Рори Смит «Мистер» 11. Колдуны
Все закончилось там, где и начиналось, вдали от дома. Алан Роджерс завершил свою карьеру в начале 1980-х годов. Футбол пронес его по всему миру, от изнуряющей тропической жары Манилы до сурового арктического холода Исландии. Он видел жестокую реальность диктатуры и кипящий хаос революций. Он встречался с императрицами и гангстерами. Он плавал на яхтах в Карибском море и путешествовал верхом по Африке. Он отсутствовал два десятилетия. В начале 1980-х он решил, что его время истекло.
Его последняя должность была на Кипре, но уже задолго до этого он понимал, что его время заканчивается. Его предыдущая работа была в Катаре, задолго до того, как крошечное государство Персидского залива лелеяло мечты о проведении чемпионатов мира. Он проработал там два года и тоже был вполне счастлив, в основном из-за того, насколько щедро ему платили. Все пошло наперекосяк, когда футбольные власти страны решили, что самый быстрый путь к успеху — нанять множество бразильских тренеров. Они направили по одному такому в молодежные команды каждого клуба, поручив им воспитывать молодых игроков в стиле самба.
Когда небо за окном его квартиры в Саутпорте становится оловянным, и наступает вечер, его история подходит к концу. «Я сказал шейху, который владел клубом, что есть две философии, — говорит он. — Моя — это европейский стиль: четыре-три-три, прессинг, жесткий отбор. А есть бразильский, когда команда разыгрывает мяч, выкатывая его от защиты. Эти юниоры обучались в бразильской манере у такого-то тренера. А потом вдруг их передают мне, и я должен работать с ними в европейском стиле. Я отработал два года, а потом сказал: «Хватит. Довольно».
Англичане никогда не были единственными учителями футбола. По крайней мере, с 1920-х годов с ними соперничали другие страны, которые создали себе репутацию в игре, особенно те, на которые повлиял Джимми Хоган. Арпад Вейс, венгерский игрок с некоторой репутацией, был тренером «Интернационале» еще в 1926 году. В 1940-х годах FA News информировала читателей о том, что клубы в Иране ищут австрийских игроков и тренеров, чтобы помочь им развить свою игру, наследие команды Wunderteam, которая так впечатляла в Англии в предыдущем десятилетии. По мере того, как футбол расширялся, Франция, Германия и Голландия, в частности, начали посылать тренеров все дальше и дальше, как это сделали Англия и Шотландия. Некоторые, как Ринус Михелс, в конечном итоге оказались на высоких должностях, что стало следствием общего рынка в Европе. Другие были отправлены в захолустье, чтобы просвещать и информировать.
Однако то, что заметил Роджерс, было первой рябью более значительного прилива. Дело не только в том, что некоторые страны, некоторые команды предпочитали бразильцев европейцам. Дело было не только в том, что в самых отдаленных аванпостах игры существовала конкуренция за эти рабочие места — порой хорошо оплачиваемые, чаще всего нет, но и в том, что статус Англии как родины больше не имел такого престижа. Нет, она предполагала что-то другое, что-то более определенное. С тех пор как первые пионеры вышли на улицы, голос Англии звучал громче и отчетливее всего среди ее сверстников и учеников. Правда, через какое-то время заговорили и другие. Теперь, однако, они заглушали первоначальные призывы. Падение Англии в немилость было таким, что ей оставалось только вопить в пустоту. Дело было не только в том, что чувствовалось, что они не единственные учителя. Дело в том, что остальной мир не хотел слышать то, что они хотели сказать.
В развивающемся футбольном мире — в Азии, Африке и Центральной Америке — по-прежнему существует спрос на иностранный опыт. Существует желание импортировать тренеров из центральных регионов, из Западной Европы и Южной Америки, и вера в то, что это ускорит перемены. Даже самые могущественные страны на новых границах игры — Нигерия, Кот-д'Ивуар, Япония, Южная Корея, Соединенные Штаты — по-прежнему обращаются к Старому Свету за советом. На Кубке африканских наций всегда есть француз в мокрой белой льняной рубашке, потеющий на бровке, часто есть бразильская легенда, присматривающая за одной из восходящих держав Востока, и даже есть рассказы о выгоревших на солнце немцах с калифорнийским акцентом, взявших на себя ответственность за сборную США. До сих пор есть страны, которые хотят, чтобы их научили играть. Однако слишком немногие из них обращаются за вдохновением к Англии. При всей популярности Премьер-лиги во всем мире, есть ощущение, что английский футбол сам по себе устарел, старомоден, незамысловат. Премьер-лига привлекательна, потому что она интернациональная, а не потому, что она английская. Родина больше не рассматривается как источник знаний; источник, как чувствуется, иссяк.
И все же горстка осталась, наследники традиции, насчитывающей сто и более лет, первопроходцы, скитальцы и авантюристы, которые оставили дом далеко позади, чтобы продолжить дух, который впервые заставил Фреда Пентланда и Уильяма Гарбатта отправиться в плавание. Они работают в более экзотических местах. Лишенные преимуществ ретроспективного взгляда, их влияние труднее измерить. Их жизнь тоже труднее. Как говорит один из них, Скотт Купер, который некоторое время работал в Таиланде, нет никакого «уважения к английским тренерам». Его приход в его первый клуб в Юго-Восточной Азии сопровождался хором цинизма и пессимизма. Один вопрос, как он вспоминает, продолжал всплывать на поверхность. «А что вообще сделали английские менеджеры?»
День, когда жена и маленькая дочь Стивена Константина должны были присоединиться к нему в Непале, маоистскими повстанцами страны был объявлен banda, всеобщей забастовкой. На пять дней Катманду был закрыт на карантин. Улицы были пусты, магазины закрыты, полиции не было. В воздухе висела угроза насилия над теми, кто отважится выйти на улицу. Существовал вполне реальный шанс, что, приземлившись в субботу, семья Константина застрянет в аэропорту и не сможет уехать до тех пор, пока забастовка не будет отменена в понедельник. Он был в панике. У них будет доступ к еде и воде и, возможно, будет где переодеться, но это был не самый благоприятный способ начать новую жизнь. Он связался с членом футбольной ассоциации страны, который спросил, во сколько они должны приземлиться, и велел Константину оставаться в отеле до его звонка. В тот день, пока Константин ждал, к дверям подъехал полицейский фургон. Восемь вооруженных полицейских, одетых в бронежилеты, выскочили из машины и втащили внутрь вкрадчивого лондонца Константина. Они помчались в аэропорт. Они не проходили через охрану. Они выехали прямо на взлетно-посадочную полосу, где на холостом ходу стоял самолет, а его пассажиры ждали высадки. Полицейские выскочили и бросились вверх по лестнице к двери кабины. Константин ждал. Через две минуты на лестнице появилась его жена, держа на руках ребенка. Ее охранники, прижав автоматы к груди, проводили ее в фургон и в объятия мужа. Она посмотрела на Константина, растерянная, усталая, немного испуганная.
«Что происходит?» — спросила она с тревогой.
«Теперь я тренер национальной сборной, — невозмутимо ответил он. — Не беспокойся об этом». Только три месяца спустя он, наконец, набрался смелости и рассказал ей истинную причину ее неожиданного драматического прибытия.
Последние два десятилетия Константин путешествовал по миру в качестве футбольного менеджера. Он работал на всех континентах, кроме Океании и Южной Америки. Он возглавлял национальные сборные Непала, Индии, Малави, Судана, Руанды и снова Индии, а также руководил клубами в США и на Кипре и тренировал их в Греции. Он мужественно боролся с гражданскими войнами и этнической напряженностью, а также с маоистскими повстанцами, и, по большому счету, добивался успеха везде, где бы он ни был. Он является частью традиции, которая зародилась более ста лет назад: Терри Венейблс и Бобби Робсон, Вик Бакингем и Рой Ходжсон, Джордж Рейнор, Гарри Гейм и Джимми Хоган, а также Стив Блумер, Фред Пентланд, Джек Гринвелл и Уильям Гарбатт. Он слеплен по их образу и подобию. Он делает то же самое, что и они, хотя и в эпоху, когда связь с домом осуществляется с помощью звонка по Skype, а не письма. Он не использует этот термин — он в значительной степени тренер — но он последний в длинной череде Мистеров. Он, как и они, провел свою карьеру и свою жизнь, обучая мир игре.
Места, где работал Константин, могут показаться более отдаленными, чем те страны, где провели свою карьеру его предшественники. Мы думаем об Испании, Германии и Италии как о части первого мира футбола, в центре вселенной этого вида спорта. Но когда Гринвелл, Гарбатт и остальные впервые ступили на их берега в далеком прошлом, они были также ограничены в игре, как и Индия сейчас. Они нуждались в руководстве и знаниях, точно так же, как страны, которые Константин называл своим домом, в современной игре. Он является наследником их престола.
Его карьера развивается по тому же сценарию, что и у них, хотя и с совершенно современным поворотом. Он вырос в лондонских школах футбола, пробовался в «Челси» и «Миллуолле», а затем последовал за своим братом в США, чтобы учиться. В возрасте 26 лет он порвал переднюю крестообразную связку, что практически положило конец его надеждам зарабатывать на жизнь в качестве игрока. Тренерство, по его мнению, было «следующим по значению». Первый опыт он получил в США, найдя работу в университетской команде на Лонг-Айленде, а затем переехал на Кипр, где у него были родственные связи. Он устроился на работу в «Аполлон» в Лимассоле. Ему было 29 лет. За исключением коротких периодов в «Миллуолле» и «Борнмуте», он никогда не возвращался.
В 1999 году Непал стал его первой работой в национальной сборной. Ассоциация тренеров Футбольной ассоциации разослала циркуляр с просьбой найти тренеров, которые будут готовы работать в Азии. Это было частью инициативы руководящего органа игры на континенте, АФК, по привлечению иностранных экспертов. Целых 35 стран искали британских, французских, немецких менеджеров. Сделка заключалась в том, что АФК будет выплачивать им зарплату, а местные ассоциации будут оплачивать проживание и проезд. Константин подал заявку. Его жена «плакала», когда ему предложили должность в Непале, на самой вершине мира. Там он пробыл два года. Уровень футбола, который он там нашел, был «довольно простым», но ему нравилась работа. «Ты находишь игроков, которые ради тебя готовы прыгнуть с моста, — говорит он, — но они не получили того футбольного образования, которое могли бы получить игроки в Европе». Ты искренне их учишь. Они уважают тебя из-за твоего происхождения и знаний, которые с ними связаны. Это фантастический опыт. Чувство выполненного долга — это прекрасно».
Константин попался на крючок. Он вспоминает три года, проведенные в Малави, с меньшей теплотой, чем остальные, но даже там он нашел «группу, которая хотела учиться». Он привык быть вдали от своей семьи — сейчас у него три дочери, одна учится в Брайтоне, две живут с матерью на Кипре — и проводит время, играя на Xbox, навещая их, когда позволяет его график. Его не смущают междоусобицы. Он не обращает внимания ни на религию, ни на политику. «Мне все равно, где я нахожусь, — говорит он. — Я приезжаю за футболом».
Его прибытие в Судан, например, совпало с выдачей Организацией Объединенных Наций ордера на арест президента страны по обвинению в нарушении прав человека. Кризис в Дарфуре был в самом разгаре, исламистские боевики сеяли хаос на обширной территории пустыни. «Разразился настоящий ад», — говорит он. Его вызвали к главному представителю британского посольства. Ему сказали не присутствовать на своей первой игре, потому что они «не могут гарантировать его безопасность» при таком большом скоплении людей. «Я никак не мог поехать, — говорит он. — Но я должен был это сделать. Это была моя работа. Даже если это было немного страшно».
Пару недель спустя он решил отправиться на разведку в Аль-Хасахису, расположенную в четырех с половиной часах езды к югу от Хартума по грунтовой дороге. Он хотел посмотреть на высокого, элегантного левого защитника, который, по его мнению, мог бы хорошо вписаться в его команду. «Я ехал в машине со своим водителем, и мне позвонил президент ассоциации, — говорит он. — Он спросил меня, где я нахожусь. Я сказал, что еду на юг. Он сказал мне, чтобы я дал трубку водителю. Он велел ему немедленно возвращаться. По его словам, этот район опасен из-за бандитов, он зачищен. Там действовали боевики, связанные с «Аль-Каидой». Мы были всего в получасе езды от стадиона. Я сказал водителю, чтобы он продолжал ехать. Полицейские встретили нас за городом и стали нашим сопровождением. Они сказали, что единственное место, где они могут убедиться, что я в безопасности, это если я сяду рядом с четвертым судьей. Было 38 градусов, жарища. Я задержался на 15 минут. Атмосфера была не слишком хорошей. Но я увидел то, что мне было нужно. Этот парень был первым игроком из своей деревни, который играл за сборную Судана».
Руанда — «самое чистое место, которое я знал в Африке; там люди попадают в тюрьму за такие вещи, как растрата» — было более мирным; то же самое можно сказать и об Индии, где он и живет, когда мы с ним беседуем. Он продолжает получать работу, потому что у него это хорошо получается. Он привел сборную Непала, которая за пять лет до его приезда не могла выиграть и двух матчей подряд, к серебряной медали на региональном чемпионате Юго-Восточной Азии. Он привел сборную Индии к континентальному трофею, а Малави — к финальному раунду квалификации чемпионата мира. Он вывел сборную Руанды на самый высокий в истории рейтинг ФИФА, 68-е место в мире. Он хорош в них не только из-за своих тренерских способностей, но и из-за того, что он называет своей «хамелеоновской» чертой, его способностью адаптироваться к любой среде, в которой он находится, впитывать и понимать любую культуру, в которой он находится. Его друзья говорят, что он «менял цвет своей кожи», чтобы слиться с толпой.
Он продолжает браться за работу не из-за денег или славы, а потому, что ему нравится этот вызов, и потому, что, как и у тех первых пионеров, нет возможности вернуться. «Мне нравится то, что я делаю, — твердо говорит он. — Я бы поехал в любую точку мира, чтобы тренировать, строить команды. Мне очень повезло, что я могу заниматься тем, чем всегда хотел заниматься. Мне нравится каждый аспект игры».
«Жалею ли я о том, что поехал за границу? Нет. Но это очень сложно. Конечно, сейчас я стал лучше как тренер из-за всего опыта, который у меня был, но с таким образом жизни, конечно, приходится чем-то жертвовать. Больше всех жертвует моя жена. Она абсолютная святая. Вот уже 25 лет, как меня нет дома. Хотел бы я получить шанс тренировать в Англии, если бы мне предложили хорошую работу в Чемпионшипе или Премьер-лиге? Да. Но клубы не смотрят на то, что ты делаешь за границей. Мне говорили, что брать меня на работу — это авантюра, и председатели считают, что безопасный вариант — тот, кто уже несколько раз терпел неудачу в трех или четырех других клубах. И все же я рискую».
Константин признает, что жизнь, которую он выбрал, может быть одинокой, но он не одинок. Трудно назвать точную цифру о количестве британских тренеров, работающих сейчас за рубежом, но мы знаем, что их не менее 145. Именно столько в августе 2015 года записались в Британскую ассоциацию тренеров за рубежом [BCAA], созданную Константином и его другом-журналистом Оуэном Амосом за пару лет до этого. Они поддерживают связь через аккаунт в социальной сети LinkedIn, обмениваясь историями и контактной информацией, предупреждая друг друга о вакансиях, проблемах или возможных проблемах в любой стране или на любом континенте, где они работают. «Нет ничего хуже, чем приехать на новое место и не знать привычек, традиций, обычаев, — говорит он. — Таким образом, если кто-то приезжает в Индию, скажем, если ему нужна какая-либо помощь, я всегда готов ее оказать. Идея состоит в том, чтобы помочь тем британским тренерам, которые уехали за границу, остаться за границей».
Это не организация, предназначенная для таких людей, как Дэвид Мойес, Стив Макларен или Гари Невилл, трех самых известных тренеров-экспатов последних лет. Все трое мужчин уехали из дома на совершенно разных этапах своей тренерской карьеры, но мотивы их отъезда были несхожими. Мойес и Макларен отправились стряхивать с себя тень заметных неудач, первый с «Манчестер Юнайтед», а второй со сборной Англии. Они отправились восстанавливать свою карьеру. С другой стороны, Невилл не хотел делать свои первые шаги в тренерской карьере под пристальным вниманием прожекторов Премьер-лиги. Он рассматривал чужие берега как продуктивное место для старта.
Все трое по-своему следовали образцу, установленному Бобби Робсоном. Для них, как и для него, Европа была местом, куда можно было сбежать. Присутствие Мойеса в «Реал Сосьедаде», Макларена в «Твенте» и «Вольфсбурге» подпитывало старое английское тщеславие, что ты выезжаешь за границу только в том случае, если не можешь приехать домой. Для Невилла Испания была испытательным полигоном. В обеих интерпретациях, английский высший дивизион выступает в качестве конечного пункта назначения. Премьер-лига унаследовала от Футбольной лиги старую уверенность в том, что она находится на самой вершине игры. Мойес и Макларен были временными беженцами, надеясь покаяться за границей перед возвращением. Невилл был почти тренерской версией промежуточного года, воспользовавшись шансом открыть себя в менее напряженной обстановке. Макларен добился наибольшего успеха, выиграв титул чемпиона Нидерландов с «Твенте»; Мойес не продержался в Сан-Себастьяне 18 месяцев, а Невиллу предложили лишь восьмимесячный контракт. Все трое служат доказательством того, что быть тренером за границей может считаться второсортным, но это никакая не синекура.
Однако, независимо от того, сколько помощи им могло понадобиться, организация Константина нацелена на тех, у кого нет многомиллионных откупных, чтобы смягчить удар, когда топор, наконец, упадет, как это всегда бывает. Большинство членов BCAA, как и ее основатель, провели большую часть своей карьеры в других странах, создавая свою репутацию в развивающихся государствах: такие люди, как Питер Батлер, который сейчас тренирует сборную Ботсваны после нескольких лет работы в Малайзии, или Саймон Макменеми, ставший одним из самых уважаемых менеджеров на Филиппинах. Ни у одного из них нет какой-то конкретной родословной дома.
Другие, такие как Дэйв Бут, немного отличаются. Приветливый, практичный йоркширец, он провел четверть века за границей, после того, как первоначально покинул Англию на то, что должно было стать шестинедельным периодом, помогая сэру Бобби Чарльтону в ганском клубе «Ашанти Голд». «Я должен был поехать туда на несколько недель, а затем вернуться домой, — говорит он. — С тех пор я в разъездах». Он работал в Индии, Брунее, Камбодже, Мьянме, на Мальдивах и, когда мы с ним общаемся, возглавляет национальную сборную Лаоса. Это замечательный карьерный путь, который становится еще более необычным, потому что было время, когда Бут — мало чем отличающийся от Вика Бакингема — был хорошо известен в английском футболе. В середине 1980-х годов он возглавлял «Гримсби Таун», когда клуб бросил реальный вызов в борьбе за выход в Первый дивизион Футбольной лиги. Были и периоды в «Дарлингтоне» и «Питерборо». Бут вертелся как белка в колесе. Он уже вроде как просунул ногу в дверь. На тот момент у него не было «никакого намерения» работать где-либо, кроме Англии. Он вспоминает о своем приключении с большим удовлетворением: «О лучшем я не мог и мечтать», — но создается ощущение, что оно было в какой-то степени случайным.
«Все началось в Гане, — объясняет он. — Бобби Чарльтон выступал в качестве консультанта «Ашанти» — это был 1991 год — и он и парень по имени Рэй Уилан, английский посредник в Африке, попросили меня поехать, чтобы помочь ему. У них оставалось восемь игр. Идея заключалась в том, чтобы удержать их в лиге. Эти восемь недель превратились в три с половиной года. Мне очень понравилась работа. Я оказал огромное влияние на игроков. Я видел столь радикальные улучшения за такой короткий промежуток времени. Но я не могу объяснить, как так произошло, что я настолько долго там остался. Все нарастало как снежный ком».
И это еще мягко сказано. Его следующая работа была в Брунее. «Я даже не знал, что они играют в футбол, — говорит он. Его вызвали в отель «Дорчестер» на Парк-лейн в Лондоне для собеседования. «Я думал, что они прикалываются. Я думал, что это надувательство. «Дорчестер»! Потом мне предложили работу. Они хотели, чтобы я был там через неделю». Работа там принесла ему должность менеджера национальной сборной Мьянмы. Большую часть следующих 15 лет он провел в Юго-Восточной Азии. Он до сих пор не устал от того, что он называет своим «увлекательным приключением».
Отчасти это связано с удовольствием, которое он продолжает получать от своей работы, даже когда ему уже за шестьдесят. Он по-прежнему радуется возможности принести реальную пользу игрокам, с которыми ему приходится сталкиваться. «Я думаю, что люди, с которыми я работал, проделали достойную работу, — говорит он. — Я помню, как вернулся в Гану, и игроки, которые у меня были, подходили ко мне, отчаянно желая показать новую машину, которую они купили на свою зарплату. Я чуть не прослезился Я чувствовал, что проделал для них хорошую работу».
Он улыбается, думая о том, насколько они — и уровень игры — улучшились за время его пребывания за границей. Конечно, он пережил свои трудности — «прыжок через ограду» после того, как под его скамейку была брошена змея в Гане, иметь дело с полями, которые, по-видимому, были прокляты колдунами — но он все еще с удовольствием оглядывается назад на все, что он сделал, на все места, где он побывал. «Лучшее качество жизни было в Брунее, — говорит он. — И Мальдивы были неплохими, я полагаю. Мой лучший опыт в качестве тренера был в «Махиндра Юнайтед» в Индии. Но все культуры, которые я видел, все они были прекрасными. В некоторых из этих стран ужасная бедность, в том числе и для игроков, но доброта людей невероятна. Нигде не было по-настоящему плохого опыта».
Отчасти, однако, им движет нечто более первобытное. У него есть семья в Таиланде — в трех с половиной часах езды через Меконг от Лаоса — и именно там он, скорее всего, поселится, когда в конце концов отложит свой планшет. Не то чтобы он знал, когда это произойдет. Бут не производит впечатления, что в ближайшее время хочет сдаться, и он хорошо понимает причину этого. «Страх, — говорит он, не теряя ни секунды. — Это страх не иметь возможности работать. Невозможность получить клуб. Я боюсь, что футбол меня не захочет. Если я уйду, когда я уйду, я хочу, чтобы это произошло на моих собственных условиях».
Будучи йоркширцем, он, несомненно, счел бы такую теорию психолепетом, но заманчиво задаться вопросом, не проистекает ли этот страх быть отвергнутым из чувства, что его уже отвергли. За все время, проведенное за тысячи километров от дома, он «ни разу не попытался» вернуться в Англию, чтобы найти другую работу в Футбольной лиге. Тем не менее, он признает, что если бы у него снова было время, он бы изменил ход событий. Он чувствует, что мог бы внести свой вклад в английский футбол и после тех сезонов в «Гримсби». Но как только он принял решение уехать за границу, все шансы на это исчезли. Именно так говорил и Константин. Это не горечь или обида, а, возможно, просто оттенок сожаления. «О тебе сразу забывают, — говорит Бут. — Ты пропал с радаров. Никто не смотрит». Это эхо прошлого, раздающееся на протяжении более чем столетия. Английский футбол продолжает игнорировать собственных эмиссаров.
Алан Роджерс пришел из другой эпохи, из другого мира. Как и Вик Бакингем, как и Джордж Рейнор, он был выпускником тренерской схемы, впервые задуманной Стэнли Роузом, а затем реализованной на практике Уолтером Уинтерботтомом. Конечно, курсы были разработаны для того, чтобы стимулировать развитие английского футбола, но и Роуз, и Уинтерботтом, какими бы ни были их недостатки, понимали, что Англия не только занимает определенную позицию, но и обязана помогать развитию футбола в других странах.
То, что переживают Константин и Бут, — это нечто еще более древнее, нечто более похожее на фрагментарный процесс, существовавший в начале прошлого века. Им не повезло, что у них есть сеть поддержки, которой пользовались Роджерс, Бакингем и Рейнор. Они не являются частью какого-то грандиозного централизованного плана внутри Футбольной ассоциации. Нет ощущения, что они являются частью взаимовыгодной договоренности, направленной на то, чтобы помочь развитию других стран и в то же время дать возможность тренерам получить больше опыта. Подобно Фреду Пентланду, Уильяму Гарбатту и остальным, они вынуждены прокладывать свой собственный путь.
Действительно, слушая Константина, когда он объясняет причины создания Британской ассоциации тренеров за рубежом, трудно не поразиться тому, насколько регрессировало мышление английского футбола. «Мы могли бы сделать гораздо больше, — говорит он. — Голландская, испанская, немецкая футбольные ассоциации активно ищут места для своих тренеров. Они посылают тренеров команд до 17 лет и технических директоров, целые штабы, чтобы помочь росту страны. Они спрашивают, как они могут помочь другим странам. Мы ничего такого не делаем. Единственные люди, которым ФА помогла с работой, это Брайан Робсон и Питер Рид, когда они отправились в Таиланд. Они платили часть их зарплаты. И этим двум людям была не нужна помощь в поиске работы».
Члены BCAA, напротив, должны полагаться на свою собственную хорошую репутацию. В качестве примера можно привести Бута. «Я не хочу показаться высокомерным, — говорит он, — но в такой местности, как эта, где команды играют друг с другом довольно часто, они узнают тебя. Я себе сделал неплохое тренерское имя. Я, как правило, иду на работу с позиции силы. Я добился определенных успехов на том уровне, на котором работал. Я побывал в нескольких странах, которые не могли выиграть свои игры, например, в Брунее, и там мне удалось выиграть несколько».
Награда за их успех менее осязаема, чем деньги, гламур и слава. Константин говорит от имени всех своих коллег, говоря, что ему нравится «каждый аспект» его работы, когда он говорит о том, сколь «привилегированно» он чувствует себя, занимаясь тем, что ему так дорого. Но жизнь современного Мистера не менее тяжела, чем у их предшественников. «Приходится чем-то жертвовать, как и любому тренеру», — говорит он. В ночь перед нашим разговором он попрощался со своей женой и дочерьми, навещавшими его в Индии во время трехдневной поездки в Тадж-Махал. Он высадил их в аэропорту в 4 часа утра. Он не увидит их еще несколько недель. А когда увидит, то это будет только урывками.
Благодаря своей изобретательности он и его коллеги нашли способ притупить это ощущение изоляции. BCAA предоставляет им некую форму сообщества: неформального, случайного, но, тем не менее, сообщества. Его разочарование заключается в том, что он чувствует, что можно было бы сделать гораздо больше, чтобы все жертвы стоили того, если бы только власти внутри страны протянули руку помощи. «У нас большой опыт тренерской работы, — говорит он. — Это честные и трудолюбивые люди. Они пытаются что-то сделать. Это касается не только Футбольной ассоциации Англии: профсоюз игроков и Ассоциация менеджеров лиги также должны больше поддерживать нас. Мы можем использовать этих ребят, которые многому научились за границей».
Эта жалоба звучит из глубины веков. Опять же, Константин не подозревает о его исторической близости, но не может быть никаких сомнений в том, что это такое чувство, которое поймет и оценит каждый, начиная с Пентланда. В нем звучит голос Джорджа Рейнора: «Англия злоупотребляет своими активами».
Его значение для таких людей, как Бут и Константин, граничит с экзистенциальным. Рабочие места, которые могут достаться одному из них — или другим членам BCAA — с гораздо большей вероятностью будут предоставлены испанским, голландским или немецким кандидатам. Отчасти это связано с феноменом, отмеченным Скоттом Купером в Таиланде: в то время как Премьер-лига необычайно популярна, в то время как мир снова смотрит на футбол, в который играют в Англии, как на золотой стандарт, он презирает саму идею английского футбола.
Для игры на этих берегах значение более долгосрочно. Прошло столетие, а урок до сих пор не усвоен. Английский футбол провел первое десятилетие этого века в периоде интенсивного самоанализа. Не проходит и года, чтобы ФА не начала коренной анализ какого-нибудь недостатка, какой-нибудь неудачи. Поначалу, проблемой было отсутствие английских игроков на элитном уровне игры. Сейчас это нехватка английских тренеров. Было много стенаний и скрежета зубовного по поводу того, что на родине игры есть лишь малая часть тренеров, которыми располагают Испания, Германия и другие мировые супердержавы.
И тем не менее, в мире существует огромный ресурс, который остался неиспользованным и игнорируемым. Различные проекты ФА по увеличению числа тренеров сосредоточены, как будто в ослеплении, исключительно на помощи в развитии английских игроков, чтобы помочь улучшить сборную Англии. Таков, конечно, масштаб последствий изоляционизма Англии: родина оказалась настолько глуха к предостережениям, которые ей давали, что теперь она отчаянно пытается отвоевать почву под ногами. Но хуже всего то, что нет никаких мыслей о том, чтобы попытаться стимулировать развитие игры где-то еще. Никто не пытается помочь тем, кто уже находится там, продолжать свою карьеру. Эта ситуация не удивила бы тех, кто вышел на сцену сто лет назад, но она наверняка привела бы в ужас таких людей, как Роуз и Уинтерботтом — неапологетичных интернационалистов, какими они были.
Сто лет спустя все заканчивается там, где и начиналось. Англия смотрит только внутрь себя. Все, что изменилось — это природа пупочного созерцания. Однажды Англия потерпела неудачу, потому что забыла учиться. Она снова терпит неудачу, потому что забыла, как учить. Однако по всему миру осталось несколько остатков, несколько знаменосцев традиции, которая насчитывает уже не одно столетие. Они делают это под собственным напором, прокладывая свой собственный путь, забытые в своей собственной стране. Есть еще горстка людей, готовых уехать из дома, готовых научить мир играть.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
