Дэвид Конн. «Падение дома ФИФА» От переводчика. Глава 1: Народная игра
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Это должен был быть перевод другой книги, но, во-первых, сейчас наступили решающие матчи крупнейшего турнира под эгидой ФИФА, так что когда если не сейчас? А во-вторых, я просто не нашел пока той книги, которую первоначально планировал, но я нисколько не жалею, потому что книга Дэвида Конна того стоит, уж поверьте мне! Единственный, можно так назвать, ее недостаток, что книга была выпущена в 2017 году, то есть с того времени прошло уже более 5 лет и, стало быть, могло многое измениться, равно как и произойти (ЧМ в России в 2018м, например), но, как говорится, от этого интерес к прочитанному вряд-ли может уменьшится, да и что имеем...
По уже сложившейся доброй традиции в первой и последней главе каждой из книг я оставляю ссылку на специальную страницу, на которой вы можете оказать посильную и добровольную помощь-благодарность автору перевода. Также можно подписаться на меня в сервисе boosty. Не стесняйтесь пользоваться такой возможностью — и вам не особо затратно, и мне — приятно.) Тем более, что на том же boosty я раз в месяц публикую epub версии книг для более удобного чтения!
И, как всегда, небольшая аннотация самой книги с иностранного сайта:
«Падение дома ФИФА» — это окончательная история расцвета ФИФА и самое зрелищное падение, которое когда-либо видел спорт.
1904: «Никому не должно быть позволено организовывать матчи ради личной выгоды» — Конгресс ФИФА
Столетие спустя: «ФИФА— это коррумпированная организация, находящаяся под влиянием рэкета (RICO)» — судья в Бруклине, используя термин, первоначально придуманный для обозначения мафии
В течение сорока лет Жоао Авеланж, а затем Зепп Блаттер возглавляли ФИФА, которая сейчас страдает от скандалов — внезапных проверок, расследований ФБР, обвинений в отмывании денег, взяточничестве в промышленных масштабах, рэкете, уклонении от уплаты налогов, подкупе голосов и воровстве. И вот Дэвид Конн, самый уважаемый в футболе журналист-расследователь, ведет хронику экстраординарной истории и ошеломляющих масштабов коррупции. Он рисует разоблачительные портреты людей, стоящих в центре ФИФА — влиятельных лиц. Обвиняет, таких легенд, как Франц Беккенбауэр и Мишель Платини — и в обширном интервью выдвигает обвинения самому Блаттеру.
¡Читайте на здоровье!
***
***
Взяточничество в Швейцарии не является преступлением
...
Посвящается
Брайану Ломаксу, 1948-2015, отцу-основателю движения за доверие болельщиков британского футбольного клуба
и
Джону Поттсу, моему школьному учителю физкультуры и футбола
и всему множеству хороших и вдохновляющих людей, с которыми я познакомился благодаря футболу.
Я простираю грёзы под ноги тебе, Ступай легко, мои ты топчешь грёзы...
Из книги «Он грезит райскими коврами», У. Б. Йейтс
«Скажи, что это не так, Джо».
Сообщается, что это сказал маленький мальчик «Босоногому» Джо Джексону, бейсболисту «Чикаго Уайт Сокс», обвиняемому в срыве Мировой серии 1919 года. Теперь считается, что это был миф.
ГЛАВА 1:
Народная игра
Все люди, которые любят футбол, бесчисленные, постоянно увеличивающиеся миллионы или миллиарды из нас, навсегда запомнят свой первый чемпионат мира. Для детей, смотрящих по телевизору за далекими звездами и великолепием проходящих матчей, это больше, чем развлечение, и вспоминается с более чем приятной ностальгией: это формирующий опыт. Рискуя проговориться о почти религиозной привязанности к футболу, простому, естественному виду спорта, так рано в этом рассказе о том, как его мировой руководящий орган, ФИФА, погрузился в трясину коррупции и лжи, я по-настоящему верю, что в чемпионате мира есть нечто трансцендентное.
Моим первым был 1974 год, турнир, проходивший на западе разделенной Германии, в конце концов выигран принимающей страной, чья сильная и способная сборная, возглавляемая дальновидным и утонченным мастерством ее капитана Франца Беккенбауэра, одолела сказочную, тщательно продуманную Голландию Йохана Кройффа.
Мне было девять лет. Я, как завороженный, наблюдал за всем этим зрелищем на большом экране деревянного цветного телевизора в гостиной нашего дома в северном Манчестере, где вплетенный в детство футбол был повсюду. Одно из моих самых ранних воспоминаний связано с тем, как мы с моим другом Энтони ходили в начальную школу и видели, как большие мальчики из старших классов с грохотом и кучей людей играют на детской площадке. Когда мы проходили мимо, мальчик забил аккуратный гол щечкой между линиями на асфальте, которые определяли ворота, и он развернулся и побежал прочь с поднятой рукой, а вся его команда побежала за ним. Я всегда хотел быть в гуще этой суматохи, играть в эту игру и играть хорошо.
Когда меня водили смотреть «Юнайтед» на «Олд Траффорд» и «Сити» на «Мэйн Роуд», я был по пояс огромной толпе, собравшейся там, и наша беготня по игровой площадке, парку и саду стали гораздо более масштабными. Я помню, как друг моего отца указал на какое-то массовое синхронное пение, раскачивание и хлопанье в ладоши на трибуне «Стретфорд Энд» при игре «Юнайтед», и я инстинктивно понял, что в футболе была глубокая волна страсти и традиции, сформировавшиеся задолго до того, как я осознал себя в этом омуте. Когда дело дошло до вызова, с которым сталкивается каждый мальчик из Манчестера, порой и с угрозами — «Сити» или «Юнайтед» — мой отец, бывший болельщик «Болтон Уондерерс», не дал мне никаких указаний, и, имея свободу выбора, я выбрал «Сити». Клуб не был ни корпоративной, мегабогатой, принадлежащей Абу-Даби, многонациональной City Football Group как сегодня, ни тем непреуспевающим бедным родственником «Юнайтед» как раньше; в начале семидесятых «Сити» имел звезд своих сборных и был лучшим манчестерским клубом. Бобби Чарльтон, великий двигатель восстановления «Юнайтед» как футбольного клуба после трагедии мюнхенской авиакатастрофы 1958 года, звезда сборной Англии на чемпионатах мира 1966 и 1970 годов, к тому времени выдохся. Ясноглазый белфастский мальчик Джордж Бест, который демонстрировал свои игровые навыки на самых грандиозных стадионах, уже был захвачен питейными подвалами города. Денис Лоу, другой маэстро из триумфального трио «Юнайтед», был нападающим «Сити» в течение одного или двух последних сезонов к тому времени, когда я вступил в футбольное сознание.
Грубоватая, жесткая гордость манчестерцев за футбол была запечатлена в характере города, и я думаю, что смутно осознавал общее впечатление, что мы, в Англии, даже «изобрели» эту игру. Я никогда не придавал этому большого значения, потому что люди, которые это делали, казалось, делали это только тогда, когда были злы, в раздражении от современного футбола или мира, который катится не туда, и с некоторой скрытой враждебностью к «иностранцам», думающим, что они владеют игрой.
Только став взрослым, журналистом, исследующим корни футбола, чтобы понять его гипер-коммерчески эксплуатируемое современное воплощение, я должным образом изучил историю игры и обнаружил, что это утверждение о британской национальной гордости на самом деле, что удивительно, верно. Футбол, его пропорции, расположение поля и правила, которые обеспечивают его бесконечно захватывающее выражение, действительно, были впервые установлены и согласованы на исторических собраниях недавно окрещенной футбольной ассоциации в таверне масонов в лондонском «Линкольнс Инн» в 1863 году.
Теперь я считаю, что этим увлекательным и лелеемым истокам следует учить молодежь как ценной части изучения футбола и истории, но это не делается, и многие приверженцы футбола любят игру на протяжении всей своей жизни, даже не зная, как все начиналось. Повзрослев, мы восприняли эти корни не как явные уроки истории, а как полученное чувство наследия с врожденными ценностями от школьных учителей и отцов, которые руководили нашими клубами в воскресных лигах. Они стремились донести понимание того, что наряду с человеческим инстинктом завладеть мячом и бежать с ним, идти на дриблинге, забивать мяч в ворота, появилась необходимая командная работа. Когда я начал играть в игру должным образом, на настоящем травяном поле, я был весьма поражен, обнаружив, каких усилий и физической подготовки это требует, а также сложность поддержания такого уровня. Существовали очевидные правила самой игры, запрещающие фолы, издевательства, мошенничество и прочее хулиганство, которые не всегда соблюдались в ожесточенных столкновениях, выдаваемых за футбол, с которыми мы выросли на некоторых пустырях Манчестера. Вскоре мы все поняли, что порядочность заключается в том, чтобы не слишком самоуверенно распоряжаться победой и не копить злость после поражения и пожимать руки парням из другой команды. Были, если признать слова, провозглашенные ФИФА и УЕФА в качестве глобальных заповедей, честная игра и уважение, неотъемлемо необходимые для сути и проведения игры.
До того, как летом 1974 года чемпионат мира волшебным образом появился на телевидении, я не уверен, что вообще много о нем знал. Я помню, что до этого турнира смотрел только два международных матча, оба знаменитых поражения сборной Англии, которая после победы на «Уэмбли» на домашнем чемпионате мира 1966 года впала в состояние, которое можно было бы назвать затяжным похмельем. Первым матчем было потрошение от сборной Западной Германии Беккенбауэра со счетом 1:3 на «Уэмбли», в котором Гюнтер Нетцер, казалось, воцарился в центре поля, и о котором я даже не подозревал, что это был четвертьфинал чемпионата Европы 1972 года, в конечном счете выигранный Западной Германией. Вторым была определяющая для поколения домашняя ничья со счетом 1:1 со сборной Польши в октябре 1973 года, что означало, что Англия даже не вышла в финальную часть чемпионата мира, когда их голкипер Ян Томашевски сыграл просто экстраординарно, а наш Питер Шилтон пропустил гол между ног. Я не мог до конца осознать, что все это значило под конец, но помню, как выбежал из гостиной, в смятении плача.
Конечно, сейчас я мог бы пожалеть о том выборе времени, и задаться вопросом, на что это могло бы быть похоже, если бы моим первым опытом на чемпионате мира было самовосхваление национального триумфа сборной Англии 1966 года. Или 1970 год в Мексике, первый чемпионат мира по цветному телевидению, освещенный золотым блеском претендующей на трофеи сборной Бразилии. Я узнал об этом годы спустя, неоднократно наблюдая за удивительным голом в финале, забитым капитаном Карлосом Альберто, который, несомненно, до сих пор остается величайшим когда-либо забитым командным голом. Он украшен коротким пасом, который Пеле отыграл аккурат ему в шаг, таким простым на вид, который каким-то образом воплощает ту самую красоту, которую футбол может создать из своих простых элементов. Есть фотография с этого турнира, которую сама ФИФА использовала в качестве фирменного изображения к своей публикации 2004 года, посвященной столетию, как суть достижений футбола: англичанин Бобби Мур и Пеле обнимаются и поздравляют друг друга после победы Бразилии со счетом 1:0 на групповом этапе. Белый человек и чернокожий, оба великие звезды, объединились через спорт во взаимном восхищении.
Но я никогда по-настоящему об этом не думал; ребенок этого не делает: ты растешь в ту эпоху, которая тебе принадлежит. Триумф 1966 года врезался в нас вместе с кучей других вех до нашего времени, которые, как нам бесконечно говорили наши старшие, показали, почему все было не так хорошо, как в их дни. Отсутствие сборной Англии было всем, что мы знали, поэтому мы приняли чемпионат мира без них; Пеле ушел из международного футбола, сборная Бразилии была известна своей бесстрастностью в 1974 году, и моему поколению пришлось подождать до чемпионата мира 1982 года в Испании, чтобы увидеть Бразилию с удивительными талантами.
Итак, турнир 1974 года показали по телевидению, и я просто с любопытством смотрел его во всем его великолепии, на школьных вечерах в северном Манчестере. Воспоминание об этом каким-то образом перекликается с годами общих впечатлений из моего детства: часто я представляю, как смотрю его в соседнем доме, куда мы переехали, но это невозможно, потому что мы не ходили туда до 1976 года. Я смотрел исторический матч группового этапа Восточная Германия - Западная Германия, в котором Восточная Германия выиграла со счетом 1:0, как футбольный матч, без какого-либо понимания глубокого политического смысла, которым было наполнено это противостояние. Я как сейчас помню, что видел вживую дугообразный, крученый удар с края штрафной площади, забитый центральным нападающим Ральфом Эдстремом за сборную Швеции, и то, как капли дождя падали с задней стенки сетки ворот, когда мяч в нее влетал.
Будучи девятилетним ребенком, я был странно и несколько неблагодарно не в восторге от Кройффа. О его навечно чествуемом развороте, когда он прокинул мяч пяткой в матче против Швеции, я заявил, что не могу понять, из-за чего весь сыр-бор. Мой дядя Стивен, на четырнадцать лет младше моего отца и все еще игравший в воскресной футбольной лиге, когда я был мальчиком, незадолго до этого научил меня подобному приему в саду за домом. В развороте Конна нужно было поставить подошву ноги на мяч, перекатить его назад, затем развернуться и бежать с ним дальше. Я вбил себе в голову, что то, что сделал Кройфф, было таким же простым трюком, как и этот. Когда в марте 2016 года Кройфф умер от рака в возрасте шестидесяти восьми лет — преждевременный возраст курильщика, через два месяца после того, как Дэвид Боуи, еще одна икона моего поколения и еще один курильщик, умер в возрасте шестидесяти девяти лет — разворот Кройффа бесконечно демонстрировался с данью уважения, и я смотрел на то, что я не смог оценить в детстве.
Это было воистину удивительное мастерство. Это было невероятно элегантно. Финт совершался в прямом эфире перед сотнями миллионов зрителей по всему миру, на самой высокой платформе самого популярного вида спорта в мире. Можно было видеть, что Кройфф точно знал, что он собирался делать. Он замаскировал разворот экстравагантным взмахом правой ноги, как будто хотел совершить длинный пас через штрафную площадь. Его оттягивание мяча было лишь немного более искусным, чем трюк с ударом подошвой по мячу, который дядя Стивен показал мне, чтобы одурачить моих друзей на игровой площадке. Но наблюдая за этим финтом сейчас, со взрослой оценкой жизни, связанной с игрой и просмотром футбола, понимая, насколько обманчива простота игры и насколько бесконечна задача овладения ею, мне больше всего нравится то, что Кройфф сделал дальше. Это его выход из разворота, то, как он так легко бежит вперед, так легко контролирует мяч левой ногой, совершенство его баланса, которое каждый раз тебя поражает.
Шведский защитник, застигнутый врасплох этим блестяще исполненным спортивным достижением, которое было достигнуто за пару секунд и за которым все еще наблюдают по всему миру сорок два года спустя, дал прекрасное интервью об этом после смерти Кройффа. Ян Олссон сказал, что он знал, что, когда это произойдет, он станет знаменитым, что он ничего не смог бы сделать перед лицом такого гения, что он вспоминает это каждый день, что он «гордился тем, что был там».
«После игры, — сказал Олссон, — я поблагодарил [Кройффа] за матч и поздравил его. Несмотря на то, что счет был 0:0, поздравить было правильно».
Беккенбауэр, другой великий игрок того турнира и той эпохи, был другим. Это был класс в футбольной форме. Он придумал экзотическую роль последнего защитника и превратил ее в средство контроля скорости и направления всей игры от защиты. Он всегда был в вертикальном положении, никогда не испытывал никакого давления, вечно находился на пространстве. Игра, казалось, остановилась и сформировалась для него сама собой. Даже в девять лет я не мог насытиться тем, как он поглаживал мяч внешней стороной правой ноги; это было так неоправданно изысканно. С тех пор я посмотрел видео, на котором он играл на чемпионате мира 1966 года, вплоть до окончательного поражения от Англии, и забил сборной Англии в матче за Западную Германию, который закончился со счетом 3:2 в 1970 году, и все еще кажется странным видеть его в центре поля, молодого, в дриблинге, атакующего на скорости. В 1974 году его подскакивающие черные кудри немного поредели; на нем была капитанская повязка, он спокойно играл и вернул сборную Германии в финал после шокирующего пенальти Голландии на первой минуте, после нарушения на Кройффе. Его авторитет выглядел непринужденным. В конце финала он даже поднял халтурный золотой трофей — недавно выкованный, потому что старая версия приза имени Жюля Риме была навсегда передана сборной Бразилии в 1970 году после их третьей победы — со стилем и самообладанием; его улыбка являла собой непревзойденное сочетание гордости и смирения.
Как говорили многие любители футбола моего поколения, отчасти мы были так очарованы, потому что смотрели футбольные матчи в прямом эфире по телевизору. Прямые трансляции матчей, кроме финала Кубка Англии и матчей сборных, не проводились из-за опасений властей, что это уменьшит количество людей, посещающих стадионы, когда деньги болельщиков были более необходимы каждому клубу, чем небольшие суммы, выплачиваемые телекомпаниями. Затем начался чемпионат мира, и внезапно нам показали величайший футбол, в который только могли играть эти поразительные звезды, в цвете, по телевидению, вечер за вечером. К тому времени мой отец стал забывчивым и почти враждебно относился к футболу, а ни один из моих братьев не интересовался им, так что я смотрел все это один, только я и телевизор, открывая для себя совершенно более великолепный мир.
Чемпионат мира, я думаю, был выдающимся, потому что он объединил местные усилия, которые мы прилагали, играя в футбол, и великие подвиги наших гордых манчестерских клубов и их национальных соревнований, и расширил их, показав нам, что эта игра любима во всем мире. Мы были удостоены чести быть частью чего-то гораздо большего, чем мы себе представляли, большего, чем мы сами.
Если бы меня подтолкнули, я бы сказал, что название ФИФА в какой-то степени повлияло на мое восприятие турнира даже тогда. Организация была заклеймена на чемпионате мира, который она организовала и фактически принадлежала, и я думаю, что я смутно осознавал это, так же как я понимал, что ФА наличествовала в Англии как бестелесное присутствие, каким-то образом контролирующее спорт. Конечно, я ничего не знал, будучи девятилетним мальчиком, на всю жизнь захваченным футболом и чемпионатом мира, о структуре ФИФА, ее комитетах или амбициях людей, стремящихся вступить в организацию. Я ничего не знал и никогда ни на секунду не задумывался о деньгах в футболе; я был бы совершенно сбит с толку, если бы мне сказали, что вещатели должны платить ФИФА за право транслировать футбол в наши дома.
Однако теперь, когда ФИФА, Международная федерация футбольных ассоциаций [FIFA — Fédération Internationale de Football Association], была низвергнута доказанной коррупцией в головокружительных, укоренившихся масштабах, становится все яснее, что 1974 год, по совпадению для меня, стал годом сейсмических изменений в организации. На спорных выборах президента на конгрессе во Франкфурте незадолго до чемпионата мира бразильский бизнесмен Жоао Авеланж окончательно и спорно сместил семидесятидевятилетнего английского администратора сэра Стэнли Рауса.
Размышляя о том огромном и удивительном влиянии, которое, как мы теперь знаем, оказал на политику ФИФА и других спортивных организаций босс фирмы спортивной одежды Adidas Хорст Дасслер, становится поразительно, насколько доминирующим становится бренд, когда ты снова пересматриваешь чемпионат мира 1974 года. Спонсорство подействовало на меня так же, как и на миллионы других, как и предполагал Дасслер, подсознательно: повзрослев, я обнаружил, что три полоски Adidas обозначают желанный стиль и гламур, сознательно не замечая, что Беккенбауэр носит их бутсы. Сборная Голландии тоже была одета в Adidas, хотя, как известно, сам Кройфф заключил сделку с Puma, конкурирующей компанией, созданной после раскола семьи Дасслер, и он носил на футболке две полоски, а не три Adidas. В игре между Восточной и Западной Германией Adidas преодолел политическую пропасть, стену между репрессивным коммунизмом и социально просвещенным капитализмом, и сумел заставить обе команды носить свои бутсы. Даже сборная Заира, единственный представитель растущих и беспокойных играющих в футбол африканских стран, носил Adidas.
В 1974 году, будучи ребенком, я, как и многие другие люди, влюбился в чудо футбола — чемпионат мира, который ФИФА организовала и провела безупречно. Конечно, я не должен был знать, что выборы того года и тот турнир стали переломным моментом, положившим начало культуре, которая достигла кульминации сорок один год спустя в Цюрихе, в арестах, обвинительных заключениях и травмированном, ядовитом взрыве ФИФА.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
