Джонатан Уилсон. «За занавесом» 7. Кавказ: Блуждающие камни
Предисловие/Пролог Эпилог/Библиография ***
Бывшая Югославия: Постоянно уменьшающиеся круги
I. Грузия
23 мая 2001 года, как и каждый день, Леван Каладзе поехал на такси в больницу Тбилисских железных дорог, где он учился на врача. Однако в это конкретное утро, когда он шел от такси к дверям больницы, к нему подошли трое мужчин в полицейской форме. Произошла короткая перепалка, а затем мужчины потащили его к своей машине, белой Ниве, запихнули внутрь и умчались. Позже полиция проследила их до Мцхеты, расположенной к северо-западу от Тбилиси, но затем их след простыл. В ту ночь тете Каладзе позвонили по телефону и указали место, где похитители спрятали написанное Леваном письмо. В нем он писал, что будет освобожден за выкуп в размере $600 тыс. Левана, чей брат Каха четырьмя месяцами ранее перешел из киевского «Динамо» в «Милан», с тех пор никто не видел.
Министерство внутренних дел полагало, что Левана удерживали в Панкисском ущелье, находящемся вне закона районе Ахметы, к северо-востоку от Тбилиси, который Россия долгое время считала убежищем чеченских повстанцев, а США — оплотом «Аль-Каиды». Три добровольца Красного Креста и два испанских бизнесмена были взяты там в заложники в ходе отдельных инцидентов в 2000 году; ни один из них так и не был найден. Однако в случае с Леваном, по крайней мере, в течение пары лет похитители поддерживали связь. «Было несколько телефонных звонков и анонимных писем, — объяснил мне Каладзе через Зазу Цуладзе, который был корреспондентом onefootball в Грузии. — Затем они прислали видео, на котором Леван с завязанными глазами умолял о помощи. Я был в ужасе от того, что скажу что-то, что помешает нам вернуть Левана».
В конце концов похитители предложили сделку, по которой отец Каладзе Карло должен был доставить $65 тыс. наличными в лес недалеко от Хоби, города в Самегрело, на западе Грузии, в районе, который пережил огромный приток беженцев из-за боевых действий сепаратистов в Абхазии. Карло отправился на встречу в полночь, но когда он попросил поговорить с Леваном, похитители запаниковали. Для Карло этот эпизод был просто еще одним примером некомпетентности грузинской полиции. «Я должен был доставить деньги, а полиция должна была ждать, — сказал он. — Но они потерпели неудачу, и так и не сказали мне почему».
Разочарование Каладзе возросло до такой степени, что он подумывал отказаться от своего грузинского гражданства, чтобы стать украинцем. Его отец пригрозил поджечь себя перед зданием парламента Грузии, назвав «позором» то, что премьер-министр Италии Сильвио Берлускони — в то время президент «Милана» — казался более заинтересованным в этом деле, чем грузинские власти. Через два года после похищения Левана его семья согласилась выплатить похитителям $200 тыс. плюс дополнительные $100 тыс., если он будет освобожден в течение двадцати дней. Они выплатили первый взнос, но судьба Левана до сих пор неизвестна [прим.пер.: позже стало известно, что МВД-таки нашло его труп, но скрыло этот факт, чтобы знаменитый футболист не отказался от гражданства Грузии. После выяснения данных обстоятельств труп Левана был перезахоронен его родственниками].
Грузия — опасное, нестабильное место. Мне повезло, что, когда я был там в июне 2001 года, отношения Грузии с ее сепаратистскими регионами вступили в один из менее напряженных периодов. Однако группа журналистов, отправившихся в Тбилиси в марте 2003 года для освещения отборочного матча чемпионата Европы против Республики Ирландия, под дулами ружей была задержана в первую же ночь и провела остаток поездки, отсиживаясь в своем отеле. Это позор, потому что Тбилиси — прекрасный город, скорее левантийский, чем советский по духу, с его мешаниной приятно потрепанных улиц, усеянных пальмами. Тем не менее, есть что-то тревожное в месте, где владелец круглосуточного интернет-кафе оставляет лежать на стойке полуавтоматический пистолет. Бо́льшая часть моего пребывания в Тбилиси прошла в алкогольном угаре, что, вероятно, является лучшим способом познакомиться с Кавказом. Возможно, это необходимость отстаивать свои ценности, учитывая близость мусульманского мира, возможно, это просто потому, что больше нечего делать, но грузины превратили пьянство в образ жизни, и, находясь там, я жил также как и они.
Я поехал в Тбилиси отчасти для того, чтобы навестить Зазу и его жену Натю, которая переводила для него, а отчасти для того, чтобы осветить матч Кубка Интертото в Тбилиси против австрийского «Рида». Идея заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли где-нибудь в мире место, где это соревнование имело бы смысл. ВИТ был вынужден перенести игру на огромный стадион имени Бориса Пайчадзе в центре Тбилиси после того, как УЕФА решил, что их обычный домашний стадион «Армази» не подходит. Такого рода вещи обычно раздражают меня: клубы, я думаю, имеют право играть дома, и если это означает, что франтам-миллионерам в кои-то веки придется переодеваться в бетонной раздевалке, где всего два душа и треснувший писсуар для удобства, что ж, пусть будет так. Поэтому, когда после посещения собора в Мцхете с Зазой и Натей за день до игры я обнаружил, что «Армази» находится недалеко от дороги обратно в Тбилиси, я настоял на том, чтобы поехать и посмотреть. Я сдаюсь: УЕФА был абсолютно прав.
У каждого конца площадки было по несколько стоек ворот, и по траве тянулись белые линии, но, кроме этого, единственной вещью, которая выделяла его как стадион, была полоска потрескавшейся бетонной трибуны глубиной не более шести или семи шагов, которая тянулась вдоль одной из бровок. Пустые футбольные поля, наполненные голосами, которые эхом отдаются из поколения в поколение, могут быть глубоко меланхоличными местами, но «Армази» даже не чувствовался пустым. Не было ничего, что могло бы сдержать это ничто: ни трибун, ни стоячих мест, ни даже забора, который служил бы демаркационной линией. Это было всего лишь одно поле из многих, по общему признанию, без коров и с немного более короткой и менее пестрой травой, чем на окружающих его полях, но, по сути, просто еще один зеленый участок в неровной полосе, простирающийся до самого холма, на котором возвышается церковь Джвари [прим.пер.: на самом деле это монастырь]. Это было бесспорно красивое место, но это не было футбольным полем.
Мы пробыли там недолго, когда охранник, неуместно одетый в блестящую белую выездную футболку «Ливерпуля», подбежал посмотреть, что мы делаем. Натя объяснила, что я журналист, на что он протянул руку в сторону изрытого колеями и лужами поля и проворчал о нехватке ресурсов. Если покрытие на «Армази» типичное для их полей, то неудивительно, что грузины имеют репутацию превосходных дриблеров, которые никогда не пасуют. Мне было немного неловко за смотрителя, и я хотел уйти, но он настоял на том, чтобы показать нам бетонную хижину, служившую раздевалками. Там были странные атрибуты профессионализма — тренировочные манишки и конусы, разбросанные по полу, прислоненная к стене магнитная тактическая доска — но трудно представить, что многие британские школы все еще мирятся с такими спартанскими условиями. Смотритель повел нас в душевые и, сильно дернув, повернул рычаг на стене. В двух из шести душевых насадок на бетонный пол стекали тонкие струйки воды. Я протянул руку и совсем не удивился, обнаружив, что вода холодная.
Стадион «Пайчадзе», если уж на то пошло, еще более печальное место, чем «Армази». ВИТ — который назван в честь своих спонсоров, компании, которая, помимо прочего, производит корм для домашних животных — никогда не был какой-то особой командой. Это маленький клуб без истории и болельщиков, и тот факт, что они играют без стадиона, хотя и удручает, по крайней мере логичен. «Пайчадзе» — это совсем другое дело. Это одна из тех огромных бетонных чаш, столь любимых Советами, построенных для тбилисского «Динамо» в 1976 году, когда они приближались к расцвету своей мощи. Когда «Динамо» обыграло «Ливерпуль» в Кубке чемпионов в 1979 году, по оценкам, 110 000 болельщиков, многие из которых были в форме полиции и армии, втиснулись на низкие деревянные скамейки. В наши дни скамейки находятся в аварийном состоянии, расколотые и сломанные, и заменены на единственной открытой части площадки несколькими тысячами разрозненных пластиковых сидений. Внизу, в вестибюле, в одну из массивных стоек, поддерживающих трибуну, вмонтирована фотография команды «Динамо», выигравшей Кубок обладателей кубков 1981 года. С такими талантами, как Давид Кипиани, Виталий Дараселия, Рамаз Шенгелия и Александр Чивадзе — это была отличная команда, способная показывать плавный, техничный футбол высочайшего уровня. Два десятилетия спустя, на примере постсоветской коррупции и опасностей приватизации, клуб боролся за выживание.
«Динамо» было основано в ноябре 1925 года путем слияния команд полиции, армии и флота и находилось в ведении Министерства внутренних дел, которое считало, что футбольная команда поможет повысить физическую форму в тайной полиции. Сталин был грузином, а Лаврентий Берия открыто поддерживал «Динамо», но это было не то преимущество, каким могло показаться. Только в 1964 году, через одиннадцать лет после смерти Сталина и последующей казни Берии, «Динамо» впервые выиграло титул чемпиона, что, по мнению многих грузин, было мотивировано политически. Борис Пайчадзе, в честь которого назван стадион, был великой звездой «Динамо» в послевоенные годы, элегантным нападающим, получившим прозвище «футбольный Карузо» после особенно впечатляющего турне по Румынии. Трижды он выводил «Динамо» на второе место в чемпионате СССР, трижды на третье и трижды играл на стороне проигравших в финалах Кубка СССР. «Однажды я сказал Берии, что было бы лучше, если бы люди могли сказать, что "Динамо" несколько раз становилось чемпионом СССР, — писал Пайчадзе в своих воспоминаниях. — Он разозлился и закричал, что чемпионы могут быть только из Москвы или Киева, и сказал, что мы должны просто смириться с тем, что пришли вторыми».
Только в конце семидесятых «Динамо» добилось устойчивого доминирования. При решительной поддержке Эдуарда Шеварднадзе, тогдашнего главы Коммунистической партии Грузии, а затем президента независимой Грузии, и под руководством Нодара Ахалкаци они выиграли два Кубка, чемпионат и Кубок обладателей кубков за пять лет, последовавших за строительством «Пайчадзе». Болельщики «Вест Хэма», которые были на той игре, до сих пор с трепетом вспоминают победу «Динамо» со счетом 4:1 на «Аптон Парк» в четвертьфинале Кубка обладателей кубков в марте 1981 года. В том сезоне «Динамо» возжелало снова выиграть турнир и дошло до полуфинала в качестве действующих чемпионов, но позже в том же году Дараселия, забивший победный гол в матче против «Карл-Цейсс Йена» в финале 1981 года, погиб в автокатастрофе (Кипиани, отдавший голевую передачу, погиб в аналогичным образом двадцать лет спустя), и период их достижений подошел к концу.
Независимость, однако, принесла немедленный успех, поскольку «Динамо» доминировало в чемпионате Грузии, став первой европейской командой, выигравшей десять чемпионских титулов подряд. Возможно, на поле и был триумф, но за его пределами дела скатывались в хаос. «Динамо» было приватизировано в 1992 году, при этом Министерство сохранило десятую часть клуба через Спортивную ассоциацию «Динамо», еще десятая часть досталась Мерабу Жордании, бывшему игроку, который был назначен президентом, а оставшиеся 80% — Мерабу Ратиани, президенту компании «Бермуха», специализирующейся на транспортировке и производстве из шоколада. Он был членом Мхедриони, националистической военизированной и политической организации, созданной Джабой Иоселиани в 1989 году, которая, представляя себя современным эквивалентом грузинских партизанских отрядов, которые боролись против персидского, османского и российского правления — это слово примерно переводится как «всадники» — сыграла важную роль в свержении Звиада Гамсахурдиа как президентом и заменив его Шеварднадзе в 1992 году.
Первый скандал не заставил себя долго ждать. Только в 1993 году чемпионы независимой грузинской лиги были допущены к еврокубкам, к тому времени «Динамо» уже завоевало четыре титула чемпиона Грузии. Однако их выступление в Лиге чемпионов состояло из единственной ничьей в отборочном раунде против «Линфилда», после чего они были исключены из соревнований за попытку подкупа турецкого арбитра. Это, конечно, ставило под сомнение честность их чемпионских успехов, но в стране, где коррупция стала образом жизни, никто, казалось, особенно и не переживал. В финансовом отношении, тем временем, «Динамо» казалось чрезвычайно успешным, действуя, как и киевское «Динамо», эффективно как импортно-экспортный бизнес, поскольку Мхедриони обеспечили им налоговые льготы. «Грузинская мафия в "Динамо" скрыла $28 млн. из своего бюджета, — позже заявил политик-реформатор Гиви Таргамадзе. — Они импортировали нефть и зерно в Грузию и не платили за это никаких налогов».
Определенно, что-то любопытное происходило с финансами клуба, потому что, несмотря на несколько значительных продаж игроков, в 2000 году они объявили себя банкротами. Иоселиани к тому времени был арестован, а Жордания, став президентом Федерации футбола Грузии (GFF) в 1998 году, отказался от президентства тбилисского «Динамо». С подозрением относясь к импортно-экспортному бизнесу, Министерство внутренних дел начало расследование в отношении клуба, несмотря на то, что фактически владеет 10% его акций. Ратиани был арестован в июле 2000 года после того, как предположительно попытался перевести значительную часть гонорара от продажи Георгия Деметрадзе во владикавказскую «Аланию» на свой собственный банковский счет. Он был освобожден в декабре 2000 года после уплаты штрафа в размере £45 тыс.
После ареста Ратиани внимание переключилось на Жорданию, у которого, как утверждалось, был секретный банковский счет в Швейцарии, на который он переводил часть получаемых клубом трансферных доходов. Однако, когда в конце октября 2001 года полиция отправилась допрашивать Жорданию, они обнаружили, что пару недель назад тот покинул страну. Генеральный секретарь GFF Валерий Чолария настаивал на том, что он просто уехал в отпуск, признаваясь, что понятия не имеет, куда, но сказал, что Жордания вернется в первую неделю декабря. К ноябрю грузинская полиция объявила, что готовится объявить его в международный розыск, но Жордания-таки объявился, как и обещал Чолария, в начале декабря. Он был — и, принимая во внимание его банковские договоренности, нужно сделать каменное лицо, чтобы не удивиться — в Швейцарии. «Я не совершил никакого преступления, — сказал он. — Я нигде не прятался, и мне нечего скрывать. Я был в отпуске, но теперь я вернулся и готов ответить на все вопросы. Эти обвинения абсурдны. Никакого секретного счета в банке Finanz не существует, и никогда не было. Все знают об этом счете. В то время я был президентом тбилисского "Динамо" и лично открыл этот счет по просьбе УЕФА, чтобы получить от них финансовую помощь». В 2003 году он провел сорок пять дней в тюрьме, но был освобожден, когда вернул $350 тыс. в фонды клуба. В конце концов в апреле 2005 года он ушел с поста президента GFF, после того как снова был арестован, на этот раз по обвинению в хищении $10 млн. у «Динамо» в период с 1997 по 2000 год.
Уже давно было установлено, что что-то серьезно идет не так, и в феврале 2001 года ФИФА запретила «Динамо» любую трансферную деятельность после того, как расследование показало, что ни копейки от продажи Левана Кобиашвили, Левана Цкитишвили и Александра Иашвили во «Фрайбург»; Рати Алексидзе в «Челси»; Кахи Каладзе в киевское «Динамо»; а также Деметрадзе и Михаила Ашветия в «Аланию» не оказалось на клубных счетах. Именно тогда грузинская команда четвертого дивизиона «Мретеби» сочла нужным упомянуть, что, согласно сделке, по которой они продали Георгия Кинкладзе в «Динамо» в 1993 году, им причиталось 8,5% от £2 млн., за которые он перешел в «Манчестер Сити» в 1995 году.
На том этапе, когда «Динамо» отчаянно нуждалось в новых инвесторах, казалось, что консорциум, возглавляемый Ревазом Арвеладзе, бывшим игроком сборной Грузии и братом Арчила и Шоты Арвеладзе, которые оба были игроками сборной и в то время играли за «Кельн» и «Аякс» соответственно, возьмет верх, но финансовые расследования продолжались, и было принято решение полностью передать клуб под контроль Министерства внутренних дел. «[Реваз] Арвеладзе пришел ко мне с планом, — объяснил Таргамадзе, тогдашний министр внутренних дел, — и у них был иностранный инвестор, который позаботился бы о клубе. Я не сомневаюсь в его честности, но есть серьезные преступные организации, которые украли миллионы долларов из клуба. Министерство внутренних дел расследовало это дело, и поэтому было уместно, чтобы они взяли на себя руководство клубом».
Позже, в 2001 году, министерство продало 90% клуба Sport World Partnership, компании, зарегистрированной по британскому законодательству в Гибралтаре и принадлежащей Бадри Патакарцишвили. Родившийся в Тбилиси в 1953 году, он работал на текстильной фабрике «Мод-Камвол», прежде чем в 1991 году переехать в Москву, где, занимаясь торговлей автомобилями, стал партнером российского олигарха Бориса Березовского. Будучи принятым в так называемую «Семью» богатых бизнесменов, окружавших президента Ельцина, Патакарцишвили инвестировал в такие компании, как «Логос Ваз», «Аэрофлот», «Лада», ОРТ и ТВ6 — все крупные организации, подвергшиеся поспешной приватизации.
До 2001 года он и Березовский также совместно владели 50% акций нефтяного гиганта «Сибнефть», остальная часть компании принадлежала Роману Абрамовичу. Березовский утверждает, что они оба были вынуждены продать свою половину компании Абрамовичу за $1,3 млрд. — цифра, по его мнению, составляет от трети до половины истинной стоимости — или столкнуться с уничтожением «Сибнефти» новым президентом России Владимиром Путиным, который к тому времени начал репрессии против «Семьи». Вскоре после этого Генеральная прокуратура России выдала ордер на арест Патакарцишвили после того, как он неоднократно не являлся на допросы по поводу своего участия в попытке Николая Глушкова, бывшего заместителя генерального директора «Аэрофлота» и другого протеже Березовского, бежать из страны. Получив убежище от Шеварднадзе, Патакарцишвили бежал в Грузию. Ликвидировав свои российские активы, он инициировал ряд проектов, купив курорты в Уреки и Кобулети на западе Грузии, начав строительство порта на Черном море стоимостью $1 млрд., основав телекомпанию «Имеди» и инвестировав в «Динамо», которому он в течение четырех сезонов пообещал футбол Лиги чемпионов.
Это всегда казалось нелепым хвастовством, но «Динамо», чьи финансы стабилизировались, по крайней мере, снова выиграло чемпионат в 2003 году, положив конец трехлетнему доминированию кутаисского «Торпедо». Однако именно ВИТ, что удивительно, учитывая их очевидную бедность, завоевал титул в 2004 году, обыграв «Сиони Болниси» в плей-офф чемпионата, на который ушло более трех часов из-за беспорядков в толпе, в результате которых двое болельщиков получили ножевые ранения. Впоследствии «Сиони» был отстранен от участия в Кубке УЕФА 2004/05, а помощник главного тренера отстранен от работы за нападение на судью.
Это, по крайней мере, говорит о страсти, которой было заметно мало в игре Кубка Интертото против «Рида». Большинство зрителей, казалось, рассматривали игру не более чем как несущественный фон для их потребления семечек. ВИТ выиграл со счетом 1:0, несмотря на удаление одного игрока, но никого из 6000 зрителей, казалось, это не беспокоило. Тем не менее, 6000 человек — это большая посещаемость для грузинского футбола; можно насмехаться над Интертото, но это одно из самых ярких событий грузинского футбольного календаря.
Когда оставалась пара минут, Заза резко встал со своего места и подошел поговорить с лысеющим мужчиной, сидевшим в нескольких рядах впереди. Он вернулся и что-то пробормотал Нате, которая с гордостью объявила, что Резо Дзодзуашвили даст нам интервью. Я смутно осознавал, что он только что был уволен с поста совместного главного тренера сборной после того, как его тренер-партнер Давид Кипиани подал в отставку, и ответил тирадой в адрес Жордании. Детали были далеки от ясности в моем сознании, но отказывать ему казалось бессмысленным, чтобы не сказать грубым, поэтому, когда прозвучал финальный свисток, мы пошли встречать его у передней части трибуны.
Это было одно из тех отчаянных интервью, в которых рано понимаешь, что твой собеседник никак не помогает и что ты можешь придумать только два вопроса, которые можно ему задать. Все журналисты, должно быть, испытали ужасное ощущение погружения — если они этого не сделали, это просто означает, что они никогда не брали интервью у Дариуса Васселла, короля односложности — и на самом деле ты ничего не можешь сделать, кроме как прийти к максимально быстрому выводу, сохраняя при этом некоторую толику достоинства. По крайней мере, у меня было время, которое потребовалось Нате, чтобы интерпретировать, подумать.
— Что ж, можете ли вы объяснить обстоятельства, связанные с вашим увольнением?
— Я не потерял работу. Я тренер «Торпедо» Кутаиси.
— Да, но ваше увольнение с должности тренера сборной?
— Я больше не их тренер, но я уверен, что сборная будет продолжать процветать.
— Как складываются ваши отношения с Федерацией футбола Грузии?
— Нормально.
И так продолжалось — все шло в никуда. Когда через пару минут я огляделся в поисках вдохновения, я впервые осознал, что позади меня собралась толкающаяся толпа, вероятно, около пятидесяти человек, все напрягались, чтобы услышать мудрые слова Дзодзуашвили, в то время как Заза пытался держать их на разумном расстоянии. На этом я потерял всякий самоконтроль, искренне поблагодарил Дзодзуашвили и выключил свой диктофон. Позже я проверил, что он сказал, когда его только уволили, и обнаружил, что он утверждал, что Кипиани и Жордания выбрали состав сборной в проигранных матчах от сборных Италии, Венгрии и Румынии, в то время как он был ответственен за победный состав над сборной Литвы.
В тот вечер я ужинал с Зазой, Натей и группой их друзей в фантастическом ресторане на вершине холма с видом на город. Нам сказали, что мы должны были поесть в традиционной грузинской манере, что, при всей изысканности местной кухни, в основном означает много вина и изрядное количество водки. Зазу назначили тамадой, ответственным за тосты. Теоретически, то, сколько ты отпил из своего бокала, указывает на то, насколько искренне ты согласен с тостом, но на практике очень трудно каждый раз не опрокидывать его полностью. Как, в конце концов, ты можешь проявить хоть какую-то сдержанность, выпивая за гостеприимство хозяев, или за красоту Матери-Грузии, или даже, когда тебя воспитывают в стремлении быть любезным, за крепкое здоровье Королевы? По крайней мере, стаканы предлагали выбор: если бы мы действительно делали это правильно, как мне сказали, мы бы пили из выдолбленных рогов, которые нельзя ставить на стол, пока они не будут осушены. Заключительный тост, выпитый с большими бокалами водки, чтобы подчеркнуть его важность, был за футбол и его способность объединять людей. Банально и сентиментально, возможно, и полностью игнорирует безудержную коррупцию, но в то время ничто не казалось более правдивым.
II. Армения
Когда они отправились в Армению, чтобы встретиться с ереванским «Динамо» в сентябре 1949 года, московское «Динамо» было на пути к пятому чемпионскому титулу. Однако через тридцать пять минут матча они проигрывали со счетом 0:3, и, несмотря на то, что за две минуты до перерыва они отыграли один мяч, все еще существовала реальная возможность шока, который мог свести на нет их чемпионский выпад. Это, очевидно, никуда не годилось, поэтому генерал Блинов, заместитель министра Министерства государственной безопасности, позвонил в правительственный зал на стадионе и приказал министру внутренних дел Армении товарищу Григоряну принять меры для обеспечения победы московского «Динамо». Говорят, что, услышав этот разговор, один из руководителей Спортивного комитета Республики Армения, аппаратчик, чье фамилия сохранилась только как Симонян, побледнел и прошептал: «Люди не поймут». Григорян, однако, пошел к тренеру ереванской команды Борису Апухину и объяснил ситуацию. В ответ он заменил одного из своих опытных защитников игроком молодежной команды. Хуже того, когда команды вышли на второй тайм, зловещая фигура в черном пальто заняла позицию за воротами ереванцев, время от времени шипя «Промахнись!», когда вратарь выходил отразить удар. Неудивительно, что московское «Динамо» отыгралось, выиграв со счетом 4:3. Следующая игра ереванского «Динамо» была на выезде в Сталинабаде (ныне Душанбе), для поездки потребовался перелет через Москву. По прибытии в столицу генерал Блинов поблагодарил игроков и каждому вручил подарок в размере 2500 рублей.
Мошенничали ли они? Помешали ли тбилисскому «Динамо» выиграть титул? Действительно ли киевскому «Динамо» противостояла Москва? Когда все обвиняют друг друга, трудно не прийти к выводу, что заговор — это просто легкое оправдание. В этой истории есть очевидные элементы мифологии, но суть, вероятно, верна: ни один народ не подвергался такому издевательству, как армяне. В своей последней публичной речи, произнесенной в Ливерпуле в 1896 году, Уильям Гладстон назвал их «народом-мучеником» и сказал: «Из всех народов мира ни одна история не была столь неопороченной, как история армянского народа». Следующее столетие принесло массовые убийства от рук двух разных врагов и разрушительное землетрясение; страдания стали национальной чертой.
Первое, что поразило меня в Армении, — это то, насколько ровнее стала дорога, как только я пересек границу с Грузией. Во-вторых, когда наш микроавтобус остановился у низкой хижины прямо перед тем, как дорога превратилась в крутобокую просеку, стало ясно, что запах влажного древесного дыма, смешивающийся с кофейным паром — самый сильный из известных человеку. Это было холодное утро, облако, низко нависшее над Кавказом и отбрасывающее все в мягком фокусе, но сидеть снаружи на грубо сколоченной скамейке и есть баранину, только что приготовленную на открытом огне, было одним из тех моментов, когда все в мире кажется идеальным. Это путешествие из Тбилиси в Ереван — одно из самых красивых, которые я когда-либо совершал, семь часов по скалистым утесам, глубоким ущельям и окутанным туманом долинам. Даже пограничный пост у моста, перекинутого высоко над пенящейся рекой, был впечатляющим, и сам вид стоил взятки в $20, которую мне пришлось заплатить за визу.
Ереван сам по себе является поразительно необычным городом, построенным почти полностью из розового камня, и над ним возвышается гора Арарат, которая маячит на горизонте, сразу за границей с Турцией. Там также было нечто странное с солнцем; точно так же, как в северных городах, таких как Гетеборг или Санкт-Петербург, свет кажется каким-то более тонким, так и в Армении он казался более густым, как будто я видел не сам город, а город, каким он выглядел бы на раскрашенной открытке из шестидесятых. В тот первый вечер я прогулялся по парку Победы к огромной статуе Матери-Армении, которая смотрит вниз с постамента на холме, где раньше стоял Сталин, мимо фонтанов, которые в то время правительство не могло позволить себе запускать, и остановился на обратном пути, чтобы выпить пару пива. Я заметил, что на стене теннисного клуба напротив висели три огромные фотографии Андре Агасси. Это казалось немного странным, но, с другой стороны, я рассудил, что это теннисный клуб. Однако, возвращаясь к отелю, я осознал, что Агасси был повсюду — его лицо на рекламных щитах, его имя нацарапано граффити.
Агасси, как сказала мне администратор в приемной отеля, «армянин по крови». Так же, как и Юрий Джоркаефф и Ален Богосян, оба они являются членами сборных Франции, которые выиграли Евро-2000 и чемпионат мира двумя годами ранее. Подвергшиеся различным вторжениям со стороны Персии, Турции и России, массовые миграции были регулярной частью армянской истории, и диаспора была настолько принята как факт жизни, что является предметом гордости то, что армянская община существует практически в каждой стране мира. При изучении армянского футбола возникает любопытное ощущение, что Армения — не то место, с которого стоит начинать.
Конечно, Джоркаефф, выросший в Декине близ Лиона, очень чувствителен к своему двойственному происхождению. «Моя первая страна — Франция, — объяснил он, — но я никогда не забуду, что во мне есть очень сильная армянская жилка, и что, когда я выступаю за нее, я выступаю не только за свое дело, но и за своих бабушку и дедушку. Это у меня в крови». По матери он армянин, в то время как его отец Жан, который также выступал за сборную Франции, является калмыком, представителем этнической группы, проживающей на северо-западном побережье Каспийского моря.
Джоркаефф впервые посетил Армению в 1999 году, чтобы сыграть за сборную Франции в товарищеском матче. Это поездка явно оставила неизгладимое впечатление. «Мой отец был единственным, кто побывал в Армении, — сказал он. — Отправляясь туда, я ехал, чтобы выиграть матч, но теперь я вспоминаю лица, образы. Я видел озеро Севан и Эчмиадзин [религиозную столицу], и, конечно, они мне понравились, но я был там не для того, чтобы быть туристом. Я шел по улице и встречал людей. Это было по-настоящему необыкновенно. Они обращались со мной как с главой государства. Я понятия не имел, каким они видели меня в Армении. Президент Кочарян подарил мне армянский паспорт, который является символом моей семьи, нашей истории, Декины и армян Франции. Я хочу разделить эти почести со всеми армянами, которых я представляю. Когда я был чемпионом Европы или мира, чемпионами мира были и армяне Франции».
Есть ощущение, и не только у Джоркаеффа, что быть армянином — это нечто такое, что выходит за рамки национальных границ, что есть нечто, что связывает всех армян, где бы они ни жили. Джоркаефф говорил о силе, черпаемой из общего чувства невзгод, о воле к выживанию, которая передается из поколения в поколение. «Все люди, которые пострадали, черпают силу в своем несчастье, и следы их испытаний, без сомнения, записаны в генах, — объяснил он. — Когда у тебя есть бабушка и дедушка, которые страдали, которые пережили то, через что ты никогда не пройдешь, ты не имеешь права жаловаться, но есть урок, который нужно усвоить, и это действительно может стать силой. Мои бабушка и дедушка никогда не жаловались, и это послужило мне примером».
В этом контексте, возможно, неудивительно, что именно в Армянской духовной семинарии в Калькутте, месте назначения одной из самых ранних миграций, в 1890 году был создан первый армянский футбольный клуб. К 1900 году в турецком порту Измир (или Смирна, как было раньше) было два армянских клуба, а вскоре в Стамбуле (тогда Константинополе) были основаны «Торк» и «Аракс». Армяне также сыграли значительную роль в развитии футбола в различных частях Российской империи. Мартин Мержанов, основатель оригинального журнала Football-Hockey Weekly, например, хотя и родился в Нахичевани-на-Дону, имел армянское происхождение, как и уроженец Кубани Абрам Дангулов, который руководил «Крыльями Советов» и московским «Спартаком» и открыл для себя ряд великих игроков, включая Никиту Симоняна. Только в 1920 году была сыграна первая официальная игра на армянской земле, когда «Кумайри» (который в советское время стал «Ленинаканом», а сейчас является «Гюмри») обыграл «Ереван» со счетом 3:1 в Английском саду в столице.
Первый чемпионат Армении был учрежден в 1936 году и был выигран ереванским «Динамо», а ереванский «Спартак» занял второе место. Оба подали заявления в Верховный совет по физической культуре о допуске к Высшему чемпионату СССР. Просьба была удовлетворена, но типично загадочным образом: «Спартак» был помещен в группу D (четвертый дивизион), а «Динамо» — в группу E (пятый); результат, по словам Газароса Текнеджяна, вратаря «Спартака» в то время, лоббирования Николая Старостина, председателя правления Добровольного спортивного общества «Спартак». Только после Второй мировой войны и принудительной репатриации сотен тысяч армян футбол по-настоящему расцвел в той, что оставалась самой маленькой из советских республик. Однако даже тогда армянские клубы, похоже, никогда не воспринимались особенно серьезно, они были там в первую очередь для того, чтобы быть статистами и отражать большую славу тех клубов, которым отдавало предпочтение государство.
Ереванский «Арарат» стал великой армянской командой, но ереванское «Динамо» было первым, кто играл в высшем дивизионе СССР, получив повышение в 1948 году. В успехе, однако, им было отказано из-за обычного переплетения макиавеллиевских интриг и того факта, что они были не очень хороши. На этот раз есть явные доказательства вмешательства, хотя кажется, что целью были не столько армяне, сколько то, что их считали пригодными для эксплуатации. Вдохновленный своим вратарем Сергеем Затикяном, который в том сезоне провел двадцать семь сухих матчей, в том числе двенадцать подряд, «Спартак» прошел без поражений весь сезон 1954 года, заняв первое место в одном из трех параллельных вторых дивизионов, и дошел до финала Кубка, где у них были реальные надежды расстроить киевское «Динамо». К сожалению, в 1954 году было 300-летие объединения Украины с Россией, и поэтому, по крайней мере, если верить армянской версии истории, власти в Москве решили, что было бы уместно, если бы украинская команда выиграла Кубок, жест известного российского арбитра Николая Латышева, который взял на себя ответственность в финале чемпионата мира 1962 года, поддержанный достаточно искренне, чтобы не засчитать, казалось бы, совершенно законный гол «Спартака», не назначить им два пенальти, а затем засчитать-таки победный гол «Динамо», забитый из офсайда Михаилом Команом. Как будто судейство Латышева было недостаточно плохим, Аксель Вартанян, воротила советских футбольных историков, позже обнаружил документ с конференции советских футбольных врачей в январе следующего года, в котором физиотерапевт киевского «Динамо» Юрий Безыинный признал, что его игроки обычно употребляли запрещенные стимуляторы в том сезоне. Следует добавить, что Вартанян, несмотря на то, что сам является армянином по крови, крайне сомневается в утверждениях о том, что тот финал Кубка был договорным.
Однако чувство обиды в Ереване должно было только усилиться. «Спартак» занял пятое место из шести в плей-офф за выход в высший дивизион в том году и поэтому остался во втором дивизионе, но в следующем сезоне они были на пути к тому, чтобы снова занять первое место (на этот раз второй дивизион был разделен на две, а не на три группы), когда они в Ереване 9 октября встретились со свердловским «Домом офицеров», армейской командой и их основным конкурентом. За пять минут до конца матча при счете 2:2 Арутюн Караджян забил, казалось, победный гол, необходимый «Спартаку» для того, чтобы подняться на первое место в таблице, но московский арбитр товарищ Швецов не засчитал его, спровоцировав почти беспорядки на республиканском стадионе. По мере того, как беспорядки распространялись на улицы, игроков и судей пришлось тайно вывозить со стадиона. Руководство Спортивного комитета Армении было уволено, но, тем не менее, в Секцию советского футбола (ССФ) был направлен протест, и они распорядились провести переигровку в Одессе. В самом начале этого матча в ворота армянской команды был назначен пенальти, который свердловчане реализовали, обеспечив себе повышение.
Ереванский «Спартак» наконец-то поднялся в высшую лигу в 1959 году, но именно ереванский «Арарат» подарил армянскому футболу величайший момент. Они заняли свое место в Высшей лиге в 1966 году и больше не покидали его, причем с такими игроками, как Эдуард Маркаров и Аркадий Андриасян, не говоря уже о Сергее Бондаренко, игроке, который так часто забивал дальними ударами, что стало обычной шуткой говорить, что «он забил из закусочной», стоявшей в паре километров по дороге от стадиона «Раздан», став одной из доминирующих сил в советском футболе в начале семидесятых. Золотым годом был 1973-й, когда под руководством Никиты Симоняна они сделали дубль. «Выиграть чемпионат с "Араратом" было гораздо сложнее, чем с московским "Спартаком". — сказал мне Симонян. — У нас было несколько хороших игроков, но по сути мы были провинциальной командой. Мне пришлось изменить свой личный стиль игры, потому что у игроков был другой менталитет. У нас в команде было двое украинцев, но они с детства жили в Ереване, поэтому переняли дух народа. Игроки с юга более искусны, более техничны, даже если это плохо для команды как для коллектива. Необходимо притереться друг к другу».
«Арарат», названный в честь горы, которая, по мнению большинства армян, должна находиться по их сторону турецкой границы, даже больше, чем киевское «Динамо», стал очагом национализма. «На Украине было пять команд. — сказал Симонян, — Но в Грузии или Армении по одной, так что это были реальные команды республики. Они финансировались из бюджета республики, и политики уделяли большое внимание выступлению команды».
Болельщики скандировали «Haya-stan, hoop-tor» («Вперед, Армения») или просто «Hayar» («Армяне»), сопровождаемые тремя короткими хлопками, оба рефрена были подхвачены движением за независимость. Этот националистический дух наиболее ярко проявился в ночь финала Кубка в 1973 году, когда «Арарат», встретившись с киевским «Динамо» Александра Севидова, получил шанс отомстить за поражение «Спартака» от тех же соперников девятнадцатью годами ранее. По общему мнению, это была выдающаяся игра, в которой за две минуты до конца матча «Динамо» вело со счетом 1:0. Затем Севидов решил снять двух своих лучших игроков Олега Блохина и Виктора Колотова, а минуту спустя восьмой номер «Арарата» Левон Иштоян ворвался в штрафную и сравнял счет, отправив мяч в верхний угол ворот. В дополнительное время он забил второй к недоверию и восторгу 15 000 армян в «Лужниках». В Ереване всю ночь звучали автомобильные гудки, пели националистические песни, и в знак уважения к Иштояну на спине памятника Ленину на площади Республики была нарисована цифра восемь.
Краска вскоре была удалена, и Ленин тоже теперь исчез, место, где стояла его статуя, отмечено лишь клочком мертвой травы. Также и «Арарат» уже не тот, каким он был когда-то. Теперь, когда была завоевана независимость, нет необходимости использовать их матчи в качестве сцены для протеста, и количество их болельщиков сократилось всего до нескольких сотен; как ни странно, армянский футбол сейчас страдает, потому что его перестали преследовать. «Арарат» даже был отстранен от соревнований на сезон 2003 года после того, как их главный тренер Аркадий Андриасян отказался разрешить одному старшему и четырем младшим членам своей команды присоединиться к сборной Армении на тренировочные матчи в Израиле, обеспокоенный, по его словам, безопасностью. Спонсоры «Арарата» отреагировали, уволив Андриасяна и объединив «Арарат» с другой командой, которую они поддерживали, «Лернагорц» из Капана. Они назначили нового тренера и директора, но дисквалификация Андриасяна была снята накануне тридцатой годовщины дубля, и в начале 2005 года он был вновь назначен их тренером. С появлением влиятельных спонсоров из диаспоры — американского бизнесмена Грача Каприеляна и Вардана Сурмакеша, президента швейцарской компании Frank Müller — они приветствовали возвращение Андриасяна оптимистичными возгласами о возвращении команде былой славы. Сомнительно, возможно ли это, учитывая апатию, которую принесла независимость.
Примерно в ста километрах к северу от Еревана находится «Цахадзор», который когда-то был ультрасовременным советским олимпийским тренировочным комплексом, а теперь функционирует как вялый туристический курорт. Его название переводится как «Долина цветов», и когда я был там, казалось, что цветы возвращают себе свою долину. Место было жутко расположено высоко в горах место, ветер свистел в его пустоте, как будто это был затерянный город инков, покинутый в одно мгновение из-за какой-то неизвестной катастрофы. Именно там, в 1987 году, Роберт Эммиян установил рекорд Европы по прыжкам в длину, совершив прыжок на 8,86 метра, который в то время был вторым по длине прыжком в истории. Однако полтора десятилетия спустя яма для прыжков по пояс заросла иван-чаем. В нескольких метрах от нее, через потрескавшуюся и выцветшую беговую дорожку, находилось заросшее футбольное поле. Немного пробравшись сквозь сосны, я подошел к бассейну, пустому, если не считать грязного покрытия из темно-зеленых водорослей. Чуть выше располагался спортивный зал, на стене которого под стилизованным изображением гимнаста был написан олимпийский девиз: Citius, altius, fortius [с лат. Быстрее, выше, сильнее]. Мрачная ирония была сугубо советским приемом.
Однако катастрофа здесь не является чем-то неизвестным. 7 декабря 1988 года Армения пережила мощное землетрясение, унесшее жизни более 30 000 человек и разрушившее огромное количество зданий. Эпицентр землетрясения находился недалеко от северного города Спитак, но, по оценкам, пострадала треть территории страны. Экономика была еще более дестабилизирована войной с Азербайджаном из-за спорного региона Нагорный Карабах, что привело к притоку нескольких сотен тысяч беженцев. К 1993 году многие армяне могли выживать только с помощью родственников из-за рубежа, в то время как электричество часто было доступно только на час или два в день. Условия стали настолько плохими, что за пять лет после обретения независимости страну покинуло около миллиона армян. Инвестирование в спорт было бы смехотворной расточительностью.
В футболе первые годы после обретения независимости, как и в других странах, были отмечены неразберихой по поводу структуры лиги, уходами, увольнениями, банкротствами и политиканством внутри федерации. Президенты появлялись и исчезали почти так же регулярно, как утверждения о договорных матчах. Примечательно, что первый независимый чемпионат был выигран совместно, одна из команд-победителей был «Ширак Гюмри» из района, наиболее пострадавшего от землетрясения. Примечательно, что брошюра, которую они выпустили перед тем первым сезоном, содержала фотографии трех игроков — Альберта Акимяна, Саркиса Саакяна и Геворка Вардикяна — которые погибли в результате катастрофы. Возглавляемые своим противоречивым президентом Гарником Хачатяном, они были единственной командой, участвовавшей в каждом из первых двенадцати чемпионатов, выиграв три из них, несмотря на то, что платили зарплату всего около $50-100 в месяц и отказывались подписывать каких-либо иностранных игроков. В 2004 году они заняли последнее место в первом дивизионе из восьми команд, но сохранили свое место в высшем дивизионе, как объявила Федерация футбола Армении, «не как поблажка какой-то конкретной команде, а как первый шаг запланированного расширения лиги до четырнадцати клубов».
Однако именно прогресс «Оменетмена» наиболее характерен для хаоса армянской лиги. Ко второму сезону они обзавелись спонсором и стали известны как «Оменетмен-АОСС», а через год стали АСС-СКИФ. Они вернулись к обычному старому названию «Оменетмен» на переходный весенний сезон 1995 года, к тому времени «Оменетмен» уже была совершенно другой командой. Затем «Оменетмен» стал «Пюником» (что переводится как «Феникс») и выиграл чемпионат в 1995/96 годах, сохранив титул и в следующем сезоне.
В 1999 году (система вернулась к весна-осень) основатель «Пюника» Рубен Айрапетян отозвал свою финансовую поддержку, и весь игровой состав перешел в «Киликию». Затем они проиграли в плей-офф за выживание, но «Оменетмен», который к тому времени был известен как «Эребуни», снялся с чемпионата следующего сезона вместе с ФК «Ереван», что позволило «Киликии» сохранить свое место. Следующий сезон они провели без инцидентов, но в 2001 году были исключены из лиги за неуплату сборов всего после одного матча. Как ни странно, в том матче команда под названием «Пюник» потерпела поражение со счетом 2:3. Они были восстановлены Айрапетяном и заняли свое место в первом дивизионе после того, как «Арменикум», одна из команд, которая должна была подняться выше, была расформирована своими спонсорами. Новый «Пюник» выиграл следующие четыре чемпионата, включая серию из пятидесяти девяти игр без поражений в период с октября 2002 по ноябрь 2004 года. Превосходный веб-сайт rsssf.com в раздраженной сноске объясняет, что он принял решение называть эту новую организацию «Пюник» [II].
Первые три из тех титулов были выиграны легким галопом, но постепенно другие команды начинают оспаривать их доминирование. Например, «Бананц», занявший третье место в 2004 году, показывает, как клубы могут перегруппироваться после финансовых трудностей. Они были основаны в 1992 году Саргисом Исраеляном, который требовал, чтобы его команда играла в открытый, атакующий футбол. В мае того года они были вознаграждены победой над «Оменетменом» в первом финале Кубка независимой Армении, но три года спустя они обанкротились. Исраелян вновь основал клуб в 2001 году. «Команда девяностых годов была лучше оснащена технически и играла в более романтичный футбол, — сказал Исраелян. — В настоящее время наши команды более спортивны и полагаются на скорость и функциональные качества игроков. И теперь это является необходимым условием успеха». В клубе также сейчас работает футбольная школа — «экономическая необходимость», по словам Исраеляна; на смену романтике приходит прагматизм, а традиционный, свободный духом армянский стиль исчезает.
Возможно, потому, что я значительно переплатил ему, но водитель такси, который привез меня обратно из собора в Звартноце, был чрезвычайно дружелюбен. Он знал около дюжины слов по-английски, а я примерно пяток по-армянски, но он дал мне несколько абрикосов, купленных у пожилой женщины на обочине дороги, а затем, после того, как я кое-как объяснил, что зарабатываю на жизнь писательством о футболе, он настоял на том, чтобы сделать крюк. «Без переплат, без переплат», — заверил он меня. Когда он завернул за угол, я увидел, что впереди нас маячит новый национальный стадион, который сам по себе является символом экономического подъема Армении. Современные стадионы, как правило, построены по аналогичному образцу от Манчестера до Мали — все из функционального бетона и цветной стали — но Республиканский стадион был приятным исключением, на середине главной трибуны было несколько арок, в которых стояли бронзовые статуи персонажей из классической мифологии.
Некоторое время я восхищенно бродил взад и вперед по автостоянке, затем водитель поманил меня к воротам на одном конце стоянки. Она была заперта, но между петлями и стеной была щель, через которую я протиснулся после долгих уговоров водителя преодолеть свое нервное нежелание. Внутри площадка была оформлена в более ортодоксальном стиле, хотя обычный закругленный прямоугольник был выдавлен с одной стороны, чтобы вместить 100-метровую дорожку, так что сверху она напоминала гигантскую букву Омега. Бесцельно побродив немного и попробовав сесть на пару сидений, я понял, что после того, как выброс адреналина прошел, мало что могу здесь поделать, ворвавшись на национальный стадион, и я ушел.
На следующее утро я принял ошибочное решение позавтракать в отеле. Сморщенный старик в запятнанной темно-бордовой униформе поставил передо мной тарелку с вялым салатом и жестким сыром, а затем налил мне наперсток густого апельсинового сока. Я осушил его и спросил, можно ли еще. Официант посмотрел на меня, отрезал «Нет», отвернулся и побрел угрюмым в другое место. Советское похмелье, очевидно, полностью не прошло.
Однако в целом Армения, как и «Пюник», находится на подъеме. Водные объекты, ведущие к Матери-Армении, снова работают, Северный проспект, спроектированный великим армянским архитектором Александром Таманяном в 1920-х годах, но так и не построенный, наконец-то строится, а дороги улучшены, так что поездка в Тбилиси занимает всего четыре с половиной часа. «Цахадзор» восстанавливается, и на площади Республики теперь можно увидеть 2750 фонтанов. Футбол тоже улучшается, и большие надежды возлагаются на Эдгара Манучаряна, талантливого молодого форварда, который летом 2005 года присоединился к «Аяксу» [прим. пер.: к сожалению, в Голландии он не особо раскрылся, вернулся в Армению, а после провел почти сотню матчей за «Урал», пару лет назад завершив карьеру снова на родине].
Если до международного успеха еще далеко, то есть, по крайней мере, признаки того, что клубы утвердятся на прагматичных, деловых началах; хотя было бы наивно предполагать, что это также, вероятно, не означает участия на каком-то уровне криминальных олигархий Армении. «Футбол подобен виноградному соку, — сказал армянский писатель Армен Никогосян. — Из него можно приготовить молодое вино или, если подождать еще немного, вино покрепче. Можно взять из него спирт для производства водки или перегнать спирт еще раз, разлить его в дубовые бочки и подождать, пока он не превратится в коньяк. Чем больше усилий и денег мы потратим, тем больше будет развиваться армянский футбол, но на данный момент мы можем говорить лишь о положительной тенденции после многих лет брожения».
Как бы это ни было правдиво, самым большим вкладом Армении в мировой футбол остается то, что она поставила коньяк, которым мариновал себя Валерий Лобановский.
III. Азербайджан
Во вторник небо было голубым, погода теплой и светило солнце. Сборная Азербайджана и отборочный матч чемпионата мира против сборной Англии казались очень приятным способом заработать на жизнь. Однако Баку недаром называют городом ветров. К утру среды небо стало цвета сепии, а порывы ветра и шквалы дождя обрушились на город со скоростью 110 км./час. Это, как с поразительной быстротой обнаружил Ричард Уильямс из Guardian, был Хазри. Комментирование сборной Англии внезапно показалось ужасным наказанием, придуманным злонамеренным богом. На стадионе имени Тофика Бахрамова над ложей для прессы была крыша, но, учитывая, что ветер дул аккурат через поле, гоняя дождь горизонтально, это вряд ли имело значение. На столах была вода, на стульях была вода, и в наших ноутбуках была вода. Шатер, где должна была состояться послематчевая пресс-конференция, снесло.
Было так ветрено, что даже когда раздавался телефонный звонок, что случалось нечасто, было практически невозможно услышать человека на другом конце провода. Financial Times пришлось прислать мне необходимое сообщение путем СМС. Затем, как раз в тот момент, когда я паниковал по поводу того, как подать отчет о матче, появился азербайджанец в шляпе-улье и дал всем кабель для подключения к локальному интернету, который, чудесным образом, работал отлично. Однако холод это не остановило. К концу игры мои руки были бледно-лиловыми, но я написал избыточный отчет о матче, чтобы, как только толпа поредела, можно было спокойно сходить в туалет. Это было не самое лучшее удобство, которым я когда-либо пользовался, плохо выложенная плиткой дыра в земле, которая была заполнена до краев и даже больше, но только после того, как я закончил, настоящий недостаток в дизайне стал очевиден: помимо засова на внутренней стороне двери, был еще один снаружи, и кто-то его запер. Я постучал в дверь, на что мне детский голос ответил: «Десять долларов».
Оглядываясь назад, учитывая, что на моих ногах была моча и кое-что похуже, это не кажется такой уж плохой сделкой (особенно, если бы я мог получить с нее квитанцию о возмещении расходов), но, совершенно помимо того факта, что у меня не было с собой денег, после трех часов дрожи и разочарования я не собирался отдавать выкуп, поэтому яростно атаковал дверь. После сильного стука кулаков и нескольких выкрикиваемых угроз я понял, что парень отодвинул засов. Однако в этот момент батальон азербайджанской армии решил покинуть свои позиции по периметру поля и вернуться на автостоянку по маршруту прямо между туалетом и моим ноутбуком. Когда я стоял на бетонном выступе, наблюдая, как солдаты вытекают из огромного бассейна, скопившегося за воротами, позвонили из газеты. Я объяснил, что отправлю отчет, как только армия уберется с моего пути, и выставил трубку вперед. Я не знаю, сколько из 1500 пар ног проходящих мимо они услышали, но к тому времени, как последний солдат убрался с дороги, они повесили трубку.
Признаюсь, было огромным облегчением вернуться в отель и согреться в ту ночь, но к утру мне стало очень жаль Азербайджан. Болельщики, заполнившие пресс-трибуну в надежде, что крыша каким-то образом защитит от горизонтального дождя, были на удивление добродушны. Они резким вдохом приветствовали каждый удар с тридцати метров (а их было много) азербайджанского форварда, как будто мяч пролетел совсем рядом, а затем громко смеялись, потому что порой мяч даже даже не достигал линии ворот. Выходки Джахангира Гасанзаде в воротах Азербайджана – неортодоксальные, граничащие с неумелостью — рассматривались почти как форма стендап-комедии. Да, все вокруг матча было хаотичным, но вряд ли кто-то был виноват в том, что Хазри появился в неподходящее время и испортил, вероятно, самый крупный матч, когда-либо проводившийся в стране.
На самом деле, дело было не только в ветре. Дэвид Бекхэм внес свою лепту в то, чтобы лишить игру блеска, сначала столкнувшись с Беном Тэтчером в отборочном матче против Уэльса в прошлую субботу и сломав ребро, а затем снова набросившись на него несколько мгновений спустя, оформив себе желтую карточку, так что он отбывал дисквалификацию во время травмы и, таким образом, подчистил свой дисциплинарный лист. Во всем, что предшествовало матчу с Азербайджаном, доминировало признание Бекхэма в том, что он намеренно подстроил желтую карточку; матч стал просто побочным эпизодом в еще одной саге о Бекхэме. Сэр Джефф Херст сказал, что он навлек на нацию дурную славу и должен быть лишен капитанского звания. Свен-Йоран Эрикссон, обычно такой спокойный и дипломатичный, наконец сорвался на пресс-конференции: «Господи, — сказал он в ответ на еще один вопрос об этике на поле. — Я не школьный учитель и не отец из воскресной школы». Все это было великолепно скопировано и очень весело, особенно потому, что никто на самом деле не воспринимал Азербайджан всерьез.
Однако потерявшими от матча люди были азербайджанские болельщики. Прогуливаясь по старому городу Баку утром в день игры, ко мне подошли трое детей, вероятно, восьми или девяти лет, которые размахивали сдувшимся красным футбольным мячом. На маленькой площади рядом с Девичьей башней мы устроили небольшую пирушку, пока они, явно обрадованные встречей с настоящим живым англичанином, выкрикивали имена большей части сборной Англии. Затем один из них с обиженным видом спросил: «Почему нет Бекхэма?» Я попытался объяснить, схватившись за ребра и размахивая воображаемыми желтыми карточками, но скорее пожалел, что не последовал примеру Мэтта Дикинсона из The Times, которому задав тот же вопрос в тот вечер, открыл было рот, как будто собираясь рассказать все по порядку, затем передумал и просто сказал: «Это длинная история».
Азербайджан играл с Италией двумя годами ранее, но казалось, что приезда Англии ждали с еще большим нетерпением. Отчасти это было связано с тем, что недавние ничьи с Северной Ирландией и Уэльсом укрепили веру в то, что азербайджанский футбол находится на подъеме, но в большей степени потому, что величайший момент Азербайджана в футболе неразрывно связан с Англией. Национальный стадион в Баку назван в честь Тофика Бахрамова, лайнсмена, который рассудил, что удар Джеффа Херста на 10-й минуте дополнительного времени в финале чемпионата мира 1966 года отлетел от перекладины и опустился за линию ворот, в результате чего Англия выиграла у Западной Германии со счетом 3:2. Грубо говоря, английские болельщики потратили четыре десятилетия на то, чтобы быть благодарными «русскому» лайнсмену.
Все технологические данные теперь свидетельствуют о том, что мяч, после удара Херста отскочил до, а не за линией, но нужно быть смелым человеком, чтобы сказать это в Азербайджане. Когда Гамид Гамидов, спортивный редактор «Эха Азербайджана», предположил, что Бахрамов ошибся в своем самом известном решении, на него посыпались письма, обвиняющие его в том, что он, по выражению Херста, навлек на страну дурную славу. Возможно, Бахрамов сделал это сам своим комментарием, который он, как предполагается, дал на смертном одре. На вопрос репортера, отчаянно желающего высказать свое окончательное мнение по поводу спора, как он мог быть уверен, что мяч пересек линию, Бахрамов, по-видимому, ответил одним словом: «Сталинград».
У Гамидова могут быть сомнения по поводу этого решения, но когда я предположил, что называть стадион и устанавливать статую (Херст был в Баку, открывая ее) арбитра и лайнсмена, возможно, немного необычно, он непонимающе посмотрел на меня. «Нет, нет, — сказал он. — Он был очень хорошим судьей».
Возможно, так оно и есть, но восхваление Бахрамова также говорит о нехватке очень хороших игроков. Лучшим игроком Азербайджана, вероятно, был Анатолий Банишевский, который известен главным образом тем, что забил головой с сорока метров в товарищеском матче сборной СССР против Бразилии в 1965 году. В следующем году он был вдохновением «Нефтчи», занявшим третье место в Высшей лиге СССР, что стало самым высоким результатом, достигнутым азербайджанским клубом. Поистине, 1966 год был annus mirabilis [с лат. чудесным годом] азербайджанского футбола. В том сезоне на домашние матчи регулярно приходило более 40 000 человек, но, то ли из-за относительного отсутствия успеха, то ли из-за большого числа русских, работающих в нефтяной промышленности, на которой базировался клуб, «Нефтчи», похоже, никогда не был националистически ориентирован. Надир азербайджанского футбола столь же очевиден: период с мая 2002 по май 2003 года, когда чемпионат был приостановлен.
Федерация футбола Азербайджана (АФФА) была основана в 1992 году под руководством Фуада Мусаева, который руководил футболом в республике в советское время. По общему мнению, он был жестким, страстным, харизматичным и откровенным. Он курировал присоединение АФФА к УЕФА и ФИФА и обеспечил финансирование строительства стадиона вместимостью 8000 человек в Баку. У него было только два недостатка: многие считали, что он присваивает деньги АФФА; и он проявлял явный фаворитизм по отношению к «Сафе», которая играла на построенном им стадионе.
Именно в сезоне 2001/02 ситуация достигла апогея. Несколько газет сообщили – хотя, надо сказать, без особых веских доказательств — что Мусаев перевел $35 млн. субсидий УЕФА и ФИФА на личный банковский счет в Швейцарии. Что касается игры, то чемпионат скатывался в хаос. Практически каждый клуб, казалось, испытывал финансовые трудности. Министерство финансов продало землю бакинского «Динамо» без их согласия. «Араз Нахичевань», который первоначально был отстранен от участия в лиге за неуплату членских взносов и был восстановлен только после того, как другой клуб, «Вилас Масаллы», был распущен незадолго до их первого матча сезона, и снялся с чемпионата после завершения первой части сезона в нижней половине таблице и, таким образом, был обречен на плей-офф за выживание. «Система неприемлема, — внезапно решил их директор Суджетхан Новрузов. — Играть за шесть нижних мест абсурдно, и мы не можем позволить себе тратить на это деньги».
Именно 2 апреля фарс перерос в кризис. В компенсированное время «Хазарский университет» надеялся на нулевую ничью в гостях против «Сафы» во втором раунде игр плей-офф чемпионата. Добавленное время, однако, продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, пока, наконец, — в официальном отчете говорится, что через пять минут, другие утверждают, что это случилось спустя целых двадцать семь минут — в пользу «Сафа» был назначен спорный пенальти, который они и реализовали, выиграв со счетом 1:0.
Президентом «Хазара» в то время был Гамлет Исаханлы, который остается директором университета. Я встретился с ним в его кабинете в кампусе, большой, уставленной книгами комнате, заметно лишенной футбольных сувениров. Он сказал мне, что мог бы стать профессиональным шахматистом, но вместо этого предпочел стать профессором математики. С его мягким, слегка пронзительным голосом, лицом с мягкими морщинками и отношением благожелательной отстраненности, он вряд ли является мятежником, но именно он сверг Мусаева. Другие видели в Мусаеве коррумпированного тирана, но Исаханлы говорил о нем почти как о разочарованном студенте.
«При его президентстве, — сказал Исаханлы, — федерация управлялась не по каким-либо правилам, а по тому, что было у него на уме. В целом он был добрым человеком, стремившимся развивать футбол, но в то же время его идеи были беспорядочными, а в советское время он был одним из секретарей Коммунистической партии, поэтому привык добиваться своего. У него были некоторые идеи о том, какие команды должны быть первыми и вторыми. "Сафа" была его командой, и у него была идея, что если большинство хороших молодых игроков смогут попасть в этот клуб, то клуб может стать своего рода базой для национальной сборной».
Идея сама по себе была неплохой. В Латвии «Сконто» фактически служил детским садом для национальной сборной, киевское «Динамо» обеспечивало основу сборной СССР в семидесятых и восьмидесятых годах, а великая сборная Венгрии 1950-х годов была сформирована в «Гонведе». Проблема, однако, заключалась в том, что многие талантливые молодые игроки предпочитали играть за «Хазарский университет», где они могли получить ученую степень, а также играть в футбол. «Наша команда была немного лучше, дисциплинированнее и немного ярче, — сказал Исаханлы, — и ему это не понравилось».
Ранее поступали многочисленные обвинения в договорных матчах и «судейской мафии», но именно события на стадионе «Сафы» вынудили Исаханлы действовать. «На девяностой минуте счет был 0:0, — сказал он. — В конце первого тайма было добавлено пять минут, затем пять минут в конце второго, а затем и еще пять минут. Затем на двадцать седьмой минуте добавленного времени один из их игроков упал в штрафной, без какого бы то ни было контакта — пенальти – 1:0». Он покачал головой, как будто все еще был сбит с толку очевидностью мошенничества. Дисциплинарный комитет АФФА первоначально распорядился о переигровке игры, но это решение было отменено по апелляции. «И я сказал, что после этого мы не сможем продолжать играть в лиге, — продолжил Исаханлы почти извиняющимся тоном. — Мусаев сказал, что это был не он, а что судья был сумасшедшим и глупым и так далее, но все всё поняли. Затем я позвонил своим коллегам в другие клубы и пригласил их выйти со мной. Все они перестали играть в чемпионате».
12 апреля единственной игрой, сыгранной в плей-офф чемпионата, была ничья «Сафы» 0:0 дома с «Капазом». К 4 мая, когда «Нефтчи» возглавил восстание, был созван новый чемпионат за пределами юрисдикции АФФА и без «Сафы». УЕФА, чья политика в таких случаях всегда заключается в поддержке национальной ассоциации, отказался его ратифицировать. Хотя «Хазар» присоединился к новому соревнованию, Исаханлы настаивал, что считает это плохой идеей, и всегда стремился к примирению. «Это превратилось в борьбу за власть, — объяснил он. — Кто-то другой хотел быть президентом, и Мусаев использовал это в своих интересах. Итак, у нас было три группы: президент, фракция "Нефтчи", которые хотели иметь свою собственную лигу без какой-либо федерации, и такие, как мы, которые хотели один чемпионат под флагом федерации, но с другими правилами».
К ноябрю следующего года лига не возобновилась, поэтому «Нефтчи» организовал турнир из восьми клубов — без «Хазара» — чтобы отпраздновать свое 65–летие. «Карабах-Азерсун Агдам» завоевал титул чемпиона, обыграв в финале «Нефтчи» по пенальти. Однако, если это и породило надежды на то, что лига может быть возобновлена в какой-либо форме, то они были разрушены четыре дня спустя, когда ФИФА наложила полный запрет на участие азербайджанских клубов в международных соревнованиях и, к удивлению, решила, что только Мусаев имеет право отменить запрет — как и когда он решит, что ситуация стабилизировалась. Споры продолжались, и Мусаев противостоял угрозам вотума недоверия, настаивая на том, что он не может назначать выборы до тех пор, пока чемпионат снова не возобновится.
Даже когда в январе шесть региональных футбольных федераций и одиннадцать клубов подали в суд на АФФА с требованием создать новую ассоциацию, Мусаев казался невозмутимым, но затем Министерство налогов начало разбирательство против АФФА, чтобы возместить дефицит в размере £300 тыс., по-видимому, налог, причитающийся с билетов и телевизионных доходов от отборочного матча Евро-2004 против сборной Италии. АФФА настаивала на том, что они задолжали всего £60 тыс., но их имущество и стадион «Сафа» были арестованы, а в квартире генерального директора федерации Октая Зейналова был проведен обыск. Он был арестован в начале апреля и сразу же обвинил Мусаева в недостаче. Исаханлы, который на протяжении всего времени был членом исполнительного комитета, объяснил, что каждый раз, когда поднимались вопросы бухгалтерского учета, Мусаев говорил, что вот-вот крупная западная компания проведет аудит.
4 марта, разочарованные продолжающейся поддержкой Мусаева со стороны УЕФА и ФИФА, одиннадцать мятежных клубов согласились вернуться в АФФА при условии проведения выборов. АФФА ответила списком из четырнадцати требований, которые каждый клуб должен выполнить до возобновления чемпионата, многие из которых были сочтены необоснованными. Это привело к еще одному неофициальному турниру, в котором десять клубов приняли участие в оптимистично названном Кубке единства, который выиграл «Нефтчи».
На этом этапе Министерство юстиции начало разбирательство против АФФА на том основании, что, поскольку выборы президента должны были состояться в мае прошлого года, это было нарушением ее устава. Это, наконец, побудило исполнительный комитет АФФА действовать, и 7 апреля они попытались провести внеочередное общее собрание. Мусаев, зная, что он будет вынужден уйти в отставку, если четырнадцать из двадцати одного члена комитета проголосуют против него, парировал угрозу, отказав им в доступе в штаб-квартиру АФФА. Делегаты провели свое собрание на улице и решили, что чемпионат должен начаться 20 апреля, а конференция по избранию нового президента должна быть созвана 30 апреля. Однако, поскольку проголосовали лишь одиннадцать членов комитета, в результате чего для кворума не хватало еще трех, Мусаев объявил их решение недействительным и уволил двух вице-президентов, которые организовали заседание.
Неделю спустя клубы и АФФА, наконец, достигли своего рода соглашения о начале нового чемпионата, определив как формат соревнований, минимальные размеры составов команд, так и регистрационные сборы, но на следующий день ФИФА дисквалифицировала АФФА, за чем вскоре последовала и дисквалификация от УЕФА. Члены исполнительного комитета АФФА в ответ написали два письма: одно Мусаеву, призывая его к открытому диалогу со своими оппонентами; и другое президентам ФИФА, УЕФА и Российского футбольного союза, разъясняющим детали их спора (когда возникают сомнения, бывшие советские республики по-прежнему обращаются к России).
УЕФА отреагировал освященным временем образом, создав комитет, членом которого был Исаханлы. Была составлена новая конституция, и чемпионат, наконец, стартовал 17 мая. Мусаев согласился провести выборы до конца года, но, великолепно флибустьерствуя, ему удалось отложить их до 29 декабря, когда был избран президент «Нефтчи» Рамиз Мирзоев, который также был президентом Азери Нефть Янага — бывшей государственной нефтяной компании, очевидно, исходя из предположения, что, будучи независимым богатым, он был бы менее склонен к коррупции.
Первым результатом назначения Мирзоева стало то, что правительство стало более благожелательно относиться к футболу. Банки, фабрики и нефтеперерабатывающие заводы уговорили спонсировать клубы, в то время как в городе Евлах группа бизнесменов собралась вместе, чтобы летом 2004 года создать свою собственную команду «Карван». Они были немедленно допущены в Премьер-лигу, поскольку она расширилась до восемнадцати команд. Однако были и жертвы. Таблица чемпионата по-прежнему усеяна звездочками, обозначающими смену названий по мере того, как спонсоры приходят и уходят, а клубы переезжают из города в город. «Хазар Сумгайыт», получивший повышение в 2003 году, полностью исчез, в то время как «Сафа» снялась с чемпионата во время зимнего перерыва в сезоне 2004/05, сославшись на финансовые трудности.
Судьям сейчас платят в пять раз больше, чем во времена Мусаева, и в результате они тоже, похоже, менее склонны принимать финансовые стимулы. Не менее важно, как с тренерской, так и с символической точки зрения, что в феврале 2004 года Карлос Альберто Торрес, автор потрясающего удара правой ногой, который привел к победе сборную Бразилии в матче с Италией со счетом 4:1 в финале чемпионата мира 1970 года, был назначен тренером сборной. Однако деньги для финансирования этих двух инициатив должны были откуда-то взяться, и, похоже, по крайней мере частично, они поступили из фонда для выплаты бонусов национальной сборной. Во времена Мусаева они обычно получали $3 тыс. за игру, но даже если бы они обыграли сборную Англии, игроки получили бы всего $2 тыс. Это неизбежно вызвало недовольство некоторых игроков, в первую очередь вратаря Дмитрия Крамаренко. За неделю до приезда сборной Англии он объявил, что больше не будет играть за национальную сборную, пока Мирзоев остается президентом АФФА, что, по крайней мере, дало толпе возможность насладиться маниакальным размахиванием руками Гасанзаде.
Его товарищ по команде из калининградской «Балтики» второго российского дивизиона Эмин Агаев снялся с матча в знак солидарности. Другие, однако, просто казались счастливыми от того, что азербайджанский футбол снова запустился. В конце концов, у Крамаренко была история прогулов. Никто другой не был жертвой стольких опозданий, семейных кризисов и таинственно отмененных рейсов. В августе 2001 года, вдохновленный переходом в московское «Динамо», он отклонил вызов на отборочные матчи чемпионата мира против Молдовы и Македонии, сославшись на низкий уровень азербайджанского футбола. Год спустя, когда его уговорили вернуться в сборную, он не явился на отборочный матч Евро-2004 в Хельсинки, заявив, что воры взломали его машину и украли паспорт. Большинство болельщиков, с которыми я разговаривал в Баку, казалось, признавали, что он был лучшим вратарем в стране, но рассматривали его потерю как приемлемую, возможно, даже неизбежную жертву.
В «Университете Хазар» тоже произошли изменения: Исаханлы ушел с поста президента, в то время как Международный банк Азербайджана инвестировал в клуб, который был переименован в «Интер Баку». Как и везде, деньги (некоторые законные, некоторые нет), наконец, говорят сами за себя. «В новой ситуации для университета это было невозможно, — объяснил он. — Когда я понял, что в новой ситуации бюджет четырех или пяти клубов составит $1 млн., нам пришлось что-то менять. Когда создавалась моя команда, наш бюджет составлял $100 тыс. Так что теперь у них больше денег, и я уверен, что у них все будет хорошо». Мне просто было интересно, была ли нотка сожаления в его голосе, когда он рассмеялся. «На самом деле, на данный момент, — сказал он, — они лишь двенадцатые».
*
К тому времени, когда сборная Азербайджана прибыл в Ньюкасл на отборочный матч чемпионата мира в марте 2005 года, Крамаренко вернулся, но оптимизм испарился, его последние следы развеялись после поражения от Польши со счетом 0:8 в предыдущую субботу. Лучший бомбардир чемпионата Азербайджана Заур Рамазанов только что был дисквалифицирован за нападение на лайнсмена; Карлос Альберто поссорился с большинством своих креативных полузащитников, в то время как нерегулярность его визитов в Баку становилась источником беспокойства. «Он выбирает состав на игру удаленно», — простонал Расим Кара, тренер «Хазар Ленкорань». Вскоре после этого Карлос Альберто подал в отставку.
Однако бо́льшая часть критики была адресована Мирзоеву. «Он ленив, — сказал Искендер Джавадов, одна из легенд азербайджанского футбола, призывая к его отставке. — Мирзоеву следует посетить регионы, встретиться с представителями клубов. Он считает, что совершил великое дело, назначив Карлоса Альберто, но это была всего лишь самореклама. Они говорили о выходе на чемпионат мира, но сейчас только дураки могут мечтать об этом».
Говоря о мечтательных дураках, АФФА попыталась составить заявку на проведение Евро-2012, что, учитывая проблемы в азербайджанском футболе, относится к категории «беги, прежде чем научишься ползать». Помимо исчезновения нескольких клубов, вновь всплыли обвинения в договорных матчах, что привело к тому, что Мубариз Мансимов, владелец «Хазар Ленкорань» и крупнейший инвестор в азербайджанский футбол, пригрозил вывести свой клуб из лиги.
Тем не менее, как отметил Исаханлы, для Азербайджана нынешняя ситуация представляет собой улучшение. «Я не думаю, что ситуация по-настоящему отличная, — сказал он. — У нас все еще много проблем, но теперь у нас есть какие-то правила, и люди им следуют. Однако здесь не хватает традиций, и в этой стране много проблем, которые неизбежно влияют на футбол. Верховенство закона существует не всегда, но я считаю, что ситуация лучше, чем была».
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
