Джейми Реднапп «Я, семья и становление футболиста» 4. Образование
***
На сонном южном побережье происходят перемены. Старый приятель папы Дэвид Уэбб, который будучи мальчишкой играл с ним в «Вест Хэме» в начале 1960-х, прежде чем стать звездой «Челси», а затем играющим тренером в «Борнмуте», где папа помогал ему в качестве помощника, поссорился с новыми владельцами клуба и ушел, чтобы стать продавцом, по крайней мере, до тех пор, пока ему не позвонят из клуба «Торки» с побережья. Папа претендует на роль полноценного главного тренера, но вместо него выбирают Дона Мегсона, бывшего полузащитника «Шеффилд Уэнсдей». Дон работал в «Портленд Тимберс» в NASL, пока мы были в Сиэтле, еще одна из тех нитей вечного футбольного генеалогического древа, которое, как я начинаю понимать, простирается по всему футболу, с нами где-то посередине. Таким образом, он знает нас, и мы знаем его и большинство связей между нами.
Для Дона это не очень хорошо. «Борнмут» плохо начал сезон 1983 года и опустился в зону вылета. К октябрю уволили и Дона. Может быть, это потому, что папа продолжает подавать заявки на это место, а может быть, потому, что больше никто его не хотел занимать. Но на этот раз он получает работу. Впервые, в возрасте 36 лет, мой папа работает полноценным главным тренером в Футбольной лиге.
Это хорошее время, потому что мы переехали с Пальмерстон-авеню. Олд-Барн-роуд находится в пяти километрах к северо-западу, где Фэрмайл-роуд превращается в Херн-роуд как раз перед процессией из магазинов по правую сторону дороги. Новый дом больше — отдельно стоящий, с гравийной дорожкой и фронтонами над передней комнатой и встроенным гаражом. Спальня Марка находится спереди, с видом на бунгало для престарелых и ели через дорогу; моя меньше, но в задней части дома, с видом на двое небольших ворот, которые мы теперь можем разместить в саду.
Самое главное, что сад в два раза больше. Когда у нас матчи один на один, мяч не может исчезнуть у соседей слева, потому что изгородь выше нас с Марком вместе взятых ростом, но изгородь с другой стороны вдвое меньше. Это плохая новость для Джека и Уинифреда по соседству, потому что это означает, что их теплица ничем не защищена, и еще хуже, когда они жалуются на все эти разбитые панели, так как теперь мы не хотим, чтобы нас видели, когда мы возвращаем мяч, поэтому мы пробиваем большую дыру в живой изгороди, чтобы суметь проскользнуть ползком и избежать их пристального взгляда, когда они подозрительно наблюдают из своего кухонного окна. Мы становимся искусными в сочетании ползания в стиле коммандос и перекатов в стиле Ти Джея Хукера, технично преодолевая последние несколько метров до мяча. Мальчики, подающие мячи на «Дин Корт» не знают, как хорошо это может выглядеть.
Мы все теперь чувствуем тяжесть давления на папины плечи. Когда «Борнмут» проигрывает, он вешает нос и приносит это настроение с собой домой, как он делал и в качестве игрока, но гораздо более усиленно. Но он никогда не выместит это на нас. Нет никакой внешней агрессии. Это скорее умерщвление его обычного характера. Физически он находится в доме, но на самом деле его с нами нет.
«Ничего не говорите сегодня вечером, — посоветует нам мама. — Не высовывайтесь. Хотите еще раз посмотреть "Инопланетянина"? Тогда достаньте видео-кассету. Э? Вероятно, она все еще в видике со вчерашнего дня. А вот и она. Говори немного тише, Джейми, вот и все».
Если это домашняя игра, папа будет дома к половине шестого. Если выездная — он может приехать в любое время. Мама будет ждать его, и когда это будет достойная победа, мы тоже будем ждать. Большая победа в качестве главного тренера означает то же самое, что и тогда, когда он был игроком: китайская еда на вынос и много еще чего, что можно положить в холодильник и съесть на следующий день. Тяжелое поражение, и вместо этого приглушенное настроение продлится до воскресенья.
«Вы должны быть такими на самом деле, не так ли, — скажет мама мне и Марку. — Если вам все равно, тогда не стоит этого делать, ага?»
В воздухе все еще витает определенный страх с прошлого года, когда папа занял пост исполняющего обязанности главного тренера на пару игр между Дэйвом, получившим от ворот поворот, и приходом Дона. «Борнмут» играл в Линкольне, поле на «Синсил Банк» снежным декабрьским днем замерзло. «Линкольн» был достойной командой, поэтому то, что он пропустил всего один гол незадолго до перерыва, казалось нормальным, пока защитник по имени Фил Бриннулл не перекинул своего собственного вратаря забив ужасный автогол, а затем «Линкольн» начал бегать вокруг них, в буквальном смысле, потому что они вышли во втором тайме в бутсах для искусственного покрытия, тогда как папина команда все еще поскальзывалась и падала на своих шипах.
Мама часто проводила субботы, делая свое парикмахерское дело в кладовке, дабы заработать немного больше денег. Она включила радио, чтобы послушать комментарии к матчу. Каждый раз, когда я заходил к ней, я слышал две вещи: фен работал на полную мощность и забивался еще один гол.
Три! Четыре. Пять. Шестой, пока я все еще стоял там. После седьмого я уже не возвращался туда, так что о восьмом и девятом голах стало известно только тогда, когда мама спустилась после того, как ее клиент выглядел так, будто ее вот-вот стошнит.
Папа пытался напустить на себя храбрый вид. Когда парень по радио спросил его, насколько он разочарован, он ответил: «Ну, честно говоря, я думал, что седьмой был забит из положения вне игры». На следующей неделе ассоциация болельщиков объединилась, чтобы купить команде собственные бутсы для искусственного покрытия. Все сошлись на том, что в таких нелепых условиях матч в принципе не должен был быть сыгран.
Но это было рекордное поражение клуба, и тогда, на Олд-Барн-роуд, это было похоже на конец света. Я был убежден, что папиной тренерской карьере пришел конец. Мама, всегда находившая добрые слова, пыталась нас успокоить. «Что ж, теперь может быть только лучше, мальчики...»
Все, о чем я продолжал думать, это то, что в понедельник мне нужно идти в школу, и что все, что я буду слышать в то утро — это как дети на все лады поносят моего отца. Тогда это был логичный следующий шаг: владельцы подумают, что он не тот человек, который им нужен.
Это странное и тревожное чувство — беспокоиться за своего отца и быть не в состоянии ничего сделать, чтобы помочь ему. Так что теперь у него есть работа на полный рабочий день, и я ищу все причины, по которым это сработает: победа со счетом 2:1 над «Оксфорд Юнайтед» в его первой, когда он был полностью ответственен за команду; как много он знает об игре, насколько он хорош с людьми.
Он полностью предан этому делу. Когда мы куда-нибудь едем, он обсуждает со мной тактику. «У меня теперь дыра в центре, Джейми, потому что этот парень, Найджел Спэкман, уехал в "Челси" с Джоном Холлинсом. Найджел мог бы стать лучшим, просто топ-игроком. У меня на той позиции Джон Бек, Джейми, но он постоянно выбрасывается, и мне нужен кто-то рядом с ним, кто сможет за ним подчистить и прикрыть, как считаешь?»
Я уже чувствую, что папу нужно защитить, гнев, когда слышу, как кто-то на стадионе или на улице говорит, что он не справляется. В этой семье мы держимся прочно вместе. Бабуля и дедуля, мама и папа, я и Марк. Папа — единственный ребенок, у него много черт единственного ребенка. Ему нравится его независимость, но он также нуждается в заботе, и это то, что мама ему дает и что она дает нам. Он заслужил свой шанс в «Борнмуте», но ему повезло, что он нашел маму почти 20 лет назад в пабе «Два пудинга» в Стратфорде, где на протяжении многих лет происходили всевозможные вещи, и повезло, что он покорил ее вторым свиданием в «Льве и ягненке» в Брентвуде. Мама с радостью делает все, что нужно для семьи, поэтому папа делает все, что хочет. А это — футбол, все время, все разговоры, все связи.
Нельзя не заметить, сколько у него, кажется, друзей. Он ладит почти со всеми, и почти все ладят с ним. У его приятеля Смаджера — того, который приезжал в гости в Сиэтл и заключил пари насчет удара головой — самый большой дом из всех, кого мы знаем. У него такой же музыкальный вкус, как у моего отца, американский соул и ар-эн-би, и у него есть музыкальная система, которая может записывать синглы и пластинки на кассеты C90. Так что папа пойдет и запишет себе кассету Лютера Вандросса и Джорджа Бенсона, Аниты Бейкер и Шаламара, а мы с Марком поиграем в аркадные игры, которые у него есть в специальной комнате в другой части дома. Там есть настоящие «Космические захватчики» с графикой волосатых монстров, похожих на йети, по бокам, джойстиком слева и большой белой кнопкой огня справа, и ряды пришельцев, спускающихся на тебя по экрану, и космический корабль, несущийся по дну, прячась за бункерами и стреляя в пришельцев из лазерной пушки, пока они стреляют в тебя. Я едва могу поверить, что нам разрешили поиграть в него. Я не могу поверить, что Смаджер настроил автомат так, что, когда на экране появляется надпись ВСТАВИТЬ МОНЕТУ <1 ИЛИ 2 ИГРОКА>, ты просто нажимаешь «играть». И никаких монет не нужно.
Это похоже на лучший дом в мире. Это почти мой любимый из каких либо возможных семейных выходов: папа выглядит расслабленным и смеется, мама немного танцует под Лютера, мы с Марком играем еще и еще. Когда мы возвращаемся домой, мы переключаемся с «Космических захватчиков» на «Суббутео» (прим. пер.: разновидность настольного футбола, в котором мяч бьется щелчком пальцев), а это значит, что папа тоже может принять участие.
Я играю за «Лутон» в оранжевой форме. Марк играет за «Вест Хэм». Мы утюгом проглаживаем поле перед игрой, чтобы сделать поверхность абсолютно ровной, выстраиваем игроков в линию и часами рубимся. Удовлетворение — это пробить достаточно сильно во время пенальти, чтобы мяч пролетел мимо постоянно движущегося вратаря. Катастрофа — это случайное падение на колени игрока и, таким образом, непреднамеренная ампутация всего, что у него ниже колен. Ты пытаешься приклеить его обратно к базе, но после такой серьезной травмы он уже никогда не будет прежним. Счастье — копить деньги, чтобы заполучить настоящие рабочие прожекторы по четырем углам поля и двухъярусную трибуну с зеленой крышей и коричневыми стоячими трибунами, полными пластиковых болельщиков, застывших в различных позах торжества и возмущения. Купить большое табло и забивать голы Марку, пока он становится все злее и злее, всегда переставляя моих игроков в идеальной схеме 4-4-2 после каждого розыгрыша мяча с центра поля, мои счастливчики в центре поля, такие как я и Рики Хилл.
Мы копим деньги, потому что мама и папа ни на что не тратятся, если мы ради этого не работаем. Марк развозит газеты для Дьюи, газетных киосков у магазинов на Херн-роуд и Марлоу-драйв, и я его помощник. В большинстве случаев это не пыльная работенка. Я сижу в задней части магазина, читаю «Матч» и «Бей!», ем мороженое или проглатываю четверть кубиков ананаса или зернышки шербета, ожидая возвращения Марка. Я могу съесть мороженое до завтрака, в 9 утра, кто что скажет. Я просто говорю продавцу газет, чтобы он вычел расходы из зарплаты братьев Реднапп. Но я должен выучить весь маршрут наизусть, потому что, когда Марк не может поехать или у него заканчивается время, чтобы сделать все до конца, то у меня есть шанс вмешаться и получить свою долю неожиданной удачи стоимостью в £3,70, которую он получает.
Папа знает, что мне будет нелегко таскать эти газеты по самым красивым домам, разбросанным вокруг холма Святой Екатерины, и он всегда говорит мне — приезжай и зови меня, мы сделаем это вместе. Поэтому, когда продавец газет смотрит на часы и корчит рожи, я сажусь на свой велосипед и лечу по Олд-Барн-роуд, как будто я Эллиот, его брат и приятели, пытающиеся убежать от полицейских в «Инопланетянине». Папа замечает меня. «Забрасывай свой велосипед в багажник, мы сделаем это на моей машине».
Большинство людей не возражают против того, что их газета немного запаздывает в воскресенье утром. Крайстчерч — сонный город в понедельник в 9 утра, не говоря уже о выходных. Но однажды нас все-таки подлавливают, как раз когда мы думаем, что взломали нашу систему, в которой я занимаюсь одним домом, а мой отец — следующим, настолько довольные собой, что мы в два раза быстрее Марка в его обычной сольной миссии.
Папа стоит на коленях у входной двери, пытаясь засунуть толстую газету в почтовый ящик, который слишком мал, когда дверь перед ним распахивается, и там стоит мужчина в тапочках и халате, с яростью на лице.
— Где, черт возьми, ты был? Газета должна была быть здесь час назад!
Мой папа встает.
— Да, извините, они запоздали в магазине.
Парень буравит папу взглядом. Смотрит еще. Неверие.
— Харри Реднапп?
Папа дает ему газету и подмигивает.
— Да, тяжелые времена в «Борнмуте», мне мало платят.
И мы выезжаем на следующую дорогу, хохоча до упаду, как только сворачиваем за угол.
•
Увлечение фильмом «Инопланетянин» вызвало еще одну связанную с велосипедом одержимость. У меня есть милый велосипед «Кувахара», фиолетовый, а не красно-белый, как у Эллиота, но все равно красивый. У меня все еще есть шарики, Смурфики и фигурки из «Звездных войн», но теперь у меня есть и аккуратные ряды памятных вещей по мотивами фильма «Инопланетян», присланные из Штатов друзьями мамы со времен Сиэтла. Мне нравятся все фильмы Стивена Спилберга, которые я видел, и «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега» великолепен, но ничто не может сравниться с «Инопланетянином». Я могу говорить голосом инопланетянина, и у меня есть пластиковый палец инопланетянина, который светится красным на кончике. Папе удалось раздобыть пиратскую копию фильма для видеомагнитофона, и я смотрел его каждый божий день, когда возвращался из школы.
Ни у кого из детей в моем классе этого нет. Ни один из них не жил в США, поэтому, когда они будут поражены сценой, где брат Эллиота звонит, чтобы заказать доставку пиццы, я могу вести себя спокойно. Да, плавали — знаем, мы обычно заказывали ее на полдник. Но для меня это больше, чем просто фильм. Я так хорошо его знаю, каждую фразу, которую произносит Эллиот, все маленькие потрясения, например, когда Дрю Бэрримор кричит, и инопланетянин кричит в ответ, или когда фигура в защитном костюме и дыхательном аппарате внезапно появляется у входной двери, я прям чувствую, что я сам почти там. Я смотрю на Эллиота с его торчащими в разные стороны волосами и все время, которое он проводит в одиночестве, и в нем я вижу себя. Я наблюдаю за его более шумным, более общительным старшим братом со своими более шумными приятелями, и это Марк. Элементы ландшафта и культуры узнаваемы в Сиэтле и Финиксе, но это также намекает на события и закономерности, о которых я понятия не имею, и мне это тоже нравится.
И вот однажды вечером все меняется. Я вернулся из школы, рад вернуться, дома мне тепло и безопасно. Я перебираю знакомые сцены, готовясь к кульминации, которая, как я знаю, приближается. Инопланетянин в лесу. Дует ветер. В небе появляется свет, приближается космический корабль.
А потом, внезапно, появляются лошади. И жокеи. И куча криков.
Папа записал дневные скачки из Уинкантона поверх фильма.
Я опустошен. Инопланетянин собирается лететь домой, а вместо этого комментатор кричит о том, как они приближаются к финальному фарлонгу. Я готов был убить его. Я готов был убить отца. Я плачу навзрыд, и никто не может сказать ничего, что заставило бы меня почувствовать себя лучше.
И в лучшие времена я ненавижу ходить в школу. На следующее утро мне еще труднее, зная, что я не буду «тусоваться с Эллиотом», когда вернусь домой. В самой младшей школе Крайстчерча нет ничего плохого: детская площадка большая, с очерченными воротами, нарисованными белым на темном кирпиче, а сзади есть игровое поле с овальной беговой дорожкой, выбеленной в траве по периметру. По краю двора, образованного квадратными классными комнатами, растут деревья, а бледно-зеленые гофрированные крыши торчат над краем зданий, так что можно сидеть под ними в любую погоду и пить молоко из бутылки с соломинкой, просунутой сквозь крышку из серебряной фольги.
Мой папа говорит мне, что мне повезло учиться там. Он рассказывает мне ужасные истории о начальной школе Сьюзен Лоуренс в Попларе и еще более страшные истории о средней школе Модерн сэра Хамфри Гилберта, которая, по его словам, была худшей школой во всем Ист-Энде, больше похожей на помесь сумасшедшего дома и следственного изолятора, чем на место для обучения.
Из всех уроков, которые я высиживаю, меньше всего мне не нравится английский. Математика никогда не овладевает мной, но мне нравится слушать истории. У меня было достаточно практики с моей семьей, и я также нахожу, что мне нравится придумывать свои собственные истории. Обычно в них присутствует футболист. Иногда появляется и Эллис.
Есть даже классные учителя. У мистера Уокера бакенбарды как из фильма «Планета обезьян» и он преподает математику, но он не тот учитель, который верит в то, что каждый может играть в футбол. Он верит только в победу. Поскольку это именно то, что чувствую и я, то мы отлично ладим. Он всегда выбирает лучших игроков для нашей школьной команды и никогда не снимает их, даже когда мы выигрываем со счетом 5:0. Чем больше голов ты забьешь, тем больше шоколадных шариков с начинкой из солодового молока он раздаст потом. Футбол и сладости. Как будто дедуля и бабуля что-то в тихую подсказали ему.
Все остальное я ненавижу. Надо мной издеваются. Я вообще не хочу там находиться. Всегда есть другое место, где я предпочел бы быть. Я хочу быть со своим отцом, чем бы он ни занимался — тренировками, разговорами, ездой на машине, разговорами о тренировках. Я беру всю свою коллекцию Смурфиков в школу, чтобы попытаться завести друзей, и кто-то их всех крадет. Мы выходим на детскую площадку пообедать, и все они стоят на книжном шкафу. Когда мы возвращаемся по звонку, их уже нет. Я больше никогда их не увижу.
Спасение приходит в неожиданной форме. Я сижу в машине с папой, когда он рассказывает одну из своих историй.
«Джейми, недавно мне звонит дедуля и говорит: "Знаешь, Харри, я нашел одного из лучших парней, которых я только видел, играющего за школьные команды в Лондоне"».
«И вот я пошел в школу с его отцом, порядочным парнем, из того же округа, что и я. И вот я говорю: "Что, у него есть паренек?" "Да, отличный игрок, левша, играет сзади. Другого класса игрок. Он реально умеет играть"».
«Дело в том, что он кое-что натворил по дороге на просмотр, чтобы играть за английских школьников. Что-то в поезде. Выплеснул воду из окна на людей на платформе. Он был в КПР, ему 14, и он размочалил их центр-хава Боба Хейса — отличного центрального полузащитника, рост 191 см, вес 89 кг — он размочалил его как воблу. Переборщил на тренировке, чуть не сломал ему ногу. Его вышибли, он уехал в "Вест Хэм", там случилось то же самое, теперь никто не хочет его трогать, потому что он — сплошная неприятность».
«И вот мне позвонил его отец. "Харри, возьмешь его? Я должен вытащить его отсюда"».
«Джейми, я слышал о его левой ноге, как о волшебной палочке. У него светлые волосы, детское личико, немного пухлое, лицо как у ангела. Ему все еще только 17, и он может делать с мячом все, что угодно, поэтому я сказал "да". Приезжай в "Борнмут"».
«Я поселил его в меблированые комнаты, он убежал домой. Я поселил его в другую гостиничку, он снова убежал домой. Короче говоря, он переезжает к нам домой, чтобы жить с нами».
Это мое представление Пола. В течение следующих нескольких недель, в присутствии мамы и папы, он просто прелесть. За завтраком он говорит: «Доброе утро, миссис Реднапп». Когда мой папа заходит, он спрашивает: «Как вы сегодня, Эйч?»
Все остальное скрыто. Когда взрослые уходят, он курит в форточку. Я, Марк и Пол, всего несколько папиных клюшек, которыми мы играли, и на завершение каждой лунки уходила целая вечность. на следующей лунке к нам подходит велеречивый парень.
— Извините, ваша троица, вы слишком долго играете. Не могли бы вы двигаться дальше?
Прежде чем я успеваю пошевелиться, у Пола в руках оказывается клюшка.
— Поторопиться?
Судорога.
— Поторопиться?
Недоверие.
— А теперь закрой свою гребаную пасть. Если ты скажешь мне еще что-нибудь, я оберну эту клюшку вокруг твоего гребаного лица.
Я так потрясен, что не знаю, что делать. Велеречивый человек одновременно шокирован и откровенно напуган. Когда он спотыкаясь отходит, Пол бросает свой мяч на траву, бьет его вперед и уходит.
Я не совсем понимаю, как это происходит, но Пол узнает о парне в школе, который издевался надо мной. Я приеду и разберусь с ним за тебя, говорит он мне.
Я вообще не видел его у школьных ворот. Он, конечно, не поехал со мной. Но на следующий день хулиган приходит в класс с пирожным для меня. Он не может поднять на меня взгляд. И никогда больше не поднимет.
Пол определенно великий футболист. Его левая нога по-настоящему прекрасна. Когда мы идем в парк, он делает там всякие трюки и может отдать тебе в ноги отличный пас, где бы он ни находился. А еще он самый трудный ребенок, которого я когда-либо встречал. Он из старого Ист-Энда, приехал в семью из Ист-Энда, которая уехала на юго-запад и стала гораздо мягче.
В понедельник утром, завтракаю перед школой, а папа разговаривает по телефону в холле с одним из своих доверенных лиц.
«Это тот парень, Пол. Каждую неделю, когда мы играем, он ждет, пока мяч не окажется на другом конце поля, и начинает подначивать людей. Это караул! Другая команда всегда ведется».
«В субботу вечером у Палаиса в Боскомбе произошла драка. Пола арестовывает полиция. В воскресенье утром меня вызывают в полицейский участок».
«Он плачет навзрыд. "Пожалуйста, сэр, я ничего не сделал. Пожалуйста, сэр... " Офицер говорит: "Хорошо, Пол, не волнуйся. Я оставлю тебя с мистером Реднаппом". И когда он выходит, Пол смотрит на меня, все слезы внезапно исчезли, и подмигивает. "Черт возьми, Эйч, вытащи меня отсюда, ладно?"»
Мне нравится Пол. Он всегда невероятно мил со мной. Я также понимаю, что он не останется с нами навсегда. Это все равно, что бросить коробку с фейерверками в духовку: она может некоторое время оставаться тихой, но ты знаешь, что скоро начнутся взрывы. Он также не может решить за меня все мои проблемы.
Меня выбрали бежать за школу на городском чемпионате по легкой атлетике, на ипподроме в «Кингс Парк», прямо рядом со стадионом «Борнмута». Как только я просыпаюсь в то утро нервы начинают давить на меня, и в течение дня это состояние неуклонно усиливается. К тому времени, как мы доберемся до стадиона, я в раздрае. Я хочу бежать, но я также хочу и убежать.
Я фаворит на дистанции 100 метров. Все остальные из школы уверены в этом, основываясь больше на том, что я могу делать с футбольным мячом у моих ног, а не на том, как я бегаю без него. Стою за линией старта в красном нагруднике поверх моей белой футболки сборной Англии, белых шортах, кроссовках. Присев на корточки на воображаемых блоках, как я видел как делал Дейли Томпсон по телевизору. Чувствую спазм в кишках, чувствую спазм ниже по пищеварительной системе.
Сигнал к началу забега подан, равно как и для моей задницы. Прежде чем я успеваю сделать шаг, я понимаю, что что-то пошло ужасно не так. Через пять метров я чувствую что-то теплое и липкое в ластовице моих штанов. На 15 метрах этого становится все больше. На 30 метрах я замедляюсь, потому что знаю, что это это начнет вырываться из резинки и соскальзывать по моей ноге, если я пробегу еще немного.
Толпа не может понять, почему фаворита забега обгоняют. Мистер Уокер не может понять, почему его лучший спортсмен-многоборец разваливается на глазах. Я не могу поверить, что это происходит на глазах у всех крутых ребят во всем городе.
Я прибегаю последним, бедра сжаты вместе, колени плотно прижаты друг к другу. Аккурат через финишную черту, прямо мимо главной трибуны, отчаянно жестикулируя маме. На автостоянку, где сработал ее материнский инстинкт, и она ждет с потрясенным выражением лица.
— Джейми?
— Мама. Увези меня домой. Сейчас же.
Садимся в машину, папа за рулем, не думая о беспорядке. На Кингс-Парк-драйв и двухполосную трассу А338, не задумываясь об ограничении скорости.
Каким-то образом никто больше так и не узнает, что произошло. Это величайшее чудо, частью которого я когда-либо буду. Моя жизнь могла быть разрушена прежде, чем я достиг десяти лет. Джейми Кака-Штаны. Червоннозадый. Дерьмонапп. Но я убегаю, ровно в тот момент, когда Пол все глубже и глубже увязает в неразберихе, которую сам же и создал.
Папа, разговаривал по телефону с тем же приятелем неделю спустя.
— Это снова Пол. Да. Он все еще хочет вернуться домой. У него просто шило в заднице. Он сказал мне: «Харри, могу я вернуться в Степни? У моей мамы будет ребенок».
— О, неужели это правда?
— Да, она беременна, в эти выходные у нее будет ребенок. Могу я поехать домой? Я хочу быть там.
— И я сказал ему: «Хорошо, без проблем, Пол».
«Он уезжает. Возвращается в воскресенье вечером, заходит в дом. Сандра говорит ему: "Привет, Пол, как ребенок?"»
— Кто?
— Ребенок. Ты сказал, что у твоей мамы будет ребенок.
— О, да. Она родила его. Мертвым.
«Мы ничего не говорим. Немного шокированы, очевидно. Но мы знаем, что его мама приедет в следующие выходные. Итак, наступает пятница, и он говорит: "Сандра, Эйч, когда она приедет, не упоминайте о ребенке, хорошо? Она ужасно расстроится"».
«Его мама заходит в дом. Узкие джинсы. Энергичная. Сандра отводит меня в сторону. "Харри, последний ребенок, которого рожала эта женщина, был 17 лет назад. И он стоит на моей кухне"».
Так что Пол, в конце концов, покидает нашу жизнь так же быстро, как и появился. Лучшей няни, которая у нас когда-либо будет, больше нет, но его наследие остается. Ни один ребенок в школе больше никогда не попытается запугать меня. Даже без Эллиота я в безопасности.
Карьера папы тоже начинает выглядеть ярче. В январе 1984 года «Борнмуту» в третьем раунде Кубка Англии выпал жребий сыграть против «Манчестер Юнайтед».
Это чуть лучше, чем «Виндзор» и «Итон» во втором раунде. «Юнайтед» является обладателем кубка, обыграв «Брайтон» годом ранее, и они выиграют его и через год, благодаря крученому голу Нормана Уайтсайда против «Эвертона». В их команде играют Брайан Робсон, лучший игрок Британии, и Рэй Уилкинс, который не сильно от него отстает. Там играют Арнольд Мурен, Фрэнк Стэплтон и Уайтсайд. Ими управляет Рон Аткинсон в бежевом костюме и темных очках. Они идут вторыми в высшем дивизионе. «Борнмут» занимает 21-е место в Третьем дивизионе.
Папа в своей стихии. Он всегда заканчивает тренировку в пятницу игрой пять-на-пять — южане против северян На этот раз он делает это так, как будто все нормально, но затем ведет игроков в итальянский ресторан «Ла Лупа» в Чарминстере. За трапезой он обещает им бонус в размере £200 и отгул, если они выиграют. Владелец проникается духом и предлагает вратарю Иану Ли столько бесплатной пиццы, сколько он сможет съесть, если сохранит свои ворота в неприкосновенности.
Угощения и умасливания продолжают поступать. Ночевка в отеле «Раундхаус» той ночью, чего никогда не бывает перед домашними играми, и автобус, который отвезет их на «Дин Корт», чего тоже никогда не бывало. Папа покидает его за пять минут, прежде чем присоединится к игрокам в раздевалке, и говорит им, что он только что заметил парней из «Манчестер Юнайтед», которые смотрят скачки по телевизору в холе. Это неправда, но они этого не знают. Затем он напоминает им об интервью, которое дал Рон Аткинсон, где он говорит, что игра будет чуть ли не тренировочной. «Мы ее выиграем, ребята. Им это не понравится. Они не знают, на что мы способны».
Я никогда не видел так много людей на стадионе. Я никогда не видел столько людей пытающихся попасть внутрь за пределами стадиона.
«Борнмут» в красном, «Юнайтед» в белом с надписью Sharp Electronics на груди. В течение часа игра вязкая. Это огромное удовольствие. А потом Гэри Бейли пробивает угловой, и Милтон Грэм забивает с него, и начинается бедлам. И как раз в тот момент, когда начинают звучать песнопения «Нас не сдвинуть, нас не сдвинуть с места», Робсон ошибается с выносом мяча, и Иан Томпсон забивает второй.
В конце концов, мы выкатываемся на поле. Мы поем всю дорогу домой и добираясь туда прыгаем на диваны и, конечно, засиживаемся допоздна, чтобы посмотреть «Матч дня». Джимми Хилл вещает из «Крейвен Коттедж», где он наблюдал за вялой игрой «Фулхэма» против Шпор (0:0), одетый в пальто из овчины с лацканами, такими большими, что на них можно было сыграть матч пять-на-пять.
«Мы начнем с того, что выпьем за самого счастливого человека в футболе сегодня вечером — Харри Реднаппа, главного тренера "Борнмут Юнайтед", который сегодня днем обыграл фаворитов Кубка "Манчестер Юнайтед" со счетом 2:0».
Все заканчивается тем, что папа дает интервью на поле «Дин Корт», одетый в темно-синий олдскульный спортивный свитер от Adidas с тремя белыми полосками на каждом рукаве, окруженный детьми с красными шарфами, прикрепленными к их курткам, и размахивающими картонными версиями Кубка Англии, покрытыми кухонной фольгой, чтобы придать им подлинный серебристый вид. Я узнаю выражение папиных глаз, нервозность, которую он унаследовал от папы, электричество, пронизывающее его, когда он одерживает победу, и адреналин все еще бьет через него.
«Это должен быть величайший день в моей жизни, и я уверен, что это величайший день в жизни всех игроков».
Массовое выражение одобрения со всех сторон. «Это отличный день для всех в Борнмуте, мы в восторге. Всю неделю у меня было предчувствие, Джон, что мы выиграем эту игру. У меня было сильное предчувствие, что сегодня мы обыграем "Манчестер Юнайтед"».
Небольшая ухмылка. «Болельщики были потрясающими, но игроки были теми парнями, которые сделали это, а не я. Матч — это игроки, а не тренеры».
Хороший папа, но не недооценивай себя. Это грандиозно.
«Речь идет о парнях, которые выходят на поле и играют. Мы продолжаем видеть тренеров по телевизору, и тренеры становятся более известными, чем игроки. Парни сделали это сегодня, так что им и все почести».
Я так горжусь им. Даже несмотря на то, что он отдает все заслуги, даже несмотря на то, что он сказал по национальному телевидению, что эта победа была лучше, чем тот день, когда он женился на маме, или в то июньское утро, когда я появился на свет, меня это устраивает. Это футбол. Это папа.
Мечта не идет намного дальше. В следующем раунде «Мидлсбро» обыграет нас со счетом 2:0 на «Эйрес Парк». «Борнмут» завершит сезон 17-м в дивизионе, и Иан Ли никогда не получит пожизненный запас пиццы. Ресторан перешел к новому владельцу, некоему мистеру Х. Реднаппу. «Что я могу поделать? — скажет папа. — В парне уже 178 см роста и 95 кг. Он обожрет меня вместе с моим бизнесом».
Рон Аткинсон тоже потом скажет, что это было ничтожное совпадение. «Два очень хороших игрока допустили две очень простые ошибки». Он не видит, что происходит в нашем доме в понедельник утром, где телекамеры снимают, как мы едим кукурузные хлопья, а репортеры спрашивают папу, в чем его секрет.
В кои-то веки я счастлив пойти в школу. Дети хотят со мной поговорить. Дети хотят сказать что-то приятное о моей семье. Эта игра меняет жизнь каждого.
•
Харри: Даже в первые дни управления «Борнмутом» я всегда ходил смотреть как Джейми играет каждую субботу и воскресенье утром. Я также никогда не кричал на него, просто позволял ему играть и наслаждаться игрой. Даже когда он приходил домой, я никогда не приставал к нему по поводу игры.
Я держался от этого подальше, потому что однажды Сандра стояла на бровке и крикнула: «Давай, Джейми, давай!», а он подошел к бровке и сказал: «Если ты крикнешь "Давай, Джейми" еще раз, я уйду. И играть не буду».
Я конечно мог еще использовать несколько старых тренерских трюков. Когда Джейми было 10 лет, в его команде не хватало вратаря, и я позвал парня, который не имел права за них играть. Ему было 14 лет и он был огромен. Другой тренер не мог поверить своим глазам. «Что, ему десять, правда что-ли?» «Конечно, Мик, стал бы я тебе врать?» А потом я оборачиваюсь и вижу как вратарь прислонился к своей штанге и покуривает сигарку.
У Джейми был хороший рост для футболиста. У него были мои ноги футболиста, и он был немного выше и достаточно силен со стороны семьи Сандры. Некоторые дети не созданы для того, чтобы играть в футбол. Джейми был атлетичен, он был достаточно быстр.
Он также приходил со мной в клуб, когда хотел. Он мог иметь поле в своем распоряжении, со всеми удобствами. Может быть, не у многих других детей есть такое. Но Джейми всегда это нравилось. Каждую неделю, когда он играл, он всегда старался изо всех сил. Он не был одним из тех детей, которым нужно было говорить: «Почему ты не добежал или не сделал то или это?». Он сам собой управлял. Мне не нужно было говорить ему, что делать. Он знал.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
