По прозвищу «Марадона»: интервью бывшего футболиста, который стал бандитом и пытался похитить Дзолу
Сейчас Фабрицио Майелло 58, и половину своей жизни он провел в тюрьме. Он родился в Милане и с детства мечтал о карьере футболиста. Все его друзья детства состояли в уличных бандах, но у Майелло были другие приоритеты:
«Меня интересовал футбол, только он. Я не родился преступником, я им стал. Я же был приличным парнем: не пил, не курил, и даже по субботам не ходил по девушкам и ночным клубам, потому что по воскресеньям у нас были матчи. А потом случилась эта травма.
Я играл за молодежку «Монцы», и тут товарищеский матч, дурацкий разрыв крестов, тот день изменил все. Мне просто сказали, что с футболом покончено. Прямо на стадионе», – рассказывал игрок в интервью итальянскому журналисту, «главному инсайдеру мира» Джанлуке Ди Марцо.
Попав в больницу, футболист не хотел даже начинать проходить реабилитацию. Все из-за того, что даже после всех процедур он не смог бы выйти на поле:
«Что я сделал? Просто встал и ушел из больницы с болтающимся коленом и температурой под 40 градусов. И понеслась. Отец поставил меня перед выбором: идти работать или уходить из дома. Я решил, что не буду обузой, поэтому выбрал улицу и друзей. Так началась моя вторая жизнь».
Фабрицио с детства был смышленым парнем, поэтому проблем с адаптацией к новой реальности у него не возникло. «Марадона» быстро научился вскрывать авто, «шухерить» при нападениях на магазины, а вскоре и сам начал принимать участие в ограблениях:
«За короткое время я уделал всех друзей. Вcе просто: от этой жизни мне нужно было получать столько же адреналина, сколько я получал от игры на поле, поэтому кокаин, быстрая езда на угнанных машинах и вооруженные нападения на магазины отлично справлялись с моими эндорфинами. Закончилось все тем, что меня поймали карабинеры. Я выпустил около 50 пуль в тот день.
Когда ты попадаешь в итальянскую тюрьму, тебя спрашивают две вещи: за что ты сидишь и умеешь ли играть в футбол. Мне очень повезло, что в футбол я играл отлично, поэтому мне не делали обычных для новичков проблем и я очень быстро нашел общий язык с сокамерниками и охранниками».
Любовь к «Наполи» и страсть к футболу помогли подобрать новому заключеному правильную кличку:
«Меня прозвали «Марадоной», вот так просто. А за победу в матчах можно было получить сигареты, золотые цепи, иногда мы просто играли на спор. Мой первый срок продлился всего год, я вышел и начал творить вещи куда более страшные, чем просто угоны или налеты. Ко мне подкатывали разные типы, которые хотели, чтобы я работал на них, но я не вступал в банды».
Потом Фабрицио предал лучший друг:
«Тогда мне было 21. Подрабатывал водителем для одного мафиози, и наше авто расстреляли. Я лежал в крови, а парень, которого я считал другом, не помог мне. Он даже скорую не вызвал. В итоге, я очнулся один, в больничной палате, прикованный наручниками к койке, в окружении полицейских и врачей».
Жизнь Фабрицио была посвящена только криминалу, в ней не было место ни для чего другого. В 1991-м он провалился в бездну принудительного лечения в психиатрической больнице для заключенных (OPG):
«Я оказался там за то, что сломал стул в судебном департаменте, потому что больше не хотел ни с кем сотрудничать».
Шесть лет назад подобные заведения в Италии были запрещены законом, поскольку в них заключенный мог провести всю жизнь.
«Ты точно знал, когда попадал туда, но понятия не имел, когда выйдешь. Они могли продлевать срок пребывания там на сколько угодно, пока не решат, что ты вылечился».
Как раз в лечебнице «Реджо-Эмилия» Фабрицио встретил Марчело Колафильи, одного из членов «Банда делла Мальяна», итальянской преступной группировки из Рима.
«Он позже прославился тем, что стал прототипом персонажа Буфало из фильма и сериала о банде, но его там показали совсем не таким, какой он был в жизни, хотя исторические события не переврали.
Нас объединяла страсть к футболу. Он ни с кем не разговаривал, большую часть времени проводил в своей камере, много читал и писал. Но он очень любил футбол, у него были такая же спортивная обувь, как и у меня. Я помню, как мы играли грелками для ног, старыми такими, массивными штуками. Я играл в атаке, он в обороне. Иногда случались разногласия, и лучше было просто оставить его в покое, потому что он был раздражительным парнем».
Фабрицио тогда работал на лечебницу: он раскладывал по тарелкам и разносил еду заключенным.
«Те, кто мог себе это позволить, такие как Марчело, могли заказывать себе продукты: мясо, тунца и прочее. Было запрещено хранить банки и ящики в камерах, потому что они могли использоваться как оружие, так что мы открывали все прямо на складе и раскладывали по тарелкам. Всем, кроме Колафильи: он требовал, чтобы все открывалось перед ним – боялся отравления».
В 1994-м Майелло выпустили, и к нему пришла сумасшедшая идея: похитить Джанфранко Дзолу, в то время звезду «Пармы»:
«Я постоянно находился в движении. Нас было несколько, мы все любили футбол и просто ездили по Италии. Приехав на север страны, мы несколько дней ходили на тренировки «Пармы». В то время Дзола был самым заметным игроком на поле и у нас родилась идея. Мы похищаем его на день-два и просим у Танци выкуп. Это казалось отличным вариантом срубить денег. План был поехать за ним на двух машинах, на одной протаранить его, посадить во вторую и уехать.
И вот, день настал. Мы следовали за ним довольно долго, когда он остановился на заправке. Мы вышли из машин, чтобы подождать его, но Джанфранко подошел, улыбнулся и спросил, хотим ли мы автограф. Тогда я подумал: «Что я делаю? Мы должны прекратить это!» Мы обменялись несколькими словами, я сказал, что болею за «Наполи» и попросил автограф. Я дал ему свое удостоверение личности – у меня больше ничего не было – и он расписался, но потом я увидел, что он напрягся. Я понял, что он обратил внимание на мою руку, а на ней была татуировка с пятью точками, такие делают только в тюрьме».
Дзола отошел от подозрительной компании, сел в машину и уехал. Фабрицио с товарищами поехали было за ним:
«Мои друзья говорили, чтобы я таранил его, но я уже не хотел. Так мы ехали пару километров, потом я посигналил ему на прощание и просто отпустил».
Уже через год Фабрицио вновь оказался в OPG, и решил, что останется там навсегда. У него не было друзей, его мало что интересовало, а его лечение поначалу было более, чем жестоким:
«Случалось, что они привязывали меня голым к кровати на 20 дней».
Но его всегда поддерживал футбол, только ради него Фабрицио продолжал жить. Его карьера была слишком короткой, однако новый директор психиатрической клиники поняла его страсть и попыталась помочь:
«Ее зовут Валерия Календо и я еще раз хочу поблагодарить ее за все».
С помощью Валерии заключенный обрел свою мечту в стенах OPG, когда ему позволили иметь настоящий мяч и тренироваться каждый день:
«Я сказал, что мечтаю о дриблинге, и попросил директора найти мне что-нибудь подходящее. Мне выделили такое помещение, вроде клетки на улице, 24 шага по периметру. Я провел в ней десять лет, в жару, холод, туман, даже в дождь иногда, два часа утром и два часа после обеда, каждый день, я бегал с мячом по периметру своей клетки и считал шаги».
Дриблинг помогал Фабрицио забыть о том аде, который он проходил в лечебнице. Скоро он начал записывать собственные достижения:
«Сначала я пробежал километр, все время набивая мяч, через год я сделал то же самое, но уже идя назад. А еще через год я мог пройти километр, пятясь и набивая мяч головой».
Один из заключенных помогал Фабрицио тренироваться, идя перед ним и держа в руках метлу, чтобы давать тому ориентир.
«Вскоре я уже проходил пять километров, это пять кругов вокруг тюрьмы, удерживая мяч на переносице».
Книга Рекордов Гиннеса никогда не фиксировала достижения заключенного, но Фабрицио и без того был счастлив, что несколько газет посвятили ему статьи, с ним связывались благотворительные футбольные организации, а слухи о нем разнеслись далеко за пределы тюрьмы.
«В 2002-м я впервые покинул OPG, чтобы сыграть в матче против расизма, и в тот же год я прошел три с половиной километра по улицам города, непрерывно набивая мяч».
***
Ребенок, который спал с мячом в обнимку, вырос в зрелого мужчину, покрытого шрамами и татуировками. Его 24 шага вернули ему мечту, но есть еще одна важная часть его жизни, о которой Фабрицио говорит с гордостью:
«В больнице я встретил Джованни, человека с большими ментальными проблемами, которого несколько раз выпускали и возвращали сюда. Он всегда был один и над ним издевались все, кому не лень, бросали в него всякие вещи, оскорбляли. Он перестал есть и решил умереть от голода. И тогда я пошел к врачам и попросил посадить его ко мне в камеру. Моя совесть заставила меня сделать это».
Фабрицио уверен: он принял одно из главных решений в жизни.
«Я снова обрел себя. Не двадцать лет за решеткой, не лечение, а Джованни и футбол помогли мне стать другим. Мои десять лет в клетке с мячом и время с Джованни в камере».
«Когда я был маленьким, я спал с мячом, обняв его ногами, это успокаивало меня. Когда я помогал Джо, я чувствовал то же самое. Я делал для него все: кормил, менял постельное белье и его подгузники для взрослых. Мне хотелось делать это, потому что мои руки были испачканы гораздо более серьезными вещами, и уже мало что могло меня напугать».
Сейчас Фабрицио работает садовником в «Реджо-Эмилия», всего в нескольких шагах от того места, где он когда-то жил, помогая Джованни и набивая мяч в тесной клетке, поглядывая на зарешеченное небо. Иногда он скучает по своему сокамернику, а еще думает о той жизни, которой у него никогда не было.
Но он свободен и продолжает тренироваться каждый день.
