Дэвид Виннер. «Блистательные оранжевые» 25: проблемы, проблемы
***
«Вы хотите Рождество круглый год? Мы можем это устроить»
Ян Бентем
Трудно представить себе две институции, у которых было бы меньше общего, чем футбольная команда и аэропорт. Но эти две определяющие эпоху голландские иконы 1990-х годов, «Аякс» (чей стадион «Де Мер» был построен на бывшем озере) и Схипхол (единственный аэропорт в мире, построенный на месте крупного морского сражения), имеют гораздо больше общего, чем их неясное водное прошлое. Оба они были разработаны в соответствии с некоторыми определенно голландскими организационными принципами и использовали одинаковые инновационные подходы к решению проблем.
Под руководством Луи ван Гала «Аякс» во второй раз стал самой уважаемой и самой охотно изучаемой командой в мире, поскольку их умный, скоростной футбол сметал все на своем пути. Для решения проблем перегруженных полей и массированной, мобильной, современной обороны, ван Гал, работая по принципам Кройффа и Михелса, разработал гибкую, интегрированную систему, основанную на скорости мысли, движения и передач. Его игроков учили обыгрывать соперников, понимать структуру всей команды и форму игры, решать проблемы на ходу. «Мы учим игроков читать игру, — объяснял ван Гал на пике карьеры команды в начале 1996 года. — Мы учим их быть похожими на тренеров. Когда люди спрашивают, что я сделал для «Аякса», я отвечаю, что главный аспект — это культура внутри клуба. Как тренеры, так и игроки, мы спорим, обсуждаем и, прежде всего, общаемся. После этого анализируется каждый матч. Мы работаем, чтобы каждый день совершенствоваться. Если тренер соперника придумывает хорошую тактику, игроки ищут и находят решение».
В ту же эпоху Схипхол зарекомендовал себя как самый уважаемый и охотно изучаемый аэропорт в мире. Он быстро рос и стал центральным узлом экономики и транспортной системы Голландии. В конце 1980-х годов, чтобы решить проблему постоянно растущих заторов, архитекторам Яну Бентему и Мелсу Кроувелу было поручено расширить и улучшить Схипхол. Критик Арт Оксенар окрестил партнеров «Гудини польдера» за их способность решать сложные архитектурные задачи. Они спроектировали такие престижные здания, как музей Анны Франк, а теперь интегрируют новую линию метро и автобусную станцию в Центральный вокзал Амстердама, проект, который, вероятно, изменит облик города. Для Схипхола, скорее в традициях Вима Кроувела (отца Мэлса), который придумал Тотальный дизайн, и Кройффа и Михелса, которые изобрели Тотальный футбол, Бентем Кроувел придумал Тотальный аэропорт.
Это не тот термин, который они сами используют. Однако вместо того, чтобы использовать отдельные здания (или части зданий) для отдельных функций (прибытие, отъезд, шопинг и т. д.), архитекторы настояли на одном гладком серо-белом здании из стали и бетона, в котором все было интегрировано. Железнодорожный вокзал аэропорта, который когда-то был отдельным зданием, был перенесен на цокольный этаж. Оттуда пассажиры могут быть перевезены по всей Голландии с минимальными затратами и максимальной эффективностью с помощью Нидерландских железных дорог (еще одна голландская система, которая, по британским стандартам, кажется удивительно эффективной и разумно организованной).
«Обычно все разбивается по полочкам, а проблемы решаются по отдельности, — говорит Ян Бентем, главный архитектор аэропорта с 1985 года. — Это облегчает решение отдельных проблем, но связи между ними становятся очень сложными, и что-то простое приводит к полному беспорядку. Если вы интегрируете его в первую очередь, это окажется самым простым решением». Бентем известен своей способностью преодолевать трясину тщательно сбалансированной голландской консультационной системы для достижения желаемого решения. «Нужно думать наперед, — говорит он. — И всегда нужно быть готовым к неожиданностям.
Интегрированная структура аэропорта Схипхол позволяет перемещать огромные объемы грузов и пассажиров с высокой скоростью и с поразительной точностью. Простота и гибкость базового сеточного дизайна (сетка видна даже на напольной плитке аэропорта) означает, что различные элементы в здании могут постоянно меняться в соответствии с постоянно меняющимися потребностями. Сложные и огромные потоки людей и грузов постоянно меняются. Даже небольшие изменения в одной области отразятся на всей системе. Например, если одним «пальцем» комплекса пользуется меньшее количество пассажиров, то таможенные стойки, магазины или автовокзалы должны быть изменены. Ключом к решению этих проблем является сочетание быстрого мышления и тщательной подготовки: «У тебя должен быть план, но ты также должен быть готов изменить его в последнюю минуту или сделать решительное, внезапное, совершенно неожиданное движение, чтобы прибыть в нужное место». Жесткий подход был бы обречен. «Ты никогда не должен говорить: "Я сделал свою работу заранее, и ничто не удержит меня от моего пути". Мы не планируем пути; но мы планируем то, куда хотим идти. У нас на примете несколько путей, и мы всегда готовы сменить его, чтобы перегруппироваться, или иметь новое решение, или иметь возможность отреагировать в последний момент. Мы постарались сделать Схипхол настолько гибким, чтобы вы всегда могли изменить курс. Тут нужна простая система, в которой, если что-то пойдет не так, у тебя всегда под рукой будет второе, третье или четвертое решение. Например, мы всегда настаиваем на том, чтобы в зданиях были прочные перекрытия. Когда ты строишь определенную часть, ты всегда должен быть готов к тому, что она будет использована для чего-то другого. Сначала это была зона ожидания, но, возможно, они захотят построить там магазины. Может быть, они тоже хотят банк, в котором есть очень тяжелый сейф. Когда транспортный поток меняется, он может превратиться в зону обработки багажа с тяжелыми машинами или в большую дыру в полу». Бентем настаивает на том, что в отличие, скажем, от «напыщенного» парижского аэропорта Шарль-де-Голль, задуманного отчасти как демонстрация французского технического мастерства, Схипхол всегда рассматривался исключительно как транспортная машина. И он видит себя не как архитектора-художника, а как руководителя или координатора архитектурного «процесса», задача которого состоит в том, чтобы просто решать проблемы. «То, что мы любим делать, очень функционально, рационально, прагматично. Никаких грандиозных замыслов, но умные решения. Я думаю, что именно поэтому мы получаем заказы: у голландцев есть такая традиция».
Луи ван Гал обычно считается создателем футбольной системы или машины. Возможно, точнее было бы описать его как создателя нового процесса игры. Его основные тактические принципы были такими же, как у Михелса и Кройффа: безжалостная атака; прессинг и сжатие пространства, чтобы сделать поле маленьким, чтобы отобрать мяч; распространение игры и расширение поля при владении мячом. Однако к 1990-м годам футболисты стали сильнее, быстрее и организованнее, чем когда-либо прежде. Ван Гал увидел необходимость в новом измерении. «В таком перегруженном пространстве самое важное — это циркуляция мяча, — заявил он. — Команда, которая играет в самый быстрый футбол, является лучшей». Его команда стремилась к полному контролю над игрой, поддержанию мяча «в конструкции», как он это называет, а также к тому, чтобы постоянно пасовать и быстро и точно бегать. Смена позиций в стиле Totaalvoetbal была исключена, но игроки по-прежнему должны были быть гибкими и приспосабливающимися. Противники не рассматривались как враги, с которыми нужно бороться и побеждать в бою; скорее, как постановка проблемы, которую необходимо решить. От игроков «Аякса» требовалось быть гибкими и умными — по мере того, как они «циркулировали» мяч, пространство на поле постоянно реорганизовывалось до тех пор, пока в обороне соперника не открывались бреши.
Жерар ван дер Лем, правая рука ван Гала в «Аяксе» и «Барселоне», объясняет: «Главным принципом было владение мячом. Мы бесконечно тренировали его. В некоторых матчах Кубка чемпионов и чемпионата Нидерландов мы владели мячом семьдесят процентов времени. Семьдесят процентов! Для этого нужно много технических навыков. Мы почти всегда владели мячом и всегда пытались найти решения. Люди думают, что наша система была жесткой, но это не так. Она не может быть жесткой. Мы могли играть с тремя нападающими или с тремя игроками в полузащите, с теневым spits [нападающим] или без него; все, что угодно. Дело было в том, чтобы понять, какие последствия эти формации имеют для команды. Футболисты должны быть тактически очень техничными, и они должны мыслить пространственно наперед. Когда мы выиграли Кубок чемпионов, все сошлось. Все сложилось как пазл. Каждый игрок знал качества своих товарищей. Каждый игрок знал, как разыграть мяч со своими товарищами. В обороне они точно знали, как прессинговать. Все они знали расстояния... Да, это было похоже на решение головоломки».
Ван Гала и ван дер Лема критиковали за то, что они подавляют креативных игроков. Сьяк Сварт насмешливо фыркает при воспоминании о том, как вингеры Финиди Джордж и Марк Овермарс были вынуждены отдавать мяч назад при столкновении с двумя или более защитниками: «Я никогда не отдавал мяч своим защитникам. Никогда! Если бы два игрока собирались ударить меня, возможно. Но каждый раз отдавать пас назад, а потом ждать, пока мяч снова придет к тебе? Нет! Когда у меня мяч, я иду вперед! Заставить Овермарса и Финиди пасовать назад? Невероятно! Но такова была система ван Гала. Во время многих матчей ты спишь! По телевизору говорят: "«Аякс» семьдесят процентов владеет мячом". Ну и что? Это не футбол. Творчество исчезло».
Ван дер Лем настаивает на том, что это недоразумение: «Мы считали, что если два защитника опекают одного из наших игроков на одной позиции, это означает, что один из наших игроков свободен. Поэтому мы попытались найти этого свободного игрока. Если бы Финиди или Овермарс играли один в один, они, конечно, могли бы обыгрывать. Но на высшем уровне в наше время очень сложно пройти дальше двух. Защитники с каждым годом становятся все быстрее, сильнее и безжалостнее. Ты обыгрываешь одного, но второй просто сбивает тебя с ног. Поэтому мы говорим, что лучше отдать мяч и найти свободного человека. Может быть, он находится на другой стороне поля. Поэтому мы старались дотянуться до него с помощью одной передачи, мгновенного контроля и паса, и тогда другой вингер мог бы убежать». Он рисует мне схему (как я их полюбил), чтобы показать, как мяч быстро передавался через формацию «Аякса» во многом так же, как «Пони-экспресс» использовал упряжки свежих лошадей, чтобы доставлять сообщения настолько быстро, насколько это было физически возможно в те времена, когда еще не было телеграфа. «Мы пропускали станции. Не переходя от первого ко второму, а к третьему, к четвертому... Нет, мы старались очень быстро пропускать станции, чтобы как можно быстрее добраться до другой стороны. Скорость мяча должна быть высокой. Контроль мяча должен быть быстрым и совершенным. Это не передача верхом: мяч должен разыгрываться низом, и он должен посылаться слишком быстро, чтобы защитник соперника не мог накрыть его. Тебе нужно много технических навыков, чтобы быстро и точно разыгрывать мяч на дальних дистанциях. Все игроки на краю поля могли разыграть такую передачу. Тебе нужно очень быстро укротить мяч в том направлении, в котором хочешь дальше двигаться. Ты должен заранее знать, где находится пространство и до какого игрока ты хочешь добить».
«Аякс» неустанно тренировался в треугольных построениях, оттачивая свои скорострельные передачи и движения. «Мы верили в повторение. Каждый день. Каждый день. Система требовала передач на короткие расстояния внутри половины поля соперника, где пространство было ограничено. Поэтому мы тренировались в треугольниках, с пасами и ударами в треугольниках, с очень коротким контролем и большим количеством движений между тремя игроками. Из фиксированной ситуации это создавало множество возможностей. Мы тренировались бесконечно, бесконечно на небольших пространствах». Еще более мощная версия этой уникальной программы включает в себя трио треугольников. «У нас были треугольники треугольников с двумя группами по три и одного из четырех, если считать вратаря, вот как мы играли. Мы всегда начинали тренировки с этого. Это была часть разминки, чтобы подготовить игроков к тому, что будет на поле. Игрок, принимающий мяч, говорил глазами или тем, как он двигался. Его контроль должен был быть коротким, но не слишком, потому что в противном случае он не смог бы отдать следующую передачу. Он должен видеть, что нужно следующему игроку. Часть искусства заключалась в том, что треугольники все время становились все меньше, потому что пространство уже было таким маленьким, и все мы проверяли друг друга. Все начиналось с зазоров в двенадцать метров. Затем одиннадцать метров. Потом десять, и так далее. В какой-то момент треугольники были всего восемь на восемь метров, что было невероятно при такой высокой скорости мяча. Действительно невероятно! Но скорость мяча всегда должна была быть функциональной. Нет никакого смысла, если я нахожусь в четырех метрах от тебя и сильно бью в твою сторону так, что принять мяч невозможно. Это уже слишком. И мяч, разыгрываемый перед нападающим, должен поддерживать высокую скорость игры, и она должна быть достаточной для того, чтобы нападающий находился не в положении вне игры, но не настолько безопасной, чтобы замедлить его. Это должен быть не офсайд, а почти. Пас должен быть идеальным».
Система «Аякса» построена на треугольниках, как и жизнь Яна Бентема — в буквальном смысле. Будучи молодым архитектором в середине 1980-х годов, он принял участие и выиграл конкурс на проектирование самого простого дома, который только можно себе представить. Это оказалась коробка из стали и стекла без фундамента, поддерживаемая решеткой из зеленых стальных треугольников. Дом до сих пор существует в Алмере, недалеко от Амстердама. Он стал известен как «самый простой дом в мире», и Бентем, возможно, самый могущественный и влиятельный архитектор в стране, до сих пор живет в нем. Дом до сих пор доставляет ему огромное удовольствие. Он показывает мне план с четырьмя крошечными комнатами-ложами и большим открытым пространством. «Этот дом был самым маленьким минимумом, который я только мог придумать. Сейчас я сплю с женой в гостиной, потому что у нас нет своей спальни. Дом представлял собой простую коробку размером восемь на восемь метров. Я начал со спальни. Я спросил: что нам нужно? Чтобы спать, нужно около двух метров. Это всё. Но тебе не нужны окна, потому что обычно там ночь. Таким образом, комната размером два на два метра с кроватью с одной стороны, дверью и несколькими шкафами для хранения вещей. Что нужно для кухни и ванной комнаты? Опять же, не более два на два метра на каждую. И тебе не нужны окна, потому что в ванной комнате не нужны окна, и ты не проводишь много времени на кухне. Если ты хочешь детей, тебе понадобится еще одна спальня. Так что это тоже два на два метра и, опять же, без окон. Итак, с одной стороны я сделал четыре закрытые коробки. Потом нам захотелось гостиную. Сделаем и ее тоже квадратом. Но в гостиной окна нужны, потому что ты хочешь вид. Так почему бы не сделать гостиную только из стекла? Что может быть проще? Стекло — прочный материал, поэтому, возможно, стекло может поддерживать и крышу. Тогда можно не использовать рамы! Я сделал очень тонкую, легкую крышу, с некоторым утеплением. Я сделал сверхлегкую конструкцию и использовал тросы для поддержки крыши. Дом спроектирован без фундамента. Конкурс заключался в том, чтобы сделать дом без свай, вбитых в землю, поэтому нужна очень прочная конструкция: стальные треугольники, которые можно регулировать в случае проседания. Треугольник — это самая прочная форма, которую только можно придумать в здании: самая легкая форма с наибольшей прочностью».
Ни в топ-футболе, ни в управлении крупным аэропортом мало места для сантиментов. Стремясь к совершенству, Луи ван Гал обрезал и формировал свою команду так же безжалостно и проницательно, как это делал Ринус Михелс тридцатью годами ранее. Когда грубая ошибка популярного вратаря Стэнли Мензо в матче с «Осером» стоила «Аяксу» места в полуфинале Кубка УЕФА 1993 года, ван Гал орудовал топором, выпустив вместо него Эдвина ван дер Сара. (Позже Мензо обратился за консультацией, чтобы преодолеть травму от того, что вместо него поставили другого вратаря.) Блестящего вингера Брайана Роя, протеже Кройффа, обожали и фанаты «Аякса». Но ван Гал продал его в итальянскую «Фоджу», когда пришел к выводу, что Рой никогда не будет достаточно надежным компонентом для системы. Его заменил тогда еще малоизвестный Овермарс. Тем не менее, во многих отношениях Схипхол является гораздо более жесткой организацией, чем «Аякс». Текучесть кадров на руководящих должностях ужасающе высока. Вряд ли кто-то из пятидесяти топ-сотрудников работал там в течение последних пятнадцати лет. Здания и компьютерные системы, которые изжили себя или могут быть заменены более эффективными системами, немедленно утилизируются.
В конце 1990-х годов, когда «Аякс» и Схипхол столкнулись с быстро меняющейся обстановкой и проблемами, порожденными их успехом, нет никаких сомнений в том, какая организация справилась лучше.
Сам Джек Потрошитель вряд ли мог бы оказать более разрушительное воздействие на «Аякс», чем правило Босмана. Команда мечты ван Гала не столько пострадала, сколько была выпотрошена, что дало игрокам гораздо большую свободу передвижения. Благодаря Босману все молодые звезды клуба, выигравшие Лигу чемпионов в 1995 году, вскоре уехали в зарубежные клубы. Зеедорф, Давидс, Клюйверт, Райцигер, Богард, Литманен, Кану, Овермарс, Финиди, близнецы Де Бур, Ван дер Сар. Почти все. Большинство из них сначала отправились в Италию, но в итоге оказались в «Барселоне» вместе с ван Галом. Получившийся гибрид Каталонии и Амстердама болельщики нерешительно окрестили «Барс-Аякс», но не получили от этого особого удовлетворения. Ван Гала, которого считают фанатичным и одержимым, не любят, как Кройффа. «Барс-Аякс» может быть одной из самых уважаемых команд в Европе, но парни в настоящих бело-красных футболках больше не причисляются к большим мальчикам европейского футбола.
Вне поля проблемы «Аякса» были больше связаны с тем, что сами их же и создавали, когда они с ошеломлением пытались превратиться из интимного клуба в мега-бизнес. Высокотехнологичная арена, задуманная как способ получения дохода, позволяющего «Аяксу» конкурировать на более равных условиях с большими клубами Италии, Испании и Англии, на самом деле имеет глубокие недостатки. Трава там не растет, поэтому новое поле приходится укладывать примерно три раза в сезон. Многие болельщики старшего поколения считают, что «Арена» — самая большая ошибка, которую когда-либо совершал «Аякс». Они чувствуют себя отчужденными из-за странно жестяной акустики стадиона и очевидно коммерческих императивов, и многие просто отказываются туда ходить. Яркие пластиковые сиденья «многофункционального» стадиона сейчас по большей части заполнены людьми из-за пределов города. Клуб не владеет зданием; он просто имеет свои офисы в одной секции, а остальные арендует в дни матчей. «Старый стадион "Аякса" был слишком маленьким и ни по каким стандартам не был красивым, — говорит ландшафтный архитектор Дирк Сеймонс. — Но там было приятно и уютно. И он был построен для футбола, а не для зарабатывания денег. Теперь вы видите, насколько уязвим "Аякс". Это похоже на одного из тех крабов, которые, когда вырастают, должны найти новый панцирь. И пока они ищут, они очень уязвимы. "Аяксу" сейчас предстоит пройти через такой период, потому что "Арена" — это не дом. Они играют там по воскресеньям. Но потом там проходит концерт Rolling Stones. Потом большой конгресс. Затем — презентация нового космического автомобиля Mitsubishi. Затем, через семь дней, "Аяксу" разрешают снова играть там в футбол».
«Эта голландская многофункциональная одержимость зарабатывать деньги на одном и том же здании разными способами, делая парковочное место доступным каждый день, и тому подобное... Это, конечно, очень блестящая идея, но она выжимает жизнь из того, чем является футбольный стадион. Стадион тоже должен отдыхать между матчами. Он должен подождать пустым неделю перед игрой, прежде чем прибудет следующий поток людей. Стадион так или иначе нуждается в медитации. Это то, чего "Арена" никогда не сможет предложить. Это учреждение, единственной целью которого является зарабатывание денег, и одним из таких способов заработать деньги является "Аякс". Вот и все. И все это чувствуют. Когда ты уходишь, тебе приходится гасить свет, а потом он переходит к кому-то другому. Мы здесь просто гости».
«Де Кёйп» [«Фейеноорда»] — фантастический стадион. Когда он пуст, акустика прекрасна; Когда птица плачет, ты отовсюду ее слышишь. Пустые стадионы — это нечто особенное. А когда он полностью заполнен, он может быть таким интимным. Это связано с тем, что он абсолютно идеален по своим размерам — здесь есть два балкона, и трибуны расположены близко к полю, но не вызывают клаустрофобии. Когда японцы хотят скопировать стадион, они должны выбрать именно его». Даже верный «Аяксу» Бобби Хармс, который проработал в клубе почти пятьдесят лет и работал на разных должностях под руководством Рейнольдса, Бакингема, Михелса, Ковача, Кройффа, Бенхаккера и ван Гала, не может скрыть тот факт, что «Арена» делает его несчастным. Репрессивная система безопасности стадиона и бесконечная череда запертых коридоров требуют, чтобы он носил с собой гигантскую связку ключей, как надзиратель Ньюгетской тюрьмы [прим.пер.: Главная тюрьма Лондона на протяжении 700 лет, с 1188 по 1902 годы. Была расположена у северных, или Новых, ворот лондонского Сити, в непосредственной близости от уголовного суда Олд-Бейли, откуда в тюрьму перевозили приговорённых к смертной казни]. «"Де Мер" был для футбола. Там все было идеально. Этот же... что ж, он для денег».
Между тем, Схипхол борется с едва ли менее сложными вопросами идентичности и масштаба. Когда он вырос с семнадцати миллионов пассажиров в 1989 году до тридцати восьми миллионов десять лет спустя, Схипхол превратился в небольшой город с растущим количеством офисов, кафе и торговым центром. Аэропорт стал настолько большим, а сопутствующие ему перегруженность и загрязнение настолько раздражающими, что даже были выдвинуты планы (но были отвергнуты как слишком дорогостоящие) по его переносу на искусственный остров в тридцати километрах в Северном море, соединенный с сушей высокоскоростной железной дорогой. Меняется и культура. «За последние десять лет вся среда в аэропорту изменилась. Из функциональной машины для трафика она превратилась в гораздо более привлекательную среду, в которой можно тратить время и деньги, — говорит Бентем. — Аэропорты прошлого были местами, где ты в принципе не хотел находиться, просто пространство, которое нужно было пройти. Приятно создавать пространства, где людям нравится и где им весело».
Орган, который управляет аэропортом Схипхол, придумал радикально новую проблему. «Нам всегда говорили: "Мы хотим быть трезвыми и функциональными". Теперь новый менеджер считает, что время трезвости и функциональности прошло. Он говорит, что ему нравится уютная атмосфера аэропорта на Рождество. На Рождество очень красиво. У нас повсюду огни, деревья через каждые десять метров. Менеджер говорит: "Нам нужно, чтобы аэропорт круглый год был похож на Рождество". Ну а Голландия — совершенно искусственная страна. Вы хотите, чтобы Рождество было круглый год? Мы можем это устроить, без проблем. Лично я считаю, что это беспорядок, но он мой начальник. При этом кто-то скажет: нам это будет стоить денег, так нужно ли это? Это контролирующий механизм, который всегда присутствует, чтобы сохранить рассудок. Можно провести собрание по этому поводу и подумать об этом еще немного. А потом у тебя еще одно собрание. Ты говоришь: "Можем ли мы обсудить это в другой раз? Вы действительно так думаете? Или вы действительно имеете в виду что-то другое? Вы хотите, чтобы было уютно, как на Рождество, но, может быть, вы действительно имеете в виду..." И вы это обсуждаете».
Однако аэропорт кардинально изменился. В наши дни большую часть своего дохода он получает от покупок, а не от чего-либо, связанного с полетами. Это означает, что Бентем должен жонглировать совершенно противоречивыми императивами. «В аэропорту тебе нужны наилучшие потоки, самый очевидный маршрут из одной точки в другую. Ты хочешь, чтобы в торговом центре люди заблудились. Ты впустил их и больше никогда не выпускаешь! Таким образом, нужно объединить это в аэропорту, где он превращается из машины для трафика в машину для получения денег. Поэтому у тебя должен быть тонкий баланс между поиском своего пути и его потерей! Ты должен осознать проблему и извлечь максимум пользы из обоих миров. Какой кратчайший путь от твоего автомобиля до аэропорта, но при этом невозможно не зайти в магазины? Это разумное решение».
Решения, решения. Проблемы, проблемы.
Йохан Кройфф говорит о футболе: «Простая игра также прекрасна. Как часто ты видишь пас на сорок метров, когда достаточно на двадцать? Или обыгрываешь в штрафной, когда вокруг тебя семь человек, и простой пас во фланг мимо седьмого был бы решением? Решение, которое кажется самым простым, на самом деле является самым сложным». Бентем развивает эту идею еще дальше: «Я думаю, что это очень по-голландски — искать простое решение. И самое большое удовольствие в нашей работе — найти еще более простое решение. Это нам и нравится. В конце концов, наиболее удовлетворительным решением является то, когда ты все убрал, и решения больше нет, но, в то же время, проблема решена. Это самый лучший способ сделать это».
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
