Дэвид Пис. «Проклятый Юнайтед»: День двадцать первый
Источники/Благодарности/Об авторе
***
Моя машина все еще стоит на «Элланд Роуд», так что Джимми Гордон заезжает за мной домой в половине девятого, а потом мы едем забирать Макговерна и О'Хару из «Мидленда».
— Скоро смогу управлять чертовым автобусным сообщением, — смеется Джимми. — Дерби Экспресс.
— Чертовски надеюсь на это, — говорю я ему. — И чем скорее, тем, черт возьми, лучше и все такое.
* * *
Через четыре дня после поражения от занимающего последнее место «Вест Бромвич Альбион», в день, когда вы, чемпионы Англии, все еще занимаете шестнадцатое место в турнирной таблице, несмотря на то, что обыграли «Ливерпуль», но все же проиграли четыре из восьми игр, победив всего дважды и забив всего шесть голов, в этот день вы играете в европейском соревновании. Не в Кубке ярмарок, не в Кубке обладателей кубков, а в самом Святом Граале — Кубке чемпионов.
Только Джок Стейн и «Селтик», Басби и «Юнайтед» пили из этой чаши; эта чаша, о которой ты мечтаешь, которая заставила бы кошмары прекратиться —
Сомнения и страхи; дает то, что ты хочешь превыше всего остального —
Потому что это то, чего ты хочешь, и это то, что ты получишь.
Сегодня 13 сентября 1972 года, и вы играете дома против «Железничар Сараево» из Югославии в предварительном раунде; два матча, дома и в гостях, победитель забирает все.
— Забудьте о гребаном «Вест Бромвич Альбионе». Забудьте об «Эвертоне». Забудьте о «Норвиче» и забудьте о «Челси», — говоришь ты раздевалке «Дерби». — Любой может сыграть против «Вест Бромвич Альбион». Против «Эвертона», «Норвича» и чертовых «Челси» —
— Но это Кубок чемпионов. Гребаный Кубок чемпионов. Только одна английская команда в год играет за этот кубок. Сегодня вечером мы — та самая команда —
— Не «Ливерпуль». Не «Арсенал». Не «Манчестер Юнайтед». Не «Лидс Юнайтед» —
— «Дерби, мать его, Каунти» там, на этом поле и в учебниках истории —
— Итак, вы выходите туда, на это поле, в эти учебники истории, и вы чертовски наслаждаетесь собой, потому что, если вы этого не сделаете, этого может никогда, черт возьми, не случиться с вами снова.
* * *
Под трибуной, через двери и огибая угол, я иду вниз, вниз и вниз по этому коридору, мимо Сида Оуэна и мимо Мориса Линдли, когда Сид говорит у меня за спиной и вполголоса, через руку и сквозь стиснутые зубы, он говорит что-то вроде: «Какого черта он их купил?»
Я останавливаюсь как вкопанный. Оборачиваюсь и спрашиваю: «Чего?»
— Парочку резервистов, — соглашается Морис. — Резервистов.
— Они даже не сыграли ни единой гребаной игры в чертовом «Дерби Каунти», — говорит Сид.
— Они игроки сборной, — говорю я им. — Оба с чемпионскими медалями.
— Чемпионскими медалями? — спрашивает Морис. — И когда же это было?
— В тысяча девятьсот семьдесят, гребаный рот, втором, — говорю я ему. — И вы, мать вашу, это знаете.
— Тогда они их на самом деле не выиграли, не так ли? — говорит Сид. — Не совсем.
— Так что же они, черт возьми, сделали с ними? — я cпрашиваю его. — Нашли, черт побери?
— Да, можно и так сказать, — улыбается Морис.
— В каком-то смысле, — смеется Сид.
— Они покажут вам свои медали, — говорю я им.
— Но медали не принесут им завтра большой пользы, — говорит Морис.
— Чего? — я cпрашиваю его. — О чем вы сейчас говорите?
— Они не могут играть, — говорит Сид. — Без шансов.
— Конечно, они, сука, могут, — говорю я ему. — С какого хрена не могут-то?
— Потому что они не особо физически готовы, не так ли? — говорит Морис. — Не совсем.
— Тогда они должны, мать вашу, отныне быть в форме, не так ли? — говорю я им и поворачиваюсь спиной, чтобы идти, идти по этому коридору, обогнуть тот угол.
— Есть еще кое-что, — говорит Сид за моей спиной и вполголоса, прикрыв рот рукой и сквозь стиснутые зубы. — Тренировка —
Я останавливаюсь. Поворачиваюсь. Спрашиваю: «Что насчет нее?»
— Все немного запутанно, — говорит Морис.
— И как же это немного запутанно?
— Завтра игра, знаешь же? — говорит Сид. — Против КПР —
— Я видел чертово расписание, Сидни, — смеюсь я. — Не волнуйтесь.
— Но мы действительно волнуемся, — говорит Морис. — Ни ты, ни Джимми Гордон ничего не сказали и не сделали по поводу того, как будет играть КПР. Ни-че-го —
— У Дона были бы чертова резервная команда, играющие как «Рейнджерс», — говорит Сид. — Против них играла первая команда; присматриваясь к этому, присматриваясь к тому.
— Чушь собачья, — говорю я им. — Они гребаные профессиональные футболисты, им не нужна вся эта чушь. Просто останови Боулза, это все, что тебе, мать вашу, нужно знать о КПР.
— Это безумие, — говорит Морис. — Безумие...
— Что ж, я думаю, ты сумасшедший, — говорит мне Сид. — Сбрендил, мать твою. Я реально так думаю.
— Что ж, раз уж мы об этом заговорили, — говорю я им обоим, — есть одна или парочка вещей, которые я хочу сказать вам двоим. Во-первых, мне не нужно оправдываться ни перед кем из вас. Не о том, как и когда я провожу тренировки. Не о том, кого я покупаю или кого выбираю в состав. Во-вторых, если вам это не нравится, или я вам не нравлюсь, думаете, что я сумасшедший, думаете, что я сбрендил, тогда — насколько я понимаю — вы можете сматывать свои долбанные удочки, вы оба —
— И проваливайте! — кричу я. — Теперь мы все прояснили?
— Мы все прояснили? — я их спрашиваю. — Прояснили?
Сид Оуэн просто смотрит на меня. Сид Оуэн просто уставился на меня. Потом Сид Оуэн говорит: «Вы правы, мистер Клаф. Вам не нужно оправдывать себя или свои действия перед Морисом или мной. Не перед нами, не нужно. Но приходите завтра вечером, здесь будет 40 тысяч человек, 40 тысяч человек, перед которыми вам придется оправдываться. Не сомневайтесь.
— Не забывая об одиннадцати мужчинах, которых вы посылаете на это поле, — добавляет Морис Линдли. — Не забывая и о них.
* * *
Вы обыграли «Железничар Сараево» со счетом 2:0 в первом матче на «Бейсбол Граунд» под новыми прожекторами, установленными на пилонах; вы не только победили их, вы разорвали их моральный дух в клочья, таково было ваше доминирование, великолепие вашей игры, Хеннесси и Макговерна. Чертовски жаль, что только 27 тысяч человек пришли посмотреть это —
Чертовски жаль, что вы тогда поехали на «Олд Траффорд» и были обыграны со счетом 0:3 худшим «Манчестер Юнайтед» за последние годы. Чертовски жаль, что на той неделе ты тренировался с командой всего тридцать минут. Чертовски жаль, что ты провел большую часть той недели на автостраде или в поезде, туда-сюда, на лондонское телевидение выходного дня. Чертовски жаль, что никто не разговаривает, не разговаривает друг с другом, не слушает друг друга:
— Мои условия просты. Если кто-то хочет нанять меня, он принимает меня таким, какой я есть. Если через пять лет они не смогут принять меня таким, какой я есть, значит, весь мир сошел с ума.
Сегодня вечером на стадионе «Косево» на ответном матче среди деревьев и холмов Боснии и Герцеговины, мечетей и минаретов собралось 60 тысяч человек; 60 тысяч сыновей Тито с их гудками и сиренами —
— Европа — это приключение, — говоришь ты команде. — Как бонус, как праздник. Так что давайте, черт возьми, убедимся, что нам это чертовски нравится, наслаждайтесь этим и, черт побери, выиграйте!
В течение четверти часа Хинтон и О'Хара забили и счет стал 2:0, по сумме матчей — 4:0, игра практически закончилась. Но «Железничар Сараево» не идет изящно в балканскую ночь; они толкаются и бьют ногами на этом грубом, грубом поле, в этой тяжелой, тяжелой югославской грязи; они хуже, чем «Лидс Юнайтед», хуже, чем сыновья Дона Реви —
Сыновья Тито жгут свои газеты, сыновья Тито зажигают свои файера —
Но вы выигрываете, и их пресса говорит: «Увидимся в Белграде в мае следующего года».
Белград. Май следующего года. Финал Кубка чемпионов 1973 года.
* * *
Бремнер не стучит. Бремнер открывает дверь и говорит: «Вы хотели меня видеть?»
— Да, — говорю я ему. — Присаживайся, Билли. Придвинь скамью, приятель.
Бремнер молчит. Бремнер садится в кресло и ждет.
— Ты вне игры на следующие три матча, — говорю я ему. — Возможно, дольше?
Бремнер все еще молчит. Бремнер просто сидит в кресле и ждет.
— И вот, я не знаю, что ты думаешь по этому поводу, — спрашиваю я его, — но в качестве капитана команды и прирожденного лидера было бы чертовски обидно потерять твое присутствие в раздевалке, а также на поле, в течение этих трех матчей.
Бремнер все еще молчит. Бремнер все еще сидит в кресле и ждет.
— Я бы хотел, чтобы ты был здесь хотя бы на домашних играх, — говорю я ему. — Я также был бы признателен за твой вклад в командных беседах; за обедом, в раздевалке и на скамейке запасных со мной.
Бремнер встает. Бремнер спрашивает: «Это все?»
* * *
Европа дает надежды. Европа дарит мечты —
Вы начинаете выигрывать домашние матчи; обыгрываете «Бирмингем» и «Тоттенхэм», играете вничью с «Челси» в Кубке лиги. Вы собираетесь сыграть с «Бенфикой» в следующем раунде Кубка чемпионов; «Бенфика» и Эйсебио, пятикратные финалисты, двукратные обладатели кубка; ваши надежды и ваши мечты стали реальностью —
Но всегда есть сомнения. Всегда есть страх. Всегда проблемы —
Детские вендетты и озорство, подковерная борьба и политика —
Директора шепчут председателю на ухо, спрашивают о Питере; что он делает, как он это делает, сколько мы ему за это платим и действительно ли он нам нужен?
Затем председатель говорит тебе на ухо о Питере; что именно он делает, как именно он это делает, сколько именно мы ему платим, действительно ли он нам нужен, и как насчет немного дополнительных денег для тебя в твоем новом контракте, дополнительные деньги и новый контракт, который может быть твоим —
Если бы не было Питера Тейлора.
Затем руководитель клуба шепчет Питу на ухо о тебе; о том, как ты не поддерживаешь Питера в зале заседаний, о том, как ты убиваешь его и строишь заговор, чтобы избавиться от него, о том, что тебя никогда не бывает, но ты всегда в комментаторской ложе и в газетах, о дополнительных деньгах в новом контракте, которые могли бы прийти к тебе, если бы не было Питера, или немного дополнительных денег и новый контракт, который мог бы быть для Питера —
Если бы не было Брайана Клафа.
Всегда есть сомнение и всегда есть страх. Всегда есть проблемы, всегда есть напряжение. Напряжение и проблемы; страх и сомнения; война, война, война, а затем, как по команде —
Как по волшебству, вот и «Лидс», «Лидс», «Лидс».
* * *
Под трибуной. Под трибуной. Под трибуной. Под трибуной. На столе лежит недоеденный бутерброд с сыром, рядом с ним открыта моя записная книжка —
Каждому главному тренеру, которого я только встречал, каждому инструктору, тренеру и скауту…
— Выбирайте, черт возьми, — говорю я им по телефону —
«Форесту». «Лестеру». «Бирмингему». «Эвертону». «Стоку» и даже «Карлайлу»...
— Харви. Купер. Черри. Джайлс. Хантер, — говорю я всем, кто только будет слушать —
«Ипсвичу». «Норвичу». «Лутону». «Бернли». «Уэнсдей» и чертовому «Халлу»...
— Делайте свой гребаный выбор, — говорю я им, прошу и умоляю их —
Каждому главному тренеру, которого я только встречал, каждому инструктору, тренеру и скауту…
Полусъеденный бутерброд с сыром, моя записная книжка и пустой, осушенный стакан. Под трибуной. Под трибуной. Под трибуной. Под трибуной —
— Где мои гребаные часы?
* * *
Лонгсона вызвали на заседание Комитета по управлению Футбольной лигой, еще одно чертово заседание Комитета по управлению, еще одно гребаное заседание, чтобы обсудить тебя. Комитет по управлению Футбольной лигой сообщает Лонгсону, что футбольный клуб «Дерби Каунти» столкнется с суровыми дисциплинарными мерами и суровыми штрафами, еще более суровыми дисциплинарными мерами и еще более суровыми штрафами, если их главный тренер не изменит свою критику по телевидению и в газетах, свою критику на поле и в своих колонках, свою критику Футбольной лиги и Футбольной ассоциации —
Лонгсон накладывает в свои долбанные штаны. Лонгсон попадает в больницу.
Птицы и барсуки, лисы и хорьки, собаки и демоны, волки и стервятники, они кружат и собираются вместе с черными облаками и зимними штормами, когда твои новые установленные на пилонах прожекторы, скрипят и стонут над «Бейсбол Граунд» на ветру и непогоде, скрипят и стонут и угрожают рухнуть, упасть.
Футбол тогда приносит облегчение; облегчение от детских вендетт и озорства, подковерных игр и политики; приносит облегчение, даже если это в Лидсе, Лидсе, Лидсе —
Сегодня 7 октября 1972 года, и вы едете в автобусе «Дерби» на «Элланд Роуд» в Лидс.
Вы чемпионы Англии, а не «Лидс Юнайтед»; «Дерби Каунти» финишировал первым, «Лидс Юнайтед» финишировал вторым; вы выиграли, а они проиграли; Грабеж среди бела дня, говорят Дон Реви и «Лидс», «Лидс», «Лидс Юнайтед», снова и снова и снова —
Грабеж средь бела дня. Грабеж средь бела дня. Грабеж средь бела дня.
Сегодня обеим командам есть что доказать, есть что доказать и много чертового дурного настроения. Но когда ты встаешь в передней части этого автобуса, когда ты встаешь, чтобы сосчитать сердца на борту сегодня, ты можешь почувствовать сомнение и запах страха, проблемы и напряжения —
Сегодня нет Джона Макговерна. Нет Терри Хеннесси —
На их месте ты выпустишь Питера Дэниеля в центре поля; эксперимент. Но в глубине души ты знаешь, что «Элланд Роуд» — не место для экспериментов, вообще не место —
На этом поле поражения и поле ненависти, на этом поле крови и поле войны.
Автобус «Дерби» выезжает к «Элланд Роуд», по нему стучат кулаками, шарфы прижимаются к стеклу, и игроки бледнеют, их сердца замирают, а вы проигрываете в один гол —
Проигрываете в один гол еще до того, как сойдете с гребаного автобуса.
Два длинных тайма и девяносто минут спустя «Дерби Каунти» проиграли со счетом 0:5 благодаря двум голам Джайлса и по одному от Бремнера, Кларка и Лоримера —
— Они даже не играли столь чертовски хорошо, — говорит Пит. — Не были столь хороши.
Но ты не слушаешь; с тебя хватит его, команды, игры —
Эти поля поражения и поля ненависти, эти поля крови и поля войны.
* * *
Длинная веревка. Острый нож. Заряженный пистолет. Пресса здесь, здесь, чтобы посмотреть, как я выставляю напоказ Макговерна и О'Хару, здесь, чтобы послушать, как я выставляю напоказ свою ложь и обман:
— Я придерживаюсь того, что сказал две недели назад, что никто не покинет «Лидс» еще очень, очень долго. Неизменно, когда люди говорят о выбросе на рынок, они имеют в виду тех самых игроков, которых вы просто хотели бы отпустить. Я могу честно сказать, что мысль о выбросе на рынок любого из этих игроков никогда не приходила мне в голову. Два новых игрока были подписаны по необходимости. Я прекрасно осознаю тот факт, что «Лидс Юнайтед» является чемпионом и что я не могу позволить себе приводить сюда каких-либо разношерстных игроков и ренегатов. Они должны быть подходящими людьми, а также хорошими игроками, и я уверен, что Макговерн и О'Хара созданы специально для этого клуба.
Вопрос из первого ряда: «Какие-нибудь новости об Эдди Грее?»
— Возможно, это еще один длинный период вне команды, — говорю я им. — И, очевидно, есть вопросы по поводу физической подготовки парня.
Вопрос из заднего ряда: «Поступали сообщения о закулисных ссорах между вами и Сидом Оуэном; есть ли у вас какие-либо комментарии по этим сообщениям?»
— Эти сообщения позорны, — говорю я им. — Совершенно позорны. У меня никогда не было разногласий ни с кем из персонала клуба, вообще никаких. Сид пахал на меня с того дня, как я стал здесь главным тренером. Он абсолютно честен, он предан своему делу и как раз тот человек, который может со мной поладить.
Вопрос сбоку: «Значит, абсолютно никто вообще не покидает "Элланд роуд"?»
— Здесь для каждого найдется работа, — говорю я им. — Даже для меня.
* * *
Ты едешь в Португалию смотреть «Бенфику». Шпионить. Ты не берешь Питера. Вместо него ты берешь свою жену и детей. Ты рад поехать. Чтобы сбежать. Хватит с тебя Англии. Хватит с тебя и «Дерби гребаного Каунти»; их чертовых директоров и их болельщиков; их неблагодарных директоров и их неблагодарных болельщиков:
— Они начинают скандировать только под конец, когда мы забиваем гол, — говоришь ты газетам. — Я хочу слышать их, когда мы проигрываем. Они — позорная публика.
«Бенфика» тоже дерьмо, и ей повезло сыграть вничью —
У тебя нет сомнений. Нет страхов —
Не по поводу Орлов Лиссабона —
Ты знаешь, что можешь выиграть —
Знаешь, что победишь.
* * *
Я никогда не учусь; никогда черт дери не учусь. Никогда не учился и никогда, сука, не научусь. Снова в баре «Драгонара», когда я должен был быть дома в Дерби с женой и детьми. Здесь, в баре, с Гарри, Роном и Майком; парнями, которых я вообще не знал две недели назад, даже никогда, черт возьми, не слышал о них, теперь мои новые лучшие друзья и приятели на всю жизнь —
— Выпьем за всех моих друзей, — кричу я. — Еще гребанного бухла, бармен.
На стульях и на диванах бара «Драгонара» —
— Сыграй «Рад быть несчастным», — кричу я пианисту Берту. — «Только одинокие».
На столах и на полу —
«В предрассветные часы утра».
На стульях и на диванах. На столах и на полу. В лифте и в коридоре. В моем современном роскошном гостиничном номере, в моем современном роскошном гостиничном туалете —
Потому что я никогда не учусь; никогда, черт дери, не учусь; никогда не учился и никогда, сука, не научусь; почему я провалил свои экзамены для одиннадцатилетних и не получил сертификат, ни, черт возьми, одного; почему я забил 251 гол в 274 играх, но сыграл лишь два матча за сборную Англии и ни хрена больше —
Почему я выиграл Второй дивизион и чемпионские титулы; почему я дошел до полуфинала Кубка чемпионов и почему однажды, очень скоро, я выиграю этот самый чертов кубок —
Потому что я никогда не учусь, никогда, черт дери, не учусь. Никогда не учился и никогда, сука, не научусь.
Потому что я Брайан чертов Клаф. Сегодня ночью лежу гребаным лицом вниз на полу —
Будущий чертов главный тренер сборной Англии, мать вашу, лицом вниз на полу.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
