«TOR! История немецкого футбола» 15. В бездну ~ От позора Дерваля до дела Даума
Начало изменений ~ Борьба немецкого футбола за респектабельность
«Называйте меня безумным, называйте меня сумасшедшим» ~ Бернское чудо
***
Аудиокнига «TOR! История немецкого футбола»
***
Согласно негласным правилам DFB, преемником Хельмута Шена в 1978 году стал его помощник Юпп Дерваль. Дерваль станет самым успешным тренером сборной в истории немецкого футбола. Он руководил командой более двух лет, прежде чем впервые потерпел поражение. Его правление принесло престижные победы над старыми соперниками (сборной Австрии, четыре раза) и новыми соперниками (сборной Голландии, дважды). Менее чем через два года после назначения он выиграл чемпионат Европы, а затем вышел в финал чемпионата мира в 1982 году. В июне 1984 года его команда была в 90 секундах от выхода в полуфинал чемпионата Европы во Франции. Затем испанец Антонио Маcеда неожиданно привел свою команду к победе. DFB немедленно совершил беспрецедентный и немыслимый поступок — они уволили Юппа Дерваля.
Этот голый скелет саги о Дервале может навести случайного наблюдателя на мысль, что к 1984 году западные немцы стали настолько уверенными в своем успехе, что одного неудачного поражения было достаточно, чтобы тренер сборной получил пинка. Однако это было совсем не так. Писатель Норберт Зайц прекрасно подвел итог основной проблеме эпохи Дерваля в следующей строке: «Не каждая победа — это успех». И действительно, хотя немцы могут быть удивлены этим, Дерваль, сам того не ведая, научил страну тому, что есть вещи важнее победы.
Например, дух игры. Кто когда-нибудь забудет скандальный матч первого круга между Западной Германией и Австрией на чемпионате мира 1982 года в Испании? Минимальная победа западных немцев привела бы к выходу из группы обеих команд за счет Алжира, который сенсационно победил высокопарную западногерманскую сборную девятью днями ранее. Хорст Хрубеш вывел Западную Германию вперед на 12 минуте матча, затем удар Дреммлера был отбит Фридрихом Консилией в австрийских воротах, но с тех пор матч превратился в оргию пасов назад и затягивания времени, так как ни одна из двух команд не предприняла ни одной серьезной попытки забить гол. Некоторые вежливо решили окрестить драму «пактом о неприсоединении», но большинство наблюдателей не стеснялись в выражениях. Крупнейший таблоид Западной Германии огрызнулся: «Позор вам!», бывший игрок сборной Вилли Шульц назвал всех 22 игроков «гангстерами», а телекомментатор, освещавший матч, или что бы это ни было, впал в бормотание похоронной речи. «То, что здесь происходит, — позорно и не имеет ничего общего с футболом, — шептал он прерывающимся голосом. — Можете говорить что угодно, но не каждая цель оправдывает средства».
Тем не менее, именно это утверждали игроки и особенно тренер, когда столкнулись с обвинениями, посланными им из дома. «Мы хотели пройти дальше, а не играть в футбол», — сказал потрясающе невозмутимый Дерваль, невольно предлагая краткое представление о том, что заставляло его жить. Вольфганг Дреммлер доказал, что он настоящий игрок «Баварии», резко ответив: «Я не могу беспокоиться о престиже немецкого футбола. Я профессионал». А Лотар Маттеус объяснил: «Мы прошли дальше. Это все, что имеет значение».
Только все было не так. Одна из книг о чемпионате мира, опубликованная популярной национальной газетой, позже провозгласила: «Эта победа была хуже, чем поражение, — после чего продолжила: — Деньги! Все дело только в деньгах. Никогда еще немецким футбольным болельщикам не говорили с такой наглой прямотой, что им не следует рассчитывать на ценное предложение матчей, которые стоит посмотреть. Ведь это не является целью соревнования». Болельщикам также было сказано, что их мнение не имеет большого значения в прямом смысле. Когда немецкие фанаты собрались перед отелем, чтобы заставить команду оправдаться, игроки бросили в них наполненные водой воздушные шары из окон своих роскошных люксов. Многие из этих людей долгое время следили за национальной сборной, и привыкли слышать похвалу за поведение как игроков, так и болельщиков в 1966, 1970 и 1972 годах, а теперь получили вот это.
Они даже столкнулись с тем, что испанская газета назвала матч «Эль Аншлюс», как будто от Германии и Австрии ожидали только злобного сотрудничества, как будто никто в Европе никогда не замечал, насколько ожесточенным было соперничество между этими двумя странами. Или это должно быть «когда-то было»? Австриец Ханс Кранкль, который четыре года назад буквально чокнулся, когда благодаря его голам они обыграли Германию, теперь отмахнулся от всех жалоб на то, что его команда не пыталась сравнять счет: «Мы вышли в следующий раунд. И мне наплевать на немцев».
Через две недели после скандала в Хихоне западногерманской сборной внезапно представилась прекрасная возможность реабилитироваться. Их полуфинал против сборной Франции стал одним из самых захватывающих матчей в истории чемпионата мира, так как парни Дерваля отыгрались, проигрывая по ходу матча со счетом 1:3 через десять минут после начала дополнительного времени, сравняв счет в матче прекрасным ударом через себя от Клауса Фишера. После они выиграли по пенальти. Это была фартовая победа, но, по крайней мере, наконец-то западные немцы стали частью игры, которую стоило посмотреть. Успокоило ли это разгневанных болельщиков и разъяренных журналистов? Нет. Западногерманская сборная 1982 года была настолько изобретательна, что даже тут умудрилась испортить свое единственное мужественное выступление.
По прошествии 55 минут счет был 1:1. Мишель Платини на ускорении прошел мимо трех соперников и попытался нанести удар по воротам — тот пролетел выше перекладины на пару метров. Мяч подобрали французские болельщики, стоявшие за воротами западногерманского голкипера Харальда Шумахера. Болельщики были в хорошем настроении, громко пели, так как их команда играла в свободный футбол. Они отказались вернуть мяч, и судья для удара от ворот вручил Шумахеру запасной мяч.
Шумахер отнес новый мяч обратно в штрафную, а затем внезапно сделал вид, что бросает его на трибуны за воротами. Это был странный жест. Телекомментатор рассмеялся и назвал вратаря «шутником», очевидно, истолковав это движение как означающее «Хотите еще один мяч?» Французские болельщики не были так уверены насчет этого. Кто-то смеялся, кто-то подбадривал, но большинство чувствовало, что в этом жесте был неуместный элемент агрессии. Удар от ворот сопровождался хором улюлюканий.
Менее чем через минуту Платини отдал замечательный пас, который расколол оборону противника и бросил в прорыв вышедшего на замену Патрика Баттистона. Единственными двумя западными немцами, которые быстро отреагировали, были вингбек Манфред Кальц и Шумахер. Оба помчались к точке, в нескольких шагах от зоны, куда должен был приземлиться мяч. Но ни у того, ни у другого не было никаких шансов опередить Баттистона в борьбе.
Баттистон не сводил глаз с мяча, потому что знал, что тот отскочит, и не мог позволить себе упустить его. Однако он, должно быть, мельком взглянул вверх, чтобы определить, где находится Шумахер, потому что, когда он соприкоснулся с мячом, то мягко протолкнул его мимо вратаря. Он менее чем на метр промахнулся мимо ворот, но сам Баттистон этого так и не увидел. В тот момент, когда он коснулся мяча, все потемнело.
Шумахер не перестал бежать, возможно по глупости думая, что сможет дотянуться до мяча, возможно опасаясь, что его перебросят, возможно вообще не заботясь об этом. В любом случае, он знал, что столкновение неизбежно, потому что непосредственно перед столкновением с Баттистоном он совершил небольшой прыжок и повернул верхнюю часть тела, чтобы облегчить удар. Облегчить для себя, вот и все. В то время как беспомощный Баттистон получил удар в лицо тазовой костью Шумахера со всей силы, немедленно потеряв сознание. Телекомментатор говорил об «ужасном инциденте», но он также сказал, что: «Шумахеру пришлось рискнуть всем, и такие вещи могут произойти». Именно так всегда смотрел на это и сам вратарь. Даже 15 лет спустя он сказал мне: «При тех же обстоятельствах я бы сделал то же самое еще раз. Хотите верьте, хотите нет, но на самом деле я всего лишь пытался добраться до мяча».
Это может быть правдой, но мы упускаем главное. Проблема была не в том, что Шумахер совершил фол, причем безобразный. Он всегда мог заявить, что, с его точки зрения, это был мяч, к которому в равной степени мог добраться и он, и нападающий. Проблема была не в том, что Шумахер не получил желтую карточку. (Сегодня такой фол заслуживает красной, но в 1982 году желтая была бы более вероятной, особенно на турнире, где Марадону безжалостно пинали ногами.) Проблема заключалась даже не в том, что французы были вынуждены использовать своих игроков замены.
Настоящая проблема была в том, что Шумахер внес еще одно, более мрачное дополнение к кредо Маттеуса: главное — пройти дальше. Он принял решение серьезно травмировать Баттистона и расценил его как профессиональное отношение. Очевидно, что для этой западногерманской сборной победа была единственным, что имело значение, а все остальное — спортивное мастерство, поведение, репутация, ожидания болельщиков — было ерундой из забытой эпохи.
Пока Баттистон лежал на земле, окруженный полудюжиной товарищей по команде, которые начинали опасаться за его жизнь, Шумахер бесстрастно стоял на краю своей вратарской. Язык его тела говорил: уберите парня с поля, чтобы я мог нанести удар от ворот. Когда позже он узнал, что Баттистон потерял два зуба, он огрызнулся: «Среди профессионалов нет сострадания. Скажи ему, что я заплачу за коронки».
«Это было высокомерие, доведенное до новых крайностей», — отмечает писатель Людгер Шульце в своей истории сборной Германии. А Дитрих Шульце-Мармелинг говорит, что в этот момент «образ уродливого немца вернулся к жизни». Что ж, все могло стать еще хуже. Потому что после того, как Западная Германия проиграла в финале сборной Италии, команда вернулась домой, ожидая, что ее назовут второй лучшей командой в мире. Вместо этого игроки были встречены ледяным молчанием, если не откровенным отвращением. Раскол между командой и страной, которую она представляла, еще больше усилился, когда Дерваль дал понять, что не возьмет на себя никакой ответственности. Он придумал теорию заговора, в которой говорилось, что западногерманская пресса намеренно решила распространять «негативное освещение» и обвинил ее в «скрытой жестокости и измене». Теперь он был человеком в ненадежном положении.
Всего через десять лет после того, как сборную неоднократно хвалили как за поведение, так и за великолепный футбол, она стала плохо играть, вела себя еще хуже, чем играла, и быстро становилась прокаженной не только за рубежом. Чемпионат мира 1982 года заставил большое количество болельщиков, находившихся в то время во впечатлительном возрасте, потерять интерес к национальной команде и полностью сосредоточиться на клубном футболе. Отношение «клуб важнее страны» всегда было широко распространено среди немцев, народа, которому присуща скорее региональная, чем национальная гордость, особенно после войны, когда патриотизм стал табуирован. Теперь эта позиция была не просто широко распространена — она стала нормой.
И кто же был виноват? Конечно, были игроки, которые быстро воплотили зловещий прогноз Хельмута Шена в реальность. Новые парни в белой форме явно заботились только о себе, не обращая внимания даже на своих товарищей по команде. В перерыве финала 1982 года Ули Штилике и Карл-Хайнц Румменигге поссорились, а после турнира Клаус Альгевер из «Штутгарта» объявил о своем уходе из сборной, в качестве одной из причин сославшись на разрушительное влияние Пауля Брайтнера.
Да, Брайтнер снова был в команде, тренер уговорил его выйти из изгнания. Дерваль сделал это, потому что чувствовал, что ему не хватает класса, но, хотя в Западной Германии действительно больше не было игроков качественного уровня, сам тренер многое сделал для их сокращения. Даже в начале 1980-х годов все еще оставалось несколько западногерманских игроков, способных играть в эстетичный и эффективный футбол. Например, Феликс Магат из «Гамбурга» или Ули Штилике. Последний не пользовался большим уважением на международном уровне, но в «Гладбахе» он был талантливым полузащитником, поэтому мадридский «Реал» подписал его. Однако в национальной сборной его часто ставили на позицию последнего защитника, несмотря на отсутствие скорости, что вскоре превратило его в бездумного рубильщика. Во время чемпионата мира Магата даже заставили играть на левом фланге, хотя он не был ни дриблером, ни игроком, который мог бы навешивать или простреливать.
А еще был Бернд Шустер из «Кельна», возможно, самый талантливый немецкий игрок со времен Беккенбауэра и Нетцера. Ему было всего 20 лет, когда он поехал в Италию на чемпионат Европы 1980 года. Это был ужасный турнир (названный «отвратительным уродством футбола» по официальной западногерманской оценке), который немцы выиграли, потому что они сыграли два приличных тайма, в то время как ни одна другая команда не могла провести больше одного. Первый случился против сборной Голландии и принес три гола, все забитые Клаусом Аллофсом и все при участии Шустера. Второй был в финале против Бельгии, который они выиграли со счетом 2:1, и привел к первому голу, который снова забил Шустер.
Молодой Шустер мог бы стать решением многих проблем Западной Германии. Он был настолько хорош, что «Барселона» сделала ему предложение всего через три месяца после чемпионата Европы. Шустер поссорился со своим клубным тренером, и поэтому лучший перспективный игрок страны уехал за границу в нежном возрасте. Шустер оставался в Испании 13 лет, доказав, что никого и ничего не боится, когда перешел из «Барсы» в мадридский «Реал», а затем из «Реала» в мадридский «Атлетико». Позже испанская пресса признала его лучшим иностранцем, когда-либо украшавшим их лигу, опередив Альфредо Ди Стефано и Йохана Кройффа.
И все же этот уникальный талант за свою страну сыграл всего 21 матч. По общему признанию, с ним было трудно ладить, ведь он часто опрометчиво высказывал свое мнение. Он также выделялся среди своих коллег тем, что предпочитал тихий вечер с игрой Баха на пианино вместе со своей женой Габи общению с товарищами по команде. Она была красавицей-блондинкой, которая позировала полуобнаженной для мужского журнала, но также была решительной, умной заправилой, которая одновременно была и агентом своего мужа. Все это было слишком сложно и непривычно как для других игроков, которые избегали его, так и для тренера сборной, который так и не научился с ним справляться.
После матча между Западной Германией и Бразилией в Штутгарте в мае 1981 года Ханси Мюллер пригласил команду к себе домой, чтобы отпраздновать свой день рождения. Единственным игроком, который не присутствовал на вечеринке, был Шустер, который сразу же сел на обратный рейс в Барселону. На вопрос, почему, он ответил: «Мне не нравится Ханси Мюллер». Он мог бы сказать, что ему нужно вернуться в Испанию, чтобы подготовиться к матчу, и это было бы в равной степени правдой. Но Шустер был таким. Он презирал прессу и был не из тех, кто любит праздно болтать. Позже той ночью в доме Шустера зазвонил телефон. Миссис Шустер ответила, затем передала трубку мужу, сказав: «Это Дерваль. Он — пьяный». Шустер с минуту слушал, как тренер сборной делает ему выговор за то, что он не присоединился к вечеринке, затем повесил трубку, не сказав больше ни слова.
С того дня Шустер больше не был заинтересован выступлениями за национальную сборную. Время от времени он возвращался, если ему хотелось и он был в форме. В 1986 году Франц Беккенбауэр даже умолял его сыграть на чемпионате мира. Ответ пришел от Габи Шустер — она хотела 1 млн. марок за участие своего мужа. Это говорит кое-что о том, в каком отчаянии был DFB в то время, когда президент Герман Нойбергер — это он предложил 70 тыс. марок за участие в 1974 году — фактически попросил Adidas предоставить деньги. Хорст Дасслер, сын Ади, сказал Нойбергеру прикрыть дверь, когда тот будет уходить.
И поэтому матч с Бельгией в феврале 1984 года стал последним для Шустера за сборную Германии. Ему тогда еще не было 25, и он входил в пору своего расцвета. Менее чем через четыре месяца снова состоялся чемпионат Европы, и на этот раз это был волнующий турнир, но невдохновленная Западная Германия не пришла на вечеринку. Через несколько дней после того, как они были уничтожены Испанией, Юпп Дерваль ушел в историю. Официально он сам сложил с себя полномочия, но ни для кого не было секретом, что футбольная ассоциация Германии наконец нарушила традицию и уволила тренера сборной.
После этого поражения от Испании французская газета «Либерасьон» написала: «Немецкий футбол, это грубое животное, заслуживал того, чтобы его утопили в собственной моче». Возможно, это был грубый способ выражения, но он отражал чувство, которое витало повсюду. Национальная сборная попала в нисходящую спираль, обанкротившись морально и проявив поразительную вялость на поле. Герман Нойбергер знал, что никак не сможет спасти шкуру Юппа Дерваля. Он также знал, что нет смысла искать замену среди тренеров DFB. Такие люди, как помощник Дерваля Эрих Риббек, были обременены позором 1982 года и не пользовались никаким доверием. Что ему было нужно, так это уважаемый человек со стороны, образец для подражания.
Беккенбауэр. О, как бы Нойбергер хотел, чтобы он руководил национальной сборной. Увы, Кайзер не оставил у всех сомнений в том, что он не заинтересован в тренерской работе. После чемпионата мира 1982 года в средствах массовой информации Беккенбауэр рассказал всем, кто был готов слушать: «Одна из вещей, которую я понял, заключалась в том, что из меня никогда не получится хорошего тренера».
Вторым выбором Нойбергера был Хельмут Бентхаус, который только что со «Штутгартом» выиграл титул чемпиона Бундеслиги. Но Бентхаус был в отпуске в Канаде, и с ним нельзя было связаться. Кроме того, у него был контракт в своем клубе. Затем, 22 июня 1984 года, через два дня после игры с Испанией, Нойбергеру неожиданно кинули спасательный круг. Крупнейший таблоид страны «Бильд» появился в газетных киосках с заголовком «Франц: Я готов».
«Франц», конечно же, был Беккенбауэром, и он, казалось, внезапно проявил интерес к тому, чтобы взяться за дело. Единственным человеком, оставшимся в неведении по поводу этого нового события, был сам Беккенбауэр. Газетная статья была чистой выдумкой, созданной из воздуха спортивным редактором газеты в сотрудничестве с агентом Беккенбауэра Робертом Шваном, который решил, что если он не сможет уговорить Кайзера стать тренером сборной, он мог бы по крайней мере оказать на него столь сильное общественное давление, что оно не оставило бы ему выбора.
Нойбергер и Беккенбауэр встретились во время финала чемпионата Европы и пришли к соглашению, что Кайзер будет возглавлять команду до тех пор, пока Бентхаус не расторгнет свой контракт. Как оказалось, у «Штутгарта» был катастрофический сезон 1984/85 годов, Бентхаус уехал в Швейцарию, а Беккенбауэр так и остался в сборной.
«Тогда мой сын спросил меня: "Папа, тебе действительно нужно было это делать?"» — позже сказал Беккенбауэр. «Нет, не нужно. Во всяком случае, я чувствовал моральный долг. Всем, что у меня было, я был обязан футболу. Но я не хотел жить чем-то, что потеряло свою надежность». Надежность была почти единственным, что Беккенбауэр привнес в эту работу. Технически ему даже не разрешалось тренировать команду, так как у него не было тренерской лицензии, поэтому DFB назвал его «руководителем команды» вместо «тренера сборной». И у этого руководителя даже не было своей большой команды. «Я обдумал то, что видел в Бундеслиге, — сказал он десять лет спустя, — и понял, что там мало чего есть, кроме пресловутых немецких добродетелей: боевого духа и надежной защиты. В центре поля ничего особенного не было, только Руди Феллер и Румменигге в атаке. В действительности, это не так уж много».
По мнению Беккенбауэра, двух вариантов быть не могло. Ранний вылет с предстоящего чемпионата мира 1986 года был практически гарантирован, главное, что имело значение — это перестройка на будущее. Он также был болезненно прямолинеен в этом вопросе. Он открыто признал, что игроки в его команде «не были мастерами, просто надежными людьми, большинство из которых были слепы». («Слепой» на немецком футбольном жаргоне означает лишенный воображения.) Однажды, спустя долгое время после окончания турнира, он сидел в гостиничном номере и давал интервью газете. Рассказывая о чемпионате мира 1986 года и выступлении своих игроков, он внезапно разразился приступами смеха. Когда журналист спросил, что случилось, Кайзер сказал: «Что ж, можете ли вы поверить, что мы вышли в финал чемпионата мира с этими игроками?»
Да, это было невероятно, и да, слепая команда Беккенбауэра сделала именно это — благодаря удаче и «пресловутым добродетелям», на которые решил положиться тренер. Снова они обыграли Францию в полуфинале, на этот раз честно и справедливо (Баттистон подарил немцам штрафной удар, с которого Энди Бреме открыл счет), прежде чем уступить Марадоне и остальной части сборной Аргентины. И даже тогда они были близки. Грубая оплошность Шумахера и ошибка защиты при опеке игрока привели к тому, что латиноамериканцы повели со счетом 2:0.
Но затем, словно пытаясь бросить вызов мнению своего тренера о них, западные немцы заставили себя играть выше своих возможностей. Румменигге забил гол, а затем Феллер сравнял счет за восемь минут до конца матча. Западная Германия уже в третий раз отыграла два гола в финале крупного чемпионата — ни одной другой сборной этого не удавалось сделать. (Еще более необычно, как и в 1958 году, они достигли последних стадий турнира, проигрывая в каждой из трех своих групповых игр — подвиг, также не имеющий аналогов в любой другой сборной.)
К счастью и по праву, Марадона решил исход игры прекрасным пасом, нашедшим Хорхе Бурручагу, который протолкнул мяч мимо неопределившегося Шумахера. Тем не менее, западные немцы были довольны. Их игра, конечно, не была великой, но, по крайней мере, команда больше не ставила страну в неловкое положение. Или не в масштабах 1982 года. Потому что в кампании 1986 года действительно была своя доля неприятных отвлекающих факторов.
Ули Штайн был отправлен домой из Мексики после того, как назвал Беккенбауэра клоуном. Вратарь, разозленный тем, что он не играл, пришел к убеждению, что существует заговор против игроков, у которых не было контрактов на поддержку со спонсорами команды, компанией Adidas. Хотя это может показаться немного параноидальным, Штейн, безусловно, был не единственным затаившим обиду членом команды. Когда Беккенбауэр назвал Дитера Хенесса «идиотом», нападающий «Баварии» выпалил в ответ: «Я знаю, насколько хорошо я снаряжен там наверху и насколько хорошо вы. Не вам называть меня идиотом». Юный Олаф Тон, поняв, что ему не сыграть, сказал: «Я здесь ничему не могу научиться. Я хочу вернуться домой».
Сам Беккенбауэр часто выходил из себя, разговаривая с журналистами и даже со своим личным пресс-секретарем. Вечером перед финалом Беккенбауэр подал заявление об отставке ошеломленному Нойбергеру, утверждая, что он недостаточно дипломатичен, чтобы заниматься связями с общественностью. Вероятно, дело было просто в том, что Беккенбауэр все еще учился, пытаясь понять, как дисциплинировать игроков и как общаться с журналистами, держа при этом под контролем свое нетерпение по отношению к обеим группам людей. Ему никогда не суждено было стать таким красноречивым и собранным, каким был Шен, но он быстро учился.
И действительно, теплым летним вечером четыре года спустя в Турине уже совсем другой Беккенбауэр стоял на бровке, ожидая финального свистка судьи Хосе Рамиреса Райта. Теперь он носил костюм, который свидетельствовал о том, что к авторитету была добавлена респектабельность, и очки, которые намекали на то, что интеллект соответствовал компетентности. Он также был неестественно спокоен. Когда матч закончился, Беккенбауэр подошел к тренеру соперника Бобби Робсону. Они немного поговорили, желая друг другу удачи в предстоящей лотерее, и пожали руки.
После дополнительного времени между Западной Германией и Англией в полуфинале чемпионата мира 1990 года счет был 1:1, и теперь пенальти должны были определить, кто встретится с Аргентиной в финале. Матч был самым напряженным и наиболее равномерным среди всех матчей Западной Германии в этом турнире, обе сборных соответствовали друг другу, удар приходился за ударом, подкат за подкатом. Обе сборные даже попали в штангу по разу, но благодаря промахам Криса Уоддла и Стюарта Пирса в серии дальше прошли именно немцы.
Новая сборная Беккенбауэра была полна талантливых игроков, таких как Юрген Клинсманн, Руди Феллер и Карлхайнц Ридле. Она могла похвастаться избытком талантливых игроков, таких как Уве Бейн, Томас Хесслер, Пьер Литтбарски и Андреас Меллер; и в ее составе были серьезные, динамичные мастера, такие как Юрген Колер, Клаус Аугенталер и Лотар Маттеус. Это была, очевидно, лучшая сборная на турнире, на котором было полно слабых команд, без таланта, нервов и командного духа.
Тем не менее, кампания сборной Западной Германии была необычной в том смысле, что команда не становилась лучше по ходу турнира, как это было с ней раньше. Забив в сумме 12 мячей в ворота Югославии, Колумбии, Объединенных Арабских Эмиратов и Голландии, немцы не смогли забить более одного гола ни в одном из последних трех матчей, и ни один из них не был забит с игры. Вероятно, это было связано с характером всего чемпионата мира: большинство команд, очевидно, решили, что они настолько плохи, что им пришлось закрыть лавочку и надеяться на серию пенальти.
В финале Аргентина поставила всех игроков за линию мяча, а когда это не сработало достаточно хорошо, они начали играть грязно. Западные немцы так сильно их превосходили, что даже немецкие защитники в свою очередь разбазаривали свои моменты. Гвидо Бухвальд был хладнокровно сбит в штрафной, но судья Эдгардо Мендес махнул рукой и игра продолжилась. Через пять минут Руди Феллер наполовину нырнул, наполовину споткнулся в этом же районе штрафной, и на этот раз Мендес указал на точку (вероятно, ему этот матч уже порядком надоел).
Лотар Маттеус был назначен исполнителем пенальти, но — вот вам и немецкое планирование — во время перерыва ему пришлось сменить бутсу на своей любимой правой ноге, и он чувствовал себя в ней некомфортно. Поэтому Бреме подошел к мячу и пробил впритирку со штангой. Пока команда показывала выигранный трофей, проходя с ним по стадиону, Франц Беккенбауэр молча шел по полю, засунув руки в карманы, со свисающей с шеи блестящей медалью. Казалось, он совершенно не обращал внимания на царившую вокруг суматоху, а был человеком, пребывающим в мире с самим собой. Он больше не был центром внимания, а был сочувствующим, но отстраненным наблюдателем. Все потому, что он чувствовал — матч выиграла команда, а не Франц Беккенбауэр. Все было также потому, что он знал, что это была его последняя ночь во главе национальной сборной, и ему удалось уйти на самой высокой ноте, которую только можно взять.
В течение нескольких минут, пока Франц Беккенбауэр кружил по пышной римской траве, погруженный в свои мысли, он выглядел как человек, достойный звания «Кайзер», джентльмен, достойный того, чтобы ему доверили наследие Хельмута Шена. На следующий день он снова был непредсказуемым, дерзким Беккенбауэром, тренером, который в лицо называл своих игроков «слепыми» и который позже, будучи президентом клуба, назвал составы «Баварии» «пабами» или «полными игроков со свинцовыми ногами». На пресс-конференции его язык снова работал быстрее мозга, и он сказал: «Я сожалею о других странах, но теперь, когда мы сможем объединить всех великих игроков с Востока, немецкая сборная еще долгое время будет непобедимой».
Это знаменитое и, как известно, глупое предсказание оказало ненужное давление на преемника Беккенбауэра, человека, которому было бы трудно последовать примеру Кайзера даже без таких хвастливых прощальных реплик. Его звали Берти Фогтс, и всего через 11 месяцев после финала чемпионата мира его сборная Германии проиграла дома — сборной Уэльса. «Долгое время» закончилось очень скоро.
Период работы Берти Фогтса был таким же бурным и противоречивым, как и у его коллеги-рейнландца Юппа Дерваля, а возможно, и в большей степени. Оба мужчины предпочитали товарищеский подход в общении со своими игроками и должны были расплачиваться за это дисциплинарными проблемами, часто подрывающими командный дух. Оба придерживались ошибочного мнения, что быть футбольным тренером — значит в основном заниматься спортом, поэтому они оказались полными неудачниками, когда дело касалось связей с общественностью и становились все более тонкокожими, когда их о чем-то спрашивали СМИ.
Хельмут Шен всегда жил в соответствии с принципом Хербергера о том, что в конечном счете тренер несет ответственность за все, что происходит в команде. Беккенбауэр обновил эту концепцию, указав, что, по крайней мере, время от времени игроки тоже принимают участие в происходящем. Дерваль и Фогтс, однако, редко позволяли критиковать себя или свои команды. Вместо этого они были склонны перекладывать ответственность и обвинять внешние силы — прессу, общество в целом, судей, ФИФА.
И поэтому у Дерваля и Фогтса было очень мало общего, кроме мантры футбольной ассоциации Германии о том, что они были «общепризнанными и уважаемыми экспертами» (хотя никогда не уточнялось, кто именно уважал их или признавал их опыт). Между ними было одно большое различие: Дерваль, по крайней мере, добился результатов.
Два чемпионата мира, в которых Германия участвовала под руководством Фогтса, США '94 и Франция '98, были неловкими турнирами, отмеченными плохим футболом и ужасным поведением. В 1994 году Германия чуть не упустила преимущество 3:0 в матче против сборной Южной Кореи, бездумно отбивая мяч после того, как соперник отыгрался до 3:2. За пятнадцать минут до конца матча Фогтс снял с поля Штефана Эффенберга и вывел туда более надежного в обороне Томаса Хельмера. Когда Эффенберг уходил с поля, немецкие болельщики громко приветствовали его замену, и игрок в ответ показал им средний палец.
Это был не такой уж драматичный жест. В конце концов, сам Беккенбауэр плюнул в сторону болельщиков в 1974 году без серьезных последствий. Однако новый президент DFB Эгидиус Браун был человеком, который зачастую, казалось, ценил пример игроков и социальную ответственность DFB выше, чем результаты и турнирное положение. «Многие болельщики из Германии заплатили много денег, чтобы прилететь за нами в США, — сказал Браун. — И есть много американцев немецкого происхождения, у которых, возможно, никогда больше не будет шанса увидеть, как играет сборная Германии. Нет никакого оправдания оскорблению этих людей». Эффенбергу было приказано собрать вещи и немедленно покинуть континент. «Пока я тренирую эту команду, — настаивал Фогтс, — Эффенберг больше не будет играть за сборную Германии». Две недели спустя его команда в четвертьфинале была обыграна Болгарией. С 1962 года это был самый ранний вылет сборной Германии с чемпионата мира.
Четыре года спустя именно Фогтс стал причиной домашнего дискомфорта. Германия была выбита из чемпионата мира во Франции в 1998-м году сборной Хорватией, и снова в четвертьфинале. Матч был открытым, и немцы показали одну из своих лучших игр, пока Кристиан Бернс не был удален за вопиющий и отвратительный фол на Даворе Шукере. Ни один немецкий журналист, освещавший матч, будь то для телевидения, радио или печати, не нашел ничего неправильного в решении судьи.
Игроки думали иначе. Вернс назвал Шукера «актером», удаление «шуткой», а стиль игры хорватов «провокационным». Фогтс, однако, превзошел всех. Он намекнул, что судья действовал по «приказу свыше», пробормотав что-то о том, что немцы «были слишком успешны в прошлом». Возмущенный этим отсутствием спортивного мастерства, самый влиятельный немецкий таблоид «Бильд» своим заголовком призвал Фогтса «Прекратить ныть!» и потребовал его голову. Даже сдержанный журнал «кикер» оплакивал «мелкое и ничтожное» поведение команды.
Иногда утверждают, что самым большим недостатком Фогтса было то, что ему просто не хватало уникальной способности Беккенбауэра превращать все в золото и что ему не повезло. В книге, опубликованной к столетию немецкой футбольной ассоциации, в качестве примера приводится тот факт, что Фогтс «занял второе место на чемпионате Европы 1992 года в Швеции, но и тогда это событие повлекло за собой гораздо больше злобы, чем аплодисментов. Это произошло потому, что титул выиграли датчане, которым разрешили играть в финале только потому, что сборная Югославии была исключена по политическим причинам, и которые прибыли аккурат с летних каникул, предположительно натренировавшись фаст-фудом во время их краткой подготовки».
Что в этом отчете не указано, так это то, что Германия вообще не должна была пережить даже групповой этап — они проиграли Голландии со счетом 1:3 и сыграли вничью с СНГ (так кратко назывался распадающийся Советский Союз) только благодаря голу в компенсированное время. Другими словами: в третий раз за десять лет команда вышла в финал, не заслужив его. Именно это по-настоящему и вызвало злобу, когда справедливость восторжествовала и победила все-таки другая сборная.
Даже аргумент о том, что Фогтс был нужным человеком в неподходящее время, возглавив команду как раз в тот момент, когда немецкий футбол начал страдать от давно забытых структурных проблем, не совсем убедителен. Это правда, что во время правления Фогтса в стране было очень мало молодых талантов, но он сам втайне предсказывал именно это, когда еще был тренером молодежной сборной DFB в 1980-х годах. Он не только не проинформировал общественность о том, что впереди могут быть тяжелые годы, как это когда-то сделал Беккенбауэр, но и сам сделал очень мало для решения этой проблемы. Вместо того, чтобы выходить с голодными сердцами и молодыми, хотя и ограниченными ногами, он положился на здоровяков 90-х, которые играли выше своих возможностей и которыми больше не удивишь ни одного противника. Сторона, которую он принял во Франции '98, все еще строилась вокруг Юргена Колера, Томаса Хесслера и Юргена Клинсманна. Как будто этого было недостаточно, чтобы эксперты высмеивали команду как «Парк Юрского периода», затем Фогтс снял свой же запрет с Лотара Маттеуса, тот самый запрет, который оказал такое влияние на моральный дух в 1996 году. 37-летний Маттеус трудился на полях Ланса и Монпелье, пока не приехал в Лион, где отдал мяч Шукеру, который впоследствие обыграл Вернса. Или попытался обыграть.
Оправдание Фогтса за то, что он перестраивал сборную столь нерешительно, было настолько очевидным, что ему даже не нужно было это излагать. В период с 1966 по 1992 год Германия вышла в финал пяти чемпионатов мира и четырех чемпионатов Европы. Следовательно, ожидания были высоки, и не только у болельщиков, журналистов или официальных лиц. Каждый новый тренер сборной чувствовал давление, невысказанное или озвученное, чтобы сыграть по крайней мере так же хорошо, как его предшественник. И если бы этим предшественником был Франц Беккенбауэр, которого уже не просто называли «Кайзером», а «сияющим светом немецкого футбола», что ж, давайте просто скажем, что было бы полезно довольно быстро выиграть немного трофеев.
Это проклятие успеха также было тем, что препятствовало развитию новых талантов. Несмотря на теннисный бум, в футбольные клубы все еще поступало большое количество детей, но внезапно с другой стороны они просто перестали выходить. Либо они бросали футбол в подростковом возрасте, либо не соответствовали международным стандартам, когда достигали старшего уровня. Эксперты поспешили указать, что времена изменились, что достаток и материальная обеспеченность сделали молодых немцев самодовольными и не желающими проходить через трудности самоутверждения. В качестве доказательства они указали на преобладание игроков с южноамериканским или африканским происхождением в лучших национальных сборных, утверждая, что тяжелая жизнь укрепляет волю к успеху.
В этих рассуждениях было несколько пробелов, и они также не предлагали решения (кроме, возможно, установки молодежной концепции, которая намеренно плохо обращается с подростками, чтобы держать их в строгости и голоде). Это не могло объяснить тот факт, что сборная Англия взяла молодых игроков, таких как Майкл Оуэн, Дэвид Бекхэм, Пол Скоулз и Сол Кэмпбелл на чемпионат мира во Францию '98, в то время как Германия выставила седеющих звезд, таких как Лотар Маттеус, Юрген Колер, Юрген Клинсманн и Оливер Бирхофф. (Последний, кстати, был сыном высокопоставленного состоятельного бизнесмена, и пошел в футбол не для того, чтобы сбежать из трущоб.) Три года спустя, когда сборная Англии отправилась в Мюнхен на отборочный матч чемпионата мира, в ее стартовом составе был только один игрок старше 27 лет — вратарь Дэвид Симэн. Германия выставила на поле только двух игроков моложе 27 лет.
Но да, жизнь действительно изменилась. Изменилась она и на футбольных полях. «Пресловутые добродетели», которые помогли Германии пережить так много кризисов в прошлом — физическая форма, организованность, вера в себя — больше не имели значения. Германия опоздала на автобус, вероятно, думая, что долг водителя — ждать, а не поторапливаться. В то время, как другие страны двигались вперед и пытались совершенствоваться, немцы твердо почивали на лаврах и продолжали делать то, что делали всегда. Это было особенно заметно в детско-юношеском футболе, где небольшие клубы продолжали подпитывать более крупные 14- и 15-летними подростками, которые знали, как выигрывать — быть стойкими, не пробовать ничего необычного, сделать сильнейшего игрока последним защитником — но которые не умели играть.
И действительно, система с последним защитником, которую использовали в Германии почти четверть века, оказалась особенно мощным камнем преткновения. В середине 1990-х годов она все еще была в порядке вещей почти в каждом клубе, от покрытых боевыми шрамами пожилых людей до розовощеких новичков. В этой системе нет ничего изначально неправильного. На самом деле, теоретически это наиболее гибкая для команды схема. Хорошая защита, построенная вокруг талантливого последнего защитника, может быстро реагировать на происходящее во время матча. Если команда находится под давлением, последний защитник может играть за крайними. Если на повестке дня стоит атака, то он может двигаться вперед, используя открывающиеся в центре поля коридоры. Последний защитник также может решить сформировать тройку защитников с двумя другими центральными, организовать офсайдную ловушку или заставить свою команду двигаться вверх по полю, чтобы лишить соперника пространства.
Проблема в том, что это ужасно много обязанностей для одного человека. Система работает лучше всего, когда последний защитник — не кто иной, как сверхчеловек — быстро бегает и соображает, технически одарен, но бесстрашен, по крайней мере, полезен в воздухе и хорош в единоборствах, тот, кто не только отлично читает игру, но и знает, как обрабатывать эту информацию и соответствующим образом реагировать. О да, и он также должен быть лидером.
Были игроки, которые могли бы делать все эти вещи, или по-крайней мере большинство. Франц Беккенбауэр, итальянец Франко Барези, голландец Данни Блинд. Но они не растут на деревьях, даже в такой густо поросшей лесом стране, как Германия. И поэтому вопрос: «Кто у нас последний защитник?» пытал каждого тренера сборной с тех пор, как Беккенбауэр повесил на гвоздь свои бутсы. Хельмут Шен пробовал Манфреда Кальца и, в отчаянии, даже Франца-Иосифа Тенхагена и Шварценбека из «Бохума». Дерваль пробовал Бернда Кулманна из «Кельна» и Ули Штилике, а также полдюжины других, затем даже Бонхофа и Бернда Ферстера из «Штутгарта». Беккенбауэр попробовал Маттиаса Хергета и Хольгера Фаха (оба из «Юрдингена»), а затем даже Томаса Бертольда. В конце концов он остановился на Клаусе Аугенталере, надеясь на лучшее.
А Фогтс? В 1998 году он был в таком отчаянии, из-за травм потеряв всех своих потенциальных последних защитников, что совершил паломничество в Каноссу (Мюнхен), чтобы помириться с Маттеусом и заставить его играть на этой позиции на чемпионате мира. Для Берти это было началом конца. Дерваль, Беккенбауэр и Фогтс — все они в тот или иной момент подумывали об отказе от системы с последним защитником в пользу четверки защитников в линию. Все они были достаточно осведомлены, чтобы понимать — доступные им либеро были в первую очередь защитниками, с мячом чувствующими себя неуютно. Просить таких людей начинать атаки с тыла либо приводило к катастрофе, либо замедляло игру, потому что это заставляло креативных полузащитников откатываться назад и самим продвигать мяч по полю. Но, в конце концов, две вещи помешали тренерам сборной внести радикальные изменения.
Во-первых, эта система доказала свою успешность в прошлом, а немцы, как известно, не склонны менять свои привычки. Во-вторых, тройки и четверки защитников в линию, которые стали последней модой в международном футболе после Италии '90, требовали, чтобы у команды были защитники, которые могли думать, планировать и действовать самостоятельно — без помощи отцовской фигуры в лице последнего защитника. Однако такие независимые игроки были редкостью, поскольку каждый молодой немецкий игрок проходил через молодежные команды, построенные вокруг высокого, властного парня, почтительно известного как «последний человек».
И произошла еще одна вещь, которая заставила Германию думать, что все по-прежнему в порядке, что еще больше замедлило неизбежный процесс реструктуризации. Берти Фогтс, которого считали невезучим, случайно наткнулся на последнего туза в рукаве.
В октябре 1993 года Маттиас Заммер был человеком, укрепляющим полузащиту «Дортмунда», которого просили сделать все, что он, казалось бы, мог: закрывать пробелы, поставлять мяч нападающим, забивать самому. Затем последний защитник клуба, австралиец Нед Зелич, подвергся одной из своих многочисленных травм, и тренер Оттмар Хитцфельд спросил Заммера, не согласится ли он сыграть одну-две игры на его позиции. Заммер быстро стал лучшим последним защитником страны со времен Бекенбауэра. В некоторых отношениях он был даже лучше Кайзера, потому что, пусть ему и не хватало элегантности и утонченности Беккенбауэра, он привнес в работу пламенную решимость, дополненную готовностью идти на риск.
Был день в сентябре 1995 года, когда у «Дортмунда» возникли проблемы с франкфуртским «Айнтрахтом». Заммер посмотрел на скамейку запасных, чтобы встретиться взглядом с Хитцфельдом, пытаясь получить его одобрение для того, чтобы встряхнуть ситуацию. Хитцфельд знал, что оценка ситуации Заммером была превосходной, поэтому он просто кивнул. С этого момента на поле Заммер был повсюду, отказавшись от своей роли защитника ради роли квази-плеймейкера. В тот день его команда пропустила три мяча, но забила четыре.
В то время Заммер еще не был последним защитником сборной Германии, так как эта роль выпала на долю Маттеуса. Заммер играл в полузащите во время чемпионата мира 1994 года, и он был настолько хорош, что некоторые эксперты утверждали: сборная Германии вылетела только потому, что ему пришлось пропустить матч с Болгарией из-за проблемы с икроножной мышцей. Как и в случае с «Дортмундом», потребовалась травма основного последнего защитника, чтобы заставить тренера попробовать что-то новое.
В январе 1995 года Лотар Маттеус порвал ахиллово сухожилие. Фогтс выпустил Заммера в качестве либеро на отборочном турнире Евро-96 в Софии, долгожданном поединке против сборной Болгарии. И снова Германия проиграла 2:3. Но все, кто видел игру, были в восторге от того, как хорошо они играли. Затем команда выиграла девять из десяти матчей, включая победу со счетом 2:0 над сборной Италии, победу со счетом 3:1 в ответном матче против Болгарии и единственное их поражение было со счетом 0:1 от Голландии в Роттердаме. Когда Маттеус снова набрал форму в ноябре 1995 года, он потерял свое место в команде в пользу лучшего игрока и человека, гораздо более полезного и в плане командного духа. Фогтс мог позволить себе не выставлять Маттеуса, а затем, когда игрок стал язвительно протестовать, сразу же отбрить его. Германия была готова к Евро-96.
Это будет турнир Фогтса, его единственный момент славы, такой же, как и у Заммера. Тренер принимал только правильные решения в нужные моменты. Порой, как в случае с Оливером Бирхоффом, с небольшой помощью. Старомодный нападающий-столб дебютировал на международной арене всего за четыре месяца до Евро-96, пробившись в итальянский «Удинезе» на удивление поздно в своей карьере (в то время ему было 28 лет). Фогтс не был уверен, стоит ли ему включать Бирхоффа в состав, пока его жена не сказала ему: «Возьми его с собой. Он тебе отплатит».
Самым большим вкладом Фогтса в успех его команды на Евро-96 было то, что ему удалось создать командный дух. Его дистанцирование Маттеуса от команды и постоянное повторение фразы «Звезд нет, команда — это звезда» расслабили игроков и сделали их сплоченным коллективом перед лицом, казалось бы, бесконечных несчастий. Колер получил тяжелую травму через 15 минут после начала турнира, Марио Баслер, Фреди Бобич и Юрген Клинсманн сидели на лавке. Наконец, Штеффен Фройнд порвал крестообразную связку в полуфинале, в то время как Меллеру и Ройтеру были показаны по второй желтой карточке, и таким образом, они не смогли принять участие в финале. Дела были настолько плохи, что Фогтс указал двух своих запасных вратарей в заявке в качестве запасных полевых игроков и был вынужден участвовать в финале с четырьмя игроками, которые явно не были физически готовыми к матчу.
И все же немцы не жаловались. Они не винили высшие силы, судей или своих противников, вместо этого принимая нанесенные им удары судьбы и продолжая заниматься делом. Что, вероятно, было связано с присутствием Заммера и Клинсманна: оба обладали почти жутким боевым духом, оба были непревзойденными профессионалами и полноценными командными игроками. Заммер, в частности, был на высоте положения и вел за собой команду. Всякий раз, когда Германия попадала в беду, он переключался на передачу выше и делал больше, чем от него просили. Он вывел команду из тупика в матче с Россией после часа игры, когда внезапно появился в штрафной соперника, получил пас от Меллера и забил решающий первый гол. Это практически обеспечило команде выход в следующий раунд, где Заммер снова забил гол, на этот раз переиграв Хорватию в раздражительном четвертьфинале. И это привело к самому драматичному матчу турнира — против сборной Англии.
После того, как Алан Ширер вывел Англию вперед всего через три минуты после начала, Заммер был занят укреплением защиты, но он был настолько успешен в этом, что защитник Томас Хельмер нашел время для забега в атаку за 15 минут до окончания матча. Он отдал мяч Стефану Кунцу, который и сравнял счет. Некоторые наблюдатели позже будут утверждать, что этот гол посеял сомнения в умах английских игроков, как будто они страдали комплексом по поводу игры против сборной Германии, вызванным за последние 26 лет слишком большим количеством поражений в жизненно важных матчах.
Эта идея, вероятно, возникла из-за предматчевых репортажей в английских таблоидах. Их распространенное использование военных образов, которые можно найти в безвкусных заголовках, полных таких слов, как «блицкриг», «немчура» и «танки», поначалу глубоко раздражало немцев. Они казались сбитыми с толку упоминанием, что это не просто игра в футбол, а нечто, восходящее к 50 или более годам назад. За шесть лет до Евро-96 Франц Беккенбауэр заметил: «Я всегда удивлялся, почему люди вкладывают так много разных аспектов в футбольный матч. В Англии военные корреспонденты, похоже, высказывают свое мнение всякий раз, когда их команда играет с нами». С тех пор, казалось, все стало только хуже. Крупнейший немецкий политический еженедельник «Дер Шпигель» даже не разозлился на выбор слов, которые можно найти в английских таблоидах, и ошарашил: «По сравнению с "Сан", — говорилось в нем, — наша газета "Бильд" — почти вестник утонченного нрава».
Самое интересное в этом сценарии заключалось в том, что, с немецкой точки зрения, между двумя сборными (не говоря уже о странах) практически не было соперничества. «Германия против Англии — это нечто особенное, — однажды заметил Штефан Ройтер, — потому что у обеих сборных много традиций, и часто многое поставлено на карту. Но это не соперничество, ни в коем случае». Для немцев играть в Англии было все равно что играть в Италии или Бразилии — престижные, громкие матчи, но ничего такого, из-за чего могло было бы подгореть. Тот факт, что англичане, по-видимому, питали чувство обиды либо из-за войны, либо из-за многочисленных (и часто удачных) побед Германии, не имел большого значения. В конце концов, почти у каждой другой европейской страны тоже были причины чувствовать себя так же.
Если у немцев и был, с футбольной точки зрения, настоящий «соперник», то к настоящему времени это была сборная Голландии, и даже это соперничество начиналось как вполне одностороннее. После того, как команда Кройффа проиграла команде Беккенбауэра в финале чемпионата мира 1974 года, между игроками и болельщиками не было настоящей вражды. Вим ван Ханегем не присутствовал на банкете после матча, объяснив это тем, что: «Я не люблю немцев», но он был исключением. Однако в последующие десятилетия матчи между двумя странами с каждым годом становились все более жаркими и эмоционально насыщенными. Зачинщиками, надо сказать, были голландцы. Как отметил Саймон Купер в своей книге «Футболе против врага»: «Голландская истерия несколько сбивает немцев с толку».
Сборные снова встретились между собой на чемпионате мира 1978 года, когда, как уже упоминалось, Наннинга и Хельценбайн чуть не подрались. Два года спустя, во время Евро-80, официальная книга турнира отметила «любопытное отвращение», характеризующее матч между Голландией и Германией, в то время как Карл-Хайнц Румменигге жаловался на голландскую «грубость, порой выходящую за рамки допустимого». По словам вратаря, Йонни Реп ударил Харальда Шумахера в живот. В 1988 году поздний гол Марко ван Бастена выкинул Западную Германию с домашнего чемпионата Европы. «Это был не просто футбол, — сказал тренер Голландии Ринус Михелс, — это была также ссора и драка». Тем не менее, Герман Нойбергер сказал: «Победила лучшая команда». А Михелс заявил: «Теперь мы можем перестать говорить о 1974 годе. Это была наша месть, и мы победили».
Только проблема была не в 1974 году. В своей книге о голландском футболе «Блестящие оранжевые» Дэвид Виннер говорит: «В последующие годы сложное пересечение чувств, связанных с футболом и войной, превратилось в нечто гораздо более мрачное. Роналд Куман признался, что использовал в качестве туалетной бумаги футболку, которой поменялся с Олафом Тоном. Когда Голландия и Германия встретились в Роттердаме в 1989 году, голландский баннер скандально сравнил Лотара Маттеуса с Адольфом Гитлером».
Теперь немцы сами становились немного беспокойными. Если англичане хотели быть полными энтузиазма, то пусть так и будет. Но голландцы были слишком близко к дому. Кроме того, англичане никогда бы не зашли так далеко, чтобы показать свое презрение, плюнув в немцев, как это сделал Франк Райкард во время чемпионата мира 1990 года. Менее чем за две минуты он сделал это трижды в сторону Руди Феллера — дважды на поле и в третий раз, когда оба игрока покидали поле, увидев красные карточки (в случае с Феллером — просто ни за что). На самом деле, нет никаких указаний на то, что поступок Райкарда был продиктован антигерманскими чувствами. Он знал Феллера по Италии, и оба уважали друг друга. Пять месяцев спустя, когда «Милан» играл с «Ромой», Райкард извинился и сказал, что потерял голову, объяснив, что находился под эмоциональным давлением, поскольку незадолго до чемпионата мира расстался со своей женой.
Это, однако, ускользнуло от большинства немецких болельщиков. Голландец плюнул в немца (и в того, кого почти невозможно было не любить), что могло означать только одно: снова началась война, вернулись нацисты и Гитлер. То, что Германии удалось выиграть ту игру, во многом благодаря мужественному выступлению Юргена Клинсманна, было действительно приятно, и мы позаботимся о том, чтобы этот матч стал самым запоминающимся со времен «Уэмбли» 1972 года в истории немецкого футбола. Но она оставила кислый привкус. Игры между Германией и Голландией явно выродились во что-то, что лишь незначительно касалось футбола. И это, конечно же, было приглашением вступить в бой для группы безмозглых немецких неонацистских хулиганов. С тех пор на поле были неприязненные отношения, буквально очень.
И все же в тот мягкий июньский вечер 1996 года немцы встречались не со своими настоящими соперниками — сборной Голландии, а с классическими соперниками — сборной Англии. Сравняв счет благодаря удару Кунца, они теперь будут играть оставшуюся часть игры с холодными головами и ясным умом, сваливая всю эту эмоциональную суету на своих противников, пока англичане не станут слишком увлечены победой или слишком испугаются проиграть. Такова была теория, и хотя это было отчаянно трудно — победа Германии по пенальти действительно, казалось, подтверждала, что футбольный мир все еще играл более или менее по их правилам, даже с Берти Фогтсом во главе. Четыре дня спустя Германия обыграла Чехию в финале. Как всегда, они отставали со счетом 0:1, но через 20 минут Фогтс вывел на поле Оливера Бирхоффа. Он отплатил своему тренеру тем, что сначала сравнял счет в матче, а затем на пятой минуте дополнительного времени забил золотой гол.
В течение нескольких недель после финала Маттиас Заммер выиграл множество трофеев — он был признан Футболистом года как в Германии, так и во всей Европе — но то, в чем он нуждался больше всего, он не мог получить: свое физическое здоровье. В августе 1996 года он перенес операцию по исправлению проблемы с коленом. Это было началом мучительной серии неудачных попыток возвращения и новых операций, одна из которых привела к катастрофической бактериальной инфекции. После Евро-96 Заммер провел за свой клуб всего 19 матчей в чемпионате и еще четыре матча за сборную. В июле 2000 года он официально завершил карьеру и стал главным тренером дортмундской «Боруссии». Ему было всего 32 года.
Через два года после того, как Германия была признана лучшей командой на Евро-96, она стала самой нелепой командой на чемпионате мира. Прошло еще два года, и они, возможно, стали худшей командой, участвовавшей в чемпионате Европы в Голландии и Бельгии. Был ли когда-нибудь международный футбол свидетелем более быстрого или зрелищного падения с небес на землю? На ум может прийти сборная Франции. Они выиграли чемпионат Европы 1984 года и заняли третье место на чемпионате мира 1986 года, а затем даже не смогли пройти квалификацию на следующие два крупных турнира. Но французы всегда были известны как сборная, у которой были свои взлеты и падения, а не как одна из наций, которая всегда достаточно хорошо преуспевала, как Бразилия, Италия или Германия.
Таким образом, крах Германии был беспрецедентным, что может объяснить, почему он быстро вышел за рамки национальной сборной, погрузив весь немецкий футбол в кризис, характеристики которого были по-странному не немецкими: дезорганизация, отсутствие профессионализма, неуверенность в себе и бешеная активность в стиле безголовой курицы. Это было намного хуже, чем было даже при Дервале, вероятно потому, что традиционно вялый DFB неправильно истолковал или проигнорировал как неминуемую катастрофу, так и знамения времени. Затем, когда решения больше нельзя было откладывать, их нужно было принять слишком много по поводу слишком многих разных вещей.
Во время чемпионата мира 1998 года немецкие головорезы устроили беспорядки на улицах Ланса, избив и запинав французского полицейского Даниэля Нивеля до полусмерти. Эгидиус Браун пришел в ужас и со своими коллегами-чиновниками обсудил идею снятия сборной с соревнований. Когда Фогтс узнал об этом — похоже, не от самого Брауна — он пригрозил немедленно уйти в отставку. Браун поддержал Фогтса, но в свете более поздних событий он принес бы больше пользы репутации немецкого футбола, если бы последовал своим первоначальным инстинктам.
Когда Германия с такой жестокостью выступила против Хорватии, немецкая газета напечатала письмо об отставке, попросив Фогтса просто подписать его и отправиться домой. Это было немного похоже на 1984 год, но Браун — не Нойбергер. Такая дерзость со стороны прессы только усилила его решимость сомкнуть ряды вокруг тренера. Однако ряды уже раскололись, и генерал был в состоянии паники. Фогтс полностью потерял голову, умоляя Штефана Эффенберга вернуться в сборную (уже во второй раз он призывал человека, «пожизненно отстраненного»), и заявил, что отменит систему с последним защитником.
Германия играла с четверкой защитников в линию ровно 45 минут. Это была первая половина товарищеского матча с Мальтой. Во время перерыва при счете 1:1 Фогтс отказался от новой системы, и Германия выиграла со счетом 2:1. Три дня спустя их обыгрывала сборная Румынией, но Германии с помощью фарта удалось сыграть вничью. Эффенберг вел себя как человек, играющий за команду паба, а на следующей неделе внезапно объявил о своем уходе из международного футбола, заявив, что ему нужно «больше времени проводить с семьей». Для Фогтса это была пощечина, и он сделал единственное, что мог — собрал свои вещички.
В то же время DFB готовился к общему собранию, которое должно было привести к далеко идущим реформам. Коммерциализм 1990-х годов не оставил руководящему органу иного выбора, кроме как порвать с вековой традицией. Клубам наконец-то разрешат стать компаниями с ограниченной ответственностью, отделив их профессиональное футбольное подразделение от материнской организации и превратив его в полноценный бизнес. Это, в свою очередь, позволило размещать клубы на фондовом рынке, и всего два года спустя дортмундская «Боруссия» станет первым немецким клубом, который сделает именно это. Тем не менее DFB отважно попытался сформулировать правило, запрещающее богатым людям или конгломератам покупать и продавать клубы, как если бы они были просто объектом спекуляции. Чиновники работали над законом, призванным гарантировать, что 51% акций публичной компании с ограниченной ответственностью должен оставаться у родительского клуба, когда внезапно их внимание было переключено на Фогтса и национальную сборную.
Теперь настала очередь Брауна запаниковать. Он начал то, что одна газета позже назвала «гротескной тренерской лотереей», по-видимому, обзванивая всех, чье имя он нашел в своей записной книжке. Каждый немецкий тренер с любой репутацией — Кристоф Даум, Юпп Хайнкес, Оттмар Хитцфельд и Отто Рехагель — работал по контракту и/или не желал становиться капитаном тонущего корабля. Поэтому Браун позвонил англичанину Рою Ходжсону и предложил эту работу ему. День спустя он позвонил снова и сказал Ходжсону, что передумал. Потом он позвонил Паулю Брайтнеру. Брайтнер, который никогда в жизни не тренировал взрослую команду, согласился возглавить сборную. Двенадцать часов спустя Браун связался с ним во второй раз, теперь с новостями о том, что внутри DFB есть оппозиция и что ему придется забрать свое предложение обратно.
Поэтому Браун обратился к Ули Штилике, руководителю сборной страны до 17 лет с тех пор, как его уволили из команды второго дивизиона — «Вальдхофа Мангейма». Штилике согласился и начал информировать прессу о своей новой роли. Браун, тем временем, передумал, решив, что Штилике недостаточно учтив и дружелюбен к СМИ. Вместо этого он решил, что идеальным человеком для проповедей и очарованию публики своей легендарной внешностью был Эрих Риббек. Риббек провел последние два года, играя в гольф на испанском острове, и был известен среди журналистов как «Робинзон Крузо», но когда ему представился шанс получить работу, которую, по его мнению, он должен был получить еще в 1984 году, он сказал «да».
Штилике и Риббек были представлены на сюрреалистической пресс-конференции, подчеркнутой заверениями Риббека в том, что он все еще поддерживает связь с современным футболом, потому что он «привык следить за игрой, смотря телевизор и читая журналы». Но именно выступление в стиле Уолдорфа и Статлера заставило одного репортера воскликнуть: «Добро пожаловать в банановую республику немецкого футбола!»
Через четыре месяца после коронации Риббека сборная Германии потерпела самое шокирующее поражение со времен поражения от Алжира в 1982 году, проиграв США со счетом 0:3. Североамериканцы выставили четырех игроков, выступавших в Германии (один из них играл в команде второго дивизиона), и хотя ни один из них не был известен как кто-то исключительный, трое из них забили. «Кикер» вышел с заголовком «Этого достаточно» — но этого было не достаточно. В июле 1999 года США в очередной раз сохранили свои ворота в неприкосновенности в матче против сборной Германии, выиграв со счетом 2:0. Тем не менее, Риббек каким-то образом сумел отобраться на Евро-2000, поставив всех игроков за линию мяча и сыграв вничью против сборной Турции в Мюнхене. Сигналы тревоги звучали со всех углов, но DFB — и, на самом деле, многие немецкие болельщики — чувствовали себя в безопасности, зная, что в прошлом все всегда как-то получалось хорошо и будет хорошо снова. Однако это было дорогостоящее заблуждение.
В то время, как эксперты и официальные лица DFB успокаивали себя тем, что, по словам Беккенбауэра, «другие команды не намного лучше нас», несколько игроков из «Баварии» и «Леверкузена» обратились к Лотару Маттеусу. Они умоляли его позвонить его другу Кайзеру и попросить его оказать свое королевское влияние. Риббека пришлось немедленно уволить, еще до начала турнира. «Этот человек должен уйти, иначе у нас нет шансов», — сказал один из них. Но Маттеус, теперь уже перешедший к политике сдержанности, отказался сделать подачу. Игроки разошлись по своим комнатам, как люди, которым сказали, что губернатор использует их ходатайство о помиловании, чтобы разжечь ей свою сигару. Теперь уже нельзя было остановить разворачивающуюся драму.
На Евро-2000 обладатели титула отличились только раз за три матча. Это случилось в первом неуклюжем матче, в котором парни Риббека (средний возраст 30 лет) сыграли вничью с Румынией (средний возраст 28,8 года) со счетом 1:1. После Германия впервые за 15 лет проиграла Англии. «Сандэй Пипл» назвали результат «Гунны-ноль», но на этот раз большая часть английской прессы была менее воинственной. «Было приятно победить немцев, — написал Дэвид Даунинг в книге "Лучший из врагов", — но было ли какое-то реальное значение в этом результате?» Подразумевалось, что обе команды играли удручающе плохо, и что немцы, в частности, были настолько неумелыми, что забирали все удовольствие от того, чтобы осыпать их потоками ненависти. Кому доставляет удовольствие пороть дохлую лошадь? Что ж, португальцам, вот кому. Против сборной Германии они выставили девять второстепенных игроков и с легкостью выиграли со счетом 3:0.
Это было, безусловно, худшее выступление сборной Германии на крупном турнире с 1938 года. Теперь нельзя было отрицать, что представительная команда страны оказалась по колено в невнятице. Крупнейший немецкий спортивный еженедельник поместил на своей обложке фотографию Зинедина Зидана с подписью: «Вот это футболист». Рядом с ним была фотография сосиски в футбольной форме с подписью: «А это игрок сборной Германии».
И под огнем оказались не только Риббек (который был вынужден немедленно уйти в отставку) и сборная. Бундеслига, внезапно охарактеризованная как посредственное соревнование, была втянута в это дело вместе с клубами, которых обвинили в том, что они давали игровое время любому обычному иностранцу, вместо того, чтобы нанимать начинающего молодого немца, и лишь на словах поддержали дело стартового состава сборной. Как по команде, «Энерги Котбус» заработал повышение и в апреле 2001 года стал первым клубом, который на матч Бундеслиги выставил 11 иностранцев.
Первым и, в конце концов, единственным клубом, который поддался такому общественному давлению, был леверкузенский «Байер». Они согласились исполнить желание своего тренера Кристофа Даума, позволив ему расторгнуть контракт и возглавить сборную Германии. Однако «Леверкузен» оговорил, что с этим придется подождать год, чтобы у клуба было время найти ему умелую замену. Тем временем спортивный директор «Леверкузена» будет руководить сборной Германии в бурлящих водах. Его звали Руди Феллер. Феллер ни при каких обстоятельствах не был тренером. Но его почти так же уважали, как Беккенбауэра в 1984 году, и он был даже более популярен, чем Кайзер. Никто не стал бы критиковать его за плохие результаты или плохой футбол, особенно, когда он был новичком на этой работе и все равно пробыл там всего один год.
Короче говоря: DFB, похоже, снова наполовину взял ситуацию под контроль — но не предвосхитил ее. 36 профессиональных клубов, наводненных телевизионными деньгами и начинающих мыслить в глобальных масштабах, уже довольно давно были недовольны тем, что ими управляет любительский орган. Они даже поигрались с идеей отколовшейся лиги, которая оставила DFB небольшой выбор: в конце сентября 2000 года организация, которая в течение столетия регулировала все аспекты внутренней игры, позволила клубам сформировать «Ассоциацию лиги» и взять на себя управление двумя высшими дивизионами через компанию, которую они назвали Deutsche Fussball Liga (Немецкая футбольная лига) или DFL.
Все это, должно быть, было очень трудно проглотить бывшему политику правого крыла и президенту «Штутгарта» Герхарду Майеру-Ворфельдеру. Через несколько месяцев он встанет у руля DFB вместо занедужившего Эгидиуса Брауна, тем самым исполнив амбиции всей жизни, потраченной на лоббирование должностей и престижа. Но президентство DFB уже не было тем, чем было раньше. «Немецкий футбол теперь держится на двух столпах», — прокомментировал он создание Ассоциации Лиги, хотя прекрасно знал, что его столп поддерживал не блестящие новые части здания, а скорее пыльные пристройки, где можно было найти судей, работающих неполный рабочий день и находящуюся в упадке национальную сборную.
Пока он все еще раздумывал, что делать с загруженными деньгами и дерзкими профессиональными клубами, страну потряс самый большой скандал со времен драмы со взятками 1972 года. В сентябре 2000 года мюнхенский таблоид опубликовал статью о Дауме, в которой раскопал немного новой грязи о готовящемся судебном процессе, инициированном бывшим, слегка сомнительным деловым партнером, и много старой грязи о том, что Даум бросил свою жену ради гламурной певицы. Она также включала странное полупредложение, которое можно было бы истолковать как связь Даума с употреблением наркотиков. Никто не обратил на это никакого внимания. Но в первый день октября Ули Хенесс дал интервью, в котором попросил DFB пересмотреть вопрос о назначении Даума тренером сборной. Хенесс сказал, что если журналист намекал, что Даум принимал кокаин, не подвергая это сомнению, «тогда это заставляет меня задуматься». Он продолжил: «Если кто-то может представить доказательства этого, то я не могу это игнорировать. И тогда мистер Даум не сможет стать тренером сборной».
Хенесс никогда не говорил, что он сам обвинял Даума в проблемах с наркотиками, но именно так его слова были истолкованы широкой публикой. Хенесс мгновенно стал общественным врагом лиги №1. Его освистывали и нападали на стадионах, и он получал угрозы расправой. Даум, тем временем, казалось, сохранял спокойствие среди бушующей вокруг него бури. Он признал себя невиновным, но отверг предложение провести анализ своих волос на наличие следов кокаина по принципу «обвинитель должен доказать вину обвиняемого».
Но всего неделю спустя Даум внезапно передумал и согласился на лабораторное исследование образца волос. Никто так и не объяснил, почему он так поступил. Сам Даум позже сказал, что его каким-то образом ввели в заблуждение: «Я думал, что мне это сойдет с рук». В пятницу, 20 октября, Дауму и его другу, бизнес-менеджеру «Леверкузена» Райнеру Кальмунду, были вручены результаты теста. Двое мужчин открыли письмо, прочитали содержимое, затем посмотрели друг на друга. «Этого не может быть!», — прокричал Даум. Кальмунд медленно произнес: «Тебе нужна помощь».
Рано утром следующего дня, 21 октября, Даум сел в самолет до Флориды, прежде чем новости о его положительном тесте достигли прессы. Пока он был в воздухе, Руди Феллера попросили временно присмотреть за еще одной командой. Когда Феллер сидел на скамейке запасных, наблюдая, как «Леверкузен» обыгрывает «Дортмунд», его осенило, что скоро он уступит эту работу в Бундеслиге более подготовленному человеку, но теперь он полноправно стал тренером сборной.
***
Автор перевода: Антон Перепелкин
Редактор перевода: Софи Кожанова
***
Любите немецкий футбол! Цените немецкий футбол!
Смотрите немецкий футбол, подписывайтесь на наш блог и твиттер.
Присоединяйтесь к нашему каналу на YouTube, телеграм-каналу и группе VK.
Фраза «парни Дерваля отыгрались, проигрывая по ходу матча со счетом 1:3 за десять минут до дополнительного времени» как-то бессмысленна или не точно переведена. Скорее всего имеется в виду через десять минут после начала дополнительного времени. Основное время закончилось 1:1.