Джордан Хендерсон. «Автобиография» 13. #ИгрокиВместе
***
Сначала я тренировался дома. Потом моя семья уехала на несколько дней в Озерный край, и я поехал с ними. Я немного пробежался по окрестностям озера Уиндермир, а затем премьер-министр объявил, что будет введен локдаун, и мы отправились домой, чтобы уже никуда не выходить. Я был в порядке. Я был со своими детьми. У нас приличный сад. Но как быть с парнями, которые остались одни в квартире в Ливерпуле? Что они делали? Как они получали еду? Как они справлялись?
Чаще всего мы проводили занятия в группе Zoom, стараясь просто разговаривать, шутить, общаться, быть рядом друг с другом, стараться поддерживать друг друга, думать о том, что Юрген говорил о заботе друг о друге. Я немного занимался йогой, мы организовали несколько групповых занятий, которые снимали на телефоны, чтобы Юрген видел, что мы не халтурим.
Я думал о футболе. Я думал о лиге. Я чувствовал себя виноватым за то, что беспокоился о том, возобновится ли футбол, дадут ли нам вернуться и выиграть титул. Я ничего не мог с собой поделать, но я чувствовал себя мелким и эгоистичным из-за того, что беспокоился об этом, когда люди умирали, а в новостях показывали медсестер в СИЗ, которые работали до изнеможения, пытаясь спасти жизни людей.
Но даже когда мы говорили о жизни и смерти, даже когда я переживал за отца, потому что знал, что он будет в уязвимой категории, закрадывались мысли о лиге. Я также знал, что некоторые люди в футболе пытаются использовать ситуацию в своих интересах и добиться аннулирования результатов чемпионата. Некоторые выступали за то, чтобы лиги были завершены и итог определялся как средний по очкам за игру.
Их позиция, как правило, была больше связана с собственными интересами — в частности, с тем, спасет ли тот или иной способ завершения сезона от понижения в классе или гарантирует повышение — чем с интересами общественного здоровья, но это нормальное явление в футболе. Это бизнес, и эти люди пытались защитить свои бизнес-интересы, хотя выглядело это не лучшим образом.
Был ли момент, когда я думал, что титул у нас могут отобрать? Да. Хотелось бы сказать, что я не думал об этом, потому что в мире были более важные вещи, но это было бы ложью. И я знал, что некоторые люди высказывают мнение, что сезон Премьер-лиги должен быть признан недействительным, и мы должны просто начать все заново в следующем сезоне.
Мое собственное мнение заключалось в том, что мы не знаем, как долго продлится самоизоляция и этот кризис, поэтому мы должны подождать, пока будет безопасно начать игру, а затем возобновить ее с того места, на котором остановились. Мне было легко говорить, я знаю. Это было упрощенное решение, не учитывающее такие сложные вопросы, как телевизионные контракты и возвраты вещателям.
Дело в том, что мы вложили все силы в сезон, который был закончен на три четверти, и я считал, что его нельзя просто отменить. Нужно довести его до конца. Это может произойти в августе, сентябре, октябре, ноябре. Когда бы это ни было, мы просто перезапускались. К чему спешить? Приоритетом было убедиться, что все здоровы, все в порядке, а затем, в нужный момент, мы приступали к работе с того места, на котором остановились. Дело было не во мне, не в «Ливерпуле», не в футболе. Речь шла о здоровье людей.
Я не хотел ввязываться в публичную перепалку по поводу того, что нужно делать. Мне показалось, что это было бы совершенно неуместно и абсолютно бесчувственно. На меня оказывалось давление со стороны некоторых людей за пределами клуба, чтобы я высказался против идеи «аннулировать и предать забвению», но я не хотел этого делать. Я поговорил об этом с Юргеном, и он был совершенно такого же мнения. Было слишком некрасиво так поступать. Это было неправильно.
Я не собирался начинать стонать о том, что хочу снова начать играть. Как бы это выглядело для людей, которые переживают потерю близких, беспокоятся о своей работе или находятся в состоянии клинической уязвимости и отчаянно переживают за свое здоровье? Конечно, я хотел снова начать играть в футбол, но не настолько, чтобы игнорировать то, что правильно и неправильно.
Я долго не видел маму и папу после начала самоизоляции. Мой отец заболел Ковидом довольно рано, и он написал мне сообщение, что с трудом поднимается по лестнице, потому что не может перевести дыхание. Я, конечно, понимал, что у него был рак и что его организм может быть подорван. Я понимал, что все может быстро пойти наперекосяк.
Моя двоюродная сестра Стефани — медсестра NHS [прим.пер.: Национальная служба здравоохранения Великобритании], и я слышал истории о том, как медсестры держали iPad для близких, чтобы те могли попрощаться с пациентами, поскольку посетителей в больницы не пускали. Сообщалось о людях, находящихся на аппаратах искусственной вентиляции легких. Когда мой отец заболел и начал испытывать трудности, я поговорил с врачом клуба, и к нему домой прислали кислородный монитор.
Врач сказал мне, что если показания будут ниже определенного уровня, то нужно вызывать скорую помощь, потому что, судя по всему, он был близок к тому, чтобы попасть в неприятности. Я попросил своего отца сделать это и попросил его рассказать мне, какие у него были показатели, сфотографировать их и прислать мне, потому что я не доверял ему, что он может меня обмануть с ними. Показания находились чуть выше безопасной зоны. Не шибко лучше, но все же он был в этой зоне.
Ему потребовался месяц или около того, чтобы как следует прийти в себя, но в итоге все обошлось. Я немного волновался за детей, но потом услышал, что на детей это не очень влияет. Я был в той же лодке, что и все. Было так много неопределенности и так много неизвестного.
На нижней границе шкалы беспокойства мне пришлось попросить Бек постричь меня. Я разговаривал со своим парикмахером по FaceTime, который пытался объяснить ей, что делать. Я заказал для нее триммер, потому что мои волосы достигли той стадии, когда они стали нелепо длинными. Та стрижка была немного похожа на резню. По крайней мере, было очевидно, что я не нарушил правила, пригласив для этого профессионала! Люди, взглянув на мою, говорили: «Да, это точно сделал его вторая половинка».
Я понимаю, что оказался в удачном положении, но были элементы самоизоляции, которые мне понравились. Во время футбольного сезона я почти не вижу своих детей, и мне показалось, что локдаун сделал меня ближе к ним. Я делал с ними онлайн-уроки в школе, Элекса и Альба брали уроки игры на гитаре на Zoom, и я делал их вместе с ними.
А еще я был отдохнувшим, несмотря на то, что в нашем доме только что появилось пополнение. Майлз, мой сын, родился 6 февраля 2020 года, и прелесть самоизоляции заключалась в возможности видеть его каждый день — этого не было, когда появились девочки, поэтому возможность побыть с ним без помех была потрясающей. Видимо, связь между нами была крепкой, потому что теперь он — моя маленькая тень, которая следует за мной повсюду.
Между игроками разных клубов происходило довольно много общения, в частности, через «Созвонов капитанов», которые проводились на Zoom не реже одного раза в неделю. В самом начале карантина, когда все мы увидели фотографии медсестер, работающих на износ в больницах, перегруженных количеством пациентов с коронавирусом, мы начали разрабатывать планы коллективных пожертвований.
Но не успели мы их доработать, как некоторые политики решили, что в разгар национального кризиса неплохо было бы сделать из футболистов козлов отпущения. «Я считаю, что каждый должен внести свою лепту в эти общенациональные усилия, и футболисты Премьер-лиги в том числе, — сказал министр здравоохранения Мэтт Хэнкок. — Первое, что могут сделать футболисты Премьер-лиги — это внести свой вклад, снизив зарплату».
Это было странное вмешательство. На самом деле, мне оно показалось странным. Я могу лишь предположить, что на Хэнкока было оказано давление, и он почувствовал необходимость отразить его таким образом. А высокооплачиваемые футболисты были легкой добычей. «Он считал, что игроки должны делать больше, — сказал вскоре после этого Тайрон Мингс. — Возможно, некоторые игроки считают, что правительство должно делать больше. Не то время он выбрал, чтобы переживать о том, кто делает больше, или о том, чтобы было видно, что лично он делает больше».
Как я уже сказал, разговоры о том, что игроки могут что-то предпринять, начались еще до того, как в дело вмешался Хэнкок. Я разговаривал с несколькими игроками, которые хотели помочь, но не знали, как это сделать. Ты сидишь дома и видишь, что у нас не хватает СИЗ, а персонал NHS перегружен. Мы находимся в привилегированном положении — хороший дом, хороший сад — а по телевизору показывают кровавую бойню. Что мы можем сделать, чтобы помочь?
В любом случае, я почувствовал это желание помочь на «Созвонах капитанов». Все сошлись во мнении, что многие люди равняются на футболистов и что люди любят футбол в этой стране, так что давайте попытаемся заработать на этом больше в то время, когда так много людей сталкиваются с трудностями и болью. Я обзвонил всех капитанов по отдельности, чтобы получить представление о том, что они думают. Каждый из них был немедленно принят в совет. Что мы можем сделать? Как мы можем договориться? Если мы делаем что-то вместе, то это будет более мощным. Независимо от того, за какую команду ты играешь и в каких соперничествах участвуешь, это было нечто большее, чем если бы мы делали это по-отдельности. Это была помощь тем, кто в ней больше всего нуждается.
Поэтому я организовал отдельную Zoom-встречу для всех капитанов и составил список тем, о которых хотел рассказать. Другие люди тоже высказывали свои идеи. Все согласились с тем, что мощнее было бы делать все вместе, а не в отдельных командах. Мы решили, что люди, которые больше всего нуждаются в помощи и которым мы можем оказать действенную помощь — это сотрудники NHS. У меня были родственники, работавшие в NHS, да и у некоторых других ребят тоже. Стефани работает в больнице на северо-востоке, и она сказала мне, что они перегружены. Некоторые детали, о которых она рассказывала были похожи на что-то из фильмов ужасов. Она работала в больничном отделении, она очень жизнерадостный и позитивный человек и всегда будет стараться поддерживать себя в хорошем настроении, но слушать то, что она говорила, было тяжко.
Мы познакомились с благотворительной организацией NHS Charities Together, девиз которой — «Расширение возможностей NHS». Среди целей программы — обеспечение сотрудников местами для отдыха во время напряженных смен, оказание специализированной консультативной помощи тем, кто испытывает проблемы с психологическим здоровьем, а также финансирование подготовки сотрудников, чтобы они могли лучше поддерживать друг друга. Я разговаривал с Элли Ортон, исполнительным директором NHS Charities Together, и мы говорили о том, чтобы направить деньги на оплату труда сотрудников, волонтеров, подарочные наборы, оплачивать иногда проживание в гостинице для сотрудников, которые не могут уехать домой из-за долгой работы, и финансировать выдачу большего количества СИЗ. Я обратился с этой информацией к капитанам других клубов, и все они высказались за то, чтобы все собранные нами деньги были направлены тем, кто в них больше всего нуждается.
Я понимал, что сколько бы мы ни отдавали, этого никогда не будет достаточно. Ребята могли дать десятки миллионов, и я знал, что это можно раскрутить, что это должно быть на десятки миллионов больше. Мы все решили, что все, что будет обсуждаться между игроками и теми, кто будет вовлечен в процесс, останется в тайне. Речь шла не о том, чтобы выложить цифры и сказать: «Посмотрите, что мы сделали». Речь шла о том, чтобы собрать как можно больше средств и оказать эмоциональную поддержку сотрудникам, дать им толчок, чтобы они почувствовали нашу поддержку.
Я связался со своими товарищами по «Ливерпулю» и рассказал им о предложении, которое мы обсуждали. Я сказал им, что это не является обязательным. И, кстати, были парни, которые жертвовали в банки продовольствия и вкладывали деньги в другие места, о которых никто никогда не узнает. Они делали что-то сами по себе. Мы не просили их давать конкретную сумму. Она могла составлять £200 или £200 тыс. Это зависело от них.
Все устроить оказалось гораздо сложнее, чем я думал. У меня постоянно были встречи. Бек спрашивала: «Чем ты занят? У меня здесь трое детей — и я, кстати, только что родила!». Я весь день был на телефоне. Я понял, что мне нужно разобраться с этим, и на какое-то время это заняло все мое время. Я пытался все организовать. Помогали и другие игроки клуба. Милли в этом был великолепен.
Если мы все будем жертвовать деньги, то как это будет работать с точки зрения практики? Если мы создадим страницу для сбора средств, она будет публичной, и все смогут ее увидеть, а часть идеи заключалась в том, что она должна быть конфиденциальной. Я не хотел, чтобы это стало достоянием общественности. Я обратился в банк и попросил открыть частный счет, деньги с которого будут поступать на счет NHS Charities Together. Пришлось привлекать в качестве поручителей несколько разных игроков. Мы все это организовали. Мы раздали реквизиты капитанам, они обратились к своим игрокам, сообщили им номер счета, и дальше все пошло по накатанной.
Некоторые команды говорили, что это зависит от отдельных игроков. Многие игроки согласились отчислять определенный процент от своей зарплаты, чтобы он вычитался сразу у источника выплат. Ребята из «Ливерпуля» потрясающе справились с этой задачей. Я не особо хотел знать о других командах и о том, как они это организовывают. Это не было соревнованием. Нужно было просто внести свой вклад и посмотреть, сколько мы сможем собрать.
Мы собрали много денег. Сколько именно — не разглашалось, и я не считаю правильным оглашать эту цифру, но речь идет о миллионах и миллионах фунтов стерлингов. Я посещал больницы, которые получили деньги, пожертвованные футболистами, и видел, какую огромную работу проделала благотворительная организация в плане психологического здоровья и благополучия персонала.
8 апреля мы опубликовали заявление, в котором обнародовали эту инициативу. Она гласила:
В течение последней недели мы, группа игроков Премьер-Лиги, провели множество переговоров с целью создания фонда пожертвований, который может быть использован для распределения средств туда, где они больше всего нужны в условиях кризиса КОВИД-19; для помощи тем, кто борется за нас на передовой NHS, а также в других ключевых областях, нуждающихся в помощи. Это критическое время для нашей страны и для нашей NHS, и мы намерены помочь всем, чем можем.
Мы можем подтвердить, что после длительных переговоров между огромным количеством игроков из всех клубов Премьер-лиги мы создали собственную коллективную инициативу #ИгрокиВместеи заключили партнерство с NHS Charities Together (NHSCT), чтобы помочь им быстро и эффективно генерировать и распределять средства туда, где они больше всего нужны.
NHSCT — это национальная головная организация, объединяющая более 150 зарегистрированных благотворительных организаций NHS, тесно сотрудничающая с Комиссией по благотворительности, Министерством здравоохранения и социального обеспечения и NHS England с целью представления, защиты и поддержки официальных благотворительных организаций NHS. NHSCT является официальным благотворительным партнером NHS на национальном уровне.
Взносы, которые будут получены в результате этой инициативы, помогут NHSCT быстро предоставить средства на передовую линию для оказания поддержки по целому ряду направлений, в том числе для повышения благосостояния сотрудников, волонтеров и пациентов NHS, пострадавших от КОВИД-19, а также помочь им в их работе по поддержке многих других критических областей, нуждающихся в помощи как сейчас, так и в долгосрочной перспективе.
#ИгрокиВместе — это совместная работа игроков, направленная на создание добровольной инициативы, не связанной ни с какими другими клубами и лигами, чтобы помочь получить столь необходимые средства тем, кто нуждается в них прямо сейчас. Попытаться помочь, вместе со многими другими людьми в стране, изменить ситуацию к лучшему. Наши молитвы и мысли обращены ко всем, кого затронул этот кризис. Держась вместе, мы справимся.
В игру включились женские сборные Англии и Шотландии, а также игроки из низших лиг. Я думаю, что для сотрудников NHS это заявление было самым сильным моментом — мысль о том, что мы объединились ради них. Трой Дини и Марк Нобл блестяще помогли сформулировать инициативу, как и Кевин Де Брюйне. Все они были великолепны. Все до единого капитаны.
В политике все обвиняют друг друга, и, похоже, речь никогда не идет о том, что лучше для страны. Я хотел, чтобы то, что мы делали как футболисты, было позитивом для всей страны. В футболе много соперничества, но мы все объединились. Были игроки, которые не знали друг друга, может быть, были те, кто не любил друг друга, но мы все объединились ради чего-то гораздо большего.
Я испытываю огромную гордость за то, что игроки сделали как единое целое. Игроков оценивают по их поступкам. Я знаю многих игроков, которые делают невероятные вещи за кулисами, для различных благотворительных организаций и фондов, и никто никогда об этом не узнает. Общественное мнение об игроках, вероятно, основано на идее, что большинству футболистов все равно, и они немного высокомерны. В тех раздевалках, в которых я бываю, такого нет. Есть и другие игроки из других клубов, которых я хорошо знаю, и к ним это тоже не относится. Большинство игроков хотят помочь как можно большему числу людей. Пройдитесь по нашим лигам, и вы увидите, что в них гораздо больше игроков, которые делают добро, чем в других.
Да, я понимаю людей, которые сомневаются в том, сколько зарабатывают некоторые ведущие футболисты. Если посмотреть на это с точки зрения перспективы, когда есть человек, который спасает жизни, и человек, который играет в футбол, то деньги, которые мы зарабатываем, не идут ни в какое сравнение. Я понимаю. Я понимаю, почему люди говорят, что они должны зарабатывать гораздо больше, а мы — гораздо меньше. Вот почему многие игроки хотят помочь: потому что мы знаем, что находимся в привилегированном положении.
Именно поэтому все больше игроков создают благотворительные организации и фонды. Большинство из нас — выходцы из рабочего класса, и это порождает конфликт чувств, когда у тебя вдруг появляются деньги. Когда ты ребенок, ты хочешь стать футболистом не для того, чтобы заработать миллионы фунтов. Ты не понимаешь, что такое деньги. Ты играешь в футбол, потому что тебе нравится играть в футбол. Даже если бы мы вернулись в то время, когда игроки получали минимальную зарплату, я бы все равно хотел быть футболистом. К счастью для меня, в то время, когда я стал профессиональным футболистом и мог заниматься любимым делом, клубы платили большие деньги за то, чтобы нанять нас.
Не я это создал, никто из нас не создавал. Просто так получилось. Попасть на самый высокий уровень английского футбола, играть в Премьер-лиге — амбициозная задача. Сотни тысяч детей оказываются на обочине жизни, пытаясь пробиться. Я сам чуть не упал на обочину. Тех, кому это удается — один на миллион. Надо быть необычайно удачливым, чтобы футбол стал твоей профессией.
Если ты играешь в высшем эшелоне английского футбола, то денег много. Это рынок. Это спрос и предложение. Когда вы думаете о трансферных суммах, это просто умопомрачительно, но это не то, что я могу контролировать. Я играю в футбол не ради денег. Я стараюсь объяснить своим детям, что это ненормально, а у них есть красивый дом и отличные каникулы. Я не экстравагантен и стараюсь, чтобы они как можно прочнее стояли на земле. Я хочу, чтобы у них была хорошая жизнь, но я никогда, никогда не воспринимаю деньги как должное.
Находясь в таком положении, я могу помогать людям, которым повезло меньше, чем мне. Посмотрите, что сделал Маркус Рэшфорд: он помог людям, которые не могли позволить себе поесть. У нас есть деньги, но если мы делаем с ними что-то хорошее, если мы используем часть из них для помощи другим, то я хотел бы думать, что это позитив для нашего общества, а не негатив.
Послушайте, английский футбол меняется. На самом деле все уже изменилось. В футбольной раздевалке меня интересует только одно: «Хороший ли ты парень? Хорош ли ты в футболе? Поможешь ли ты команде?» Кредо, цвет кожи, сексуальные предпочтения — все это для меня не имеет значения. Будь тем, кем ты хочешь быть, и я буду тебя поддерживать на все сто процентов, если ты будешь отдавать все силы команде.
Я не очень просвещен в этом вопросе. Я не брал уроки о разнообразии и принятии. Это то, во что я верю, и если я могу использовать свою платформу и профиль, чтобы помочь людям, у которых нет права голоса, то почему бы мне этого не сделать? Наша раздевалка в «Ливерпуле» толерантна и разнообразна, и если бы игрок раскрылся в чем-то, это не имело бы никакого значения. Я в этом полностью убежден. И в раздевалке сборной Англии было бы то же самое.
Я бы сказал, что сейчас мы как группа игроков более просвещены. Социальные сети могут приносить и положительные результаты. Они тоже могут тебя просветить. Я могу ошибаться, потому что могу судить только по раздевалкам, в которых я бываю в «Ливерпуле» и сборной Англии, но с моей точки зрения, все эти вещи не имеют никакого значения. Религия, сексуальность, цвет кожи — все это не имеет значения.
Да, это вопрос «Можешь ли ты помочь нам победить?». Но это еще не все. Ты порядочный человек? Ты будешь сражаться за меня? Потому что я буду сражаться за тебя. Когда дойдет до дела, ты прикроешь меня? Потому что я буду прикрывать твою спину, а все остальное меня не волнует. Речь идет о сущности людей. Каковы они внутри как личность. Все остальное не имеет значения.
Я начинал играть в эпоху, когда все еще было немного олдскульно, но сейчас все изменилось, и я адаптировал свое мышление. Честно говоря, я достаточно типичен для современных футболистов. Мне неприятно получать похвалу за то, что я, скажем, заступился за своих чернокожих товарищей по сборной Англии, которые подверглись издевательствам и оскорблениям в Болгарии. Все остальные тоже за них заступились. Мы — команда, мы — друзья, и мы знаем, что хорошо, а что плохо. Это достаточно простые вещи.
Мне тоже нет смысла проповедовать об этих проблемах. Кто я такой, чтобы указывать людям, что им делать, если я белый, привилегированный и натурал? Я могу оказать поддержку, но я не могу надеяться понять боль от дискриминации, если я сам ее не испытывал. Все, что я могу сделать, это поступить так, как считаю нужным.
Мне никогда не нравилось видеть, как людей подвергают остракизму или издевательствам. Так меня воспитали, я думаю. Уверен, так воспитано большинство из нас. Если есть кампании, которые способствуют инклюзии, я с удовольствием их поддерживаю. Я носил радужную капитанскую повязку и радужные шнурки на бутсах во время игры за сборную Англии. Опять же, я не вижу в этом ничего достойного похвалы. За что меня можно похвалить?
Это часть простой идеи: футбол — для всех.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
