Джейми Реднапп «Я, семья и становление футболиста» 3. Конкуренция
***
Щедрость бабули никогда не подвергалась сомнению. Мы съедали так много сладостей в фургоне и в квартирах на Салмон-лейн, что наши языки выглядели странно, будучи окрашены в натуральный цвет, а не в зеленый или ярко-оранжевый. У нее и дедули вообще нет никаких лишних денег. Никаких тебе безделушек. Но все, что они могут вместе наскрести, похоже, тратится на меня и Марка, что делает нас очень счастливыми, и их подарок на наши дни рождения — тот, которого мы с нетерпением ждем больше всего. Зачастую это будут футбольные бутсы, но отсутствие неожиданности никогда не является проблемой. Это всегда хорошие бутсы, и все новые бутсы пахнут и выглядят так здорово, когда ты только достаешь их из коробки. Шипы идеальны, никаких царапин на пластиковых литых шипах и никаких потертостей на черной коже подъема.
И тут же ты с гетрами и бутсами бежишь прямо в сад, чтобы их опробовать. Трава к тому времени, когда в июне наступит мой день рождения, как правило, покрыта пылью и стерта, так что шипы в принципе не нужны, но они отлично выглядят и чувствуются так же. В утро дня рождения, когда я впервые получаю пару Супер Киганов фирмы Patrick, в этом есть что-то нереальное. У Марка была пара в течение двух лет, но они выглядят еще лучше на своих ногах — отполированный верх с двумя тонкими линиями строчки от шнурков до пальцев ног, две красные диагональные полосы, спускающиеся от лодыжки, фамилия «Киган», выделена золотыми буквами. Если бы мне разрешили носить их в доме, я бы так и сделал. Но мне не разрешили.
Затем наступает день с подарком, подобного которому нет ни у кого другого. И это никакой тебе ни день рождения или Рождество, и из-за того, что подарок приезжает в большом грузовике с доставкой, подъезжающий к нашему подъезд — он еще более прекрасен. Бабуля и дедуля не возражают против небольшого трепета то тут, то там, но не в папиной лиге или в полупрофессиональном стиле бабули, а в «Футбольных пулах» каждую неделю и в «Найди мяч» в газете. На этот раз это Премиальные облигации (прим.пер.: речь идет о ставках на футбол), которые зашли, и зашли по-крупному.
И я на самом деле имею ввиду — по-крупному. Четыреста фунтов! Это большие деньги в муниципальной квартире в Попларе, но большая их часть была потрачена в другом месте, на то, что перевозится в кузове этого грузовика в большой прямоугольной картонной коробке.
Ты видишь упаковку такого размера и она такая тяжелая, и ты вроде как надеешься, что это стол для снукера, но ты не хочешь думать об этом, если это не он. Этого не может быть, потому что коробка совершенно плоская. Там нет ничего, что могло бы быть ножками. А потом ты открываешь крышку коробки и видишь зеленое, темное дерево и белую сетку карманов, и ты искренне думаешь, что можешь чуть ли не взорваться.
Ее поднимают наверх, в спальню Марка, и кладут на старый стол, который мама достает из гаража. 183 см на 91 см, настоящая грифельная рама, две кия, шесть разноцветных шаров, десять красных. За столом никогда не хватает места, чтобы правильно использовать кий, если белый шар находится рядом с бортом, поэтому тебе приходится подстраивать свои удары под сумасшедшим углом по диагонали, что означает, что нам пришлось разработать слегка искаженную технику соединения кия с шаром. То же самое будет, когда мы купим стол для настольного тенниса и нам будет так тесно, что придется играть, прижав животы к краю стола. Твои рефлексы должны быть абсолютно точными. Ты используешь только руки, и очень мало ноги, выхватывая удар справа, если конечно тебе предлагается какой-либо отскок и ширина, над которой можно поработать.
Снукер все время показывают по телевизору, и он становится все серьезнее. Половина игроков выглядит так, как будто они пьют весь день, а другая половина выглядит так, как будто они никогда не едят. Билл Вербенюк огромен. Алекс Хиггинс и Джимми Уайт едва ли шире своих киев. Они — феноменальны, но меня привлекает Стив Дэвис. Он постепенно становится лучшим игроком в мире. Это все, что мне нужно. Почему бы тебе не любить самого успешного игрока больше, чем тех, кого он продолжает обыгрывать?
Конкуренция с Марком растет. Мама пытается выгнать нас из дома пораньше, потому что знает, что мы как щенки — нам нужно сжечь заряд энергии, иначе мы случайно разрушим наш дом — но теперь мы не просто играем в футбол в саду и на игровом поле. Мы играем в снукер. Конкуренция идет полным ходом. Это заимствование папиной клюшки для гольфа питчинг-ведж и попытка запустить мячи для гольфа в ведро. Иногда она закипает, и случаются драки, которые бабуля и дедуля принимают за то, что мы должны драться больше, но лучше, и поэтому приносят в подарок в свой следующий визит по паре красных боксерских перчаток каждому.
Мы ждем, пока мама с папой не уйдут пить чай. Они не очень-то заинтересованы в этом новом развитии событий, но мы-то как раз да, как и бабуля и дедуля. Для Ист-Энда это нормально, как и правило, что правил почти нет. Бить по лицу — это нормально. Так же как и бесконечные раунды, где нет гонга, если только ты не лежишь на полу и не плачешь, и поэтому ты используешь всю гостиную, иногда даже возвращаясь в зал, если твой противник заставил тебя отступить.
Марк, на три года старше и сильнее, сравнительно нежен. Он позволит мне ударить его, спеть смешную песню и станцевать по этому поводу. А вот бабуля безжалостна. Она умеет драться. Она сильная. В Ист-Энде боксировать могут даже бабушки, поэтому она стоит там в своих тапочках и тренирует нас.
— Уходи!
Удар.
— Вот так!
Удар.
— Используй костяшки пальцев, Джейми.
— Да, но... ой!
— Вот так! Выруби его!
К тому времени, когда мама и папа возвращаются, это похоже на драку голыми руками. Стулья перевернуты, вещи разбросаны по полу, разбитые фигурки Льядро разбросаны по всему ковру.
Боксерские перчатки и неприкрытая агрессия — не единственные вещи, которые они приносят. Папа всегда приходит с булочкой с сыром для нас в одном кармане и пачкой леденцовых леденцов от Фокса в другом. Но они не позволят нам выиграть то, во что мы с ними играем, и папа тоже не позволит.
Он поднимается в спальню Марка за треугольником для снукера. Мамин голос следует за ним вверх по лестнице.
— Харри, поддайся им на этот раз, ладно? Харри?
Он не проигрывает. То же самое происходит, когда он возвращается с тренировки.
— Эй, маэстро, не хочешь прогуляться по полю для гольфа? Где этот питчинг-ведж?
Мы обойдем с черного хода, чтобы пройти, не заплатив, и успеем сыграть всего пару лунок, прежде чем нас прогонит смотритель, но пока мы там — это жесткая конкуренция.
У папы серьезные спортивные таланты. Когда он бьет по футбольному мячу, у него есть способ исполнить удар просто блестяще. Мяч едва покачивается в воздухе. Все эти годы он совершал кроссы с фланга, пробивая ногой прямо по мячу, вместо того, чтобы обволакивать его подъемом и закручивать с меньшей скоростью. Он обыгрывает меня в гольф и в снукер. Он обыгрывает меня в теннис и превосходит меня в футболе на заднем дворе. Это делает меня одновременно и ужасным неудачником, потому что я абсолютно отчаялся обыграть его, и очень хорошим, потому что у меня столь много в этом практики.
Я не мог быть счастливее. Вот почему я не прошу маму приглашать детей из моего класса поиграть. Я просто хочу быть со своим отцом. С ним гораздо веселее тусоваться. Гораздо интереснее разговаривать со взрослыми, особенно теперь, когда папа начал помогать Бобби Муру в качестве помощника тренера в «Оксфорд Сити» в Истмийской лиге. Он приезжает туда каждый вторник и четверг вечером на тренировки, и если мне повезет, а мама посмотрит в другую сторону, я смогу сесть с ним в машину. Разговоры о футболе во время езды по шоссе А34, наблюдение за игроками, когда они выполняют свои упражнения и игра шесть-на-шесть, а потом тусоваться с Бобби.
Плакаты на стене моей спальни теперь уже не просто случайные звезды, вырезанные из журналов «Матч» и «Бей!». Впервые есть одна команда, которая взяла верх. Не «Вест Хэм», несмотря на папу, дядю Фрэнка и Алана Девоншира с его большими усами и удлиняющейся прической «маллет», и не «Борнмут», несмотря на то, что мы бесплатно можем ходить на «Дин Корт» каждую домашнюю игру. Это не «Ливерпуль», который только что снова выиграл Кубок чемпионов, и это не мечтательные Шпоры Осси Ардилеса, Рики Виллы и Гленна Ходдла, которая выиграет два Кубка Англии подряд, хотя то, как Ходдл бегает в полузащите, делая красивые пасы, определенно завладело моими чувствами.
Вместо всех этих команд — это «Лутон». Маленький «Лутон», в 225 с лишним километрах отсюда по трассе М3, Северной кольцевой и трассе М1, с его искусственным полем, небольшой домашней поддержкой и с историей почти без каких-либо побед.
Это все из-за Пола Черча. Семья Черч живет на другой стороне Пальмерстон-авеню, переехав сюда из Бедфордшира, и Пол с отцом ходят на каждую домашнюю игру. Когда «Борнмут» играет на выезде, потому что суббота без живого просмотра футбола — жалкая перспектива, я иду с ними.
Это хорошая команда, у «Лутона» отличная форма. Дэвид Плис вывел их из Второго дивизиона, и они прекрасно играют в комбинационный футбол. Там есть Брайан Стейн и Рэдди Антик, Мэл Донахи и Дэвид Мосс, но я абсолютно влюблен в Рики Хилла. Он такой ловкий и техничный в полузащите. Он может пасовать, он может забивать, и у него всегда есть время на мяче. Я хочу дрейфовать по полю, как он, я хочу бегать с мячом. Он большой сильный парень, и в белой домашней футболке фирмы Adidas с темно-синими плечами и надписью Bedford Trucks спереди синими буквами он выделяется в каждой игре, которую я смотрю.
Рики — классное имя в мире, где большинство игроков сборной Англии, похоже, зовут Тревор или Рэй. Так что именно этот комплект формы «Лутона» я прошу на то Рождество, и это плакаты с Рики, которые теперь смотрят с моих стен. Пол Черч не может поверить в свою удачу. Мало того, что он обратил еще одного человека на южном побережье, но теперь шестичасовая поездка туда и обратно — это серьезный разговор хардкорных болельщиков Шляпников, а не пяление в окно.
Увидеть Рики Хилла во плоти — это единственный способ, которым я собираюсь остаться в курсе его подвигов. «Лутон» редко получает время в телепередаче «Матч дня», потому что камеры работают только на нескольких играх Первого дивизиона. То же самое и с зарубежными звездами, о которых я читал в журнале «Бей!». Я знаю о Зико и Сократосе, но я никогда не видел, как они играют, пока не начался чемпионат мира 1982 года.
У меня остались очень слабые воспоминания о турнире 1978 года, в основном о бумажных лентах валяющихся на поле и мужчинах с длинными волосами. Но 1982 год — именно тогда я проглочу крючок, леску и грузило. Игры проходят в идеальное время, первая начинается каждый день сразу после того, как я прихожу из школы, вторая — после чая и перед поздним отходом ко сну.
Рики не попал в сборную Англии. Ему придется подождать, пока Бобби Робсон сменит старого папиного босса Рона Гринвуда, а в этой команде будут доминировать Треворы, Рэи и Стивы. Не попал в команду и Алан Девоншир, выбывший из первоначального состава из 40 человек для участия в турнире.
У сборной Англии, так или иначе, был сенсационный старт. Через двадцать шесть секунд с начала моего первого настоящего чемпионата мира они забили, благодаря Брайану Робсону. Я не могу до конца поверить в то, как он маневрировал своим телом, чтобы положить корпус и с лета пробить мимо Эттори в ворота французов, и мне нравится, как он действует и бегает в центре поля, Ходдл делает техничные шутки рядом с ним. Тревор Брукинг не совсем в форме, но все равно выглядит потрясающе. Я изучаю, как он позволяет мячу пролететь рядом с ним, прежде чем отступить и оставить барахтающегося позади защитника, и позже опробую этот трюк против Марка.
Бело-синий комплект фирмы Admiral — это красота. Короткие шорты, и обтягивающие футболки. Талисман бульдога на меня сработал. Официальная песня команды на чемпионате мира «На этот раз (мы сделаем все правильно)» занимает второе место в чартах и лидирует в «Топе поп-музыки». Все это здорово, за исключением того, что сборная, которой я восхищаюсь — это не Англия, а Бразилия.
Возможно, я единственный мальчик в мире, чьи две любимые команды — «Лутон» и сборная Бразилии. И ладно. Штрафные удары Зико и его удары ножницами. Сократес бегает туда-сюда со своей бородой и развязно распасовывает. Эдер перебрасывает Алана Рофа в победном матче над Шотландией со счетом 4:1, а как он бьет по мячу. Фалькао бегает повсюду с растрепанными волосами и своим манящим взглядом.
Эти игроки кажутся почти мифическими. Я читал о них и представлял, какими удивительными они будут, когда я наконец увижу их в действии, даже тех, кто похож на работяг, о которых на самом деле никто не говорит. Я не хочу пропустить ни одной игры, и нет матча, которого я жду с большим нетерпением, чем Бразилия против Италии.
Бразилия выглядит потрясающе в своих бледно-золотистых футболках и бледно-голубых шортах. Это так просто и почти идеально. Но есть еще Италия, которая так же проста, но, возможно, еще более волнительна, и есть Паоло Росси, который начал забивать и теперь не может остановиться.
Я не двигаюсь все 90 минут. Цвета на экране телевизора почти невозможно яркие, как будто прожекторы освещают игроков, а также испанское солнце середины лета. Комментарий невероятен, и гигантские итальянские трехцветные флаги продолжают развеваться перед камерами, но я едва отрываю взгляд.
Росси выводит Италию вперед ударом головой под дальнюю штангу. Сократес сравнивает счет на ближней штанге, после волшебного движения и паса Зико, Росси снова забивает. И это только первые 25 минут. При всем уважении к «Борнмуту», «Сиэтл Саундерс» и «Лутону» Рики Хилла, то это величайшая игра, которую я когда-либо видел.
Фалькао сходит с ума после того, как сравнивает счет в середине второго тайма. И тут происходит нечто странное. Я ловлю себя на том, что хочу, чтобы Росси снова забил. Я ловлю себя на том, что радуюсь подкатам итальянцев не меньше, чем финтам бразильцев. Когда Росси крутится на краю вратарской и забивает свой третий гол, я вскакиваю с дивана и прыгаю вверх-вниз, как будто Марк в боксерских перчатках гонится за мной. Когда он снова забивает в финале, обыгрывая Западную Германию, которая выбила Англию, в папиной газете на спортивной странице есть большие фотографии, на которых он и Марко Тарделли сходят с ума еще больше, чем Фалькао. Заголовок гласит: «ПОДАЕМ ПАСТУ!»
•
Я тренируюсь бить по мячу, как Эдер, и нежно обращаться с ним, как Зико. Все эти вещи кажутся мне очевидными. Кроме того, есть вещи, которые никто не мог планировать и никто не мог по-настоящему хотеть.
У мамы есть подруга по имени Эвелин из наших времен в Сиэтле. Эвелин приезжает погостить на пару месяцев, возможно, чтобы немного погреться на солнышке. Мы сидим на диване и немного неловко болтаем, когда она снимает носки, хватает правую ногу руками, подносит ее ко рту и начинает грызть ногти на ногах.
Это отвратительно, но я восьмилетний мальчик, так что это еще и абсолютно увлекательно. Она не просто случайно откусила кусочек. Она зубами буквально стрижет ногти на ногах. Она кусает с удивительной точностью, тщательно обводя каждый палец на ноге, прежде чем перейти к следующему.
Я не знаю, связано ли это с Сиэтлом, с чем-то, что я упустил, пока был на стадионе «Кингдом», но когда я в ту ночь ложусь в постель, я пробую сделать так же. Это нелегко — тебе реально нужно вытянуть ногу, и ты достаточно растягиваешь бедро, — но я люблю работать над чем-то, пока это не станет легко, даже если то, что легко дается, — это мой большой палец во рту, и через несколько недель я могу закинуть правую ногу за затылок. Моя левая рука не так хороша, но она все еще на уровне губ без особых усилий, поэтому, когда я выхожу в сад и Марк делает пас, так что мяч пролетает мимо меня на высоте локтя, я инстинктивно поднимаю ногу и поворачиваю пятку, и внезапно я смягчаю мяч и опускаю его в ноги, как будто это самая естественная вещь в мире.
Я могу сделать это, когда мяч опускается сверху, и я могу сделать это, когда он летит на меня на скорости. До этого момента я никогда не был силен в том, чтобы грудью принимать мяч. Теперь мне это и не нужно. У меня есть другая техника, которая заставляет меня выделяться еще больше, и все из-за грязной привычки, которую я позаимствовал и буду продолжать использовать до конца подросткового возраста.
Моя одержимость подобна приливу, накатывающему на песчаные отмели Мадфорда. Он все подхватывает, несет с собой и не отпускает.
Мамин папа навещает нас реже, чем дедуля — его жена Бетти умерла, когда мне было шесть месяцев, и он строже и серьезнее, чем папина семья — но он опытный плотник, и однажды приходит с красивой птичьей клеткой на длинном деревянном основании, которую он сделал в своей мастерской. Она встает посреди сада и выглядит великолепно. Мама ее обожает. Птицы любят садиться на нее.
А я ее уничтожил. Для меня это птичья клетка только по форме. На самом деле — это цель. Это Паоло Росси, прячущийся на дальней штанге, это Тревор Брукинг, прорывающийся из центра поля. Это Рики Хилл на пространстве и с необходимым временем на правом фланге. И вот я достаю свой мяч, стою так далеко, как позволяет сад, и бью по ней.
Как только я начинаю, я не могу остановиться. Если я попадаю в птичью клетку заподлицо, то я пытаюсь сделать это иначе, закручивая мяч подъемом правой ноги, а затем бью по другой стороне мяча, чтобы закрутить его слева направо. Я бью с силой и перебрасываю мяч. Я все бью и бью по ней.
На улице может быть холодно. На улице может быть ливень и дующий с морского фронта со стороны Ла-Манша ветер. Я мог бы промокнуть от пота в жаркий полдень на южном побережье. Все это не имеет значения. Я не войду в дом, пока не достигну того количества прямых попаданий, которое я сам себе придумал.
Их может быть пять. Их может быть десять. Ни одно из них не может быть скользящим попаданием. Все они должны быть прямыми ударами. Не имеет значения, какой ущерб удары могут нанести этой прекрасной клетке ручной работы, и не имеет значения, что еще может происходить вокруг меня. Мама может кричать из кухонного окна, что наш чай на столе. Она может подождать пять минут, а потом снова начать кричать, но она также знает, что я не войду, пока. Папа такой же. Он никогда не обижается на это.
— Маэстро, что ты делаешь? Мама зовет.
— Тысячу ударов в чеканке, папа. Без перерыва.
— Да? Ну конечно, Джейми.
Ошибусь и не войду. Это чистое принуждение, но это также легко. Левая нога, правая нога. Достаю мяч со всех сторон, снова подбрасываю его вверх. Уверенность в моих касаниях, которая останется со мной в течение следующих 30 лет. Плоские футбольные мячи, губчатые мячи, мячи, которые слишком сильно накачаны и хотят отскакивать во всех направлениях. Час за часом, вечером, днем, утром.
Зачем мне останавливаться, пока я не сделаю все правильно? Связка нуждается в доработке. Фигурки из «Звездных войн» нуждаются в упорядочении. Гетры должны быть подтянуты.
Это одновременно дисциплинированно и является формой безумия, и оно просачивается другими способами. Когда я чувствую себя неуютно, если что-то немного не так, и я чувствую потребность в комфорте, я сажусь на диван с парой футбольных шорт, нахожу шелковистую этикетку для стирки сзади и тру ее между пальцами. Это должен быть правильный тип шорт, и если я не смогу почувствовать то, что мне нужно, я открою новую упаковку шорт, пока не найду подходящую. Как только я найду хорошую, я смогу оставаться там до конца дня, накручивая ее на средний палец, играя с ней между указательным и большим пальцами.
Марк знает, что я странный, но он тоже привык к этому. Если я переиграю его в снукере, он может выйти из себя и швырнуть в меня свой кий, как копье, но через минуту он справится с этим. Если он победит меня, я хочу немедленно сыграть с ним еще раз, чтобы все исправить. Если он откажется, довольный тем, что записал на свой счет одну победу, это часами будет висеть надо мной. Я направляюсь прямо к дивану и этикетке на шортах. Если мама меня за что-то побранит, если я швырнул черный пластиковый треугольник со стола для снукера в голову Марка, я не буду извиняться, когда она мне скажет это сделать. Я упрямый. Я поднимусь в свою спальню и откажусь выходить.
Однако такой в семье не только я. Я вижу отголоски этого в том, как папа обращается с лошадьми. Он одержим этими ставками. Он не может расслабиться, пока не позвонит своему букмекеру и не выложит немного наличных, и он дергается, пока не узнает, прошла ставка или подвела его. С ним нельзя поговорить в это время ожидания, потому что он в другом мире. То же самое и со мной, и с птичьей клеткой, и с шортами. Физически я там, но нахожусь за много километрах от тебя.
То же самое происходит, когда мой двоюродный брат Фрэнк приходит с Фрэнком старшим и Пэтом и его сестрами Натали и Клэр. Он почти ровно на пять лет моложе меня, так что мы почти не играем друг против друга, пока нет, но когда у его ног лежит футбольный мяч, он тоже не хочет его отпускать. Он впадает в тот же транс. Правая нога, левая нога. От стенки, от стенки, от стенки. Он наблюдает, как я пытаюсь разрушить птичью клетку, и когда я поворачиваюсь через пять минут, чтобы сменить угол ударов, он все еще наблюдает.
Я могу сказать, что в нас есть что-то общее, несмотря на годы, разделяющие нас. Он маленький, но явно любит футбол. Он может тренироваться так же, как я.
«Ладно, Франко, мы должны попасть в нее три раза, иначе не сможем сегодня поужинать. Готов?»
•
Фрэнк Лэмпард: Поскольку они жили в Борнмуте, мы ездили туда на школьные каникулы, и всегда на летние каникулы. Джейми позволял мне сопровождать его, когда он развозил газеты, что заставляло меня чувствовать себя частью чего-то. Почти большой мальчик, зарабатывающий вместе с ним несколько фунтов.
В саду была птичья клетка, а внутри — бильярдный стол, который был для меня чем-то огромным. Пляж был дальше по дороге, так что обстановка была великолепной. Я рос с двумя сестрами, и вдруг я оказывался с двумя мальчиками.
Какое-то время мы играли в снукер, но потом часами играли в футбол в саду. Я бегал туда-сюда, и Джейми вел мяч, сдерживал меня, и я различными способами пытался у него его отобрать. Он позволял мне немного помассировать его лодыжки. Ублажая меня, давая мне шанс.
Мой отец обычно возил меня. Он совершал свои ускорения, свои дополнительные пробежки, пытаясь догнать меня быстрее. Поездка в Борнмут могла показаться освобождением, потому что Джейми был одержим несколько иначе. С ним было круче, чем с моим отцом. Дело было не в беге, а в технике. Он искал мяч, пасовал его.
Я смотрел на него снизу вверх и изучал его. Марк был немного старше, Джейми по возрасту был ко мне ближе всех. Я не мог поверить, как он мог так хорошо бить по мячу. Это выглядело так технично, то, как он мог чеканить обеими ногами, контролировать мяч, куда бы он ни отлетал. Он всегда выглядел так, как будто у него было немного времени и элегантности, в отличие от того, что я чувствовал на том этапе.
Самой большой частью его игры, которая произвела на меня впечатление, были его длинные передачи. Наблюдая за Джейми, он совершал любой пас. Но в юности моя игра всегда заключалась в том, чтобы пытаться забивать голы, бегать туда-сюда по полю. Я был немного полноват, поэтому много работал над этим. Когда я немного подрос и начал продвигаться по юношеским командам, я понял, что, играя в центре полузащиты, ты не можешь не влиять на игру другими способами. Я смотрел, как играет Джейми. Я наблюдал, как он может бить правой ногой, левой ногой, отдавая дальние пасы. Это были те вещи, которые я определенно попытался воспроизвести в своей игре. Я знал, что никогда не стану таким игроком. По мере того, как мы развивались, было совершенно ясно, что мы немного отличаемся. Но многие вещи я подхватил именно у него и попытался добавить к своему арсеналу.
Поэтому, когда я думаю о том, чтобы приехать в Борнмут, я реально думаю о том, чтобы поиграть в саду. Я также думаю о тете Сандре, готовящей ужин, и о ее чашке чая, и о той мягкости, которая была в моей тете. В большинстве выходных мой папа сильно давил на меня, но маме всегда удавалось обнять меня и приготовить что-нибудь на ужин или сказать мне ласковое и нежное слово. Ее сестра была точно такой же. С точки зрения баланса того, что тебе нужно, чтобы быть футболистом — в твоей жизни не может быть только футбол и все, нельзя не иметь другую маленькую сторону где-то внутри. Я думаю, нам обоим повезло, что у нас с Джейми это было.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
