Джордан Хендерсон. «Автобиография» 3. Аудиенция у Короля
***
Ближе к концу моего последнего сезона в «Сандерленде» я понял, что ко мне присматриваются другие клубы. Дэнни Уэлбек провел с нами год на правах аренды из «Манчестер Юнайтед», и однажды он рассказал, что люди на «Олд Траффорд» задавали ему вопросы обо мне. После одного матча я даже узнал, что с северо-запада приехал высокопоставленный скаут, чтобы лично посмотреть на меня.
Я не мог в это поверить. Годом ранее я был в аренде в «Ковентри»; теперь мне сказали, что сэр Алекс Фергюсон, один из величайших менеджеров всех времен, выделил свое время, чтобы приехать и оценить меня. Мягко говоря, это было невероятно лестно, но дальше этого дело не пошло... возможно, Вельбц все-таки не был так щедр в своих отчетах!
Мне также стало известно, что я нужен «Ливерпулю». В какой-то момент, с разрешения «Сандерленда», мой отец отвез меня в Саутпорт, и мы встретились с Кенни Далглишем у него дома. Это было настолько нереально. У меня глаза на лоб лезли, мне было всего двадцать лет, но я был здесь, у Кенни, и разговаривал о футболе с одним из величайших игроков своего поколения.
Кенни рассказал мне, что в октябре 2010 года он пришел на «Эвуд Парк» посмотреть, как я играю за «Сандерленд» против «Блэкберна»; это был вечер понедельника, мы сыграли вничью 0:0, но он был впечатлен. Он сказал, что находится в начале процесса восстановления «Ливерпуля» и хочет, чтобы я был его частью. Я знал, что в январское трансферное окно они подписали Луиса Суареса и Энди Кэрролла и находились в начале нового амбициозного проекта.
Было еще кое-что. Если бы я перешел на «Энфилд», у меня был бы шанс играть со Стивеном Джеррардом. Это была невероятная возможность — Стивен был тем, на кого я всегда равнялся, и я считал его примером для подражания, когда пробивался в основу «Сандерленда». К тому времени, как я покинул дом Кенни в тот день, я уже принял решение. На самом деле, я говорю неправду. Я принял решение еще до того, как вошел в его парадную дверь.
Я также встречался с Дэмиеном Комолли. Он был назначен первым директором по футбольной стратегии клуба новыми американскими владельцами, New England Sports Ventures (позже они изменят свое название на Fenway Sports Group, сокращенно FSG), и он хотел объяснить, как он видит мою роль. Я чувствовал, что он и Кенни были едины в том, почему они хотели подписать меня. Кенни был судьей с глазами. Дэмиен был умным человеком, который понимал, насколько важными становятся статистические данные в современной игре. Он открыл ноутбук и показал мне страницу, на которой было много фактов и цифр, и сказал, что это причина, по которой они подписывают со мной контракт.
Я видел одну таблицу, в которой мое имя стояло рядом с именами Давида Сильвы, Самира Насри, Сеска Фабрегаса и еще несколькими ведущими полузащитниками Премьер-лиги. В разговоре речь шла о создании моментов, передачах, передачах в финальную треть и о том, что новый режим «Ливерпуля» ищет в полузащитнике. Дэмиен указал на мою статистику и сказал: «Это тебе двадцать лет, ты играешь за "Сандерленд": все остальные парни играют за "Сити" и "Арсенал"».
К тому времени я уже слышал о Moneyball и о том, как изучение статистики произвело революцию в подборе игроков, в частности, в Высшей лиге бейсбола, и я знал, что новые владельцы «Ливерпуля» также владели «Бостон Ред Сокс», так что все сходилось. По тому, что он говорил, я понял, что Дэмиен мой большой поклонник, и он очень верил в меня как в игрока и как в человека, когда у меня начались проблемы и другие люди отпали. Я всегда буду благодарен ему.
«Сандерленд» и «Ливерпуль» согласовали сумму в £16 млн., и 9 июня 2011 года я прервал подготовку к чемпионату Европы среди юношей до 21 года в Дании, чтобы начать новое приключение. После семидесяти девяти выступлений за родной клуб и одной игры за сборную Англии в товарищеском матче против Франции на «Уэмбли» в ноябре прошлого года, я подписал пятилетний контракт и стал первым летним подписанием «Ливерпуля». Это был новый трансферный рекорд клуба за игрока моего возраста, и была надежда, что я стану частью новой смелой эры.
Это был важный момент для «Ливерпуля» — ты чувствовал это повсюду. После отставки Кенни в феврале 1991 года все изменилось, и мы больше не были клубом, который нужно обыграть. «Манчестер Юнайтед» обошел наш рекорд по количеству побед в лиге, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять, как больно болельщикам, что они застряли на восемнадцати чемпионских титулах, в то время как «Юнайтед» шел к своему двадцатому. Если добавить сюда «Челси» и все то, что они делали при поддержке Романа Абрамовича, а также появление «Манчестер Сити» с богатством из Абу-Даби, то путь обратно на вершину будет нелегким. Сейчас «Ливерпуль» находится в фантастической форме, но за двенадцать месяцев до моего подписания они были на грани банкротства и внешнего управления под руководством Тома Хикса и Джорджа Джиллетта.
Однако одна из вещей, которые привлекли меня в «Ливерпуль», была связана с теми тяжелыми временами. Когда дела шли плохо, болельщики выходили на улицы в знак протеста против происходящего. Мне это понравилось, потому что было видно, что их клуб значит для них все. Когда за спиной у тебя окажутся такие же увлеченные сторонники, ты ради них будешь пробегать сквозь кирпичные стены, потому что ты хочешь дать им успех, которого они жаждут. К счастью, новый американский консорциум, возглавляемый Джоном У. Генри, Томом Вернером и Майком Гордоном, выглядел совершенно иначе, чем Хикс и Джиллетт, и у них имелся послужной список успехов в американском спорте.
Когда я приехал в «Ливерпуль», это был небольшой культурный шок. Я оказался в клубе, который жаждал наверстать упущенное и был готов тратить большие деньги на новых игроков, чтобы попытаться быстро это сделать.
«Ливерпуль» был куплен FSG в октябре 2010 года. Рой Ходжсон покинул пост менеджера в январе 2011 года, и Кенни заменил его, сначала в качестве временного менеджера, а затем, в начале мая, после нескольких отличных результатов, в качестве постоянного босса, во второй раз возглавив клуб.
Меня неоднократно спрашивали, что Кенни значит для «Ливерпуля». Лучше всего я могу сказать, что он больше, чем герой. Я смотрел запись, как он забил гол, благодаря которому был обыгран «Брюгге» и выигран Кубок чемпионов в 1978 году. Я знаю о его подвигах в качестве менеджера, когда он впервые возглавил клуб и выиграл дубль Лиги и Кубок Англии в 1986 году, завоевал еще два титула в 1988 и 1990 годах, плюс еще один Кубок Англии в 1989 году.
Однако футбол — это лишь одна небольшая часть его истории. Кенни взял на себя невероятную роль после трагедии на «Хиллсборо» 15 апреля 1989 года, когда погибло 97 наших болельщиков. Он стал лидером в ином смысле, посещая многие похороны и оказывая невероятную поддержку семьям погибших и бесчисленному количеству других пострадавших.
Поэтому повторное назначение Кенни на пост менеджера от FSG было сильным ходом. Оно же было и романтичным. На тот момент исполнился двадцать один год с тех пор, как «Ливерпуль» в последний раз выигрывал титул чемпиона. Прибыв в Мерсисайд, я почувствовал, как отчаянно болельщики хотят положить конец этому циклу. Представьте себе, что было бы, если бы Кенни стал тем человеком, который положил конец ожиданию?
Было ясно, что все в клубе настроены по-деловому и насколько серьезны их амбиции. Луис Суарес и Энди Кэрролл уже были там к моменту моего прихода, а до конца того трансферного окна туда же приехали Чарли Адам, Стюарт Даунинг, Хосе Энрике, Себастьян Коатес, Джордон Айб, Крейг Беллами, Жоау Карлуш Тейшейра и Александр Дони.
Я не уверен, что мой приход особенно поразил воображение болельщиков «Ливерпуля». В то время, когда они искали новых героев, был ли я чьей-то идеей спасителя? Скорее всего, нет. Если что, люди думали, что «Ливерпуль» переплатил за сырого паренька. Полагаю, что новые владельцы тоже с нетерпением ждали возврата своих инвестиций.
Это заставило меня еще больше стремиться к успеху. В предыдущем сезоне мы заняли шестое место, а в позапрошлом — седьмое, и реальность такова, что мы были далеко от таких клубов, как «Юнайтед» и «Челси». До прихода Кенни у нас был полный бардак, а такая ситуация не меняется в одночасье. Это клише, я знаю, но я, вероятно, слишком старался большую часть того сезона. Я был так настроен не провалиться, что забыл, как играть в свою обычную игру.
Не помогло и то, что из-за различных травм Стиви пропустил более ста дней до Рождества. Часть повествования о моем приходе заключалась в том, что я буду играть роль помощника капитана клуба в центре полузащиты, и что мы создадим, как я надеялся, новое динамичное партнерство. Но Стиви был травмирован, а я все равно не играл в центре. Казалось, что ничего не происходит так, как мне хотелось.
Кенни заигрывал меня справа в полузащите, чего я не ожидал, и в нашей первой игре, моем дебюте за «Ливерпуль», против «Сандерленда» на «Энфилде», меня предпочли Дирку Кюйту на этой позиции на фланге. Лукас Лейва и Чарли Адам играли в центре, а Стюарт Даунинг — слева. Таким образом, трое из четверки полузащитников впервые играли за клуб. Через час игры мне показали желтую, а затем я был заменен на Кюйта. Мы сыграли вничью 1:1 после того, как Луис Суарес в начале матча промахнулся с пенальти. Это было не совсем то начало, о котором мечтаешь.
Но в следующем матче мы обыграли «Арсенал» со счетом 2:0 на стадионе «Эмирейтс», и я забил свой первый гол за клуб, открыв счет в победе 3:1 над «Болтон Уондерерс», которая на короткое время вывела нас в лидеры лиги. Какое это было чувство — забить на «Энфилде», да еще и левой ногой! Хорошо, что Мартин Келли, Дирк и Лукас поймали меня, когда я празднуя мчался прочь. Однако это была высшая точка в кампании Премьер-лиги, и нам с трудом удавалось добиваться стабильности по ходу сезона. Мы остались на задворках гонки за места в Лиге чемпионов.
Наш сезон был разрушен, а репутация пострадала из-за фурора, который последовал за перепалкой между Луисом Суаресом и защитником «Манчестер Юнайтед» Патрисом Эвра на «Энфилде» во время ничьей 1:1 15 октября. Патрис обвинил Луиса в расистском оскорблении. Подробности хорошо известны и задокументированы, как и позиции, занятые во время этого процесса. Я не собираюсь использовать эти страницы для оценки поведения любого человека в этот период, кроме моего собственного.
Знаете, когда игроки завершают карьеру, их спрашивают, не жалеют ли они о чем-то, не могут ли они вернуться назад и что-то изменить? Обычно ответ отрицательный. Но это совсем другое дело. В моем случае, я бы многое хотел изменить в том, что произошло во время этого эпизода — прежде всего, то, как мы справились с ситуацией в целом.
Как клуб, мы ошиблись — сильно ошиблись. Я всегда буду сожалеть об этом. Внутри этой ситуации находится мое собственное поведение, которое в ретроспективе больше говорит о том, чего я не сделал, чем о том, что я сделал. Я должен был подумать о Патрисе, но, по правде говоря, я этого не сделал. Я мог бы оправдываться и говорить, что я был молод и неопытен. Я мог бы прятаться за других. Но когда дело доходит до дела, я должен признать свои собственные недостатки. Я был воспитан правильно и знал разницу между добром и злом.
Главная причина моего сожаления заключается в том, что когда споры достигли своего пика, а внимание к Луису как к личности и к нам как к клубу достигло своего пика, мы смотрели только внутрь, тогда как нам нужно было смотреть наружу. Сосредоточение на себе было неправильным подходом, и это быстро стало очевидным по мере развития саги. Остальные футболисты, казалось, смотрели на нас и удивлялись, как это мы так ошибаемся. Но мы ошиблись, и, на мой взгляд, это было коллективное упущение.
20 декабря ФА признала Луиса виновным после шестидневного слушания и назначила ему восьмиматчевую дисквалификацию и штраф в размере £40 тыс. Вечером после этого мы играли матч Премьер-лиги против «Уиган Атлетик» на «Ди Дабл Ю Стэдиум», и на предматчевой разминке мы надели футболки с изображением Луиса, чтобы выразить ему свою поддержку. За это нас сильно критиковали, и совершенно справедливо. Проблема заключалась в том, что мы стали настолько сильно защищаться, что наша рассудительность нарушилась.
Много лет спустя я разговаривал с моим бывшим товарищем по «Сандерленду» Антоном Фердинандом об этом эпизоде для его документального фильма BBC «Футбол, расизм и я». Он спросил меня о решении надеть футболки, и я ответил, что все мы учимся на собственном опыте. Все наше внимание было сосредоточено на Луисе и на том, как защитить его в этот момент. Но мы также должны были подумать о Патрисе и о том, через что ему пришлось пройти.
Люди могут посмотреть на меня, положить меня под микроскоп и спросить: «Что ты сделал в этом случае?», и я не смогу им возразить. Не думать о Патрисе и о влиянии на него было огромной ошибкой. Я думал о Луисе, потому что он был моим партнером по команде, моим другом и потому что я знаю, что он не расист. Я восхищался им как игроком и человеком. Я до сих пор восхищаюсь.
Есть противостояние «Ливерпуль» - «Манчестер Юнайтед», ты находишься в водовороте эмоций и обвинений, и поэтому ты защищаешь Луиса, но не думаешь о Патрисе. Что он чувствовал? Я очень верю в то, что ответственность начинается и заканчивается с себя, и я определенно хотел бы больше думать о Патрисе — гораздо больше.
С тех пор клуб принес Патрису извинения, и Джейми Каррагер извинился перед ним от имени клуба, когда Патрис выступал в программе Monday Night Football. И это было правильно. Сидя здесь и сейчас, я все еще думаю о своих собственных действиях во время всего этого. Именно поэтому я сказал Антону, что если люди хотят указать на меня, я возьму ответственность на себя. Люди скажут: «Уже немного поздно», но лучше поздно, чем никогда, особенно в столь важном вопросе.
Беседа с Антоном стала для меня ценным опытом, и я благодарен ему за то, что он протянул руку помощи, когда снимал свой документальный фильм. Мы делили одну раздевалку, но в тот момент он помог воспитать меня. Когда он брал у меня интервью, я слушал не меньше, чем говорил. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что я был частью клуба, когда он матерел, признавал свои промахи и невероятно усердно работал над тем, чтобы они никогда не повторились. Мы обязаны это сделать для себя, для всех остальных в футболе и для общества в целом.
В марте и апреле 2012 года мы проиграли шесть раз в семи матчах. Было поражение 0:1 на «Стэдиум оф Лайт» (мое первое возвращение домой закончилось тем, что меня заменили после восьмидесятой минуты), а череда поражений, завершившаяся проигрышем 0:2 на «Сент-Джеймс Парк», стала худшей для «Ливерпуля», как нам сказали, с 1953 года. К тому времени на Кенни начало оказываться давление, несмотря на то, что в конце февраля мы выиграли Кубок английской лиги и вышли в финал Кубка Англии, где нам предстояло встретиться с «Челси».
Я снова играл справа в финале Кубка английской лиги, где мы обыграли «Кардифф» в серии пенальти после ничьей 2:2 в дополнительное время. В тот день в полузащите справа налево играли я, Стиви, Чарли Адам и Стюарт Даунинг, а Луис играл с Энди Кэрроллом в атаке. Я отыграл первый час, после чего меня заменил Крейг Беллами. На фоне нашей плохой формы в чемпионате победа в Кубке английской лиги дала всем настоящий заряд бодрости.
Большие матчи на «Уэмбли» — одна из причин перехода в «Ливерпуль», но мне было тяжело. Не физически, а психологически. Я был в тяжелой ситуации. Я чувствовал, что не оправдываю свою трансферную стоимость и не достигаю тех стандартов, которые установил в «Сандерленде». Когда на Кенни оказывалось давление, я чувствовал, что подвожу и его. Я был в большом долгу перед ним за то, что он сделал для меня, и я не отплатил ему за это.
Это был мой большой переход, и мне казалось, что я все порчу. Мне был двадцать один год, я жил вдали от дома, пытался адаптироваться к новому городу, новому клубу, новым ожиданиям и под суровым светом прожекторов, и я не справлялся. Дэмиен Комолли потерял работу за два дня до полуфинала Кубка Англии против «Эвертона» 12 апреля на «Уэмбли», и я тоже чувствовал себя отчасти ответственным за это. Одним из самых больших обвинений, которым его укоряли, была сумма трансфера, которую они заплатили за меня. Меня это разозлило.
Кенни был очень важен для меня в том первом сезоне. Он несколько раз вызывал меня в свой кабинет на разговор. Он прекрасно разбирается в людях, но ему не нужно было быть особенно проницательным, чтобы понять, что я немного потерян. Он постоянно говорил мне успокоиться, делать то, что у тебя хорошо получается, расслабиться, получать удовольствие от игры, но я так хотел произвести на него впечатление и отплатить за веру, которую он в меня проявил, что мне было трудно играть в свою игру.
Финал Кубка Англии против «Челси» я начал в основе вместе с Джеем Спирингом в качестве двух опорных полузащитников перед четверкой защитников, но мы проигрывали 0:2 сразу после перерыва. Энди Кэрролл отыграл один гол в середине второго тайма, и он думал, что сравнял счет за восемь минут до конца, когда Петр Чех отбил его удар головой в нижнюю часть перекладины, мяч отскочил вниз и был выбит в безопасное место.
Это было во времена, предшествовавшие введению технологии определения линии ворот, и судья Фил Дауд постановил, что мяч не пересек линию. Это был вопрос миллиметров. Мы хотели сравнять счет, но не смогли. Сезон закончился неудачно, а потом стало еще хуже.
На следующий день после финального матча, поражения 0:1 от «Суонси Сити», Кенни должен был отправиться в Бостон для личных переговоров с Джоном У. Генри и Томом Вернером по поводу сезона. Мы заняли восьмое место в лиге, отставая от чемпиона «Манчестер Сити» на тридцать семь очков. Этого оказалось недостаточно. Мы все это знали. Но я предполагал, что победа в Кубке Футбольной лиги и выход в финал Кубка Англии будут рассматриваться как причины для поощрения. Я ошибался. 16 мая было объявлено, что Кенни потерял работу.
Услышав эту новость я оцепенел. Это также показало мне, как много мне еще предстоит узнать о футболе. Я был еще наивным ребенком, и это стало для меня проверкой на реальность. Это научило меня тому, насколько безжалостной может быть игра. Кенни — замечательный человек, по-настоящему замечательный человек, но владельцы компании хотели пойти в другом направлении.
Кенни справился с этим со своим типичным мастерством. Он сказал, что был разочарован нашими результатами в чемпионате, но не променял бы победу в Кубке английской лиги ни на что, потому что знает, как много она значит для болельщиков. И он также похвалил FSG. Он сказал, что его уход прошел в «почетной, уважительной и достойной манере».
Вначале были разговоры о возвращении Рафы Бенитеса. Была фотография Джона У. Генри за чашкой кофе с Роберто Мартинесом, менеджером «Уигана», в Майами. Среди других имен, связанных с этой должностью, были Юрген Клопп, который только что выиграл дубль в Германии с дортмундской «Боруссией», а Луи ван Гаал дал понять, что он заинтересован в этой работе. Но 1 июня клуб объявил, что новым боссом «Ливерпуля» станет Брендан Роджерс, который был менеджером «Суонси Сити» и получил широкую известность как тренер-новатор, чьи команды играли в привлекательный, атакующий футбол.
Я знал Брендана только по репутации. Я знал о его работе в «Челси» в качестве тренера молодежной команды и менеджера резервной команды при Жозе Моуриньо. Его высоко ценили и уважали игроки, которые играли под его началом, в частности, за то, что он заставил «Суонси» прыгнуть в Премьер-лиге выше своей головы и играть в по-настоящему умный футбол.
Он произвел блестящее первое впечатление, проведя несколько великолепных тренировок. Проявилась реальная ясность в том, как он хочет играть. Были и уловки, например, эпизод, снятый в документальном фильме «Быть "Ливерпулем"», где он держит три конверта и говорит, что написал имена трех игроков, которые подведут его в том сезоне.
Я думаю, это был старый трюк Фергюсона — и он никогда не раскрывал, чьи имена были записаны, и вообще, записывал ли он их вообще. Игроки постарше, возможно, отнеслись к подобному скептически, но я, как молодой игрок, был впечатлен. Полагаю, это была просто уловка, чтобы убедиться, что каждый выполняет свою работу.
Мы прошли в третий квалификационный раунд Лиги Европы, поэтому начали сезон рано. Первой игрой Брендана в качестве босса «Ливерпуля» была победа 1:0 над «Гомелем» в Беларуси, и хотя у меня не было особой предсезонки из-за участия в Евро-2012, я начал ту игру в центре полузащиты. После того как мы обыграли «Гомель» в домашнем матче, я снова играл в центре, когда мы обыграли «Хартс» на «Тайнекасл» в первом матче раунда плей-офф. Я не сыграл ни минуты в двух первых матчах Премьер-лиги против «Вест Брома» и «Манчестер Сити», все время просидев на скамейке запасных.
Второй матч был назначен на 30 августа, в четверг вечером, на «Энфилде». В день игры мы остановились в отеле «Хоуп Стрит» в центре города, что было нашей обычной предматчевой практикой. В мою дверь постучали, и сказали, что менеджер хочет видеть меня в своем номере. Я пошел к нему, обменялся несколькими любезностями и послушал, что он скажет.
К тому времени я уже знал, что многие болельщики открыто интересуются, что я могу привнести в команду. Было бы справедливо сказать, что некоторые из них были недовольны моим вкладом в мой первый сезон в клубе, и, когда менеджер начал говорить, я понял, что он тоже не был моим большим поклонником.
Он сказал, что клуб пытается купить Клинта Демпси у «Фулхэма» и предоставил список игроков «Ливерпуля», которых они готовы обменять на него. «Фулхэм» вернулся и сказал, что им не нужен никто из списка, но они готовы обменять его на меня.
Возникла неловкая пауза. Затем Брендан продолжил. Он сказал, что не уверен, что я буду играть в основе и играть столько, сколько мне хотелось бы, но что он не собирается выставлять меня за дверь. Он сказал, что все зависит от меня, но он также повторил, что ему нужен Демпси, а «Фулхэм» хочет меня. Он сказал, что если я решу остаться, то есть вещи, над которыми он должен поработать, чтобы у меня был хоть какой-то шанс играть регулярно.
Я сидел там и пытался все это воспринять, но я знал, что в итоге они готовы меня отпустить. Это был сокрушительный удар, такая новость, которая оставляет тебя опустошенным. Я проработал там всего один сезон, а мне уже говорили, что я не нужен. Я вернулся в свой номер, закрыл за собой дверь и заплакал. Потом я позвонил отцу, послушал, что он скажет, и, когда я все понял, я понял, что буду делать.
Я поговорил со своим агентом, Нилом Фьюингсом, и рассказал ему о том, что мне сказали. Я рассказал ему о «Фулхэме» и сказал, что это не для меня. Я не хотел уходить. Я проработал в «Ливерпуле» всего год. Уйти сейчас? Это, наверное, шутка. Мне еще многое нужно было отдать. Я и близко не подошел к тому уровню, на котором хотел быть, а я так много работал, чтобы достичь его. Я хотел остаться и сражаться. Я знал, что не буду много играть, но был готов к тому, что мне придется приложить все усилия и попытаться вернуться в состав.
У меня не было более прямых разговоров с Бренданом на эту тему. Я уверен, что мой агент поговорил с Ианом Эйром, главным исполнительным директором, и сказал ему, что я не хочу уходить. И я выстоял. Честно говоря, я бы даже не назвал это моментом раздвижных дверей [прим.пер.: Этот термин означает, казалось бы, незначительные моменты, которые, тем не менее, изменяют траекторию будущих событий]. Я никогда не думаю о том, что было бы, если бы я согласился на идею перейти в «Фулхэм», потому что для меня это вообще не было вариантом. Я хотел остаться.
Я поговорил с Бренданом об изменениях, которые он хотел бы внести в мою игру. Я хотел сделать все возможное, чтобы убедить его, что у меня есть будущее в клубе. Я спросил его о том, как он хочет, чтобы я играл, и он открыл свой ноутбук и начал показывать мне диаграммы о позиционном смысле и о том, где я должен быть в определенных ситуациях, как с мячом, так и без мяча.
С того момента я начал тесно сотрудничать с одним из его аналитиков, Крисом Дэвисом, который сейчас является его помощником в «Лестере» [прим.пер.: Книга написана и вышла еще тогда, когда Брендан работал в стане Лис]. Если быть честным по поводу Брендана, это был, наверное, первый раз, когда кто-то пытался так подробно обучить меня тактике. До этого момента я больше действовал наобум. До этого у меня не было подобного обучения, и я с головой погрузился в изучение всего, что мог.
Мы анализировали мои выступления в играх, что я мог бы делать лучше и как я мог бы совершенствоваться. Вы же не хотите быть похожими на роботов и иметь абсолютно заданные позиции на каждый исход. Это было больше похоже на то, где Брендан хотел видеть игроков во время подготовки к атаке. У меня была склонность искать мяч и покидать свою позицию, и он хотел, чтобы я это исправил.
Я был очень энергичным и хотел быть везде, поэтому оставлял за собой дыры и провалы, бегая по полю. Я работал над этим в течение нескольких месяцев. Я не так много играл в Премьер-лиге, но я провел много матчей в Лиге Европы. Я не поднимал головы, продолжал учиться и ждал удобного случая.
Я начал шестнадцать матчей в Премьер-лиге, но, как правило, играли Джо Аллен и Лукас на моей позиции со Стиви в полузащите. В моем первом сезоне в клубе я постоянно получал критику по поводу того, почему я все еще в команде, и это начало влиять на меня как на личность и как на игрока. По крайней мере, теперь я был немного в стороне от линии огня. Люди были довольны, что я не так много играю, и поэтому было меньше поводов на меня обижаться. Никто не говорил, что я пустая трата денег — потому что меня не было в команде. Я использовал эту передышку, чтобы сделать как можно больше дополнительной работы за кулисами.
Примерно тогда я начал посещать Стива Питерса, психиатра, который работал с британскими велосипедистами и Ронни О'Салливаном, среди прочих. Брендан привел его в «Ливерпуль» и сказал, что общение с ним не будет обязательным для каждого из нас, но он считает, что это может помочь нам справиться с давлением современной игры, и что мы можем обращаться к нему, если захотим.
Тем не менее, я не могу пытаться утверждать, что мой второй сезон был чем-то, кроме борьбы. Моей семейной жизни не существовало. Ребекка сказала бы, что это был худший период в моей карьере с точки зрения моего поведения дома. Я тренировался допоздна, занимался в зале, задерживался, и это сказывалось на моем настроении, когда я приходил домой. Я смотрел телевизор, немного ел и ничего не говоря ложился спать.
В то время были только я и Бек. Ей было нелегко. Она покинула свой дом на северо-востоке и теперь была здесь со мной, но меня при этом не было. Для меня было очень важно уехать из дома, но как же она? Она оставила все, что знала, но ее терпение было невероятным; Бек невероятна, и я хотел бы показать ей тогда, что ее любовь и поддержка значили для меня. Это было ненормально — то, как я вел себя и как работал мой разум. Что-то было не так. Я начала думать, что мне нужно с кем-то поговорить, как раз в то время, когда Брендан упомянул Стива Питерса.
Дело в том, что футбол был для меня всем, а теперь люди говорят, что я недостаточно хорош. Болельщики говорили, что я недостаточно хорош, чтобы быть в «Ливерпуле». Брендан или владельцы говорили, что я недостаточно хорош, чтобы быть в «Ливерпуле». СМИ говорили, что я недостаточно хорош, чтобы быть в «Ливерпуле». В моей голове все были против меня, и это убивало меня, потому что я чувствовал, что я достаточно хорош. У меня было столько всего, что я мог дать, но никто этого не видел.
Ты начинаешь сомневаться в том, насколько ты хорош, потому что кажется, что все против тебя. Ты задаешься вопросом, считают ли другие игроки, что ты достаточно хорош, чтобы находиться там. В тот момент я достиг дна. Затем мое настроение изменилось на агрессивное, злобное, похожее на вызов. Вначале я был немного угрюмым, немного ушедшим в себя, и дошло до того, что меня это стало злить.
На тренировках я становился все злее и злее. Тогда я не обращал внимания на гнев. Я хотел бороться с кем угодно и со всеми, потому что все шло не так, как я хотел. Мне казалось, что для многих людей я был грушей для битья. Я терял голову на тренировках и ссорился с игроками, и это было нормально, потому что это говорило о том, что во мне есть огонь, чтобы доказать, что люди ошибаются.
Я всегда был готов бороться за свои интересы, и Луис Суарес знал об этом в течение трех месяцев после моего прихода в «Ливерпуль». Луис никогда не скрывал своих чувств на тренировках. Он вскидывал руки вверх в расстройстве, если ты не пасовал ему мяч или терял его, и однажды мне это надоело. Луис вел себя особенно пренебрежительно по отношению ко мне, и я был готов убить его. Что-то произошло, и его руки вскинулись вверх, и он сделал это уже в третий раз. Я потерял голову и подбежал к нему.
«Кем ты, мать твою, себя возомнил?» — сказал я, когда спустился красный туман. Все бросились разнимать нас, и это была большая драма на десять или пятнадцать секунд. После нашей конфронтации на тренировке мои отношения с Луисом улучшились. Перед следующей игрой — со «Сток Сити» в Кубке английской лиги в октябре 2011 года — Лукас сказал мне, что Луис поспорил с ним, что я обеспечу ему гол. Так все и произошло. Мяч опускался и я с полулета переправил его в штрафную, а он забил головой. После игры он раскрыл мне, что сказал Лукасу, что я ему отдам передачу. После этого он великолепно ко мне относился, и я чувствовал, что наши отношения с того момента были прекрасными.
Важно сказать пару слов и о Лукасе. Со временем я становился все ближе и ближе к Лукасу. Он лучше других знал, что нужно было сделать в «Ливерпуле», чтобы привлечь людей, и его отношение и профессионализм были безупречны. Лукас был очень важным человеком в этом месте, потому что он владел несколькими языками и мог объединить разных игроков. Он замечательный человек, у него прекрасная семья, и его влияние до сих пор ощущается в нашей раздевалке. Однажды он выкрикнул «НИ ПОВИЗЛО!», когда я вместе с ним давал интервью для сайта клуба, и ребята, особенно Роберто Фирмино, говорят это и сейчас.
Однако было и много других вещей, которые не были столь замечательными. И вот однажды я подумал о Стиве Питерсе, сидящем в своей комнате для консультаций на тренировочной базе, и сказал себе: «Что я теряю? Весь мир против меня, поэтому если это поможет мне хоть на один процент, то я ничего не теряю. Хуже быть не может». Я пришел и рассказал ему о своем самочувствии и мыслях, которые меня посещали. Я начал чувствовать себя немного лучше, и он перевел мои чувства в плоскость реальной жизни.
Стив был первым человеком, которому я открылся, потому что я чувствовал, что он не осуждает меня. Его не волновало, достаточно ли я хорош. Он не хотел тренировать меня. С первого же сеанса я почувствовал себя очень комфортно, что могу открыться ему. Я знал, что он никому не расскажет о том, о чем мы говорили.
Стив всегда говорил: «В плохой день не забывай, что ты невероятный футболист. В хороший день — ты феноменален. Ты в другой атмосфере. Помни об этом. То, сколько работы и жертв тебе пришлось принести, чтобы добраться сюда, делает тебя одним из миллиона».
Это помогло расставить все по местам. Я перестал беспокоиться о том, что «они не хотят, чтобы я остался, что я не нравлюсь болельщикам и владельцы жалеют, что купили меня». Я начал прогонять эти мысли и концентрироваться на том, на что я могу повлиять. Разговор со Стивом помог мне раскрыться. Я начал направлять гнев себе на пользу. Я стал сильнее психологически. Меня больше ничего не волновало.
Я был физически здоров. Я был сосредоточен на том, чтобы вернуться в состав, попытаться доказать, что Брендан не прав, болельщики не правы, все не правы. Речь шла только о том, насколько хорошим я могу быть, и о том, чтобы быть готовым к возможности, когда она появится. Вся работа, которую я проделал за кулисами, помогла мне, и я был готов ухватиться за второй шанс.
Нет такого момента, когда я понял, что переломил ситуацию и все будет хорошо, но я помню, как забил единственный гол в ворота «Удинезе» в декабре 2012 года, благодаря чему мы вышли в плей-офф Лиги Европы. После этого я стал делать все более естественно. Я получил некоторый отдых и стал чаще играть в первой команде. Когда ты больше играешь, ты становишься намного увереннее. Моя грудь была колесом, я делал то, чего не делал раньше, и постоянно учился у таких людей, как Карра, Стиви и Луис.
Луис был невероятным игроком, с которым только можно было играть рядом. Он говорил со мной о том, как его найти, объяснял его движения и то, что он думает на несколько ходов вперед, как он реагирует, когда мяч находится в определенных позициях. Формирование этих отношений, как на поле, так и вне его, было для меня очень важным событием. Как только я получал мяч, я всегда искал его.
Если Луис стоит рядом с тобой в туннеле, ты смотришь на него и думаешь: «Сегодня мы не проиграем». Он был на другом уровне в те три сезона, когда мы играли вместе. Я искал его, давал ему мяч, он брал пять человек на себя и клал мяч в верхний угол ворот, а я ассистировал. Он выставлял меня в невероятном свете, а я делал только то, что он просил — «Дай мне мяч».
В январское окно мы подписали Филиппе Коутиньо и Дэниэла Старриджа и проиграли лишь один раз в последних двенадцати матчах сезона. Несмотря на то, что мы заняли седьмое место, мы чувствовали, что наконец-то находимся на подъеме. И я тоже чувствовал, что нахожусь на подъеме. Я снова был игроком основы. Я забил гол в победе 2:1 над «Астон Виллой» и пару голов в победе 6:0 над «Ньюкаслом», что было приятно. Более того, я почувствовал зачатки отношения ко мне со стороны других людей, которого я жаждал в течение двух лет: это называлось принятием.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
