Джонатан Уилсон. «Ангелы с грязными лицами» Часть I. Рождение нации, 1863–1930, Главы 1-2
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НАЦИИ, 1863–1930
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗОЛОТОЙ ВЕК, 1930–1958
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ, 1958–1973
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗРОЖДЕНИЕ И КОНФЛИКТ, 1973–1978
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. НОВАЯ НАДЕЖДА, 1978–1990
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОЛГ И РАЗОЧАРОВАНИЕ, 1990–2002
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЗА ОКЕАНОМ, 2002–2015
БлагодарностиПриложенияБиблиография
***
Часть I. Рождение нации, 1863–1930
1. ЭТА АНГЛИЙСКАЯ ИГРА
Буэнос-Айрес. Двигайтесь на северо-восток вдоль Сармьенто от статуи Гарибальди на площади Италии, поворачивая налево через пятнистую траву в сторону площади Холанда. Дорожка вокруг озера в его центре размечена каждые сто метров для бегунов, которые пыхтят, уворачиваясь от роликовых конькобежцев и любых гусей, которые не нападают на катамараны на воде. Обогнув тропинку и пройдя между деревьями, вы доберетесь до Авенида Фигероа Алькорта. Если повернете налево и пойдете по дороге, то проедете мимо гребного озера и ипподрома, прежде чем прибудете к «Эль Монументаль». Но если вы пересечете Алькорту по более упругой траве, которая окружает планетарий, вы обнаружите, рядом с зелеными деревянными досками, подробно описывающими велосипедные маршруты по городу, ничем не примечательный бело-серый камень, возможно, полтора метра в высоту. Его бока обмазаны красной краской. На обороте синим цветом нацарапана надпись «CMB 2011», а вокруг нее, черной краской, другие закорючки.
Передняя часть, однако, свободна от граффити и имеет надпись, провозглашающую, что это lugar historico — историческое место. Есть еще один, гораздо меньший, камень, установленный в основании главного. Если на нем когда-либо было что-то написано, то надпись давно стерлась. Памятник был установлен Национальной комиссией по музеям и историческим местам [Comisión Nacional de Museos y Lugares Historicos]: «Здесь была создана первая спортивная площадка крикетного клуба Буэнос-Айреса 8 декабря 1864 года». Любопытно, что, учитывая относительный интерес к спорту в Буэнос-Айресе, футбол вообще не упоминается, но именно там, 20 июня 1867 года, шестнадцать членов делового сообщества города — все из Великобритании, кроме Уильяма Боскетти, родившегося на Сент-Люсии, — встретились, чтобы принять участие в первой организованной игре в футбол, когда-либо сыгранной на аргентинской земле.
Правила игры Футбольной ассоциации (ФА), составленные в декабре 1863 года, прибыли в Буэнос-Айрес и были опубликованы в англоязычной газете Standard в начале 1867 года. Она обслуживала население, которое к 1880 году увеличилось до сорока тысяч, что было самым большим британским (или, скорее, британским и ирландским, поскольку большинство из этого числа было из тех мест, что сейчас является Ирландской Республикой) населением в любой стране, которая не была частью империи. Британское влияние было настолько значительным, что временами могло показаться, что Аргентина была частью империи, как об этом объявил заголовок Times в 1806 году. Британцы управляли банковской системой, развивали железную дорогу и экспортировали шкуры, шерсть и мясо; в то время Великобритания была с некоторым отрывом крупнейшим торговым партнером Аргентины.
Британцы в Аргентине делали то же, что и везде — создавая миниатюрную версию дома, создавая школы, больницы, церкви и, что особенно важно, спортивные клубы. Первоначально эти клубы, как правило, были сосредоточены на крикете, теннисе и, учитывая наличие прекрасных лошадей, поло, но некоторые из их членов, должно быть, играли в футбол в средней школе или колледже. Тем временем еще в 1840 году британские моряки немного играли в футбол в доках. Это практика, похоже, вызвала недоумение среди местных жителей, о чем свидетельствует отчет в La Razón, в котором сомнительно объяснялось, что времяпрепровождение «состояло из беготни за мячом».
Чтобы продвинуть игру вперед и начать ее распространение, требовалась организация, и она исходила от Томаса или Тома́са Хогга. Его отец был владельцем текстильной фабрики в Йоркшире, прежде чем переехать в Буэнос-Айрес, где он не только преследовал свои деловые интересы, но и основал британский коммерческий центр, британскую библиотеку, британский колледж и, в 1819 году, крикетный клуб. Его сын был не менее активен. Он организовал плавательный клуб «Дредноут», который провел свои первые соревнования в 1863 году. Три года спустя он занялся сквошем и вместе со своим братом Джеймсом основал Легкоатлетическое общество Буэнос-Айреса в 1867 году. В какой-то момент в 1860-х годах он основал первый гольф-клуб на континенте. Он был пионером почти во всех видах спорта, но именно его работа в футболе получила наибольшую популярность, хотя вскоре он отказался от этого вида спорта ради регби.
6 мая Хогг поместил объявление в Standard под заголовком «Футбол: Предварительное собрание». Первая игра была запланирована на 25 мая, но ее пришлось отложить почти на месяц из-за залитого водой поля на железнодорожной станции Бока-Джанкшн. В тот оживленный июньский день, после небольшой задержки, когда обсуждался вопрос о приличии ношения шорт перед женщинами-зрителями, команда в красных кепках («Лос Колорадос») и капитаном Хоггом играла с командой в белых кепках («Лос Бланкос») и капитаном которой был друг Хогга Уильям Хилд в течение двух таймов по пятьдесят минут. Итак, в центральном районе Буэнос-Айреса, более удаленном от футбольного стадиона, чем любой другой, как будто сегодняшние клубы слишком уважительны, чтобы подходить слишком близко к священной земле, футбол пришел в Аргентину.
Хилду, похоже, не особенно понравился этот опыт. В своем дневнике он пишет о том, как сел с Хоггом на десятичасовой поезд в Палермо и разметил поле флагами, прежде чем они «отправились в "Конфитерию", где ели хлеб, сыр и пили портер» в ожидании остальных игроков. Нехватка игроков сделала «работу очень тяжелой», и к концу Хилд был «совершенно истощен». Это был не единственный негативный эффект: «Моя спина очень болела и, действительно, казалось, отбила у меня весь аппетит, так как я едва мог прикоснуться к чему-либо за ужином» [Цитаты из книги Андреса Кампомара «Golazo! История латиноамериканского футбола»].
«Лос Колорадос» выиграли со счетом 4:0, и вскоре была организована вторая игра, в которой Хилд был заменен на посту капитана «Лос Бланкос» Х. Дж. Барджем (Аргентина никогда не проявляла особого терпения к лидерам, ответственным за поражения, хотя, судя по всему, у Хилда не было особого желания играть снова). На этот раз «Лос Колорадос» выиграли со счетом 3:0, и футбол пустил временные корни. В течение трех лет испаноязычная газета El Nacional ссылалась на «эту английскую игру» и предсказывала, что «скоро мы привыкнем к ней».
Первоначально футбол был лишь одной из многих игр, в которые играло британское сообщество, но к 1880-м годам он стал преобладающим видом спорта, быстро распространяясь отчасти из-за своей простоты — он не требовал никакого оборудования, кроме мяча, который можно было импровизировать из тряпок или плотно скомканой газеты, и его правила были достаточно просты, чтобы любой мог понять их почти мгновенно — и отчасти потому, что его проталкивали через британские школы, которые, вслед за своими коллегами на родине, рассматривали футбол как способ продвижения мускулистых христианских добродетелей дисциплины, силы и выносливости. Более того, командные виды спорта рассматривались как средство предотвращения солипсизма, который мог привести к самому изнурительному пороку — мастурбации — навязчивой идее викторианских школ [Это то, что подробно исследовал Дэвид Виннер в книге «Эти ноги», но возьмем только один пример: преподобный Эдвард Тринг, директор школы Аппингема, настаивал в знаменитой проповеди, что мастурбация приведет к «ранним и обесчещенным могилам»].
Величайшим евангелистом футбола в Аргентине был Александр Уотсон Хаттон. Он родился в Горбалсе в 1852 году, в семье бакалейщика и его жены, которые умерли к тому времени, когда ему исполнилось пять лет. Он воспитывался бабушкой по материнской линии, а затем в школе при больнице Дэниела Стюарта. Уотсон Хаттон также был увлеченным футболистом, фотография 1880 года изображает его как худощавого, но спортивного мужчину с высоким лбом и пышными, хотя и обвисшими, усами.
В 1880 году Уотсону Хаттону предложили работу в шотландской школе Сент Эндрюс в Буэнос-Айресе. В 1881 году он получил степень второго класса по философии, а позже в том же году он отплыл из Ливерпуля, чтобы занять эту должность, хотя он прибыл в Аргентину только 25 февраля 1882 года. Для него, возможно, потому, что он потерял двух братьев из-за туберкулеза, футбол, по-видимому, был не просто игрой, а чем-то, что могло улучшить физическую форму и продлить жизнь.
Мало кто в сообществе эмигрантов не согласился бы с ним, но они предпочитали регби, а одна статья в Herald отвергла футбол как «анималистическую игру». Школьный совет в Сент Эндрюс был настроен столь же скептически, и в течение некоторого времени существовали разногласия по поводу того, какое место футбол должен занимать в учебной программе, когда Уотсон Хаттон ушел в отставку после того, как его просьба о спортзале и расширенных игровых полях была отклонена.
Человек с меньшей решимостью, возможно, раскаялся или подумывал о возвращении в Великобританию, но Уотсон Хаттон был предан своему пути и основал Английскую среднюю школу, которая открыла свои двери 2 февраля 1884 года. В течение двух лет, когда футбол занимал центральное место в учебной программе, у него было пятьдесят пансионеров и пятьсот учеников, и ему пришлось переехать в более просторные помещения. Британские школы обслуживали не только учеников из семей экспатов, но и аргентинскую элиту, и поэтому футбол начал распространяться среди местного сообщества.
Корни Уотсона Хаттона в Эдинбурге оставались центром его жизни в Буэнос-Айресе. В марте 1885 года он женился на бывшей учительнице школы, в которой он работал, Маргарет Бадж, в пресвитерианской церкви Святого Андрея [Сент-Эндрюс]. В следующем году родился первый из их троих детей, Арнольд; он сам сыграл важную роль в первые годы аргентинского футбола. В июле 1886 г. вновь объявился старый знакомый: Уильям Уотерс, сын хозяйки дома Уотсона Хаттона в Эдинбурге. Он прибыл в Буэнос-Айрес, чтобы занять должность в английской средней школе, и привез с собой мешок кожаных футбольных мячей. Легенда гласит, что спущенные мячи сбили с толку таможенников в порту, которые сначала подумали, что это бурдюки или кожаные кепки; в конце концов, они были отмечены как «предметы для сумасшедших англичан». Позже Уотерс стал успешным импортером спортивных товаров в Южную Америку, но его более непосредственное влияние пришлось на поле.
Как раз в тот момент, когда Уотсон Хаттон ставил футбол в основу учебной программы, а другие школы следовали его примеру, прибыл поток железнодорожников из Великобритании, которые уже были знакомы с игрой. Сочетание «старых рук» и новообращенных оказалось очень эффективным, и футбол быстро развивался. В 1888 году Аргентина предприняла первую попытку международного футбола, когда группа британских эмигрантов в Буэнос-Айресе устроила игру против коллег из Монтевидео, чтобы отпраздновать день рождения королевы Виктории. Мероприятие повторялось каждый год до 1894 года. К 1890 году даже в Росарио, расположенном почти в 320 км к северо-западу от Буэнос-Айреса, было две команды — «Атлетик» с игроками-руководителями и «Сентраль», в которой играли рабочие.
В следующем году организованный футбол в Аргентине сделал огромный скачок вперед, так как группа иммигрантов во главе с Алеком Ламонтом, шотландским учителем в Сент-Эндрюсе, собрала представителей пяти команд — «Олд Каледонианс», «Буэнос-Айрес энд Росарио Рэйлвейс», «Футбольный клуб Буэнос-Айреса», ФК «Бельграно» и ШАК «Сент-Эндрюс» [Шотландский Атлетический Клуб] — основав тем самым Аргентинскую футбольную лигу (AAFL). Уотерс был капитаном и тренером «Сент-Эндрюса», который выиграл первый чемпионат — первую футбольную лигу, проводимую где-либо за пределами Великобритании. Команда Уотерса полностью состояла из шотландцев, как и команда, занявшая второе место, «Олд Каледонианс», их команда состояла в основном из сотрудников британской сантехнической компании Bautaume & Peason, которая занималась установкой канализационной системы в Буэнос-Айресе.
Лига развалилась в следующем году из-за нехватки ресурсов и руководства. Её спасением стал Уотсон Хаттон, который вмешался и возобновил игры 21 февраля 1893 года. С тех пор чемпионат Аргентины проводится каждый год, и именно орган, который его контролировал, считается старейшей футбольной федерацией в Южной Америке, восьмой старейшей в мире. Уотсон Хаттон оставался президентом AAFL до 1896 года, время от времени судя матчи и продолжая руководить английской средней школой.
Пять команд соревновались в этом чемпионате 1893 года, который выиграл «Ломас», британское учебное заведение, созданное однокашниками из школы Бедфорда. На фотографии первых чемпионов изображены двенадцать игроков, сидящих вокруг А. Лесли, добродушного мужчины с седыми усами, одетого в темный костюм, дополненный галстуком-бабочкой, с носовым платком, ярко торчащим из нагрудного кармана. Из тринадцати только у одного явно не британская или ирландская фамилия — Ф. Нобили.
Согласно книге, опубликованной в 2006 году, посвященной 115-летию клуба, более пятисот человек пришли посмотреть, как «Ломас» играет с «Флоресом» в том первом сезоне, а на современной фотографии изображены зрители, сидящие на деревьях, выглядывающие поверх голов болельщиков, выстроившихся по три или четыре в глубину вдоль бровки. На другой фотографии, на этой же фотографии против Английской средней школы, взгляд цепляется за судью — дуга его усов отражается в петле его цепочки с часами, когда он гонится за игрой в пиджаке, жилетке, широких белых брюках и плоской кепке.
«Ломас» продолжал доминировать, выиграв пять из первых шести титулов — их единственная неудача произошла, когда они были побеждены своей собственной резервной командой, «Ломас Академикалс». Начавшийся упадок был стремительным. Когда в 1908 году был введен вылет, они его избежали лишь на одно место, но в следующем сезоне они выскользнули из высшего дивизиона, что стало эмблемой убывающей мощи старых британских клубов, поскольку игра распространилась на другие сообщества, и начало проявляться аргентинское сознание. К 1930 году они полностью отказались от футбола, хотя клуб все еще существует, сосредоточившись на регби и нося зеленый, алый и золотой цвета, установленные в 1896 году.
Конец гегемонии «Ломаса» наступил как раз в тот момент, когда остальная часть аргентинского футбола сделала еще один важный скачок вперед: в апреле 1898 года Министерство юстиции и народного образования сделало физическое воспитание обязательным во всех школах. Учитывая первоначальные подозрения правительства в отношении футбола и панику, вызванную в начале десятилетия, когда был распространен отчет, в котором утверждалось, что в Великобритании более четырехсот смертей и травм были вызваны этим видом спорта — страховые компании начали рекламировать специальные полисы для тех, кто принимает участие, в то время как Standard предупреждала родителей, чтобы они не позволяли своим детям играть в столь жестокую игру — это был значительный признак того, что игра получила признание.
Подтвердив свою веру в то, что футбол пустит корни в Аргентине, Уотсон Хаттон купил спортивную площадку на севере Буэнос-Айреса и основал Атлетический клуб Английской средней школы для учеников, бывших студентов и учителей. Год спустя они вошли во второй дивизион AAFL и финишировали на очко позади чемпиона, «Банфилда». Под названием «Алумни» [Выпускники], принятым два года спустя после введения в действие постановления, запрещающего использование названий учебных заведений на том основании, что это реклама, они станут доминирующей силой в аргентинском футболе в первом десятилетии XX века, десять раз выиграв первый дивизион в период с 1900 по 1911 год.
Уотсон Хаттон уже давно отошел от игры, но его сын Арнольдо, как его стали называть, дебютировал на левом фланге за «Алумни» в 1902 году в возрасте пятнадцати лет. Однако реальная сила «Алумни» заключалась не в потомстве Хаттона, а в ответвлениях другой шотландской семьи, хотя и той, которая покинула Великобританию намного раньше и имела гораздо более глубокие корни в Аргентине. Джеймс Браун был среди более чем двухсот шотландцев на «Симметрии», одном из нескольких кораблей, которые отправились из Лейта и Гринока в Буэнос-Айрес в 1825 году, их проезд был оплачен двумя землевладельцами, родившимися в Роксбургшире, Джоном и Уильямом Пэришем Робертсонами, которые получили разрешение от аргентинского правительства на создание «экспериментального сельскохозяйственного сообщества» в Монте-Гранде, к югу от Буэнос-Айреса.
В течение четырех лет стало очевидно, что эксперимент провалился, но мало кто из поселенцев вернулся домой. Браун купил собственный участок земли и стал успешным фермером. У его младшего сына, которого также звали Джеймс, было девять сыновей, семеро из которых — Хорхе Гибсон, Эрнесто, Элисео, Альфредо, Карлос Карр, Томас и Диего Хоуп — играли за «Алумни».
«Алумни» были последними из великих англо-аргентинских команд, настаивая на том, что их цель состояла в том, чтобы поддерживать «британские ценности» так же, как и побеждать и «играть хорошо без страсти». В одном из праздничных матчей против «Эстудиантеса» игроки «Алумни» отказались исполнять пенальти, назначенный в ворота соперника за игру рукой. Однако было бы неверно предполагать, что «Алумни» были популярны только среди британского сообщества. Они были чемпионами, способными играть в превосходный футбол, и их привлекательность была почти универсальной. Таким образом, политики прилагали усилия, чтобы быть замеченными вместе с ними; Однажды президент Хосе Фигероа Алькорта обнял Альфредо Брауна, писатель Освальдо Сориано предположил, что это был «первый случай, когда президент использовал футбол в популярных целях».
В то время как «Алумни» доминировали, ландшафт менялся. Буэнос-Айрес быстро рос, отчасти из-за урбанизации, поскольку люди из сельской местности покинули старые ранчо, чтобы устроиться на работу на фабриках и промышленных предприятиях, которые возникали в мегаполисе, и отчасти из-за иммиграции из-за Атлантики, большинство из Италии и Испании, а также значительное количество евреев из Польши и России, а также немцы, британцы и турки — общее название, данное любому выходцу с Ближнего Востока. К 1914 году 80% тех, кто родился в Аргентине, были потомками иммигрантов, прибывших начиная с 1860 года.
Футбол процветал по мере роста города. В 1895 году был добавлен второй дивизион, третий — в 1899 году, первоначально обслуживавший мальчиков до 17 лет, которые занимались в режиме полного дня в одной из школ, и четвертый — к 1902 году; к тому времени игра уже давно перестала быть прерогативой британских эмигрантов. Исследования Хулио Фриденберга показывают, что к 1907 году насчитывалось не менее трехсот клубов за пределами официального чемпионата. Некоторые из них представляли конкретные профессии или слои общества, но большинство представляли конкретные районы — явление, которое возникло только с массовой урбанизацией и электрификацией; Как только дома можно было освещать и отапливать электричеством, а не газом, они могли быть построены намного выше, что привело к лесам многоквартирных домов, которые и характеризуют Буэнос-Айрес сегодня. Команды можно отчасти рассматривать как часть общего стремления к чувству идентичности. Согласно старой теории, все страны нуждаются в армии, банке и футбольной команде [Эту строку часто приписывают Генри Киссинджеру, хотя я не нашел никаких доказательств того, что он когда-либо говорил или писал ее], поэтому спортивный клуб дал жителям района что-то, вокруг чего можно было сплотиться, проекцию их территории и, соответственно, самих себя в более широком мире.
Первым специально аргентинским учреждением, которое выставило футбольную команду, была «Химнасия и Эсгрима» (Гимнастика и фехтование) из Ла-Платы, города в 56 км от центра Буэнос-Айреса. Клуб был основан в 1887 году и открыл футбольное отделение в 1901 году, в то время как каждый из пяти грандов аргентинского футбола был основан в первом десятилетии XX века: иммигранты в районе доков основали «Ривер Плейт» в 1901 году и «Боку Хуниорс» в 1905 году, французские мигранты с заводов Авельянеды создали «Расинг Клуб» в 1903 году [Авельянеда технически является отдельным от Буэнос-Айреса городом на южной стороне Риачуэло, хотя на практике в наши дни это просто еще один промышленный район столицы], в то время как их соседи «Индепендьенте» были основаны спортивным клубом испаноговорящих людей из британских магазинов лондонского Сити в 1905 году, а в 1908 году священник в Альмагро создал «Сан-Лоренсо» как безопасное место для игры местной молодежи.
Настоящий международный футбол начался в мае 1901 года, когда сборная, состоящая в основном из игроков из «Ломаса» и «Алумни», отправилась в Монтевидео и обыграла сборную Уругвая со счетом 3:2 [Поскольку в составе хозяев было девять игроков из клуба «Альбион», часто говорят, что это была не настоящая сборная Уругвая; Если принять этот аргумент, то первый матч сборной Аргентины состоялся в Монтевидео 13 сентября, когда они обыграли Уругвай со счетом 6:0]. Уругвай выиграл с таким же счетом в Буэнос-Айресе в следующем году, а после их следующей встречи в 1905 году был серебряный кубок, подаренный Томасом Липтоном, чайным магнатом, родившимся в паре улиц от Уотсона Хаттона в Горбалах в 1848 году.
К 1905 году лига насчитывала семьдесят семь клубов, которые играли более пятиста матчей за сезон. Например, 1 июня того же года играли пятьдесят две команды, общая посещаемость которых составила более пяти тысяч человек. Вскоре четырехзначные толпы стали обычным явлением, и англоязычные и испаноязычные газеты начали регулярно сообщать о матчах лиги. Репортажи о матчах воспринимались настолько серьезно, что к 1912 году Herald настаивал на том, что прессе нужны индивидуальные места, а не просто места на трибуне.
Но больше всего привлекали гастролирующие команды, присутствие которых само по себе является подтверждением авторитета аргентинской лиги. Именно Хиппик-клуб, спортивное общество для социальной элиты во главе с бароном Антонио де Марки, организовало первое турне, пригласив в 1904 году «Саутгемптон». Президент республики Хулио Рока появился на первой игре против «Алумни», что свидетельствует о социальной, если еще не спортивной, важности этого события. «Саутгемптон» был полностью профессиональным клубом, и хотя они все еще играли в Южной лиге, они дошли до финала Кубка Англии в 1900 и 1902 годах. Они обыграли «Алумни» со счетом 3:0 и выиграли четыре оставшиеся игры в Аргентине с общим счетом 29:4, а затем пересекли Ла-Плату и обыграли сборную Уругвая со счетом 8:1. Явное превосходство «Саутгемптона» подтвердило британцам в Буэнос-Айресе, что старая страна и старые ценности по-прежнему преобладают, в то время как они производили такое впечатление, что даже в 1923 году Herald все еще восхвалял их «великолепную работу головой и ногами, их искусное сочетание мозгов и бутс».
За ним последовал «Ноттингем Форест» в 1905 году, произвел такое впечатление, что «Индепендьенте» отказался от своих белых футболок в пользу красных «Форест», хотя и оставили свои темно-синие шорты. Аргентинские команды, возможно, на том этапе не смогли сравняться даже с обычными английскими командами («Форест» занял шестнадцатое место из восемнадцати команд в Дивизионе I в 1905 году и вылетел в следующем сезоне), но туристы 1906 года дали представление о том, как Аргентина выглядит по сравнению с остальным миром. Южноафриканская команда, которая отправилась в Аргентину, была любительской и включала в себя восемь британских игроков и семерых, родившихся в Южной Африке — это ни в коем случае не была национальная сборная — но она давала представление о жизни за пределами родины футбола. Южноафриканцы обыграли «Сан-Мартин» со счетом 6:0 и студенческую команду со счетом 14:0 перед матчем, который, возможно, был самым значимым в Аргентине на тот момент.
Толпа на «Сосьедад Спортива», вероятно, была не такой большой, как та, которая видела, как «Алумни» забивали «Форест» в прошлом году, но не на много, и на этот раз команда «Алумни» с участием Арнольдо Уотсона Хаттона выиграла со счетом 1:0 — первая победа аргентинского клуба над гастролирующей командой. Herald с типичной трезвостью отметил, что «Алумни» повезло, но это мало помогло остановить празднование. Гол был встречен аплодисментами зрителей «до хрипоты; шляпы, палки и газеты подбрасывались в воздух; Очень респектабельные, дородные и обычно степенные члены общины в самом деле танцевали от радости». После финального свистка толпа хлынула на поле и унесла игроков «Алумни». Южноафриканцы выиграли восемь оставшихся матчей в Аргентине, но победа «Алумни» стала большим прорывом, даже несмотря на то, что легкость, с которой «Эвертон» и «Тоттенхэм» укатывали аргентинские команды в своих турне 1909 года, показала, что от первоклассных английских команд их все еще отделяет пропасть. Эти игры, особенно против «Тоттенхэма», также продемонстрировали растущий разрыв в представлениях о том, как следует играть в футбол, когда местная публика была против использования английскими командами игры плечом в плечо. Это была разница в интерпретации, которая в дальнейшем привела к серьезным последствиям.
2. ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
AAFL была переименована в Аргентинскую футбольную ассоциацию (AFA) в 1903 году и, хотя она была связана с Футбольной ассоциацией в Лондоне, решила, что с тех пор она будет проводить встречи на испанском языке, что является верным признаком креолизации игры. В 1912 году он снова изменил свое название, на этот раз на Аргентинскую ассоциацию футбола (AAF) и присоединился к Международной федерации футбольных ассоциаций (FIFA). К тому времени игроки с британскими корнями были в меньшинстве: как указывалось в отчете в Standard в июне того же года, в «Портеньосе», «Сан-Исдро» и «Ривер Плейт» было по три англичанина; У «Химнасия и Эсгрима» (Буэнос-Айрес) и «Эстудиантес» (Ла-Плата) — по одному; а у «Расинга» их вообще не было.
Еще одно свидетельство растущей силы местной игры как на поле, так и за его пределами появилось в 1910 году, когда аргентинцы обыграли «Британикос» со счетом 5:1 на финальных стадиях того, что было ежегодной выставочной игрой между двумя общинами. Отчасти матч был прекращен из-за того, что он стал односторонним, но у AFA были и более важные дела. В том же году, чтобы отпраздновать столетие первого автономного правительства Аргентины, AFA попыталась организовать чемпионат Южной Америки с участием четырех команд. Бразилия отклонила приглашение, но Чили и Уругвай отправили сборные на то, что, вероятно, в то время было самым значительным международным турниром, проводимым за пределами домашнего чемпионата Великобритании.
В стартовом матче Аргентина встретилась с Чили. Они достаточно комфортно выиграли со счетом 3:1, благодаря голу Арнольдо Уотсона Хаттона, но две другие детали говорят сами за себя. Во-первых, в сообщении Herald подробно говорилось о том, что миссис Г. Д. Фергюсон предоставила чай — это все еще было, подчеркнуто, британским светским событием. Во-вторых, Аргентина промахнулась с пенальти: он был назначен спорно, и из толпы раздавались крики, призывающие бьющего смазать удар. Невозможно сказать, действительно ли игрок промахнулся намеренно, но даже если он пытался забить, это многое говорит о преобладающих нравах, что, по крайней мере, некоторые в игре чувствовали, что принципы честной игры требуют, чтобы он не забил.
Дух честной игры был оскорблен, когда стал известен состав сборной Уругвая против Чили, в котором оказались два игрока, родившихся в Великобритании, — Бак и Харли. Сколь бы британскими ни казались фамилии в домашней команде, вся их сборная родилась в Аргентине. Публика, и без того настроенная «по-соседски» против Уругвая, была еще больше раззадорена этим и заметно поддерживала Чили, с отвращением завывая, когда их два гола были отменены. Уругвай выиграл со счетом 3:1, но с поля на руках уносили чилийского вратаря.
Финал, как утверждала газета Herald в своем превью, был «самым важным футбольным матчем, сыгранным в этой стране». Десять тысяч заплатили за вход, и еще тысяча или около того наблюдали с набережной Центральной аргентинской железнодорожной компании, как Аргентина одержала победу со счетом 4:1. Арнольдо Уотсон Хаттон снова забил, но влияние его семьи и англо-аргентинцев в целом ослабевало.
Когда «Алумни» выиграли свой титул в 1911 году, Александру Уотсону Хаттону было пятьдесят восемь лет, и он устал от необходимости руководить клубом. Многие из его игроков старели, и росло ощущение, что команды однокашников не могут конкурировать в эпоху, когда по мере роста посещаемости деньги играли все большую роль. Их застенчивый статус любителей означал, что они не развивали свою площадку, часто арендуя поля у других команд, в то время как прибыль, которую они получали, как правило, жертвовалась на благотворительность. Понимая, что «Алумни» не могут реально продолжать и рассчитывать на успех в такой форме, Уотсон Хаттон решил уйти в отставку и распустил клуб. Он продолжал жить в Буэнос-Айресе и умер там в 1936 году, будучи похороненным на британском кладбище в Чакарите. Тем не менее, его роль помнят: библиотека в штаб-квартире AFA названа в его честь, а фильм 1950 года «Escuela de campeones» («Школа чемпионов») рассказывал историю Хаттона и его команды «Алумни». Он является несомненным отцом-основателем аргентинского футбола.
После того, как «Алумни» были ликвидированы, большинство их игроков переехали в «Кильмес», который, заняв последнее место в первом дивизионе из девяти команд в 1911 году, выиграл титул в следующем году.
Лига была, в некотором смысле, жертвой собственного успеха. Гастроли иностранных клубов оказались очень прибыльными для тех, кто считался достойным играть с приезжими командами; Те, кто не играл, не только упустили эти выплаты, но и были отстранены от участия в матчах в тот же день, когда была игра турне, чтобы не отвлекать зрителей. Деньги стали растущей мотивацией, и те клубы, которые не обустроили свои площадки заранее, оказались в двойном невыгодном положении: они были не в состоянии вместить большое количество болельщиков, которые приносили значительные доходы, а без этих доходов они не могли позволить себе расходы на строительство стадиона, особенно в связи с тем, что по мере расширения города цена на землю росла.
Финансовые проблемы выкристаллизовали всеобщее недовольство, и в 1912 году Ричард Альдао, юрист, бизнесмен, член Международного олимпийского комитета и президент «Химнасия и Эсгрима» (Буэнос-Айрес), создал конкурирующий орган управления — Аргентинскую федерацию футбола (FAF). В результате получился беспорядок. Чемпионат AAF пострадал от снятий команд и аннулирования матчей, и к июлю было разыграно два чемпионата. «Кильмес» выиграл титул AAF с шестью командами, в то время как чемпионат FAF продолжился с восемью командами. «Индепендьенте» подошел к заключительному матчу мятежного сезона, и ему нужно было обыграть «Архентино де Кильмес» с разницей более, чем в один гол, чтобы «Портеньо» завоевал титул по среднему количеству голов. Как бы то ни было, они выиграли со счетом 5:0, но, понимая, что «Архентино», которым нечего было терять в середине таблицы, выставили сильно ослабленный состав, «Индепендьенте» предложил «Портеньо» сыграть в плей-офф за титул. Или — трудно сказать с такого временного расстояния — «Портьеньо» выразил протест, и FAF, видя возможность дальнейшего получения прибыли от игры на стадионе «Химнасия и Эсгрима», оказала давление на «Индепендьенте», чтобы команда приняла участие в матче.
В любом случае, плей-офф можно было представить как благородный жест, подтверждающий, что лучшие традиции джентльменства не умерли вместе с «Алумни» и что преобладало чувство справедливости и правильных поступков, но на тот момент он произвел самые позорные сцены в истории аргентинского футбола. Педро Ритнер, брат великого вратаря Хуана Хосе Ритнера, вывел «Портеньо» вперед, но Бартоломе Льоверас сравнял счет. Затем, за три минуты до конца, «Индепендьенте» решил, что забил победный гол, но судья Карлос Аэрц дал угловой. Их протесты были настолько яростными, что три игрока были удалены, после чего остальные восемь решили, что не хотят играть дальше. FAF присудил выигрыш в матче и, следовательно, титул «Портеньо».
В разгар хаоса в турне приехал «Суиндон Таун», который, по крайней мере, дал местным жителям немного футбола, которым они могли наслаждаться в июне, пока AAF и FAF ссорились. Не имея другого футбола для просмотра, болельщики стекались на эти игры, а посещаемость дважды превышала двадцать тысяч. Менеджер «Суиндона» Сэм Аллен был ошеломлен энтузиазмом к футболу. «Повсюду, — сказал он в интервью Daily Chronicle, — можно увидеть, как он овладел людьми. Мальчики на улицах, на берегу моря, в переулках, солдаты на территории казарм — у всех футбольная лихорадка».
Это только разжигало пламя, которое уже начало разгораться. Раскол был результатом спора о деньгах, и игроки тоже начали задаваться вопросом, почему они не получают выгоду от тысяч людей, которые платят за то, чтобы смотреть их игру. Ни для кого не было секретом, что в течение многих лет игрокам предлагались поощрения. Уже в 1906 году в газетах Буэнос-Айреса появились жалобы на большое количество уругвайских игроков, которые, по мнению многих, приезжают только из любви к игре. К 1913 году La Nación открыто говорил о замаскированном профессионализме.
Этот год был первым, кто произвел по-настоящему креольского чемпиона, поскольку титулы AAF и FAF были выиграны командами, которые имели мало общего с британским сообществом экспатов. Чемпионат FAF достался «Эстудиантесу» из Ла-Платы, в то время как AAF, стремясь создать драму и интерес, придумал ошеломляющую структуру чемпионата — и так началась одна из великих традиций аргентинского футбола.
«Расинг» встретился с «Сан-Исидро» за титул через три дня после Рождества и выиграл со счетом 2:0, правый инсайд Альберто Охако, сын одного из испанских фабричных рабочих, основавших клуб, забил оба гола. Беглый взгляд на составы команд многое говорит об изменении состава аргентинской команды: из двадцати двух игроков, которые играли в том финале, только трое — Уилсон, Гудфеллоу и Халм из «Сан-Исидро» — имели британские фамилии.
Для «Расинга» это было началом золотой эры, в которой они выиграли семь чемпионатов подряд. В 1914 году они потеряли всего одно очко, завоевав титул AAF (к счастью, вернувшись к прямому круговому расписанию), когда «Портеньо» выиграл чемпионат FAF, и их доминирование продолжилось после того, как лиги были объединены в один дивизион из двадцати пяти команд, их аккуратный, умный, прогрессивный футбол принес им прозвище «la Academia». Охако, который всегда играл в белой кепке, был лучшим бомбардиром лиги четыре сезона подряд, с 1912 по 1915 год, и к тому времени, когда он завершил карьеру в возрасте тридцати девяти лет в 1923 году, он забил 244 гола в 278 играх за «Расинг», что до сих пор является рекордом клуба. Борокото [Псевдоним Рикардо Лоренцо Родригеса], редактор El Gráfico, позже описал его как «оркестр аргентинского футбола, состоящий из одного человека, в котором он хорошо выступал на любой позиции».
По мере развития лиги AAF обращалась к своим соседям. Игры против сборной Уругвая уже были хорошо налажены, и 1914 год принес первый международный матч против сборной Бразилии, товарищеский матч Аргентина выиграла со счетом 3:0. В 1912 году они встретились с делегатами от Лиги Розариев и Уругвайской лиги, чтобы обсудить создание футбольной федерации Ривер Плейт. Это было началом медленного процесса, который набрал обороты в 1915 году, когда Эктор Р. Гомес, уругвайский учитель, член парламента и президент «Монтевидео Уондерерс», начал кампанию за южноамериканскую конфедерацию, утверждая, что это поможет предотвратить фракционность, которая расколола аргентинскую игру. В следующем году, когда AAF организовал турнир в ознаменование столетия провозглашения независимости Аргентины от Испании, Гомес сделал решительный шаг. Южноамериканская конфедерация футбола (КОНМЕБОЛ) была основана 9 июля 1916 года и смело объявила расписание четырех чемпионатов Южной Америки, первый из которых стартовал семью днями ранее.
КОНМЕБОЛ понадобилась всего неделя, чтобы столкнуться с первым кризисом. Аргентина и Уругвай обыграли Чили, но Аргентина смогла сыграть лишь вничью с Бразилией, а Уругвай обыграл их со счетом 2:1. Это означало, что финальный матч между Уругваем и Аргентиной был фактически решающим, и Уругваю нужна была только ничья, чтобы завоевать первый титул.
Игра была запланирована на 16 июля на стадионе клуба «Химнасия и Эсгрима». Однако было продано больше билетов, чем было места, и из-за переполненных трибун и нарастающей давки матч был отменен через пять минут после начала. Когда игроки покидали поле, болельщики реагировали на это с яростью. Некоторые воровали керосин из фар припаркованных у площадки автомобилей и использовали его для поджога трибун. Пламя горело в течение четырех часов, и только центральный павильон избежал повреждений. Игра была перенесена на следующий день на стадионе «Расинга» в Авельянеде и закончилась нулевой ничьей и уругвайской славой.
Уругвай продолжал доминировать в первые годы чемпионата. На родной земле в 1917 г. они обыграли в финальном матче Аргентину, вновь опередив ее в борьбе за титул, и, хотя в 1919 г. победили хозяева турнира — Бразилия, в 1920 г. в Вальпараисо был восстановлен привычный порядок: Уругвай первый, Аргентина вторая, Бразилия третья, а Аргентина расплачивается за то, что не смогла обыграть сборную, которая долгое время занимала четвертое место, Чили.
К тому времени в аргентинском футболе произошел очередной раскол, вызванный недовольством тем, как управлялась игра и как выполнялся регламент. Проблемы начались в конце 1918 года со спора о правомочности игрока, которого «Колумбиан» выставил против «Ферро Карриля Оэсте». В то же время в Промежуточной лиге, во втором дивизионе, с «Велеса» сняли восемь очков за то, что команда выпустила на поле дисквалификацию игрока. Они утверждали, что это не так, что игрок, о котором идет речь, на самом деле является братом того, кто был дисквалифицирован, и AAF принял это объяснение, восстановив очки. Ряд команд выразили протест, в результате чего AAF созвала специальную ассамблею, но она была сорвана в результате обструкции, которая стала выглядеть как целенаправленная попытка подчеркнуть недостатки органа.
То, что произошло в следующем году, было еще более хаотичным. Поскольку шесть из девятнадцати команд были дисквалифицированы, лига была прекращена в июле, и ни одна команда не сыграла более восьми матчей. Хотя «Бока», «Эстудиантес» (Ла-Плата) и «Уракан» остались лояльными, тринадцать клубов, в том числе «Расинг», «Ривер Плейт», «Сан-Лоренсо» и «Индепендьенте», откололись и присоединились к «Велесу» в создании Ассоциации любителей футбола (AAmF). По-видимому, подтверждая жалобы мятежных клубов на некомпетентность AFA, чемпионат с шестью командами, который она пыталась учредить, затянулся на следующий год и в конечном итоге был отменен 21 января. Тем временем новый чемпионат AAmF прошел почти без сучка и задоринки и, несмотря на некоторые отказы в финальном раунде игр, был завершен 6 января, когда каждая команда сыграла (или руководящий орган определил результат) тринадцать матчей. «Расинг», который выиграл шесть и сыграл вничью в двух матчах лиги AFA до отделения, выиграл тринадцать из тринадцати, что является идеальным завершением экстраординарного периода, в течение которого они выиграли семь титулов подряд, четыре раза оставаясь непобедимыми в течение сезона; За эти семь лет они проиграли всего пять матчей.
Оба органа объявили чемпиона в следующем году. Правление «Расинга» завершил «Ривер Плейт» в чемпионате AAmF, в то время как «Бока» сохранила свой титул AAF. «Уракан» и «Бока» выиграли по три из следующих шести чемпионатов AAF, в то время как титул AAmF был выигран дважды «Сан-Лоренцо», «Индепендьенте» и «Расингом». Великие аргентинские команды начали заявлять о себе.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
одно вспомнил Sacachispas команда даже есть такая ))))