Андреас Кампомар, «¡Golazo!» Глава 10: La pelota nunca se cansa (Мяч никогда не устает) 1994- , ч.1
Como el Uruguay No Hay (Нет места лучше Уругвая)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ, 1800-1950 ГГ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: МЯЧ НИКОГДА НЕ УСТАЕТ, 1950-2014 ГГ.
Автогол, автогол, спасибо за автогол.
— Последние слова, который услышал колумбийский защитник Андрес Эскобар перед своим убийством
Они [аргентинцы] — это логово воров с самого верха до самого низа.
— Хорхе Баттле, президент Уругвая
«Маракана» — это кафедральный собор. Храм футбола. Здесь можно даже провести мессу.
— Президент ФИФА Зепп Блаттер
Латинская Америка и глобальная игра
Трагедия читается как новелла Гарсиа Маркеса. Хотя, учитывая склонность своей страны к насилию, колумбийцы уже давно привыкли к подобным вещам.
Представитель среднего класса и красноречивый, Андрес Эскобар относился к выбранной им профессии со здоровой симпатией: «Этот вид спорта иллюстрирует тесную связь между жизнью и игрой. В футболе, в отличие от корриды, нет смерти. В футболе никто не умирает, никого не убивают. Он больше ради удовольствия, ради наслаждения»[1]. В мае 1988 года на стадионе «Уэмбли» молодой колумбийский защитник проскочил мимо своего опекуна и головой забил гол в матче против сборной Англии. Шесть лет спустя, в день, когда чемпионат мира по футболу 1994 года вступил в стадию плей-офф, Эскобар был убит возле одного из ночных клубов Медельина. Его единственное преступление: он направил мяч в собственные ворота.
В вечер своей смерти игрок подвергся насмешкам. В тот вечер Эскобар отправился повидаться с друзьями, хотя, по общему мнению, ему хватило самообладания, чтобы не отвечать на оскорбления. За четыре дня до этого он написал в газете El Tiempo: «Пожалуйста, давайте не позволим поражению повлиять на наше уважение к спорту и команде. Увидимся позже, потому что жизнь продолжается». Он еще раз извинился за гол, но попросил уважать его. Два брата, Хуан Сантьяго и Педро Давид Гальон Хенао, самозваные «предприниматели», основной сферой деятельности которых была наркоторговля, стали главными провокаторами. Ходили слухи, что они проиграли деньги, ставя на матчи сборной. Предполагалось, что неудачное выступление подстроили другие картели, сделавшие ставку на поражение.
«Сеньор Автогол» был вполне ожидаем. «Ты такой же ниггер, как и Асприлья» — это совсем другое дело. Эскобара также обвинили в том, что он сдал игру ради денег. В 3 часа ночи Эскобар собирался выехать с парковки, когда один из братьев сел в машину игрока и прибавил громкость на радио, после чего вышел из машины. Затем его водитель, Умберто Муньос, убил Андреса Эскобара. По слухам, нападавший выкрикнул «Gracias por el autogol» (Спасибо за автогол), прежде чем выстрелить в игрока. Каждый из шести выстрелов сопровождался криком «АВТОГОЛ!». В ту ночь в городе было застрелено еще сорок человек. Смерть Эскобара оставила у писателя Энрике Сантоса Кальдерона чувство опустошения — более сильное, чем убийство либерального политика Луиса Карлоса Галана на митинге пятью годами ранее — и стыда за то, что он колумбиец.
Хотя автогол Эскобара не будет забыт, мало кто вспомнит что-то еще о коротком пребывании сборной Колумбии в США. В своем стартовом матче Колумбия взяла верх над Румынией, но сочетание проницательности и прекрасного вратарского искусства помешало латиноамериканцам. Матч закончился со счетом 3:1 в пользу Румынии, а Колумбия была поймана на удочку двумя ловкими голами в первом тайме, один из которых был красивым ударом Хаджи, ускользнувшим от вратаря Кордобы. Перед следующей игрой тренер сборной Колумбии Франсиско «Пачо» Матурана получил очередную угрозу расправы от «эскадрона смерти». Если бы Матурана выставил полузащитника «Атлетико Насьональ» Баррабаса Гомеса, то были бы убиты не только сам игрок и тренер, но и их семьи. Гомес не играл и решил досрочно завершить карьеру. Понятно, что колумбийцы выглядели взволнованными, когда вышли на поле против хозяев турнира американцев. Когда команды выстроились во время исполнения национальных гимнов, Фаустино Асприлья подумал, что может раздаться выстрел. За десять минут до свистка на перерыв Эскобар совершил свою ошибку. Когда он лежал на газоне, проведя мяч мимо изумленного Кордобы, выражение его лица, казалось, предрешило его судьбу. После того как Эрни Стюарт снова забил за сборную США, второй гол Валенсии на турнире случился слишком поздно и не спас Колумбию от очередного поражения. В газете El Tiempo процитировали одного из болельщиков: «Если мы не способны победить гринго, значит, мы ничего не стоим»[2]. Любая надежда на выход в следующий раунд теперь зависела от победы над Швейцарией и поражения румын. Этому не суждено было случиться. Осенью все было совсем иначе. Колумбию называли потенциальными чемпионами мира. Страна стала жертвой собственного успеха.
В отличие от европейской (УЕФА) квалификации к Кубку мира, в которой было достаточно сомнительных матчей со странами, не обладающими заметными футбольными талантами, в южноамериканском эквиваленте было очень мало простых матчей. Если не считать Венесуэлы, пропустившей 30 мячей в восьми матчах, это соревнование становилось самым жестким в мировом футболе. Колумбия играла с Аргентиной, Парагваем и Перу, и все они были непредсказуемы. Тем не менее, Колумбия пережила золотой месяц, в котором она не проиграла ни одного матча квалификации. Обыграв Перу со счетом 4:0 в Барранкилье, колумбийцы отправились в Буэнос-Айрес, где команде нужна была лишь ничья, чтобы обеспечить себе выход на чемпионат мира. В середине августа Аргентина уже потерпела поражение от Колумбии. 5 сентября 1993 года, дата, навсегда запечатлевшаяся в памяти как аргентинцев, так и колумбийцев, в Буэнос-Айресе состоялся один из величайших матчей в истории латиноамериканской игры. Колумбия устроила резню в Аргентине. Колумбия напоминала Бразилию во времена ее пышности и танцевала вокруг аргентинской обороны, забив пять голов (по два — Ринкон и Асприлья и один — Валенсия). Когда поражение было неизбежным, даже аргентинцы ликовали. В Боготе в ту ночь насильственной смертью погибли восемьдесят человек, тогда как в Кали, где мэр предусмотрительно закрыл городские бары, число жертв составило всего три человека.
Колумбийские СМИ назвали это «отцеубийством». Менеджеру сборной Аргентины Альфио Базиле было стыдно. «Я больше никогда не хочу думать о том матче. Это было преступление против природы, день, когда мне хотелось вырыть яму в земле и закопаться в нее»[3]. Всегда дерзкий в таких вопросах, Марадона заявил: «Колумбия не может сломать историю. Аргентинцы должны продолжать в том же духе. Аргентина сверху, Колумбия снизу»[4]. То, как игра утвердилась в регионе, создало психологическую иерархию, которая оставалась неизменной, даже если результаты доказывали обратное. Для Аргентины существовала Бразилия, ее вечная соперница, а затем другие республики; для Бразилии все было наоборот. Уругвай, в силу своего раннего господства, считал себя частью триумвирата, хотя соседи давно изгнали его в тот полусвет, который находится между ними и другими республиками. (Недоброжелатели уругвайской игры не преминули упомянуть, что ее титулы были завоеваны еще до появления цветного телевидения). Колумбийцы быстро отреагировали — чары были сняты — и выпустили рекламу с фотографией самого футбольного бога, под которой было написано: «Диего Армандо; ноль в истории».
Вскоре после убийства Эскобара Габриэлю Гарсия Маркесу сказали: «В этом столетии в Колумбии произошло только три важных события: в 1948 году — 9 апреля [El Bogotazo [Вооруженное восстание в Боготе, произошедшее в 1948 году. При не вполне выясненных обстоятельствах погиб популярный лидер Либеральной партии Колумбии Хорхе Гайтан. Разъярённая толпа погналась за убийцей и линчевала его, прим.пер.]]; в 1967 году — публикация «Ста лет одиночества»; и в 1993 году — победа Колумбии над Аргентиной со счетом 5:0 в Буэнос-Айресе». На что нобелевский лауреат ответил: «И знаете, что самое ужасное в том, что вы говорите? Это правда»[5]. Победа над Аргентиной стала кульминацией футбольной истории страны, а казнь Андреса Эскобара — ее низшей точкой. То, что Колумбия считала себя одной из великих стран Латинской Америки, вполне объяснимо. В полуфинале Копа Америка 1993 года колумбийцы лишь по пенальти уступили Аргентине, с которой сыграли вничью на групповом этапе. Квалификация в грандиозном стиле также привлекла поддержку Пеле — что, несомненно, предвещало беду — который предсказал, что страна далеко пойдет на следующем чемпионате мира.
По мнению колумбийского журналиста Эдуардо Ариаса, до сих пор колумбийский футбол страдал от отсутствия самобытности. «Selección Colombiana de Fútbol» [Колумбийская национальная сборная по футболу]. Эти три или четыре слова значат много, мало, ничего, заставляют нас смеяться или плакать, смущают, являются предметом гордости... Но истории как таковой не существует. Это лоскутное одеяло, сшитое [вместе] противоречивыми нитями, заплатками, которые, по большей части, были незначительными историями успеха и поражения, эфемерными и изолированными, чтобы начать все заново. Начать все сначала. Прежде всего, начать все сначала, когда мы покидаем стадион подавленными и с приспущенными флагами, или когда мы выключаем радио или телевизор, озлобленные поражением, но с тайным убеждением, что колумбийские игроки хороши»[6].
Для страны, которой так не хватает позитивного самовосприятия, любая похвала могла исказить реальность. Не имея реальной истории, на которую можно было бы опереться в качестве трезвого руководства, колумбийский футбол поверил в то, что он покорил игру, на укрощение которой у его соседей ушли годы. Ходили слухи об излишествах (преимущественно о женщинах и алкоголе), несовместимых с распорядком дня играющего профессионала. Колумбия теперь играла ничего не значащие матчи — à la brésilienne [а-ля Бразилия], чтобы угодить своему спонсору и Федерации колумбийского футбола. Матурана однажды объяснил дилемму Колумбии: «В Колумбии клубный футбол стоит выше международного. Так было всегда и так будет всегда. Это потому, что федерация довольно бедная»[7]. Но при Матуране, который четыре раза становился тренером сборной Колумбии, национальная игра расцвела, хотя и ненадолго. (В 1995 году, когда между Перу и Эквадором произошел кратковременный конфликт, известный как «война Сенепа», он будет назначен тренером последних. После победы над Перу со счетом 2:1 в Копа Америка в том же году он, как известно, сказал: «Мы выиграли футбольный матч, но не выиграли войну»)[8]. В стране, которая долгое время отдавала предпочтение иностранцам, особенно игрокам из Рио-де-ла-Плата, время работы Матураны в «Атлетико Насьональ» в начале его карьеры отличалось тем, что он делал ставку на отечественные таланты. La Prensa писала о нем: «Больше, чем деньги на наркотики, это было наркотическое воображение. У [Пабло] Эскобара было чутье, что Матурана — великий тренер. Тогда об этом никто не знал»[9]. Вера Матураны была оправдана как внутри страны, так и на самой престижной сцене континента. Когда «Атлетико Насьональ» встретился с парагвайской «Олимпией» в решающем матче Копа Либертадорес 1989 года, это был первый случай в истории соревнований, когда в финал не вышла команда из триумвирата — Аргентины, Бразилии и Уругвая. «Атлетико Насьональ» сумел завоевать титул, после четырех раундов «игры до гола», в серии пенальти, в которой Рене Игита отбил четыре и сам забил один.
Трагедия колумбийского футбола заключалась в том, что к тому времени, когда его начали всерьез воспринимать традиционные силы спорта, его внутренняя игра уже была пронизана наркоденьгами и коррупцией. Для наркокартелей управление клубом было привлекательным способом отмывания наркодолларов, как и другие «виды бизнеса», такие как недвижимость, строительство, гостиничный бизнес и СМИ. Кроме того, это обеспечит наркотикам элитную популярность среди фанатов. Когда Эрнан Ботеро Морено, президент «Атлетико Насьональ», был обвинен в отмывании $57 млн. и экстрадирован в США, матчи были на неделю приостановлены. В 1988 году, отвечая на обвинения в коррупции, Хуан Хосе Беллини, президент «Америки де Кали», сказал: «Зачем этому клубу плохие деньги? У нас 2 000 богатых членов плюс группа успешных бизнесменов, которым не нужны такие операции. Люди складывают два и два и получают пять. Возможно, они завидуют нашему успеху»[10]. Девять лет спустя его посадят в тюрьму за отмывание денег.
Утомительное пребывание Пабло Эскобара в тюрьме La Catedral — или Club Medellín — скрашивали визиты различных футбольных команд. Роберто Эскобар, брат печально известного главы Медельинского картеля, вспоминал: «Сборная Рене Игиты прибыла первой, на праздник Лас-Мерседес, покровителя заключенных. Пабло хотел, чтобы мы сыграли с ними настоящую игру, но предупредил их: «Игры здесь длятся три-четыре часа, без отдыха, и разрешено только две замены. Если ничья — то все решается в серии пенальти». Они были одеты в свою официальную форму, мы — в цвета сборной Германии. Пабло был хорошим игроком, но Леонель Альварес [печально известный боевой оборонительный полузащитник] жестко его опекал, и когда Пабло жаловался, Альварес говорил ему: «Вот так мы играем в футбол, братишка»... Через несколько дней профессиональные команды из Медельина и Энвигадо также приехали в Cathedral , чтобы сыграть с нами»[11].
В октябре 1983 года, во время правления Белисарио Бетанкура, министр юстиции Родриго Лара Бонилья разоблачил шесть из девяти команд колумбийской лиги как имеющих связи с наркокартелями. Лара Бонилья, который активно преследовал картели, был застрелен в следующем году. Убийца был подослан по просьбе Пабло Эскобара. Месть главаря не делает исключений даже для министра юстиции. Судебные и юридические работники стали главной мишенью для наркоэлиты в 1980-е годы: ежегодно казнили по сорок человек из их числа. Одному судье, ведущему расследование, было отправлено сообщение следующего содержания: «Мы друзья Пабло Эскобара и готовы сделать для него все, что угодно... Мы можем казнить вас в любой точке этой планеты... а тем временем все члены вашей семьи падут, один за другим... За вызов господина Эскобара на суд вы останетесь без предков и потомков в своем генеалогическом древе»[12].
Взяточничество, как и следовало ожидать, стало обыденным явлением. В полуфинале Копа Либертадорес 1989 года между «Насьональ де Медельин» и «Данубио» из Монтевидео трое аргентинских судей получили мастер-класс по колумбийскому принуждению. За день до матча группа людей с автоматами вошла в отель, где остановились судья и лайнсмены. По словам одного из лайнсменов, Хуана Антонио Бавы, «они предлагали нам деньги и угрожали смертью нам и нашим семьям. Они сказали нам, что «Насьональ» должен победить, и добавили: «Деньги тут. Если хотите, берите!... «Насьональ» победит, или вы все умрете». К счастью, «Данубио» был разгромлен со счетом 6:0. Год спустя Альваро Ортега оказался не столь удачлив. После матча «Индепендьенте Медельин» - «Клуб Америка» в него выстрелили двадцать раз после того, как сказали: «Это научит тебя не засчитывать гребанный гол в ворота «Медельина»».
В 1956 году министр образования Колумбии Абель Наранхо Вильегас заявил, что жители Атлантического побережья «никогда не могли понять язык насилия, потому что их путь всегда был пронизан «честной игрой»»[13]. К концу века это был единственный язык, который понимали многие колумбийцы. Эдуардо Галеано считал, что колумбийцы страдают от насилия, как от болезни. Временами она казалась неизлечимой.
La Pelota No Dobla (Мяч не крутится)
В дневнике, который он вел о своих путешествиях по Южной Америке и который позже был переписан под названием «Кондор и коровы», Кристофер Ишервуд писал о Боливии: «Эта несчастная страна проклята самым воспаленным видом национализма. Боливийцы, похоже, ненавидят и боятся всех своих соседей. У них, конечно, есть свои причины, как и у каждого ненавистника»[14]. В последние десятилетия века низко расположенные республики на юге континента ненавидели играть на высоте, где боливийский футбол создал нечто вроде крепости из разреженного воздуха Анд.
У Боливии с Колумбией было больше общего, чем интерес к коке. Улучшение футбольного положения обеих стран в начале 1990-х годов заставило другие, более крупные республики региона пересмотреть давно укоренившиеся предрассудки. До сих пор боливийский футбол считался шуткой — в 1949 году Бразилия нанесла стране поражение со счетом 10:1, а год спустя Уругвай забил восемь безответных мячей на чемпионате мира. Однако именно отборочные матчи к Кубку мира, а не сам турнир, добавили блеска в немного не выдающуюся спортивную историю страны.
В июле и августе 1993 года Боливия выиграла первые пять матчей в своей кампании. Мало кто мог дать им хоть какой-то шанс в группе, в которую входили Бразилия, Уругвай, Эквадор и Венесуэла. Но в Пуэрто-Ордасе, протоамериканском, эрзац-городе во внутренних районах Венесуэлы, они добились немыслимого: уступая в счете после пятнадцати минут игры, уже к семидесятой минуте боливийцы забили семь мячей. Карлос Д. Меса Гисберт, историк, который десять лет спустя займет пост президента, считает, что цикл спасительных ничьих и почетных поражений — «Мы играли как никогда раньше и проигрывали как всегда» — был прерван.
Неделю спустя, против Бразилии в Ла-Пасе, Боливия одержала одну из величайших побед в своей спортивной истории. Блестящий Марко Этчеверри, которого еще называют «Эль Дьябло» (Дьявол) за его демонический дриблинг, покрыл половину поля и заставил ошибиться Таффарела, который пропустил удар Этчеверри между ног. Спустя минуту еще один гол боливийцев, и безупречному послужному списку Бразилии пришел конец: страна впервые проиграла в отборочном матче чемпионата мира. После этого два игрока, боливиец Римба и бразилец Дзетти, провалили допинг-тест. Римба оправдывался тем, что пил чай из листьев коки. Затем последовали победы над Уругваем, Эквадором и Венесуэлой (на этот раз 7:0 в Ла-Пасе). Тем не менее, в Ресифи Бразилия продемонстрировала неспособность Боливии справляться с кроссами, забив шесть безответных голов. После Боливии настал черед Уругвая, хотя в последнем матче им пришлось сразиться с Ромарио, который был вызван в сборную, несмотря на не самые лучшие дисциплинарные показатели. «Я уже знаю, что будет, — сказал блудный сын сборной Бразилии. — Я покончу с Уругваем». Два поздних гола Ромарио отправили Бразилию на чемпионат мира в качестве победителя группы. Сборная Боливии заняла второе место, обеспечив себе первое место на турнире с 1950 года. «Эль Дьябло» Этчеверри позже вспоминал: «Когда ты выходишь в финальную часть Кубка мира, твой имидж очень меняется. Я помню, как Колумбия вышла на Игры 1990 года. Это было так: «Вау, репутация страны в одночасье поднялась на новый уровень». Мы были в полном восторге от них. Мы надеемся, что именно это произойдет и с нами»[15].
В матче открытия турнира Боливии предстояло сразиться с действующими чемпионами мира — сборной Германии. На протяжении большей части этого неинтересного матча боливийцы играли с европейцам на равных. В итоге гол Клинсманна в напряженной игре принес победу Боливии, чьи перспективы ухудшились, когда Этчеверри получил красную карточку через четыре минуты после выхода на замену. Еще одно изгнание боливийцев последовало в ничейном матче против Южной Кореи, а второе поражение, на этот раз от Испании, положило конец мечтам Боливии о выходе в следующий раунд.
Проблема, связанная с матчами, которые игрались на высоте, никуда не делась. В период с 1996 по 2007 год ФИФА пыталась запретить все матчи, проводимые на высоте более 2500 метров. Причины назывались самые разные: от предполагаемого риска для здоровья игроков из-за высоты над уровнем моря до убеждения, что несправедливое преимущество, полученное командой хозяев, противоречит понятиям ФИФА о «честной игре». Аргентина, которая не побеждала в Боливии с 1973 года и не сделает это до 2005 года, была одним из самых ярых противников высоты, а Пассарелла, как известно, отказался разрешить своей команде сыграть четвертьфинал Копа Америка 1997 года в Ла-Пасе. Не то чтобы это был первый раз, когда аргентинец жаловался. За год до этого, после того как Аргентина проиграла 0:2 Эквадору в Кито, Пассарелла нашел новое оправдание своему поражению. Он утверждал, что «En la altura la pelota no dobla» (На высоте мяч не крутится). Вето возмутило не только Боливию, но также Эквадор и Перу. Оно также затронет Чили и Мексику. В доказательство того, что высота не имеет серьезных физических последствий, президент Эво Моралес провел матч на горе Невадо Сахама, на высоте шесть тысяч метров над уровнем моря.
В 1997 году Боливия во второй раз принимала Копа Америка. Поскольку турнир проводился так близко к чемпионату мира, квалификация на который оставалась приоритетом для многих в регионе, некоторые республики предпочли отправить на турнир ослабленные составы. Высокогорье благоприятствовало боливийцам, которые проводили все свои матчи на горном «Эстадио Эрнандо Силес» в Ла-Пасе. Бразилия потребовала разместить ее в Санта-Крус, на высоте 416 метров над уровнем моря, иначе она откажется от участия в соревнованиях. Боливия не могла позволить себе турнир без действующих чемпионов мира и исполнила желание бразильцев.
Боливия легко справлялась со своими соперниками, пока не встретилась с Мексикой в полуфинале. Мексика открыла счет уже через восемь минут после начала матча. Перед самым перерывом парагвайский судья помог хозяевам, удалив мексиканца, и, несмотря на то, что их команда потеряла и своего игрока из-за красной карточки, выход в финал Боливии был обеспечен тремя голами. На другой стороне жеребьевки Перу провела успешный турнир, обыграв в четвертьфинале Аргентину со счетом 2:1. На руку Перу сыграла импульсивность Аргентины. Подросток Марсело Гальярдо, и промахнувшись и забив с пенальти, был удален после стычки с перуанским вратарем. Последние восемь минут Аргентина, поддавшаяся порокам, которые преследовали ее на протяжении многих лет, вынуждена была играть ввосьмером. Теперь Перу предстояло сразиться с Бразилией. «Мы будем максимально использовать слабые стороны Бразилии», — сказал перуанский тренер Фредди Тернеро. Гол Денилсона на первой минуте не предвещал ничего хорошего для их перспектив. 76 минут спустя Бразилия забила семь безответных мячей. Бразилия отправилась в Ла-Пас на финал, где ее победа на высоте 3640 метров опровергла теорию о невозможности победить на высоте. По правде говоря, медицинские данные не выявили особой разницы между акклиматизированными и неакклиматизированными командами, хотя игра на высоте оказалась физиологическим испытанием для любой команды. Баскский тренер сборной Боливии в 1993/94 годах Хабьер Аскаргорта считал, что «психологический аспект... играет во многом в пользу и против команды соперника, а также против нашей команды, потому что часто считается, что высота выигрывает матч, а это не так. Нужно играть».
Tetracampeão (Четырехкратный чемпион)
Оглядываясь назад, можно сказать, что «Чемпионат мира по футболу США-94» всегда был тем, что шумиха превзошла ожидания. Несмотря на показную церемонию открытия — маркетинговый бюджет превзошел все предыдущие чемпионаты мира по футболу — США '94 в итоге принесет очень мало. Но Кубок мира уже давно льстит и обманывает, и посредственность итальянского турнира далеко не исключение. Четырехлетний цикл был идеальным: он давал миру достаточно времени, чтобы забыть о разочарованиях прошлого турнира и в то же время позволял с нетерпением ждать следующего. Игра превратилась в упражнение на ностальгию.
Перед началом турнира даже американцы, обычно столь позитивно настроенные в подобных вопросах, были настроены скептически. Том Вейр, пишущий в USA Today, недвусмысленно объяснил причину. «Жеребьевка Кубка мира в воскресенье, и признайтесь, вам все равно. И сколько бы вам ни вдалбливали это событие в глотку... вам все равно будет все равно. Но не чувствуйте себя виноватыми. Есть веская причина, по которой вы не интересуетесь футболом, даже если он является национальной страстью в Камеруне, Уругвае и на Мадагаскаре. Это потому, что вы американец, а ненависть к футболу — это более американское чувство, чем мамин яблочный пирог, вождение пикапа или субботнее щелкание каналами с пультом дистанционного управления»[16]. Для американцев спорт был выше пояса, а не ниже. Даже в тех двух случаях, когда чемпионат мира по футболу проходил в соседней Мексике, они не проявляли особого интереса к величайшему спортивному событию планеты. Тем не менее, не стоило недооценивать американского аппетита к зрелищам. У соревнований будет самая большая аудитория среди всех чемпионатов мира по футболу — 32 миллиарда телезрителей. После соревнований Зепп Блаттер хвастался: «Чемпионат мира 1994 года принес оборот в $4 млрд... Я не хочу проявить неуважение к другим видам спорта, говоря, что даже Олимпийские игры не могут с ними сравниться. Чемпионат мира имел потрясающий успех»[17]. А вот сам футбол — нет.
Бразилия больше не была исключительной. Возможно, она и стала первой страной, трижды выигравшей Кубок мира, но за прошедшие годы Италия и Германия сравнялись с ней по этому показателю. Давление, связанное с необходимостью завоевать четвертый титул, было удушающим. Карлос Альберто Паррейра позже скажет: «На меня оказывалось невыносимое, почти нечеловеческое давление, ведь Бразилия не выигрывала с 1970 года. Боже мой, это было психологически и физически изнурительно в течение многих лет, даже во время отборочных турниров к Кубку мира! Победа на Кубке мира просто означала, что я выполнил свою миссию. Я вдруг почувствовал, что с моих плеч свалилась целая тонна груза»[18].
Кампания Бразилии отражала эту усталость. В ее стиле игры не было ничего беззаботного; он не был бразильским, но и не был полностью европейским, как утверждают некоторые латиноамериканские недоброжелатели. Теперь в команде было два оборонительных полузащитника — Мауро Силва и гаучо Дунга. Они уверенно выиграли свою группу, единственная заминка — ничья со Швецией. Страна не была впечатлена. Не то чтобы это удивило бразильского тренера. За год до этого Паррейра жаловался: «Дошло до того, что мы обыграли Боливию со счетом 6:0, а одна газета в Сан-Паулу обвинила нас в оборонительной игре»[19].
В их игре против США во втором раунде такое обвинение было бы оправданным. Бразилия в очередной раз продемонстрировала — хотя из-за того, что ее команда была фаворитом всего мира, об этом всегда быстро и удобно забывали — что она может играть грубо. Нильс Миддлбоу, датский футболист-любитель, игравший за «Челси» в 1910-х годах, писал о чемпионате мира 1958 года: «Больше всего меня расстроил фол, совершенный бразильцем против центрального полузащитника и капитана сборной Франции в полуфинале в Стокгольме. [ ... ] В равной игре при счете 1:1 центральный полузащитник был атакован столь безрассудно и так сильно пострадал, что французская сборная практически осталась вдесятером до конца матча, после чего бразильцы без особого труда одержали победу»[20]. Когда элегантный Леонардо ударил Таба Рамоса локтем в лицо — бразилец, должно быть, думал, что играет против Уругвая — ярость нападения сразила его наповал. Уроженец Уругвая Табаре Рамос, который был самым креативным игроком США, был унесен с поля и отправлен в больницу. В результате Леонардо был дисквалифицирован и остаток турнира проведет на скамейке запасных. Игра была окончательно решена, когда Ромарио точным пасом заставил Бебето забить гол. Вынужденное отсутствие Леонардо позволило Бранко выйти в старте в четвертьфинале против Голландии. Игра была создана для того, чтобы школьники проявляли героизм в подобных случаях. При счете 2:2, когда Бразилия растранжирила доселе безопасное преимущество в два мяча, Бранко заработал штрафной удар. Разбежавшись почти на расстояние удара от ворот, бразилец вколотил мяч в левый нижний угол. «Перед ударом по мячу я смотрел на табло, — говорил он. — Оставалось 10 минут. Я вбил себе в голову, что это был правильный момент, подходящий момент, и с Божьей помощью в тот момент все получилось»[21].
Швецию оказалось сложнее сломить, не в последнюю очередь благодаря мастерству шведского вратаря Томаса Равелли. Однако в конце концов миниатюрный Ромарио нашел свободное место среди возвышающихся шведских защитников и забил головой, что стало единственным голом в напряженной борьбе. Впервые за двадцать четыре года Бразилия вышла в финал. Кульминация турнира стала разочарованием. Хотя они заслужили победу, в конечном итоге бразильцы хотели или нуждались в трофее больше, чем итальянцы. Прошло девяносто минут: гола так и не было. Дополнительное время: нет гола. Впервые в истории турнира судьба Кубка мира будет решаться в серии пенальти. Само по себе это не было позором, позорным был тот факт, что игра завершилась безголевым результатом. Когда измученный Роберто Баджо, который так мужественно играл, несмотря на травму, полученную в предыдущем раунде, пробил с пенальти выше ворот, трофей достался Бразилии. Позже Баджо напишет в своих мемуарах: «Когда я подошел к точке, я был вполне вменяем, насколько это вообще возможно в такой ситуации... мяч поднялся на три метра и пролетел над перекладиной... Я был измотан... В тот раз я потерпел неудачу. Точка. И это влияло на меня в течение многих лет... Если бы я мог вычеркнуть какой-то момент из своей карьеры, то это был бы именно он»[22].
Усталость, которая привела к этому промаху, словно подвела итог турниру. За месяц было сыграно 52 матча, и у игроков почти не было времени на отдых между играми. (Финал состоялся всего через четыре дня после полуфинала). Проведение матчей в полуденный зной, чтобы обеспечить европейскую трансляцию, мало способствовало улучшению зрелища. Более того, всестороннее освещение этого события, похоже, усугубило это чувство тревоги. «Люди хотят знать, кто травмирован, что говорят игроки, каждую деталь, каждое слово, — сказал спортивный директор боливийского телевидения. — И не только из Боливии, они хотят знать, как обстоят дела у других команд... кто в форме, а кто нет»[23]. ФИФА прилагала целенаправленные усилия, чтобы соблазнить американскую публику «красивой игрой». Стадионы были заполнены, но чего-то не хватало. Если кто-то и сомневался раньше, то теперь это было очевидно для всех — игра потеряла свою душу. Тем не менее, Бразилия вновь стала чемпионом мира, вернув стране то, что она считала своим законным преимуществом в международном футболе. По словам музыканта и критика Жозе Мигеля Висника, период с 1974 по 1994 год оставался «долгим интермеццо без побед, в котором центральным вопросом, обсуждаемым в Бразилии, стала дилемма между «футболом-искусством» и «футболом-силой»»[24]. Если Бразилия считала, что решила эту проблему, то события четыре года спустя доказали обратное.
- - -
В последний раз Уругвай принимал Копа Америка, и тогда он еще официально назывался Кампеонато Судамерикано. Возможно, «Пеньяроль» и был действующим чемпионом мира среди клубов, но страна находилась в глубоком упадке. Если в 1967 году все матчи проходили на «Эстадио Сентенарио», а на поединки Чили - Боливия и Парагвай - Венесуэла собиралось всего 1500 зрителей, то в 1995 году турнир был перенесен за его пределы. На модернизацию стадионов в Мальдонадо, Пайсанду и Ривере было выделено $20 млн.
Хозяева открыли турнир победой над Венесуэлой со счетом 4:1, но их дальнейший прогресс был скорее стабильным, чем выдающимся. Их соседи по Ривер Плейт, уже прошедшие в четвертьфинал, в своем последнем групповом матче были разгромлены США со счетом 3:0 в Пайсанду, небольшом городе, расположенном на границе с Аргентиной. Это не было случайностью: за месяц до этого американцы разгромили Мексику со счетом 4:0 в Вашингтоне. Однако против Бразилии Аргентина выставила свою сильнейшую команду. После девяти минут матча счет был равным, обе команды пошли в атаку. Затем умная контратака под руководством Ортеги привела к прорыву Батистуты, чей сильный удар заставил Таффарела ошибиться. Даже играя вдесятером во втором тайме, Аргентина выстояла перед Бразилией до самого конца матча. Но у футбольных богов была долгая память. За девять минут до финального свистка перуанского арбитра пас Жоржиньо на ход в штрафную был принят элегантным Тулио и он отправил мяч в сетку ворот. Всем, кроме судьи, было ясно, что бразилец использовал руку, чтобы укротить мяч. Даже в серии пенальти не было справедливости. Таффарел дважды спасал. «Рука дьявола» одержала верх.
Аргентинцы быстро забыли о заслугах Марадоны. Бальбо чувствовал себя обманутым и разочарованным. Один из представителей аргентинской федерации заявил: «Это грабеж, это неуважение и возмущение». Даже Эктор Нуньес, уругвайский тренер, который большую часть своей управленческой карьеры провел в Испании, встал на сторону аргентинцев: «Не хватало только, чтобы судья аплодировал голу»[25]. По мнению La Prensa, это было простое уравнение: «Бразилия, с помощью руки Бога». Десять лет спустя аргентинский писатель Пабло Виньоне напишет апологию игры рукой:
Когда речь заходит об обличении грехов, следует признать, что и рука Тулио на Копа Америка в 1995 году, и рука Диего на чемпионате мира в Мексике, почти десятилетием ранее, были плодом мгновенной ловкости, пропитанной потреро, вне закона с точки зрения регулирования, хотя и характерны для фольклора, тесно связанного с духом футбола[26].
В финале против Уругвая Тулио забьет еще раз, но на этот раз грудью. Но вступление в игру Пабло Бенгоэчеа оказалось решающим, когда №10 «Пеньяроля» забил идеальным ударом со штрафного, оставив Таффарела смотреть в собственные ворота. Больше голов забито не было, и последовала вездесущая серия пенальти. Везение Тулио закончилось, и его пенальти оказался единственным, который удалось отбить. Уругвай сохранил свой рекорд: он никогда не проигрывал чемпионат в качестве хозяина. Четыре года спустя Бразилия возьмет реванш в одностороннем поединке, который закончился со счетом 3:0. В период с 1997 по 2007 год Селесао были победителями, выиграв четыре титула из пяти.
Через два месяца после турнира Колумбия сыграла с Англией в ничего не значащем международном товарищеском матче на «Уэмбли». Матч так и остался безголевым, хотя один лишь короткий отрезок игры стоил цены входного билета. Конечно же, он был не в исполнении англичан. (Северным европейцам такая роскошь была ни к чему). Когда Джейми Реднапп попытался перекинуть Рене «Эль Локо» Игиту, голкипер сборной Колумбии оказался более чем на высоте. Он отнесся к попытке таким образом забить ему гол с презрением, которого она и заслуживала. Выжидая с терпением жонглера, Игита прыгнул вперед и, наклонившись параллельно земле, отбил мяч над головой шипами бутс. «Удар скорпиона» продемонстрировал, что зрелищность не умерла: несмотря на многочисленные недостатки, игра может подарить моменты славы, которые не имеют ничего общего с победой или поражением.
Суд в Париже
С деньгами всегда были проблемы. В первые десятилетия века игра страдала от проблемы «ложного» или «коричневого» [По цвету конвертов, в котором передавались деньги за матчи, прим.пер.] любительства, что ускорило появление профессионализма в начале 1930-х годов. Официальная оплата повлекла за собой ответственность. Зрители, заплатившие за вход, теперь требовали от игроков определенного уровня мастерства, которое обычно выражалось в победе. С приходом профессионализма Маркос Карнейро де Мендонса, вратарь «Флуминенсе» в 1910-1920-х годах, почувствовал, что больше не может мириться с оскорблениями и ругательствами, которые стали сыпаться в его адрес, когда он пропускал гол. Вскоре он отказался от игры.
Однако спустя более сорока лет игроки уже не зависели исключительно от клубных зарплат. Хотя на чемпионате мира 1954 года в Швейцарии была организована первая прямая телевизионная трансляция, пройдет еще шестнадцать лет, прежде чем технология Technicolor и спутниковые трансляции сделают игру по-настоящему глобальной. (Между тем, победа Англии на родине стала «последним бастионом» конца империи). Пеле стал одним из бенефициаров этого смелого нового мира: он быстро получил контракт на $120 тыс. за то, что носил футбольные бутсы Puma. На чемпионате мира 1970 года, под прицелом телекамер, бразилец намеренно стал завязывать шнурки. Но тогда он был человеком компании.
К 1996 году ставки стали выше. В конце того же года Бразильская федерация футбола заключила десятилетний контракт с конгломератом спортивной одежды Nike на сумму $200 млн. Загвоздка заключалась в том, что Селесао должны были сыграть пятьдесят товарищеских матчей. Не то чтобы это было большой проблемой для бразильского футбола. Он уже давно привык к византийскому списку матчей, в котором навязчивые изменения стали нормой. Создание национальной лиги в стране, раздираемой сильной региональной идентичностью, заняло некоторое время, а ее окончательный толчок был получен из неожиданного источника. В 1969 году была создана Loteria Esportiva (Спортивная лотерея), которая позволила правительству использовать страсть жителей республики к игре. Прибыль делилась между министерствами образования и культуры и социального обеспечения. Успех лотереи был настолько велик, что, по словам социолога Джанет Левер, «[она] привела к прямому изменению структуры бразильского футбола». Правительство призвало CBD учредить национальный чемпионат, чтобы лотерейные игры проводились в течение всего года. В обмен на продление футбольного сезона с 40 до 85 матчей Министерство образования и культуры предложило CBD деньги»[27].
Помогло то, что еще до создания Campeonato Brasileiro [Чемпионата Бразилии] в 1971 году лотерея помогла объединить бразильскую игру в общественном сознании. Создать лигу — это одно, а решить даже такие простые вопросы, как количество клубов, которые будут в ней участвовать — совсем другое. В первом сезоне играли 20 клубов, а через два года эта цифра удвоилась. Количество превзошло качество. Уже в 1977 году число клубов выросло до 60, хотя в большинстве игр лиги было мало голов и мастерства. К концу десятилетия Кампеонато состоял из 96 команд, хотя к этому времени стало ясно, что участие многих небольших команд было не более чем упражнением в инклюзивной политике, которую, нравится это кому-то или нет, понимала публика. Мало того, что команд стало очень много, так еще и структура сезона была неоправданно сложной. В журнале Futebol Алекс Беллос выявил склонность бразильцев к крещендо. «Когда есть лига, лучшие команды всегда выходят в стадию плей-офф. Бразильцы не понимают чемпионатов без «финала»»[28].
Неудивительно, что к середине 1980-х годов посещаемость сократилась на 30%. К потере энтузиазма нации добавилось изменение тактики: тренеры велели своим подопечным не заходить с мячом в сетку ворот, а бить по воротам из-за пределов штрафной. Возможно, это было более «эффективно», но это мало способствовало повышению зрелищности, и престиж бразильской лиги пострадал соответственно. World Soccer описал Кампеонато 1988 года как «отмеченный нудным футболом, микроскопической посещаемостью и большим количеством насилия, чем в фильме про Чарльза Бронсона»[29]. Это было слишком правдивое отражение состояния отечественной игры.
Неудивительно, что те, у кого была возможность уехать, так и поступили, особенно если они могли насладиться более цивилизованными порядками Европы. Многие считали, что в этом виноват приход профессионализма и фундаментальные изменения в управлении клубами, которые он повлек за собой. Гуманитарный адвокат Хераклито Собрал Пинто, родившийся в последнее десятилетие прошлого века, вынес свой вердикт о любимой игре, с грустью наблюдая за борьбой Америки, за которую он болел. «Мне кажется, что плохое управление командой стало причиной ее краха... Нам нужно заменить этих директоров людьми с характером, такими, как те, что занимали директорские посты в прежние времена. Сегодня никто в футболе не заслуживает моего уважения»[30].
Насилие в отношении игроков и судей, а также недисциплинированность омрачали игру, в которой нарушителям регулярно снижали наказание от удаления до штрафа. Как будто этого молчаливого одобрения нарушений было недостаточно, CBF проявила тревожную готовность нарушать свои же собственные правила. В 1996 году «Флуминенсе» и «Брагантино» были понижены в классе, но в следующем сезоне CBF проявила милосердие и восстановила клубы в правах. Матч между командами «Палмейрас» и «Васко да Гама» за несколько лет до этого стал олицетворением охватившего бразильский футбол хаоса. «Палмейрас» вышел на поле «Эстадио Парк Антарктика», хотя играть было не с кем. «Васко да Гама», получив решение суда, приостановившего игру на 24 часа, остался в своем отеле. Клуб имел право на 66 часов отдыха, но провел матч за 46 часов до этого. Когда на следующий день команда из Рио прибыла на стадион, ее туда не пустили. Тренер «Палмейраса» Вандерлей Лушембурго вскользь заметил, что подобный инцидент показывает, почему страна уже более 20 лет не может выиграть Кубок мира. Но он будет не более успешен, чем все те, кто потерпел неудачу до него. Олимпиада 2000 года в Сиднее, на которой он тренировал национальную сборную, быстро завершила его короткую международную карьеру. Олимпийское золото, дважды завоеванное Уругваем в 1920-х годах, более 80 лет ускользало от Бразилии, а поражение в четвертьфинале от команды Камеруна, игравшей вдевятером, которая впоследствии и выиграла турнир, делало эту честь недостижимой.
Из-за большого количества игр, усугубленного международными клубными соревнованиями, «Сан-Паулу» пришлось проводить два матча в один день. Клуб выпустил резервный состав против лимского «Спортинг Кристала» в рамках Копа КОНМЕБОЛ — плохо продуманного и недолговечного турнира для тех, кто не прошел квалификацию в Копа Либертадорес, и основной на матч лиги против «Гремио». «Я перестал жаловаться на расписание, — говорит Теле Сантана. — Я просто рад, что нам не пришлось играть утром».
Но, несмотря на плачевное состояние своей лиги, Бразилия все же стала определять игру, в которой она так преуспела в прошлом. Бразильская писательница Бетти Милан озвучила то, что большинство бразильцев считает правдой. «Футбол отражает национальность, он отражает нацию. Без футбола мы, бразильцы, не существуем — так же, как нельзя представить себе Испанию без корриды... »[31] Конечно, это было упрощенно, но звучало хорошо. У Бразилии сложились в некотором роде симбиотические отношения с Кубком мира. Она стала всеобщей любимицей, пародией на саму себя. Для тех, кто внимательно изучал страну, в ее стремлении выиграть еще один Кубок мира было что-то отвратительное. Это не только говорит об обжорстве, но и о самовлюбленности. Временами казалось, что Бразилия соревнуется не с другой страной, а со своей собственной историей. (В отличие от Бразилии, Аргентина получала удовольствие не только от победы над соперником, но и от самого акта унижения). Чемпионат мира 1998 года закончится провалом и вызовет ряд вопросов, на которые не будет адекватных ответов. Хотя для антрополога Жозе Сержио Лейте Лопеса причина была очень простой. «Поражения на чемпионатах мира между 1974 и 1990 годами, которые были восприняты с грустью, особенно в 1982 году из-за качества и игры команды, которая поехала в Испанию, ни в коей мере не воспроизвели реакцию на поражение 1950 года. Угрозы национальной идентичности больше не было»[32].
Последний в этом столетии Кубок мира был расширен и включал в себя 32 команды из пяти конфедераций. В 1930 году было сыграно 18 матчей, а 68 лет спустя их будет 64. Более того, для латиноамериканцев сюрпризов оказалось меньше. Из 110 игроков из пяти стран КОНМЕБОЛ — Аргентины, Бразилии, Чили, Колумбии и Парагвая — 41 выступали за пределами континента, в основном в Италии и Испании. Одним из них был Роналдо, двадцатиоднолетний вундеркинд, который уже имел спортивную биографию скитальца. Он начал свою карьеру в «Крузейро», а затем Ромарио посоветовал ему перейти в ПСВ. Затем Бобби Робсон привезет его в Каталонию. Британский тренер, знавший толк в футбольных гениях и видевший Марадону воочию, позже вспоминал: «Ему было всего 19, но я сказал «Барселоне», что мы должны заполучить его... Он был редким, непохожим на других и будоражащим. Он обладал навыками, отличными от других центральных нападающих. Он невероятный дриблер; у него дриблинг как у Джорджа Беста... Он обладает удивительной способностью просто прокладывать себе путь. Отчасти это его природный талант, отчасти — потрясающее телосложение. Он невероятно силен, высок и прекрасно сбалансирован. И, конечно, у него была потрясающая скорость. Я никогда не видел столь быстрого игрока, как он, когда он убегает от людей на повороте или поворачивается к мячу. Он просто взрывается»[33]. Заманчиво представить, что Робсон, вероятно, все еще был потрясен голом, который его молодой подопечный забил в матче против «Компостелы»: не столько чудо самого гола, сколько сила природы, пробившаяся сквозь соперника, чтобы забить. Через год, получив звание лучшего игрока года по версии FIFA, Роналдо перешел в «Интер» за $27 млн. И все же, при всем таланте бразильца, в нем чувствовалась какая-то неуместность, изолированность. Он казался каким-то отрешенным от окружающего мира. Точно так же он будет выглядеть в финале Кубка мира.
Марио Загалло, вернувшийся на пост менеджера сборной, опасался, что «они никогда не позволят нам победить в Европе». В Бразилии существует глубокое подозрение, что внешние факторы, такие как плохие судейские решения и другие, не зависящие от игроков, остановят нас»[34]. Поражение от Норвегии в первом туре дало подсказку. Все-таки чемпионы мира были уязвимы, особенно в защите. Психологическое преимущество Бразилии над Чили позволило ей одержать победу со счетом 4:1, но Дания оказалась более сложным соперником — скандинавы вновь взяли верх над южноамериканцами. Голландия после блестящей победы над Аргентиной выглядела не в своей тарелке, но все же сумела продержаться до серии пенальти. Хотя бразильцы вряд ли демонстрировали форму чемпионов мира, перед финалом они все равно считались фаворитом.
Ее соперники, хозяева турнира, Франция, прошли через серию тяжелых матчей, особенно против Парагвая. Неудачливые парагвайцы, которые не заслуживали поражения, были отправлены домой благодаря «золотому голу». (Нелепое правило, которое заканчивало матч в тот момент, когда мяч залетал в сетку ворот в дополнительное время). Франция стала настоящим отражением многонационального характера новой республики: игроки родились в Сенегале, Гане, Новой Каледонии и Гваделупе. Может быть, они и были космополитами, но это не помешало их капитану Дидье Дешаму заявить, что он не хочет слышать исполняемую во время финала самбу. Он хотел, чтобы французская публика, обычно склонная к апатии, когда речь идет о национальной команде, подала голос.
Несмотря на то, что победа будет за Францией, жестоко разоблачившей оборону Бразилии в победе со счетом 3:0, «готовность» Роналдо омрачила игру. По своим последствиям она ничем не отличалась от шокирующего изгнания Марадоны из турнира четырьмя годами ранее, только на этот раз было непонятно, кто виноват. Перед началом матча Роналдо был заменен в командном листе на Эдмундо, склонного к экстравагантности и агрессивному поведению, но спустя полчаса был восстановлен в составе. Возможно, в этом и заключалась главная ошибка Загалло. Слухи уже начали распространяться. У него был эпилептический припадок? Его отравили? Были ли волнения в стане бразильцев? Неужели Nike заставили Загалло выставить своего звездного игрока? После этого Бобби Робсон сказал: «Они убивают его. Они загоняют парня до полусмерти. Менее чем за год он провел 80 матчей, и неудивительно, что его организм сказал «хватит»... Никто не может выдержать такого давления, как он»[35]. Загадочным образом Роналдо был осмотрен медицинским персоналом и признан готовым. Когда он заявил, что хочет играть, у Загалло не хватило смелости отказать. Тренер-ветеран опасался критики, которая последовала бы, если бы он не выставил Роналдо, и все равно проиграл бы. В итоге молодая звезда, обычно представлявшая собой захватывающую смесь силы, мастерства и скорости, вяло бродил по полю и выглядел как ребенок, удивленный тем, что оказался на самой большой сцене мира. Бразилия всегда умела превращать свои слабости в козла отпущения: в современную эпоху это был не игрок, а корпорация, принадлежащая иностранному государству. Бразильцы могли выплеснуть свой гнев на Nike, не испытывая при этом никаких неудобств от самоанализа. Тем не менее Луис Фернандо Вериссимо, пишущий в Jornal do Brasil, не был слеп к тому, что он видел. «Возможно, это был последний чемпионат мира национализма. Болельщики раскрашивали свои лица в цвета своих флагов, чтобы по-племенному попрощаться с любым представлением о стране. В будущем болельщики будут состоять из лжедикарей, а чемпионаты мира станут тем, чем был этот — замаскированным турниром торговых марок или griffes [лейблов]»[36].
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе, другом спорте (и не только)
