16 апреля 2023, 07:13 52 мин.

Ник Дэвидсон. «Пираты, панки и политика». Глава 2: Посторонние, заглядывающие посмотреть

Автор

172

Несмотря на то, что «Санкт-Паули» на девять лет старше, большую часть своей истории он провел в тени своего более прославленного соседа, Hamburger Sport-Verein («Гамбурга», или просто HSV). Контраст между двумя клубами всегда был довольно большим . На момент написания книги HSV имел честь быть единственным клубом, который постоянно играл в Бундеслиге с момента ее создания в 1963/64 годах. С другой стороны, за это время «Санкт-Паули» провел всего восемь сезонов в высшем дивизионе немецкой лиги. «Гамбург» имеет три титула Бундеслиги, три титула предыдущего Чемпионата Германии, играл в пяти европейских финалах, выиграв Кубок обладателей кубков в 1977 году, а затем Кубок чемпионов шесть лет спустя, обыграв Ювентус 1:0 в Афинах. Трофейный шкаф «Санкт-Паули» не так богат на трофеи — клуб имеет всего несколько региональных чемпионских титулов, но вообще даже не приближался к победе в Бундеслиге.

«Гамбург» сыграл шесть матчей в финале Кубка Германии, трижды его выиграв, в то время как «Санкт-Паули» не имеет ни одного финала Кубка. И все же мы можем вспомнить волнующую кубковую серию 2006 года, когда команда дошла до полуфинальной стадии, где они дома проиграла со счетом 0:3 «Баварии». Вдобавок ко всему этому, только в сентябре 2010 года «Санкт-Паули» смог принять HSV на «Миллернторе» в матче Бундеслиги. До этого последний раз обе команды встречались в матче чемпионата на стадионе «Миллернтор» аж в 1962 году в Оберлиге Норд. В семи предыдущих случаях, когда команды сталкивались в высшем дивизионе, «Санкт-Паули» уступал преимущество своего поля и перемещал «домашний» матч (частично по соображениям безопасности) на «Фолькспаркштадион».

Если у HSV есть родословная, и голубая кровь аристократии Бундеслиги течет по его венам, то «Санкт-Паули» — это непутевый брат, брошенные в мир и оставленный на произвол судьбы. Брат, который лишь изредка появлялся на семейных собраниях, неадекватно одетый, хрипло себя ведущий, просто чтобы напомнить своему «старшему» товарищу о своем существовании. Во многом отношения между HSV и «Санкт-Паули» похожи на отношения между районом Санкт-Паули и самим городом Гамбургом.

Сегодня Гамбург — современное, процветающее место, входящее в десятку крупнейших европейских городов по объему ВВП на душу населения (данные на 2001). С населением около 1,8 миллиона человек это второй по величине город Германии. Район Санкт-Паули, в свою очередь, один из его 105 «кварталов», который имеет население, приближающееся к 28 000 человек. Экономический контраст драматичен: несмотря на ползучую джентрификацию [прим.пер.: Процесс возрождения центральных частей целого ряда городов Запада. Джентрификация предполагает реконструкцию отдельных кварталов городов, интересных с исторической точки зрения, или обладающих преимуществами с точки зрения экологии, с последующим поселением здесь состоятельных людей] района и приток предприятий, ресторанов и отремонтированных квартир, квартал Санкт-Паули, как когда-то самый бедный район во всей Западной Германии, по-прежнему сталкивается с социальными и экономическими трудностями. Несмотря на то, что Гамбург является одним из самых богатых городов Европы, уровень безработицы составлял 7,6% (на январь 2013 года) по сравнению с 7,4% по всей стране. Безработица значительно выше в таких районах, как Санкт-Паули, где более 17% населения вынуждены полагаться на социальное обеспечение.

Это несоответствие в богатстве между кварталом Санкт-Паули и городом в целом не является новым явлением — это даже не следствие индустриальной эпохи. История квартала Санкт-Паули является синонимом лишений и борьбы. История Санкт-Паули — это в буквальном смысле история аутсайдера.

Появившийся на возвышенности на северном берегу Эльбы, район Санкт-Паули, первоначально известный как Гамбургер-Берг (Hamburger Berg — гора Гамбурга), оставался относительно малонаселенным в течение сотен лет. Расположен он был как за защитными стенами города Гамбурга, так и контролируемого датчанами города Альтона. В 1616 году, во время 30-летней войны, Гамбургский сенат укрепил городские стены, используя песок и глину из Гамбургер-Берга, что также привело к выравниванию возвышенной области, тем самым дав артиллерийским дивизионам города более четкую линию огня к западу от города. Перспектива огня живой артиллерии и, отсутствие защиты за пределами городских стен, возможно, способствовали относительно ограниченному заселению этого района. Таким образом, на протяжении всего XVII века в Гамбургер-Берге было около 2000 жителей.

Многие из них решили переехать в этот район, так как сочли жизнь внутри городских стен слишком дорогой. Как правило, так поступали мелкие ремесленники, торговцы и поденщики. Кроме того, торговым точкам и предприятиям, которые считались антисоциальными из-за шума, загрязнения или запаха, было предложено переехать в Гамбургер-Берг. Например, таким как заводы по переработке китового жира, производящие ламповое масло и аналогичные продукты. Также веревки для кораблей пользовались большим спросом в шумном порту Гамбурга, и городские производители канатов, которым требовались длинные, прямые участки земли, в этот период переехали в Гамбургер-Берг. Трудившиеся там рабочие дали название самой известной улице Санкт-Паули — Репербан [Reeperbahn]. Буквально это переводится как «Канатная дорога». На улице, которая позже стала известна как «греховная миля», из-за обилия секс-шопов, борделей и стриптиз-притонов, первоначально размещались длинные линии морского каната, предназначавшиеся для доков Гамбурга и всего остального мира.

Доступ в город регулировался через несколько ворот в городской стене. Миллернтор («средние ворота») были одними из них. Их самое раннее упоминание восходит к 1246 году, а название, вероятно, связано с тем, что они были средними (по-старому «Milderdor» или «Middele-Thor») из трех ворот в то время. Ворота Миллернтора несколько раз перемещались, чтобы следить за расширением городских стен, постепенно приближаясь к сегодняшнему местоположению стадиона «Миллернтор». Здесь немецкий язык дарит нам забавный каламбур: слово «tor», означающее ворота, арку или портал, также означает «гол», придавая дополнительный смысл популярному скандированию с трибун «Tor! Tor! Millerntor!»

Несмотря на существование ворот Миллернтора (за импорт приходилось платить довольно крутые пошлины), жители Гамбургер-Берга все еще находились снаружи. На протяжении долго времени им не предоставлялась такая же защита, как тем, кто жил внутри городских стен. К концу XVII века Сенат Гамбурга переместил работные дома и Пештхоф (карантинную больницу) из города в район, теперь известный как Санкт-Паули. Возникала закономерность: когда город Гамбург хотел очистить свое население от нежелательных людей — будь то торговцы, бедные или больные — они в итоге отправлялись в сторону Санкт-Паули.

К 1682 году в этом районе была построена церковь, посвященная Святому Павлу Она просуществовала недолго: когда датчане осадили Гамбург в 1686 году, церковь была разрушена и, по иронии судьбы, не датчанами, а пулями и пушечными ядрами, выпущенными солдатами Гамбурга с городских стен — «сопутствующий ущерб», как говорят сегодня. Хотя стойкие люди Гамбургер-Берга сразу же восстановили ее, церковь снова стала жертвой уже в 1814 году, на этот раз она пострадала от рук армии Наполеона. Однако в 1833 году квартал будет официально переименован в Санкт-Паули именно в ее честь. Другая перестроенная церковь с тем же названием стоит сейчас на месте оригинальной.

Поскольку в течение XIX века торговля в Гамбурге продолжала расти, близость Санкт-Паули к Эльбе сделала его идеальным дополнительным пунктом высадки для кораблей, желающих разгрузиться. Администрация порта города также была обеспокоена потенциальным риском пожара, создаваемым новыми угольными паровыми судами, и в результате многие искали альтернативные причалы вдали от главного порта. Затем было решено, что с 1 января 1861 года ворота Миллернтора должны быть оставлены открытыми, обеспечивая постоянный доступ в город.

Середина XIX ознаменовалась периодом массового расширения квартала Санкт-Паули. Великий пожар 1842 года, который опустошил большую часть центра Гамбурга, оставил многих людей без крова, и было подсчитано, что в результате до 20 000 человек вынужденно переехали в район Санкт-Паули. Развлечения в районе быстро росли, и заведения стремились извлечь выгоду из большого количества рабочих и моряков, ищущих жилье и места, где можно поесть и выпить. Теперь уже Репербан больше не славился канатами. Он стал ночным местом для тех, кто ищет напитки, развлечения или женщин. Когда XIX век подошел к концу, квартал кишел борделями, а проституция сделала район Санкт-Паули в целом, а Репербан в частности, известным по всей Европе. Однако в расширяющемся Репербане было нечто большее, чем дешевые питейные заведения и проституция. Открытие ворот Миллернтора также вызвало заметный рост количества театров и кафе. Люди приходили в Репербан, чтобы развлечься, и это развлечение также включало в себя авторитетные театральные шоу и мюзик-холлы.

По мере того как население росло резкими темпами, менялась и демография. Район больше не был просто прерогативой моряков, докеров и веревочников. Переезд после Великого пожара и промышленного бума привел к тому, что многие фабричные рабочие, ищущие более дешевое жилье, переместились в недавно построенные многоквартирные дома, которые возникали вокруг Санкт-Паули. Эти плотно упакованные таунхаусы, построенные под прямым углом к главной дороге, были переполнены и тускло освещены — типичные унылые жилища рабочих на острие промышленной революции.

Эти плохие условия породили недовольство среди населения. Как отмечает Мэтью Джеффрис в своей книге «Гамбург — культурная и литературная история» [Hamburg – A Cultural & Literary History]: «Впечатляющая экспансия Гамбурга в имперскую эпоху неизбежно сопровождалась ростом социальной напряженности. Требования социальных и политических реформ были в основном сформулированы через Социал-демократическую партию Германии (СДПГ) и свободное (социалистическое) профсоюзное движение, оба из которых сильно развились в конце XIX века и превратили Гамбург в красный бастион на протяжении большей части XX века». И, конечно, нигде эта социальная напряженность не была более ощутимой, чем в окрестностях рабочего класса, таких как Санкт-Паули. Как отметил Крис Сандерсон, чрезмерная скученность была серьезной проблемой в округе. Она привела к частой практике «горячего постельного белья» — это субаренда кроватей по часам тем жильцам, которые не могли позволить себе собственное жилье. Убогие условия жизни в сочетании с плохим питанием привели к тому, что атмосфера в многоквартирных домах и трущобах Санкт-Паули и близлежащем Генгевьертеле в районе Нойштадт способствовала распространению болезней. Как итог — в 1892 году вспышка холеры унесла до 10 000 жизней в городе, причем многие жертвы проживали именно в жилье рабочего класса в доках.

Как упоминал Джеффрис, в конце XIX века Гамбург стал оплотом немецкого профсоюзного движения. Он утверждает, что к 1890 году в городе насчитывалось 84 активных профсоюза с почти 40 000 членов. Эти формальные профсоюзы в основном представляли квалифицированных или полуквалифицированных работников, причем большинство неквалифицированных или временных работников оставались не представленными. Однако первая крупномасштабная забастовка в городе — это 11-недельная «неофициальная» забастовка, которой поучаствовали более 16 000 рабочих. Она была организована портовиками в конце 1896 года. Забастовка была в конечном итоге подавлена, и многие докеры были уволены или заключены в тюрьму, но при этом она помогла вызвать всплеск членства в профсоюзах в последующие годы. В то же время с ростом числа членов профсоюзов социалистическая Социал-демократическая партия также испытала всплеск поддержки. Тем не менее, утверждалось, что СДПГ никогда по-настоящему не представляла взгляды многих представителей рабочего класса Санкт-Паули, поскольку СДПГ не только не поддержала забастовку докеров 1896-97 годов, но и часто дистанцировалась от многочисленных незаконных оппозиционных мероприятий, организованных группами случайных докеров. Стоит отметить, что многие из последующих восстаний вспыхнули не в Санкт-Паули, а в таких районах, как Бармбек, Эймсбюттель и Хамм. Другими словами, во время последовавшей за ней немецкой революции, Санкт-Паули, по-видимому, не был одним из главных центров восстания.

Несмотря на сотни километров от линии фронта, Гамбург сильно пострадал во время Первой мировой войны, и особенно его беднейшие жители. Блокада Королевского флота почти закрыла обычно шумный порт, и, поскольку запасы продовольствия сократились, пришлось ввести карточную систему. В 1917 году вспыхнули голодные бунты среди недоедающего населения города. Когда война подошла к концу, события в двух крупных военно-морских портах послужили искрой для «немецкой революции» 1918 года. Мятеж матросов в Вильгельмсхафене и Киле, которые были разгневаны решением их командиров вступить в последнее бессмысленное сражение 29 октября 1918 года с британским Гранд-Флитом, вскоре распространился на солдат и рабочих, поддержавших восстание.

В Гамбурге 6 ноября 1918 года более 40 000 рабочих, матросов и солдат мирно собрались на открытом пространстве Хайлигенгайстфельда в Санкт-Паули, чтобы провозгласить республику. Восстание быстро распространилось по всей остальной части Германской империи, и, к моменту принятия Германией перемирия 11 ноября,Рабочий и Солдатский советы захватили власть в большинстве городов. Как хорошо задокументировано в других местах (Крис Харман дает обзор немецкой революции и Веймарской республики с точки зрения социалистического историка в своей книге «Потерянная революция: Германия с 1918 по 1923 год» [The Lost Revolution: Germany 1918 to 1923] путь германской революции должен был существенно отличаться от его русского аналога 1917 года. Вскоре стало очевидно, что разногласия между теми, кто стремится к подлинной рабочей революции, ведут к политической раздробленности и размыванию идеалов. Веймарская республика была официально создана в январе 1919 года, но только после ожесточенной борьбы между более умеренной СДПГ и коммунистами (КПГ), чье собственное образование было результатом быстрого слияния Независимой социал-демократической партией Германии (НСДПГ) и более радикальной Спартакистской лигой.

Несмотря на последствия Великой войны и социальные потрясения первых лет Веймарской республики, Гамбург смог остаться относительно автономным. СДПГ взяла под свой контроль Сенат в 1919 году, работая в коалиции как с Германской демократической партией (GDP), так и с появившейся позже Немецкой народной партией (GPP). СДПГ вызвала критику со стороны более радикальных кругов, из-за раздачи важных должностей в правительстве членам старого Сената. Хотя СДПГ утверждала, что было бы полезно, чтобы видные должности (включая мэра города) занимали люди, заинтересованные в содействии коммерции и торговле, многие рассматривали ее как дальнейшую тягу к потребностям старого порядка.

В Санкт-Паули коммунистическая КПГ, главные противники СДПГ, показывала здоровый уровень поддержки на протяжении 1920-х и 1930-х годов. К тому времени неудавшееся коммунистическое восстание во главе с Эрнстом Тельманом унесло более 100 жизней. На рассвете утром 23 октября 1923 года Тельман организовал серию нападений на ряд полицейских участков, надеясь силой захватить контроль над Гамбургом, но он потерпел неудачу. Мало того, что число погибших в результате восстания было высоким, репрессии также привели к арестам тысяч коммунистов и углублению недоверия между СДПГ и КПГ.

В Санкт-Паули условия жизни и труда оставались плохими в течение 1920-х годов, а гиперинфляция резко обострила проблемы, с которыми столкнулся рабочий класс района. Забастовки оставались постоянной особенностью доков на протяжении 1920-х годов, поскольку рабочие продолжали требовать повышения своей заработной платы и улучшения ужасающих условий труда.

Последствия краха Уолл-стрит в 1929 году остро ощущались и в Гамбурге. Здесь были порт и город, которые зависели от мировой торговли, и последствия краха были катастрофическими. Как утверждает историк Кит Лоу: «торговля помогала Гамбургу работать, и как только он лишился ее, город развалился: промышленность пришла в упадок, продовольствия и топлива стало отчаянно не хватать, а люди все больше злились». На самом деле Лоу имел в виду последствия британской морской блокады города в конце Первой мировой войны, но его замечание было столь же уместно и для ситуации в Гамбурге после краха Уолл-стрит. Безработица резко возросла, и она усилилась в таком районе, как Санкт-Паули, где многие жители прибегали к случайному труду и поэтому стали первыми жертвами экономического кризиса. К 1932 году ошеломляющие 40% населения Гамбурга были безработными. Город был разорен, и его выживание зависело от финансовой помощи Министерства финансов Берлина.

Кризис сыграл на руку новой форме радикализма: нацистам из НСДАП. В городе, да и вообще в стоящей на коленях стране, люди искали, кого бы обвинить, и национал-социалисты из НСДАП в изобилии нашли козлов отпущения. В обстановке отчаяния и, когда население чувствовало себя разочарованным существующими политическими альтернативами, нацисты этим воспользовались. Они пользовались страхом и обвиняли всех — от социалистов, коммунистов и евреев до международных держав, которые так плохо обошлись с Германией в конце Первой мировой войны. Короче говоря, сложившиеся экономические условия были идеальными для процветания нового вида экстремизма. В Гамбурге нацистская партия получила три места в Гражданском собрании еще в 1928 году. К 1932 году поддержка нацистов на выборах резко возросла, и они получили 51 место из 160 в Гражданском собрании. Этот радикализм не ограничивался урнами для голосования: на улицах города регулярно происходили ожесточенные бои между нацистами и коммунистами (которые все еще набирали значительный процент голосов, особенно в рабочих районах). 17 июля 1932 года в битве, которая стала известна как «Кровавое воскресенье в Альтоне», две стороны столкнулись, когда коммунисты пытались помешать почти 7000 нацистам провести митинг в рабочем районе города. В результате боя 18 человек погибли и сотни получили ранения.

По сей день ведутся серьезные исторические дебаты относительно принятия Гамбургом национал-социализма. Голоса нацистов в городе всегда были на несколько пунктов ниже среднего по стране, но членов партии было больше. В течение нескольких недель после прихода Гитлера к абсолютной власти и избрания гамбургским бюргершафтом 8 марта 1933 года сената, в котором доминировала НСДАП, тысячи противников режима в районе Гамбурга были арестованы. Политические партии были запрещены, а профсоюзы, имевшие связи с объявленной вне закона СДПГ, распущены. Процветающая в городе свободная пресса была закрыта, а важные посты во всех сферах жизни заняли сторонники нацизма.

Благодаря стремлению Гитлера к перевооружению, доки Гамбурга вернулись к жизни, увлекая за собой остальную часть больной экономики города. Требование Гитлера о новых линкорах вернуло крупные верфи к работе, и знаменитый «Бисмарк», в то время самый большой линкор в мире (потоплен 27 мая 1941 года), был спущен на воду самим Гитлером в феврале 1939 года. Историк Кристоф Нагель отмечает, что, по словам Герберта Мюллера, покойного игрока «Санкт-Паули», который раньше работал на верфи Blohm & Voss, Гитлера встретили в доках с явной враждебностью.

Конечно, перемещение в концентрационные лагеря на окраине города большинства политических противников нацистов не означало прекращения преследований жителей Гамбурга. Относительно космополитичный портовый город, построенный на сотнях лет мировой торговли, обеспечивал нацистам богатую добычу. Еврейское население города, наряду с иностранцами, цыганами, гомосексуалистами и инвалидами, были легкой добычей. Для некоторых положение Гамбурга как «Ворота в мир» оказалось полезным, поскольку оно предоставило возможность избежать преследований, сбежав за границу. По оценкам, к 1935 году четверть еврейского населения Гамбурга эмигрировала. А тем, кто остался, пришлось привыкать ко все более ограничительным законам, а также к случайным актам насилия.

8-9 ноября 1938 года, Геббельс устроил свой погром [прим.: Хрустальная ночь, или Ночь разбитых витрин]. В Гамбурге, как и по всей остальной Германии, еврейские дома и предприятия были разграблены или подожжены. Главная синагога города была разрушена, а еврейские кладбища осквернены. Тогда во время «хрустальной ночи» погибло около сотни евреев, а в последующие недели, месяцы и годы тысячи еврейских мужчин, женщин и детей были схвачены, посажены в поезда и отправлены в еврейские гетто Восточной Европы, а затем, в конечном счете, перевезены в концентрационные лагеря, которые были ужасающим проявлением гитлеровского «Окончательного решения».

Начало войны в сентябре 1939 года не стало неожиданностью для жителей Гамбурга. Неистовое скопление гитлеровского военно-морского флота на городских верфях было ощутимым доказательством того, что режим готовился к конфликту. В рамках подготовки город также приступил к масштабной программе строительства бомбоубежищ. Когда началась война, власти знали, что город будет обстрелян с воздуха. Стратегическое значение Гамбурга как порта и центра строительства военных кораблей и подводных лодок, крупной промышленности и нефтеперерабатывающих заводов практически гарантировало такое развитие событий. К 1941 году по всему городу насчитывалось более 1700 убежищ и бункеров, которые могли обеспечить жильем почти четверть миллиона человек. В 1942 году были построены две огромные зенитные башни на окраине Хайлигенгайстфельда в Санкт-Паули. На севере, на границе с Фельдштрассе, огромный Хохбункер служил одновременно зенитной вышкой, нацеленной на вражеские самолеты, и огромным бомбоубежищем, рассчитанным на 18 000 человек (хотя Хохбункер не был полностью достроен ко времени «огненного шторма» 1943 года, считалось, что он служил убежищем для более чем 18 000 человек, на которые он был рассчитан). Толщина бетонных стен бункера составляет три с половиной метра, а потолка — пять метров. Неудивительно, что Хохбункер пережил войну и остается доминирующей достопримечательностью Хайлигенгайстфельда, его серую бетонную громаду невозможно разрушить, не подорвав устойчивость других зданий в этом районе. Его послевоенное использование варьировалось от бомбоубежища времен холодной войны до медиа-центра, офисов и ночных клубов. Другой большой бункер также был построен на южной оконечности Хайлигенгайстфельда и использовался во время войны в качестве телекоммуникационного узла, но был разрушен в 1974 году. Хотя, когда «Санкт-Паули» реконструировал свой Зюйдтрибуне в 2007 году, были обнаружены туннели, которые, как предполагалось, соединяли бывший Зюйдбункер с Хохбункером на севере, и из-за этого реконструкция стадиона на короткое время замедлилась, поскольку их нужно было засыпать.

Призрак Великого пожара 1842 года все еще тяжело нависал над городом, и в дополнение к убежищам власти усилили противопожарную защиту и обучили огромное количество пожарных и смотрителей в надежде, что они, при необходимости, смогут остановить распространение огня по плотно расположенным зданиям. В самой причудливой попытке предотвратить разрушение, озеро Бинненальстер (внутренний Альстер) стало домом для поддельного плавучего города в надежде, что британские бомбардировщики примут эту реконструкцию за сильно замаскированный «настоящий» центр города (однако британцы получили разведданные об этом, и 18 июля 1941 года эта история облетела всю британскую прессу). Как утверждает Кит Лоу: «Гамбург, вероятно, был лучше подготовлен к катастрофе, чем любой другой город в мире». Конечно, как понимал Лоу, никто не мог до конца предсказать интенсивность разрушений, которые обрушатся на Гамбург сверху, просто потому, что не было исторического прецедента.

В первые годы войны воздушные налеты на город были периодическими; ущерб и человеческие жертвы все еще были очень реальны, когда происходили налеты, но для многих жителей города нарушение режима сна и регулярные неудобства, связанные с перемещением в убежище после того, как прозвучала предупреждающая сирена, были гораздо большей неприятностью. При наличии приличной противовоздушной обороны и обилия мест для укрытия в первые годы войны казалось, что угроза с неба была несколько преувеличена.

Все это изменилось в последнюю неделю июля 1943 года. В период с 24 по 29 июля на город упало около 1,7 миллиона бомб. Только за первую ночь Королевские ВВС сбросили более 350 000 отдельных зажигательных бомб, преимущественно на северо-западные районы города, в том числе, и на Санкт-Паули. Налеты не ограничивались темным временем суток американские бомбардировщики, способные летать на гораздо больших высотах и, следовательно, менее уязвимые для зенитного огня, продолжали штурм в течение дня. Однако операция под кодовым названием «Гоморра», как союзники назвали эти рейды, только начиналась. Это должна была быть непрерывная волна бомбардировок, подобной которой никогда прежде не было.

Налеты продолжились утром 26 июля, хотя план бомбардировки британскими ВВС в ту ночь был значительно сорван грозами. Наиболее разрушительная фаза бомбардировок началась в ночь на 27 июля. Более 700 самолетов Королевских ВВС приняли участие в налете на восточную часть города. Необычно теплые погодные условия в сочетании с тщательно продуманным сочетанием фугасных и зажигательных бомб вызвали «огненный шторм». Это привело к тому, что по улицам пронеслись свирепые ветры, уничтожающие все на своем пути. Считается, что температура в эпицентре огненного шторма превысила 800°C. В результате большая часть города была сожжена дотла, а людей буквально сбивало с ног и засасывало в огромный огненный шар. Большое количество погибших искали защиты в городских бомбоубежищах. Многие были просто сожжены сильным жаром огненной бури; другие, особенно те, кто искал убежища в многочисленных городских подвалах, умерли от удушья, поскольку огонь высосал весь кислород из воздуха.

Даже после огненного шторма 27-28 июля бомбардировки продолжались. В ночь с 29 на 30 июля Гамбург подвергся новым налетам, более 700 самолетов были нацелены на северные окраины города. Ущерб был значительным, но не повторил огненный шторм двухдневной давности. Последний налет под знаменем операции «Гоморра» 3 августа был сорван из-за ухудшения погоды, что вынудило большинство бомбардировщиков отклониться от курса в Гамбурге и сбросить свой груз на второстепенные цели в другом месте.

В результате операции «Гоморра» погибло более 42 000 человек и, по оценкам, 37 000 были ранены. В результате разрушения зданий и инфраструктуры более 900 000 человек остались без крова. Район Хаммербрук, находившийся в эпицентре огненной бури, превратился в груду щебня и пепла. На фотографиях запечатлен жуткий, почти инопланетный пейзаж, где сквозь груды пепла торчат только фундаменты зданий. На северных берегах Эльбы, к востоку от озера Альстер, от Хаммербрука до Бармбека, наблюдались сцены непостижимого опустошения. Этот район стал известен как «мертвый город». Напротив, район Санкт-Паули, хотя и все еще сильно пострадавший от налетов, избежал полного разрушения, которое произошло на востоке в Хаммербруке, Хамме и Ротенбургсорте. Избежать полного уничтожения, вероятно, отчасти удалось благодаря везению — бомбардировки, несмотря на тщательное планирование англичан и американцев, не всегда были успешными в поражении точных целей — но, возможно, также были отчасти обязаны наличию массивных зенитных башен на Хайлигенгайстфельде, которые, несомненно, обеспечивали некоторую защиту в непосредственной близости.

Санкт-Паули, возможно, и не ощутил на себе всей силы налетов союзников, но район пострадал так же сильно, как и весь остальной город, от долгосрочных последствий операции «Гоморра». В последующие недели более миллиона человек покинули Гамбург в рамках организованной программы массовой эвакуации. Те, кто остался, столкнулись с масштабной операцией по очистке. Первоочередной задачей было найти тела тех, кто погиб. Подсчитано, что за дни, последовавшие за налетами, с улиц было убрано более 10 000 тел. Однако это было только началом долгого и ужасного процесса извлечения погибших из-под завалов. Заключенных из концентрационных лагерей привлекали для выполнения работ, с которыми не могли справиться те, кто работал добровольно.: Узники участвовали в работах, осуществляющих массовый вывоз обугленных останков из бункеров и убежищ, где свою смерть встретили сотни мирных жителей. Власти бежали наперегонки со временем; обеспокоенные вспышкой болезни, они отчаянно пытались убрать мертвых с улиц. В конце концов, «мертвый город» был оцеплен с запретом доступа — выжженная дыра в самом центре Гамбурга. Когда он был в конце концов восстановлен после войны, это уже был не жилой район, а коммерческий сектор.

Если основной целью налетов 1943 года было превратить в руины один из самых важных городов Германии, нарушить производство и деморализовать гражданское население, тем самым сократив продолжительность войны, то это удалось лишь частично. Гамбург лежал в руинах, но его разрушение не привело к быстрому разрешению конфликта. Остается точка зрения, которая утверждает, что, конечно, налеты вывели город из строя и резко замедлили производство оружия и товаров, необходимых тем, кто сражается на линии фронта, тем самым значительно ослабив немецкую военную машину. Но война в Европе бушевала еще два года, и люди постепенно возвращались в Гамбург. Сначала только те, кого режим вынудил вернуться, чтобы помочь очистить город, но вскоре вернулись и мирные жители, чтобы жить среди руин и медленно начинать восстанавливать свою жизнь. Поставки электроэнергии и газа во многие районы возобновились гораздо раньше, чем ожидали те, кто отвечал за проведение налетов. Медленно, но верно Гамбург вернулся к работе.

Когда 3 мая 1945 года город был окончательно освобожден британскими войсками, многие солдаты были потрясены увиденным ими опустошением. Здесь были закаленные в боях солдаты, которые сами были свидетелями невообразимых ужасов, но все еще ошеломленные тем, что они увидели, въезжая в Гамбург: километр за километром разбомбленных улиц, почти апокалиптическое видение, которое останется с ними на всю оставшуюся жизнь. И среди этого разрушения население влачит своё жалкое существование. Мощные налеты 1943 года и те небольшие бомбардировки, которые продолжались на протяжении всей войны, превратили город в руины, но они не сломили дух его жителей.

Интересно, что разрушение Гамбурга долгое время рассматривалось как историческая сноска к массовым разрушениям, которые последовали в Дрездене, а затем в Хиросиме и Нагасаки. Однако в последние годы историки очень подробно рассмотрели операцию «Гоморра» и ее место в истории. Историки У.Г. Себальд и Йорг Фридрих были одними из первых, кто пересмотрел мораль бомбардировок, причем Фридрих зашел так далеко, что пришел к выводу, что решение британцев использовать тактику ковровых бомбардировок, которая, как они знали, приведет к неисчислимым жертвам среди гражданского населения, можно считать военным преступлением. Работа Фридриха, хотя и противоречивая, безусловно, вызвала возобновление дискуссий среди историков о стратегиях, использовавшихся при налетах на Гамбург в 1943 году. Книга Кита Лоу «Ад — опустошение Гамбурга, 1943» [Inferno – The Devastation of Hamburg, 1943], впервые опубликованная в 2007 году, рассказывает историю «огненного шторма» с точки зрения тех, кто находился в Гамбурге на земле, и тех, кто принимал участие в налетах в небе. Это информативная и увлекательная книга, которая описывает события так, как они происходили, и оставляет чувство сочувствия к участникам с обеих сторон. Это важное чтение для всех, кто ищет сбалансированного и всеобъемлющего понимания операции «Гоморра» и вызванных ею разрушений.

Надпись на простом мемориале из кирпича и камня на Гамбургерштрассе, прямо через дорогу от Мундсбург Банхоф, прекрасно передает чувство печали и тщетности войны. Она гласит: «В ночь на 30 июля 1943 года 370 человек погибли в бомбоубежище на Гамбургерштрассе в результате бомбового налета. Помните об этих умерших. Никакого больше фашизма. Никакой больше войны».

Как и следовало ожидать, послевоенное восстановление Гамбурга было затяжным. Временное жилье в виде тысяч хижин Ниссена из гофрированной жести (немецкий аналог сборных домов) было временной мерой для тех, кто в результате бомбардировок остался без крова. Как отмечает Мартин Джеффрис, «необходимо было убрать около 57 миллионов квадратных метров щебня, прежде чем можно было вновь открыть дороги и построить новые дома». Он продолжает: «Большая часть современного Гамбурга, от фундамента расширенной Баллиндамм и Кеннеди-Брюкке до Фолькспарка с футбольным стадионом HSV, построена на обломках». И все же, медленно, но верно, из этих обломков начали возникать здания.

ФК «Санкт-Паули» также непосредственно пострадал от бомбардировок. Стадион на Хайлигенгейстфельде, несмотря на его расположение между двумя огромными зенитными башнями, был полностью разрушен во время бомбардировок на более поздних этапах войны. Посреди такого опустошения члены клуба неустанно работали над строительством нового домашнего стадиона на Хайлигенгейстфельде, прямо напротив старой пожарной станции. Он возник из обломков, рассчитанный на 30 000 зрителей. Удивительно, но новая площадка была торжественно открыта 17 ноября 1946 года матчем против «Шальке» — всего через 18 месяцев после прекращения военных действий.

На первых послевоенных выборах к власти вернулась Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), которая оставалась у руля города на протяжении большей части XX века. Гамбург выиграл от немецкого «экономического чуда» 1950-х и 60-х годов. Строительный бум помог возродить город и дал толчок послевоенной экономике. На верфях судостроение оставалось важным, и порт быстро адаптировался к меняющимся рынкам послевоенной эпохи. Объем торговли с недавно созданным Восточным блоком сократился, но это было с лихвой компенсировано спросом со стороны Западной Европы и за ее пределами. Сегодня порт принимает огромные контейнеровозы, которые привозят с собой тысячи контейнеров в неделю с товарами, в основном с Дальнего Востока, направляющимися в остальную Европу. Даже в начале XXI века порт Гамбурга остается воротами в остальной мир и из него.

Однако, перенесясь в XXI век, мы упустили из виду некоторые важные вклады Гамбурга в целом и района Санкт-Паули в частности в современную культуру. И, как мы увидим в последующих главах, понимание послевоенной истории района Санкт-Паули жизненно важно для понимания современной истории его футбольного клуба.

История Санкт-Паули после 1945 года - это история почти циклических подъемов и спадов, что характерно для истории района в целом. Санкт-Паули пережил хорошие и плохие времена, прокатившись на американских горках, которые были бы не лишними на ярмарке на Хайлигенгейстфельде.

К концу 1950-х годов Санкт-Паули снова встал на ноги. Доки заработали, и снова моряки и портовые рабочие, а также обычные жители Гамбурга стекались в этот район в поисках приятного времяпрепровождения в более или менее респектабельных заведениях. Репербан переживал бум, но в то время как проституция, стриптиз-клубы и питейные заведения оставались столь же популярными, как и прежде, зарождалась и новая сцена, эпицентром которой была музыка.

Некоторые считают Гамбург родиной молодежного движения «Экзис» (сокращение от экзистенциалистского), последователей которого ненавидели их смертельные враги, Рокеры. Эти молодые хипстеры черпали вдохновение у французских писателей Жан-Поля Сартра и Альбера Камю и одевались преимущественно в черное, часто щеголяя свитерами с закатанными воротами и дымя сигаретами Голуаз. Они были другими, богемными, и их объединяла рок-н-ролльная музыка, и со временем некоторым из тех, кто был в их рядах, приписали рестайлинг крупнейшей рок-н-ролльной группы в истории.

В 1958 году Билл Хейли отыграл концерт в «Эрнст-Мерк-Галле», который спровоцировал беспорядки, которые пришлось подавлять полиции — живая музыка становилась настоящим аттракционом для толпы. С наступлением нового десятилетия на Репербане и на Гроссе Фрайхайт — печально известным, освещенный неоновыми огнями переулке, на котором располагалось множество непристойных клубов, стриптиз-заведений и порно-кинотеатров.

Спрос на живую музыку продолжал расти, и это привлекло ряд трудолюбивых рок-н-ролльных групп из Соединенного Королевства, среди которых The Jets, Derry and the Seniors и Rory Storm and the Hurricanes. Эти группы играли утомительные вечерние сеты для разнообразной аудитории, состоящей из закаленных моряков и представителей богемы, которых привлекла в Санкт-Паули перспектива живого рок-н-ролла. Затем, летом 1960 года, в Гамбург прибыла группа, которая навсегда изменила популярную музыку — The Beatles. Хотя, конечно, никто этого еще не знал; они были просто еще одной группой парней, густо намазанных брильянтином или жидким парафином, готовых часами подряд исполнять стандарты рок-н-ролла. The Beatles, включая барабанщика Пита Беста, завербованного за несколько дней до отъезда из Ливерпуля, и басиста Стюарта Сатклиффа, дебютировали в Гамбурге 17 августа в клубе «Индра» (заведение, которое только начало давать рокнрольные концерты, отметив популярность этих выступлений в других местах на Гроссе Фрайхайт).

The Beatles отыграли в общей сложности 48 вечеров в «Идре», причем каждый концерт длился от четырех до шести часов. Они спали в кладовке соседнего кинотеатра «Бэмби-Кино», устроившись на старых раскладушках. В октябре 1960 года, предположительно, после жалоб на шум от разгневанной пожилой леди, которая жила в квартире над «Идрой», а также из-за того, что толпа не оправдала ожиданий владельца клуба Бруно Кошмидера, они были переведены в другое заведение, также принадлежащее Кошмидеру, «Кайзеркеллер», немного ближе к Репербану, там, где они, очевидно, поддерживались немецкими таблетками для похудения, которые давали эффект, подобный амфетамину, они чередовали сеты с группой Rory Storm and the Hurricanes (чьим барабанщиком оказался некий Ринго Старр).

Выступления перед грубой, порой жестокой аудиторией в «Кайзеркеллере» и общение с выдающимися представителями преступного мира Санкт-Паули, несомненно, придали группе стойкости, которой им не хватало до приезда в Гамбург. Они научились импровизировать, оттачивать свое мастерство музыкантов и перешли от юности к взрослой жизни. Гамбургу также широко приписывают развитие их имиджа. Сатклифф начал встречаться с Астрид Кирхгерр, участницей «Экзис» и многообещающим молодым фотографом, которая открыла для себя The Beatles в «Кайзеркеллер» (в шумном окружении которого она поначалу чувствовала себя «совершенно неуместно»). Кирхгерр часто приписывают то, что она заставила группу отказаться от своего старого стиля и опоры на ортодоксальные образы рок–н-ролла 50-х — пижонские косухи и брюки-дудочки — побудив их принять стиль вдохновленных Францией пышных причесок, который в конечном итоге получил название «Стрижка под Биттлз». На фотографиях Астрид Кирхгерр 1960 года группа, все еще щеголяющая в рок-н-ролльном стиле, представлена на ярмарке Dom на Хайлигенгайстфельде. На этих снимках группа запечатлена задумчивой на фоне ярмарочной техники. Даже учитывая их местоположение, нелепо предполагать, что The Beatles были осведомлены о ФК «Санкт-Паули» или строительстве его нового домашнего стадиона на Хайлигенгайстфельде, всего в нескольких метрах за ярмаркой развлечений, где они фотографировались. Знаменитая уклончивая цитата Джорджа Харрисона о его футбольной преданности: «В Ливерпуле три команды, и я предпочитаю другую», делает довольно невероятным, что «Санкт–Паули», игравший тогда в свой футбол в Северной Оберлиге, попал в поле зрения группы — и наоборот: В интервью для «"Санкт-Паули". Книга» [FC St. Pauli. Das Buch], члены команды в то время, свободно признались, что зарождающаяся сцена Hamburg Beat была не очень им по вкусу и что они предпочитали проводить свои ночи где-то в другом месте. Интересно отметить, насколько близки, и в то же время как далеки друг от друга были два разных мира футбола и музыки.

Во время своего первого пребывания в Гамбурге The Beatles не только отточили свое мастерство — они выработали стиль, который начал отличать их от современников на родине. И дом был тем местом, куда направлялись The Beatles, пусть и невольно. В ноябре 1960 года выяснилось, что Джордж Харрисон был несовершеннолетним, и его быстро депортировали. Остальные участники группы остались, но Пол Маккартни и Пит Бест вскоре оказались в затруднительном положении после того, как стало известно, что они подожгли презерватив в своей квартире в «Бэмби-Кино». Несмотря на то, что акт вандализма не причинил серьезного ущерба, мальчики были арестованы и провели ночь под стражей. Первый период группы в Гамбурге подходил к концу, и после переезда на новое место на Репербане (Клуб «Топ Тен»), вскоре было обнаружено, что они выступают без разрешения на работу и были вынуждены вернуться домой.

В начале 1961 года, когда Харрисону исполнилось 18 лет, группа вернулась в Гамбург и отправилась в 98-дневное пребывание в клубе «Топ Тен». Стюарт Сатклифф покинул группу в июле 1961 года, чтобы поступить в Гамбургский колледж искусств и работать над своими картинами. Сатклифф, страдавший от все более сильных головных болей, умер от кровоизлияния в мозг 10 апреля 1962 года. Группа была проинформирована о его смерти по возвращении в Гамбург 13 апреля для получения очередного места резидентуры, на этот раз в недавно открывшемся «Стар Клуб» на Гроссе Фрайхайт. Маккартни занял место Сатклиффа на басу, и вскоре менеджер группы Брайан Эпштейн уволил Пита Беста. Заменой Беста стал человек, который определенно знал все тонкости сцены Санкт-Паули — Ринго Старр. С завершением их самого знаменитого состава время The Beatles в Санкт-Паули подходило к концу. Успех в чартах Соединенного Королевства звал их домой. Группа отыграла свой последний концерт в «Стар Клуб» в канун Нового 1962 года, вскоре после этого покинув Гамбург. Известно, что Леннон сказал: «Ливерпуль был местом, где мы выросли. Гамбург был местом, где мы достигли совершеннолетия», и это, несомненно, правда. В темных клубах Репербана и Гроссе Фрайхайт группа училась своему ремеслу, в то время как их друзья-битники из числа Экзис помогли им выйти за рамки традиционного рок-н-ролла.

The Beatles играли в Санкт-Паули в годы бума исполнения живой музыки на Репербане. Они помогли сформировать период в начале 1960-х, когда район находился на передовом рубеже поп-культуры. По прошествии десятилетия инициативу взяли на себя другие города, но не следует недооценивать важность «гамбургского звучания» в инициировании культурной революции.

Даже в годы расцвета немецкого экономического чуда Санкт-Паули оставался суровым районом для рабочего класса, значительно более бедным, относительно других районов Гамбурга. И к середине 1980-х годов он вновь переживал тяжелые времена. Мир двигался дальше, и, поскольку живая музыка больше не привлекала внимания, как в 60-е, район вокруг Репербана снова сосредоточился на том, чтобы подавать частично очищенную дрянь. Механизация перевозки грузов, вызванная революцией в контейнерных перевозках была в самом разгаре, и международные судоходные компании начали набирать бригады, работающие в ускоренном режиме, так что они просто не задерживались в порту достаточно долго, чтобы отведать прелести, которые мог предложить район Санкт-Паули. Кризис СПИДа 1980-х годов сильно ударил по Репербану.

В начале десятилетия в этом районе работало более 1000 проституток, многие из которых занимались своим ремеслом в крупных публичных домах, таких как шестиэтажный центр «Эрос». К 1988 году «Эрос» закрыл свои двери в последний раз, и число проституток в округе сократилось более чем вдвое. В наши дни самые известные бордели Санкт-Паули расположены на Гербертштрассе, боковой улочке, огороженной стеной с 1930-х годов, где в ожидании заказа женщины сидят за стеклом. На Репербане все еще есть изрядная доля женщин, нелегально работающих на улицах, но нечто подобное находится на гораздо более низком уровне, чем в 1960-е и 70-е годы.

В 1980-х годах, вдали от неонового сияния Репербана и Гроссе Фрайхайт, район Санкт-Паули продолжал оставаться районом, отражающим социальные лишения той эпохи. В результате рецессии центральные города по всей Европе испытали массовый отток рабочих мест и людей в более привлекательные пригороды. В результате здания пустовали и приходили в негодность. В эпоху, когда возрождение городов еще не стало модным и прибыльным делом, это означало, что и без того страдавшие от многолетнего запустения рабочие районы были оставлены гнить.

Как мы уже видели, Санкт-Паули долгое время был местом, где искали убежища те, кто живет на задворках общества, где дешевая арендная плата и толерантное мировоззрение создают приятный контраст с другими частями города. Рецессия, охватившая Германию в 1980-х годах, наиболее остро ощутилась ее молодежью. Выпускники школ с трудом находили работу. Из-за безработицы молодые люди не могли позволить себе уйти из дома и обзавестись собственным жильем. Большое количество пустующих зданий в районах Гамбурга и Западного Берлина предоставило возможность общинам сквоттеров, стремящихся выковать новые способы общинной жизни. Одно из таких сообществ выросло вокруг Хафенштрассе на северном берегу Эльбы в Санкт-Паули.

Здесь осенью 1981 года впервые были возведены несколько заброшенных домов, принадлежащих муниципалитету, которые предназначались для замены современными офисными зданиями. В течение следующего десятилетия сквоты на Хафенштрассе стали одними из самых известных в Германии, объединив разношерстный коллектив панков, анархистов и обездоленной молодежи. Сайт анархистов www.ainfos.ca утверждает, что «краеугольным камнем этих сообществ была общинная жизнь и создание радикальных социальных центров: информационных магазинов, книжных лавок, кофеен, конференц-залов, баров, концертных залов, художественных галерей и других многофункциональных пространств, где развивалась массовая политическая, художественная и социальная культура как альтернатива нуклеарной семейной жизни, телевизионным мечтам и массовой поп-культуре. Эти в высшей степени политизированные социальные сообщества взяли пример с аналогичных движений, которые возникли в Италии в 1960-х годах и получили название "Автоном"».

В Санкт-Паули, в очередной раз, сообщество «аутсайдеров» общества пыталось установить альтернативный образ жизни. Рассматриваемые в историческом контексте, сквоттеры на Хафенштрассе были последними в длинном списке так называемых «нежелательных лиц», которые сделали район Санкт-Паули своим домом. Как мы увидим дальше, обитатели приземистых домов на Хафенштрассе сыграют определяющую роль в превращении ФК «Санкт-Паули» из неуспевающего немецкого футбольного клуба в культовое явление.

Именно в этот момент, в начале 1980-х годов, история района Санкт-Паули и история его футбольного клуба столкнулись лоб в лоб. Те жители Хафенштрассе, которые проделали полумильный путь от своих сквотов до стадиона «Миллернтор», изменили историю. Именно здесь начинается история превращения ФК «Санкт-Паули» из невзрачного немецкого футбольного клуба в феномен «Культа». Именно здесь «аутсайдеры» района увлеклись футболом.

МАТЧ

Мини

You’ll Never Walk Alone

«Алеманния» - «Санкт-Паули» — 1:3 Вторая Бундеслига. Суббота, 15 марта 2009, 14:00, «Тиволи»

«Алеманния» - «Санкт-Паули» — 0:5 Вторая Бундеслига. Понедельник, 17 августа 2009, 20:15, «Тиволи Ной»

Воодушевленный парой успешных поездок на «Миллернтор», я решаю, что пришло время расшириться и побывать на выездной игре в качестве болельщика «Санкт-Паули». Для этого у меня есть свободный набор критериев: Я хочу посетить другие стадионы, известные как атмосферой, так и характером (наличие впечатляющих пилонов с прожекторами старой школы тоже было учтено), и я хочу путешествовать поездом, предпочтительно с менее чем тремя пересадками из Сент-Панкраса. Имея это в виду, все дороги — или рельсы — ведут в Ахен.

Aachen, произносящийся как Арк-ен, а не как Атч-ен (мое незнание даже самого элементарного произношения географических названий смутило меня, когда я обсуждал возможные выездные матчи с другими британскими болельщиками во время моей предыдущей поездки в Гамбург), расположен в маленьком уголке на границе Германии, Бельгии и Нидерландов. Это самый западный город Германии, и, будучи таковым, он получил значительный ущерб во время Второй мировой войны. Это также был первый немецкий город, захваченный союзниками при капитуляции в октябре 1944 года. Собор, переживший штурм города во время войны, является местом упокоения Карла Великого, знаменитого строителя империи средневековья и короля франков. Причина, по которой Ахен попал в поле моего зрения, была не связана с его местом в истории, как излюбленного пристанища средневековых банкиров, а исключительно с тем, что он находится на скоростном железнодорожном сообщении с Кельном. Моя нелюбовь к полетам означает, что маршрут из Лондона в Брюссель и Гамбург через Кельн был для меня предпочтительным, хотя и удлиненным способом добраться до «Миллернтора».

Когда поезд начинает подходить к Ахену, тебя предупреждает о том, что ты въехал в Германию, не паспортный контроль или внезапное изменение архитектуры с ландшафтом, а непрерывный звуковой сигнал вагона, набитого мобильными телефонами, который предупреждает тебя переключении сети на немецкого оператора мобильной связи. На самом деле, когда поезд замедляет ход, ты замечаешь, что дома по-прежнему выглядят очень по-фламандски.

Проезжая мимо, я часто задавался вопросом, выиграл ли современный Ахен в какой-то степени от того, что стал именным пунктом остановки надежного высокоскоростного поезда Thalys, который соединяет Париж с Амстердамом через Кельн, Брюссель и Льеж, во многом так же, как Лилль процветал с появлением Eurostar. На чисто футбольном уровне справедливо будет сказать, что «Алемания Ахен» в последние годы выигрывала не совсем так, как «Лилль».

История ахенской «Алемании», как и «Санкт-Паули» — это история посредственности из низшей лиги. Будучи крепкой командой второго дивизиона, клуб также провел некоторое время в региональном третьем эшелоне немецкого футбола. В сезоне 2005/06 клуб впервые за 36 лет добился повышения в Бундеслигу; к сожалению, успех был недолгим, и клуб опустился обратно во Вторую Бундеслигу в следующем же сезоне. Однако не игра команды убедила меня совершить короткую поездку в Ахен, а стадион. «Тиволи» — еще один из тех атмосферных старомодных футбольных стадионов со стоячими трибунами с трех сторон. Это означает, что 17 600 из 21 300 мест рассчитаны на стоячие места. «Тиволи», вероятно, больше всего известен благодаря «Стене Вюрселенера», крутому склону открытой трибуны на северной оконечности стадиона, которая является домом для самых ярых поклонников «Ахена». «Тиволи» — это стадион того типа, с которым благодаря отчету Тейлора давным-давно покончено в Англии, но его скалистые, продуваемые всеми ветрами трибуны внушают больше страсти, чем сотни одноликих современных стадионов. К сожалению, несмотря на его огромную популярность как у болельщиков «Ахена», так и у выездных болельщиков, его тоже собирались заменить на новый блестящий стадион к началу сезона 2009/10. Таким образом, это был мой последний шанс посетить старый «Тиволи».

Для этой поездки я привлек двух помощников. Мы решили провести выходные — игра «Санкт-Паули» в Ахене состоялась в воскресенье днем, что означало, что мы также можем посмотреть рейнское дерби между «Кельн» и менхенгладбахской «Боруссией» в Кельне. Этот подход с разделением городов и двумя играми хорошо сработал в предыдущем сезоне, когда мы объединили поездку в Гамбург, чтобы посмотреть, как «Санкт-Паули» обыграл «Франкфурт», и поездку в Бремен, чтобы посмотреть матч «Вердера» против «Энерги Котбус».

Как и все мои великие железнодорожные приключения по европейскому футболу до сих пор, вся поездка едва не сорвалась, прежде чем мы добрались до Лондона. Двое из нас едут на раннем пригородном поезде из Милтон-Кинса в Юстон, в то время как другой мой друг пытается добраться до вокзала Кингс-Кросс. Обе линии страдают от задержек и отмен рейсов, из-за чего трем не особо спортивным мужчинам средних лет приходится бежать к терминалу Eurostar в Сент-Панкрасе с наших соответствующих станций, одновременно по мобильному телефону сообщая друг другу о наших успехах. Мы добираемся туда, и это к счастью, потому что для того, чтобы покинуть Лондон в 7:00 утра и оказаться на своих местах на стадионе «Рейненерги» к началу матча в 15:30, потребовалось бы совершить все пересадки и сделать их вовремя.

Мы снова мчимся через Ахен, направляясь в Кельн, сопровождаемые трелью мобильных телефонов, переключающихся с бельгийских операторов на немецких. На Кельнском вокзале у нас ровно столько времени, чтобы бросить наши сумки в немного пугающее автоматическое устройство для хранения багажа и сесть в трамвай, идущий на стадион. Усиленное присутствие полиции на стадионе — наш первый признак того, что это местное дерби с ожесточенной борьбой безо всякой любви между двумя группами соперничающих болельщиков. До сих пор все мои матчи «Санкт-Паули» были довольно сдержанными, против относительно «дружественного» соперника.

Этот другой. Исторически между двумя клубами существует неприязнь, усугубленная некоторыми махинациями ультраправых с кражей флага перед предыдущей встречей между командами. Целая трибуна Гладбаха справа от нас одета в черное и намерена выпустить впечатляющий выбор сигнальных ракет, которые делают их часть трибуны похожей на особенно зловещую, хорошо посещаемую вечеринку у костра. Игра, несмотря на впечатляющую выездную победу «Гладбаха» со счетом 4:2, вообще по-настоящему не привлекает такого внимания, как публика, и вскоре мы снова садимся в трамвай, направляясь в наш хостел, чтобы выпить пару кружек пива в его уютном баре.

Конечно, матч «Кельн» - «Гладбах» — это не более чем развлечение, и после неспешного начала воскресенья мы возвращаемся на Хауптбанхоф, чтобы сесть на поезд до Ахена на главное событие выходных.

По прибытии в Ахен, скромную станцию с привлекательным каменным фасадом, мы спрашиваем у пары болельщиков в шарфах «Санкт-Паули» дорогу к стадиону. Они отвечают на совершенном английском языке. Ничего необычного, за исключением того, что мы случайно наткнулись на двух других болельщиков с британской доски объявлений клуба. Они решают, что пойдут пешком, но нам советуют автобус от станции до стадиона как менее утомительную альтернативу, и через несколько минут мы пересекаем привокзальную площадь, садимся в бесплатный автобус и едем на стадион.

На самом деле, совершая наше удивительно холмистое путешествие к «Тиволи» сначала мы видим новый стадион, его массивный желтый каркас виден. Оказавшись там, мы бродим по окрестностям, пока не находим секцию выездных болельщиков. Несмотря на то, что до начала матча осталось добрых 90 минут, вокруг толпится изрядное количество болельщиков «Санкт-Паули». Нам приходится ждать, пока автобусы "Fanladen" не прибудут в город, чтобы мы могли встретиться со Стефаном и забрать наши билеты. Ожидая снаружи, мы наблюдаем, как USP проходит проверку своей коллекции флагов, а также успеваем заглянуть в мобильный клубный магазин, который, как я позже узнаю, сопровождает команду и болельщиков на все выездные игры (ну, мы же не можем позволить себе упустить возможность что-нибудь прикупить, не так ли?)

Как только мы получаем наши билеты — стоимостью в невероятные €8,50 — мы поднимаемся по крутым бетонным ступеням, используя чудесно выкрашенные в желтый цвет поручни, на дальнюю часть трибуны, спрятанную в углу на противоположном конце площадки от «Стены Вюрселенер». В каком-то смысле это похоже на шаг назад во времени, на одну из затерянных трибун нашей юности. В «Тиволи» есть нечто большее, чем просто запах старых стадионов, таких как «Голдстоун» «Брайтона» или «Олд Ден» «Миллуола». Мы занимаем свое место под огромным прожекторным столбом и сосредотачиваемся на пиве из явно олдскульной пивной хижины.

По мере приближения стартового свистка стадион неуклонно заполняется, и «Стена Вюрселенер» выглядит забитым до отказа еще за добрых 30 минут до начала матча. Болельщики «Санкт-Паули», как обычно, хорошо поют; можно только предположить, что на другом конце то же самое, но, конечно, одним из недостатков огромной открытой трибуны (помимо того, что во время дождя можно промокнуть насквозь) является то, что большая часть шума растворяется.

Это открытая игра, в которой «Санкт-Паули» одерживает относительно редкую выездную победу со счетом 3:1. Опять же, нас завораживает не сам матч, а безостановочное пение и буйная выездная атмосфера. Опять же, воздух сильно пропитан дымом табака и марихуаны, но, будучи некурящими, мы предпочитаем дополнять развлечения на поле регулярными походами в пивную. Как человек, который никогда не пил, когда смотрел футбол в Великобритании, я теперь забочусь о том, чтобы у меня всегда было пиво, когда я смотрю футбол в Германии. Отчасти потому, что нет никаких нелепых законов, запрещающих мне это делать, а отчасти потому, что оно добавляет атмосферы. Однако в данном случае я все не так понимаю и в итоге пропускаю второй из двух голов Дэвида Хойлетта; хотя на самом деле не увидеть гол не мешает всем в очереди за пивом праздновать так, как будто они сами его забили.

Это хорошая командная игра, увенчанная прекрасной индивидуальной игрой до сих пор нестабильного Хойлетта — если бы вы сказали в тот момент, что он заиграет в Премьер-лиге, я бы усомнился в вашем суждении. Однако где-то между выступлением за «Санкт-Паули», сменой имени на «Джуниор» и возвращением в «Блэкберн Роверс» (откуда мы его взяли в аренду) он превратился в достойного игрока.

Кульминационный момент для меня наступает в середине второго тайма, когда кто-то в недрах «Тиволи» щелкает выключателем, и огромные прожекторы вспыхивают, освещая промозглый весенний вечер. Это делает поездку на этот прекрасный старый стадион завершенной, но осознание того, что срок службы этого стадиона подходит к концу, придает этому событию оттенок грусти. Я знаю, кажется странным испытывать ностальгию по стадиону, который ты только что посетил, но после потери стольких замечательных старых стадионов в Британии эта потеря вызывает еще больший резонанс. Я знаю, что скоро клуб перенесет все на несколько сотен метров дальше. Новый стадион будет нетронутым, современным и высокотехнологичным, но я сомневаюсь, что о нем когда-нибудь будут думать с такой же любовью, как о старом «Тиволи». Вот такая, как по мне, цена прогресса.

После игры и еще одной кружки пива (я прикладываюсь к своему пластиковому стаканчику с красивой панорамой освещенного прожекторами «Тиволи») нас отвезут на автобусе обратно на вокзал, и мы без происшествий отправимся домой через Брюссель. Это была еще одна успешная поездка и, что более важно, место, которое вскоре будет потеряно навсегда, вычеркнуто из моего списка — как раз вовремя.

Так уж получилось, что я снова увижу старый «Тиволи» раньше, чем предполагал. Назовите это судьбой или шуткой компьютерного расписания, но «Санкт-Паули» сыграет против «Ахена» во второй игре сезона 2009/10. Кроме того, это первая соревновательная игра, которая состоится в новом «Тиволи». Тот факт, что он также выбран для ужасного телевизионного ролика в понедельник вечером, также работает в мою пользу, поскольку это означает, что я могу сесть на поезд до Ахена и зарегистрироваться в отеле, имея в запасе несколько часов до начала матча.

На этот раз я еду один, и это нормально, так как у меня много работы, которой можно заняться в поезде, и поездка пролетает незаметно, пока я лихорадочно работаю на своем ноутбуке. Было несколько предупреждений о запланированном неонацистском марше на немецком форуме «Санкт-Паули» в преддверии игры, но когда я приезжаю ближе к вечеру, жители города наслаждаются мирным днем под теплым летним солнцем. Насколько я знаю, сообщений о неприятностях по этому поводу не поступало, хотя проблема крайне правых вновь встала во главу угла, когда «Санкт-Паули» поехал в Ахен в феврале 2012 года, включая угрозу заложить бомбу на выездную трибуну.

Мой отель, хотя и находится недалеко от обоих «Тиволи» (обратите внимание на множественное число), находится прямо на окраине города и, как оказалось, является одним из тех новых отелей, в которых в основном нет персонала, где тебе нужно ввести сложную серию букв и цифр в клавиатуру, чтобы попасть на стойку регистрации. Но это нормально, и в нем есть бесплатный Wi-Fi, что удобно для работы.

Я снова ловлю себя на том, что жду автобус "Fanladen", хотя на этот раз пейзаж совсем другой — множество свежеуложенных бетонных подъездных путей и вестибюлей, а также обязательные стекло и сталь нового стадиона. Гигантские буквы на боковой стороне, обозначающие «Тиволи» — приятный штрих, но в остальном снаружи его мало чем можно отличить от бесчисленных других новых стадионов или даже от гигантского супермаркета «Сделай сам». Тем не менее, болельщики «Ахена» как внутри стадиона, так и за его пределами, похоже, в хорошем настроении, и, как я ни стараюсь, нет никакой возможности заглянуть в клубный магазин, не потребовав, по крайней мере, 45-минутного ожидания, поскольку заведение полностью забито.

Я беру свой билет — за все еще очень разумные €12,50, хотя за пять месяцев, начиная с марта, он цена выросла почти на 35% — и направляюсь к секции выездных болельщиков, крутому участку стоячей трибуны, втиснутому в угол новой трибуны. Поскольку матч состоится в понедельник вечером, фанаты «Санкт-Паули» продолжают свой протест против телекомпании DSF с большим количеством баннеров и бойкотом скандирования в течение первых десяти минут. Тем не менее, остальная часть 32-тысячной толпы поднимает изрядный шум, поскольку они надеются окрестить свой новый стадион победой. «Санкт-Паули», который открыл сезон неубедительной домашней победой на последних минутах матча против «Рот Вайсс Ален», думает иначе. Мариус Эбберс открывает счет на 24-й минуте, и в один из тех сюрреалистических моментов, которые порой случаются у футбольных болельщиков, к перерыву мы ведем со счетом 4:0. Каждый гол празднуется с возрастающим чувством недоверия. «Санкт-Паули» просто сметает «Ахен», продемонстрировав стремительный контратакующий футбол, стиль, который будет приносить дивиденды на протяжении всей кампании 2009/10 годов. Бедные болельщики «Алеманнии Ахен», одетые в свое поразительное сочетание желтого и черного цветов, выглядят потрясенными, как пчелиный улей, который коллективно использовали свои жала и терпеливо ждет неизбежного. Определенно не такого новоселья они ожидали.

Рувен Хеннингс забивает пятый гол за четыре минуты до конца матча, приводя гостевых болельщиков в еще больший восторг, и направляя к выходу поддержку хозяев поля. Игроки, которые выглядят почти такими же шокированными, как и мы, болельщики, затем направляются к гостевому сектору под бурные аплодисменты.

Празднования были обширны, но через несколько минут я подметил, что настроение изменилось. Не очень хорошо говорю по-немецки, поэтому трудно понять, что именно произошло, но, похоже, один из наших болельщиков получил травму, празднуя победу. Атмосфера в нашей части трибуны меняется от безудержного празднования к смущенной неуверенности. Я решаю уходить и, вероятно, являюсь одним из первых 100 или около того болельщиков, покинувших выездную секцию. Пока я спускаюсь по трибуне, выражения на лицах тех, кто был у входа, о многом говорят. Продолжая спускаться по лестнице, я замечаю расстроенного Стефана из "Fanladen", стоящего у входа в ту часть вестибюля, которая обеспечивает доступ к полю. Я спрашиваю его, что случилось, и он говорит, что болельщик упал с трибуны на бетон внизу. Он добавляет, что выглядит все это не очень хорошо. Глядя в сторону поля, я могу разглядеть бригаду парамедиков, оказывающих помощь травмированному болельщику. От нижней части трибунной секции до бетонного пола внизу добрых 4,5 метра, и, насколько я могу судить, болельщик упал на бетон лицом вниз. Хотя никто не мог быть уверен в степени травм, у меня осталось тошнотворное ощущение, что все по-настоящему серьезно. Чувствуя себя расстроенным и бесполезным, и поскольку все больше болельщиков начинают идти к выходу, чтобы своими глазами увидеть, что произошло, я решаю вернуться в отель.

Я выхожу в толпу покидающих стадион болельщиков «Ахена». Они, похоже, не знают об инциденте, их поникшая поза и неестественные разговоры — результат досадного домашнего поражения на их новом стадионе. В 10 минутах ходьбы от моего отеля я вижу мигающие огни пары машин скорой помощи, разгоняющих идущую по дороге толпу. Их пунктом назначения мог быть новый «Тиволи», но в равной степени они могли направляться куда-то совершенно в другое место. Я возвращаюсь в свою комнату, включаю ноутбук и направляюсь на форум немецких болельщиков ФК «Санкт-Паули». Начинают просачиваться новости о том, что болельщик получил травму после падения с гостевой трибуны. Однако на интернет-форумах и в лучшие времена трудно отделить правду от домыслов, не говоря уже о том, что то, что ты читаешь, было механически переведено с немецкого оригинала поисковой системой онлайн. Незадолго до того, как я выхожу из системы, форум болельщиков закрывается. Позже я узнал, что это была мера предосторожности как для того, чтобы замедлить распространение дезинформации, так и из уважения к семье пострадавшего болельщика. Тогда я мог только предполагать, что это означало худшее.

Целую вечность я лежу без сна, мысли мечутся, надеясь, что я неправильно истолковал причину закрытия форума, и размышляя о том, как инцидент мог произойти на совершенно новом, прошедшем проверку безопасности стадионе. Мне нужно рано встать, чтобы успеть на поезд обратно в Брюссель, поэтому я снова вхожу в систему около 6:00. К тому времени большинство немецких новостных сайтов опубликовали эту историю. К счастью, худшие опасения всех не подтвердились; болельщик пережил ночь, хотя все еще находился в критическом состоянии. Он сломал обе руки и получил серьезные травмы головы после падения с пяти или шести метров выездной секции через брезентовый тент на бетон внизу. Нескольких игроков, которые были свидетелями этой сцены, включая молодого нападающего Дениза Наки, увели в слезах. Врачи больницы в Ахене ввели болельщика в искусственную кому в надежде, что отек после травм головы спадет.

Поскольку я встаю рано, я решаю дойти пешком до станции. Это немного утомительный поход, но он дает мне время собраться с мыслями. Ожидается еще один теплый летний день, но в 7:30 утра в воздухе ощущается приятная свежесть, которая намекает на то, что недель до осени осталось не так много. Я прохожу мимо множества загородных торговых центров, на самом деле не обращая внимания на новый «Тиволи», пока не замечаю гигантские буквы, которыми написано его название. Вокруг никого нет, и уж точно никаких следов событий прошлой ночи. Я снова размышляю о том, как совершенно новый стадион можно было окрестить таким ужасающим образом. Я иду дальше, к старому «Тиволи», все еще совершенно нетронутому и являющимся домом для второй команды «Ахена» в течение последнего сезона перед сносом. Я снова чувствую притяжение старого стадиона, и мне на мгновение приходит в голову одна мысль: « А что, если бы вчерашняя игра проходила здесь?» Но глупо так думать; несчастные случаи могут произойти где угодно. Я делаю пару снимков устаревшей вывески стадиона и прожекторов на фоне бледно-голубого утреннего неба. И снова вокруг никого нет, если не считать странного бегуна трусцой. Единственное, что напоминает мне о том, что сейчас утро буднего дня — это постоянное скопление машин на светофорах.

Нас не так уж много, ожидающих на платформе раннего рейса Thalys, следующего в Кельн, Брюссель и Париж, но в нескольких метрах от меня с усталым видом стоит председатель правления «Санкт-Паули» Корни Литтманн. Возможно, в любой другой день я бы набрался смелости поговорить с ним, но он, кажется, погружен в свои мысли и, вероятно, не спал всю ночь, пытаясь поддержать тех, кто причастен к инциденту. Остальная часть моего путешествия домой проходит без происшествий. Мне все еще нужно поработать, так что надеваю наушники и включаю ноутбук. Это была странная поездка, ошеломляющая выездная победа и то, что должно было стать одним из самых ярких событий сезона, оказалось совершенно неуместным из-за ужасного инцидента.

Проходят дни, и выясняется, что травмированного болельщика звали Мини, он был членом группы болельщиков «Мексиканер», который упал со своего места перед трибуной, когда игроки подошли к толпе, чтобы отпраздновать победу. Помимо сломанных рук, у него также были сломаны скула, верхняя и нижняя челюсти. Были заданы вопросы о конструкции стадиона, но в целом люди, казалось, пришли к выводу, что это была ужасный инцидент. Это поражает меня как невероятно сбалансированное отражение событий. На самом деле, единственный настоящий — и полностью оправданный — гнев вызван бульварной газетой, опубликовавшей фотографии Мини, лежащего с травмами на бетонном полу стадиона. Пожелания выздоровления поступали от болельщиков со всей Германии и за ее пределами, а поддержка со стороны официальных лиц клуба и групп болельщиков была ошеломляющей. На следующем домашнем матче против «Дуйсбурга», по просьбе семьи и фан-клуба Мини, перед началом матча было исполнено эмоциональное исполнение песни You'll Never Walk Alone.

Хотя состояние Мини стабилизировалось, оставалась большая неопределенность в отношении его выздоровления. Это было невероятно напряженное время для его семьи, особенно для его сестры, которая взяла на себя роль их представителя. Мини оставался в больнице в Ахене до середины сентября, когда врачи были достаточно довольны его прогрессом, чтобы его можно было перевести в больницу в Гамбурге для продолжения реабилитации, поближе к семье и друзьям.

Мини провел осень, проходя интенсивную реабилитацию, и, наконец, был признан достаточно здоровым, чтобы вернуться на «Миллернтор», чтобы посмотреть октябрьскую победу «Санкт-Паули» со счетом 3:1 над «Мюнхен-1860», сидя рядом с Корни Литтманном в ложе на южной трибуне. Размышляя о своем несчастном случае, он заявил, насколько ему повезло выжить, и поблагодарил всех, от персонала больницы, который лечил его, до болельщиков и официальных лиц «Санкт-Паули» и «Алеманнии Ахен». Он ничего не помнил ни о самом инциденте, ни о предшествующем ему матче. В ответном матче против «Ахена» в январе Мини смог выйти на поле, чтобы выразить свою благодарность обеим группам болельщиков — это был еще один невероятно эмоциональный момент для Мини и для тех болельщиков, которые усердно молились за его выздоровление.

Сайт «Санкт-Паули» снова связался с Мини в феврале 2012 года, как раз перед тем, как «Санкт-Паули» впервые после инцидента отправился на выезд с «Ахеном» на стадион «Тиволи» Несмотря на потерю зрения на один глаз и страдания от болей в спине, Мини по-прежнему предан «Санкт-Паули».

Для меня это были две совершенно разные поездки в Ахен. Первая была приятным шагом назад во времени, на атмосферный, хотя и слегка заброшенный стадион. Вторая была сюрреалистическим переживанием, наполовину сном, наполовину — очень реальным — кошмаром. Я рад, что нашел время посетить старый «Тиволи» (который с тех пор был превращен в руины, чтобы освободить место под жилье), но по разным причинам я не спешу возвращаться на новый «Тиволи». Я знаю наверняка, что когда в следующий раз приеду в Ахен, но после того, как утихнут трели мобильных телефонов, ищущих сеть, я останусь в поезде и отправлюсь в Гамбург или, возможно, на другой еще не посещенный мною стадион.

В качестве постскриптума и доказательства того, что иногда молния может ударить дважды: всего четыре месяца спустя, в декабре 2009 года, другой болельщик «Санкт-Паули» получил серьезную травму, упав с ограждения между стоячей и сидячей зонами на выезде перед победой «Санкт-Паули» со счетом 5:1 в Кобленце. Начало матча было отложено на десять минут, и болельщик был доставлен в больницу, и также введен в искусственную кому. И снова болельщики сплотились, собирая пожертвования, чтобы помочь оплатить медицинские счета. К счастью, он также поправился. Однако этот несчастный случай, произошедший так скоро после Ахена, продолжал держать безопасность болельщиков на стадионе в центре внимания.

Автор перевода: Антон Перепелкин

Редактор: Лия Болквадзе

Любите немецкий футбол! Цените немецкий футбол!

Смотрите немецкий футбол, подписывайтесь на наш блог и твиттер

Присоединяйтесь к нашему каналу на YouTube и группе VK