Винни Джонс. «Пропал без тебя» 14. Зебра на Малхолланд-драйв
Эпилог: Дом в Ван Найс/Благодарности
***
Однажды мы отправились за покупками для нашего нового дома на Малхолланд-драйв, прямо по соседству с Квентином Тарантино. В Галерее Майкла на Родео-драйв мы нашли зебру. Не настоящую, заметьте, а огромную импрессионистическую картину. Нужно было несколько раз посмотреть, чтобы разглядеть ее морду, но это была зебра, и мы с Тэнс засекли ее в одно и то же время.
Я сказал: «У нас будет такая же, что скажешь?»
«Да, будет», — ответила Тэнс.
Это было наше американское приключение, которое только начиналось.
Для начала мы сдали квартиру и не разрубили концы в Великобритании, держась за дом в Шутерсвей, потому что не были уверены, что переедем в Штаты навсегда. Но потом все изменилось, когда я купил Тинкера.
Это было за день до Дня святого Валентина в 2007 году.
Мы с Тэнс проходили мимо зоомагазина в Беверли-Глен и заметили в витрине йоркширского терьера, и я подумал: «Черт возьми, мне нужен этот маленький щенок». Тэнс была непреклонна в том, что мы не заведем собаку, поэтому я притворился, что она меня оттолкнула от этой идеи, но себя, как впрочем и ее, я знал все же лучше. Утром в День Святого Валентина я вернулся в магазин и забрал собаку. Я также купил для него сосновую кровать с балдахином (обычно я держал собак в картонной коробке в доме, но этот парень заслуживал лучшего). Вернувшись в квартиру, я положил собаку на кровать за дверью наверху, постучал в дверь и побежал вниз, чтобы спрятаться. Тэнс открыла дверь и закричала: «О боже!» — и все. Тинкер, бум, готово.
Можно подумать, что Тэнс только что снова родила — она сразу же полюбила эту собаку. Когда она рассказала об этом Келли, той стало ясно, что мы остаемся здесь навсегда.
Так вот она какая: это была Лос-анджелесская жизнь, и жизнь по-крупному. Мы купили дом на Малхолланде за полтора миллиона и, вероятно, потратили на него еще миллион. И зебра имела решающее значение.
Первое, что мы сделали — повесили эту зебру. Затем я приказал, чтобы две стены перед входом были разрисованы словами «солнечный свет» из песни Джона Денвера, которую так любила Тэнс, «Солнечный свет на моих плечах». Затем мы сделали все, чтобы соответствовать теме зебры: черно-белое повсюду, со стеклом и хромом, и всякое такое прочее. Высокие стулья в стиле зебры у кухонной стойки; подушки с принтом зебры на кремовом диване; снаружи пристройка для мужчин с черно-белым государственным флагом Соединенного Королевства на стене и еще одна пристройка для женщин. Темно-коричневые покрывала на кроватях, а перед ними — черный камин. Я даже повесил подписанную фотографию Алана Ширера в его черно-белом полосатом комплекте формы «Ньюкасла» из спортзала. Конечно, были и цветные вспышки: мой большой красный плакат Sex Pistols; фотографии подростков, выглядящих так же великолепно, как и всегда; плакат «Большого куша» рядом с гостиной. И даже плакат «Люди Икс: Последняя битва», в которой я играл Джаггернаута, была в основном черно-белой.
И мы заполнили этот дом людьми, включая Кейли. Поняв, что мы остаемся навсегда, 21-летняя Кейли присоединилась к нам, и привезла с собой собаку, бишон фризе по кличке Бэби. К сожалению, малышка плохо себя чувствовала после долгого путешествия. Она, казалось, так и не приноровилась, и через пару лет я нашел ее мертвой в ее маленькой кроватке. Похоронив ее в тот день, я высвободил в себе что-то очень сильное; я все плакал, плакал и плакал, копая для нее могилку на заднем дворе в Малхолланде. Возможно, я понял, что ничто не длится вечно, даже когда мы строили необыкновенную новую жизнь в Соединенных Штатах.
Мы по-настоящему создали самый невероятный образ жизни в Лос-Анджелесе в нашем «Солнечном свете». Друзья безостановочно прибыли к нашей двери; безостановочно люди приезжали из Англии. Мы думали, что это может сойти на нет, но этого так и не произошло — они все шли и шли.
Каждый год на день рождения Тэнс я привозил к ней Джули и Джоанн, двух ее лучших подруг. Она не хотела ни сумку от Гуччи или сумочку от Луи Виттона — нет, она просто хотела повидаться со своими двумя лучшими подругами. И не будет преувеличением сказать, что в пятнадцатый раз, когда они приехали она была так же взволнована, как и в первый раз. Она безумно рано выезжала из дома, чтобы забрать их из аэропорта. Я говорил: «Детка, до аэропорта час, полтора езды. Почему ты уезжаешь за пять часов до их приземления?» — но ее никто не мог остановить.
И тем не менее все продолжали приходить. Аэропорт Лос-Анджелеса стал для нас как вращающаяся дверь, потому как, когда Тэнс высаживала там людей — прибывали другие. В первый год нашей жизни в Штатах она совершила 62 поездки в аэропорт Лос-Анджелеса — она буквально высаживала людей у вылета, целовалась, обнималась и все такое, а затем спешила к прилету, чтобы поприветствовать следующую партию, больше поцелуев, больше объятий. Иногда это была семья моей сестры, или ее семья, или вся моя. А потом друзья, и еще друзья, и еще друзья.
Тэнс была так счастлива, приветствовала всех, убеждалась, что они устроились, проводила им экскурсии по Лос-Анджелесу, мы прозвали их Турами Тэнс. Она устраивала их в моем старом Кадиллаке с откидным верхом — в этой машине было полно детей и друзей, и она раскачивалась… Тэнс подвозила всех к вывеске «Голливуд», а потом они объезжали все дома в Беверли-Хиллз. Она всегда останавливалась у дома Присциллы Пресли — Тэнс любила Присциллу. Вероятно, она видела что-то от себя в жене Элвиса — женщине, вышедшей замуж за знаменитого парня. Потом они все отправлялись на Венис и в Санта-Монику, где она каждый раз делала татуировку хной: и это всегда была надпись: «Я люблю Вина».
Со сделанной татуировкой Тэнс шла к гадалке, которая предсказывала будущее по руке. Она и все девочки отправлялись к какому-нибудь спиритуалисту и раскошеливались на 50 баксов или что-то в этом роде; ей все это нравилось. В конце дня она водила всех в кафе «Горячие крылышки» на Мелроуз, или в Закусочную Мэла, или в какой-нибудь гастроном в Беверли-Глен. Куда бы она ни пошла, ей всегда хотелось куриных крылышек. Ей не нравились модные места, куда ходили обедать голливудские женщины, чтобы себя показать. Она хотела быть со своей семьей и друзьями и есть куриные крылышки. Иногда картофельные шкурки, но обычно крылышки.
И это занимало целый день потому как Тэнс всех развозила.
Таня Джонс была единственным человеком, который когда-либо ездил по Лос-Анджелесу, не пользуясь автострадой. Нужно по-настоящему знать, что такое Лос-Анджелес, чтобы оценить, что это значит. Лос-Анджелес — это в основном одна большая автострада или целая куча больших шоссе. Есть 5, и 10, и 101, и 110, и 210, и 405, и 605, и 710, и так далее, и тому подобное. Лос-Анджелес также очень раскинулся — чтобы получить представление о его масштабах, расстояние примерно в 72 километрах от Сан-Фернандо на севере до Лонг-Бич на юге; это как напрямик от Уотфорда до Севеноукса.
Таким образом, чтобы все объездить определенно придется использовать автостраду или даже несколько... и все говорят о том, как они куда-то попали и какую автостраду они использовали. В Субботу вечером в прямом эфире есть очень забавная пародия под названием «Калифорнийцы», где все, что они делают, это сравнивают маршруты автострад, и вот на что это похоже. (Один из моих любимых эпизодов в «Калифорнийцах» — это когда Фред Армисен кричит Биллу Хейдеру: «Возвращайся на Сан-Винсенте, езжай на 10-ю, затем съезжай на 405-ю северную, и пусть он выбросит тебя на Малхолланд, где тебе самое место!»)
Однако для Тэнс все это не имело значения — она никогда не пользовалась автострадами. И она везде ездила со скоростью 35 км/ч.
Однажды мой сын Аарон приехал погостить, и, будучи военным, у него возникла идея увидеть «Королеву Мэри», легендарный круизный лайнер/авианосец, который пришвартован в Лонг-Бич, прямо на окраине Лос-Анджелеса — это в основном так далеко на юг, как только можно до того, вплотную к Тихому океану. 7475 Малхолланд находится примерно в 64 километрах к северу, и в час пик, при самом интенсивном движении, требуется около полутора часов, чтобы добраться туда (можно доехать по 101 до 710 или перескочить на 5 в Глендейле и забраться на 710 в Восточном Лос-Анджелесе — видишь? Все говорят о том, какой автострадой пользоваться, даже я.)
Все, как было сказано, кроме Тани Джонс. Она с радостью предложила отвезти Аарона на «Королеву Мэри», но у нее не было ни малейшего намерения ехать по шоссе 5, 101, 710 или по какой-либо другой автостраде. Нет, она собиралась придерживаться местных дорог и, как мистер Магу, она собиралась выглядывать из-за руля и ехать со своей скоростью в 35 км/ч.
Тэнс и Аарон уехали в 10 утра... и вернулись незадолго до 18, я думаю, что доступ в «Королеву Мэри» был закрыт, так что они сразу поехали обратно. Я крепко спал, когда они наконец добрались до дома.
Тем не менее Аарон провел чудесный день. Из-за Тэнс. Жизнь и душа. Лучший человек на свете.
Водить машину Тэнс было забавнее всего, потому что не имело значения, стоила ли машина сто тысяч или пять долларов — она была в своем собственном мире. Ехать с ней было кошмаром, если честно, но еще хуже если она сидела в машине в качестве пассажира. Она кричала: «Ты едешь слишком быстро! Слишком близко! Та полоса! Эта полоса!» К счастью, она была вполне счастлива ехать сзади — все, что угодно, лишь бы не ехать впереди со мной, и я не собирался с ней спорить; она была ужасным пассажиром. Она просто не могла смириться с тем, что кто-то другой — то есть я — ехал немного быстрее, чем ее 35 км/ч.
И не только это, но когда она вела машину, она совершенно не обращала внимания на все вокруг. Она говорила: «О, почему они все время мне бибикают?» В большинстве случаев она приезжала домой и говорила: «О, этот парень по-настоящему ошалел и махал на меня кулаком. А я просто ехала...» — Она просто не понимала, что это из-за ее вождение. Это было так забавно.
Когда мы жили по соседству в Хантерс-оук, Тэнс водила настоящий старый автохлам, старый черный Ситроен, с которого все свисало. Сьюзи Барнс, которая в то время была замужем за Джоном Барнсом, жила чуть дальше, и у них был образ жизни суперзвезды — красный Мерседес и все такое. Сьюзи умоляла Тэнс не компрометировать ее. «Тэнс, пожалуйста, — говорила Сьюзи, — не паркуйся возле дома на этой машине».
Тэнс не принимала эти замечания во внимание.
«Заткнись, Сьюзи, — говорила Тэнс, — машина доставляет меня оттуда сюда!» Но бог знает как — в этой штуке не было ни капли масла. Однажды я попытался сесть за руль, и она издавала ужасные звуки — когда я открыл капот, там все было сухим-пресухим. Итак, в наш первый совместный День Святого Валентина я купил ей машину — маленький черный спортивный автомобиль Мазда с персональным номерным знаком: 20 ТД (Она ненавидела этот знак; она всегда была такой скромной. Я всегда любил номерные знаки; у меня их было много, и я покупал их для ее мамы и для Кейли, но Тэнс никогда не заботили все эти штуки.)
Несмотря на то, что она была ужасным водителем, у нее все же был вкус — и машиной мечты Тэнс был красный Бентли. В конце концов я ей купил такую. Она была у нее около четырех лет, но потом она слишком заболела, чтобы ее водить.
Но деньги никогда не были смыслом для Тэнс. С того дня, как мы не спали всю ночь, разговаривая в Хантерс-оук, и до той ночи, когда она умерла, она не знала сколько у нас было на счету в банке. Она никогда не видела выписки; она никогда не просила ей ее показать. Все ее вещи, все ее драгоценности, Картье, Луи Виттон — я купил все это. Она ни разу не пришла домой с сумкой от Луи Виттона, ни разу не сказала: «Я купила себе новые туфли». Все, что она покупала, будет либо из H&M, либо куплено на пляже Венис. Она говорила: «Я купила два платья за $40!» Она выглядела лучше, чем кто-либо, но на ней было платье за $20 — оно выглядело на ней как платье за $20 тыс. Тэнс всегда выглядела в миллион раз лучше всех — она была великолепна и грациозна, и у нее не было ста тысяч, капающих в виде драгоценностей с ее рук и ушей. У Тэнс даже не были проколоты уши. Она ходила в Картье и покупала мне там зажигалку или что-то в этом роде на день рождения, а себе ничего не покупала.
Итак, машины? Честно говоря, ей было все равно, водит ли она маленький Ситроен или Бентли за 150 кусков. И для меня это тоже не имело бы значения, если бы она все еще была здесь, чтобы водить машину со скоростью 35 км/ч. Что бы я сделал, чтобы увидеть это снова.
В Лос-Анджелесе мы вели роскошный образ жизни, но я даже не был уверен, что изначально хотел туда переехать.
Я снимался в фильме под названием «Угнать за 60 секунд» — в первой его части — и все говорили мне, что мне нужно переехать в Лос-Анджелес, если я хочу стать большой звездой. Во время съемок я очень скучал по Тэнс, которая осталась с Кейли, которая все еще училась в школе. Было 2 часа ночи, и в центре Лос-Анджелеса было очень жарко, я позвонил ей и сказал: «Здесь потрясающе. Детка, я скучаю по тебе, но сейчас два часа ночи, и очень жарко».
И этого было достаточно. Тэнс сказала: «Ладно, хорошо. Мы едем. Мы к тебе приедем». И они приехали.
Мы чудесно, замечательно, великолепно проводили время в доме на Малхолланд. Для начала, мы просто были там, рядом с Тарантино; каждые пять минут мимо проезжали туристические автобусы. У меня над домом гордо развевался флаг Соединенного Королевства. Рядом с табличками с надписью «Солнечный свет» были огромные электрические ворота, и, оказавшись внутри, Тэнс с такой гордостью показывала всем, как я переделал и перестроил это место, используя зебро-тему. Я снимался в фильмах, зарабатывал кучу денег и руководил футбольной командой голливудских звезд.
В нашей команде была парочка замечательных людей: Дермот Малруни, Джейсон Стэтхэм Зигги Марли, Робби Уильямс, Эрик Виналда, Джон Харкс и Франк Лебеф — вот лишь некоторые из них. И я серьезно к этому отнесся. Забудь о Джоне Ситтоне, разглагольствующем о своих игроках в «Лейтон Ориент» и его знаменитом: «И ты можешь принести свой гребаный ужин, потому что к тому времени, когда я закончу с тобой, он тебе чертовски понадобится». Забудь печально известную тираду Нила Уорнока в адрес игроков «Хаддерсфилд Таун» («Третье место в лиге, и у нас там две тысячи болельщиков которые просто вне себя!»). Забудь о том, как Фил Браун заставил своих игроков из «Халла» сидеть на поле в матче против «Манчестер Сити» в перерыве — вот частичная стенограмма одного из моих разговоров с голливудскими звездами в перерыве:
Что меня действительно бесит, так это гребаные принятия решений. Когда перед тобой стоит парень, зачем бить по этому гребаному мячу, когда ворота к тебе под 90 градусов?
Дэнни, в тебе 190 см роста, и ты ни разу не выиграл чертову борьбу за верховой мяч. Я слишком долго играл в эту игру, Дэнни, для такого дерьма. Либо, черт тебя дери, выигрывай борьбу, либо, етить тебя колотить, проваливай.
Мы должны чертовски поднапрячься. Джон и Олли, ваша работа — в центре полузащиты. Вы не можете с гребаным ревом врываться в атаку, как гребаный Рой из «Роверс». Это чертовски сложно.
Не тратьте мое гребаное воскресное время, приходя сюда и просто выдрачивая его. Это просто гребаное дерьмо. Сдается мне, что у некоторых из вас сегодня утром была игра, у некоторых из вас на уме чертовы аэропорты. Мы здесь на полтора часа, черт вас дери, давайте уж будем беспокоиться о матче, а не о том, кого вы там должны забрать из аэропортов. Здесь я вижу усилия как пес насрал.
Майки, чертов сын, выходи на поле, или я, черт возьми, брошу в тебя стул. Тебе что будет комфортнее, если ты будешь отсиживаться там?
Мне чертовски жаль парней которые сидят на гребаной бровке, потому что они не должны там быть. Все это гребаное время и усилия, которые тратятся на этот гребаный клуб. Ребята, я играл на самом высоком уровне, который только можно себе представить, я вижу, кто, черт возьми, тут филонит. Я вижу, кто там не особо напрягается при беге. Дэнни, я все это вижу: «О, солнце светит мне в глаза». Но это же не в глаза тебе солнце светит, не так ли?
Я скажу вам кое-что прямо сейчас — я деньги поставлю на то, что они выиграют эту игру, если вы не покажете мне хоть немного гребаного характера. Вот мое предсказание: ставлю на них свои деньги, если только вы, придурки, не сможете, черт вас дери, вытащить себя из гребаной кровати и, черт возьми, выйти на поле, и, ешкин кот, усердно работать, и выиграть гребаный мяч.
Возьмите себя в руки.
Шекспир подавился бы от зависти.
Игры команды голливудских звезд проходили в воскресенье, что было просто фантастикой, потому что мы превратили это действо в настоящий выходной.
Все девочки, Таня и все ее подруги, обычно готовились прийти и посмотреть на матч. Прямо рядом с футбольным полем был небольшой ресторанчик под открытым небом, и болельщики приходили и связывали нас всех вместе; Тэнс была фантастическим массовиком-затейником.
В те несколько раз, когда Тэнс не приходила на футбол, я звонил ей и говорил: «Все ребята вернутся. Мы уже в пути, не могла бы ты сходить за 40 стейками?» К тому времени, когда мы возвращались, она вызванивала парочку своих подружек, и они тоже были там; на барбекю были стейки и все необходимое. И дом был безупречно чистым, и еды и питья было столько, сколько только захочешь. Это был один из самых ярких моментов нашей совместной жизни — мы, парни, в одной пристройке, ели бифштексы под черно-белым флагом СК; Тэнс и ее подруги в другой пристройке, выпивали и, вероятно, рассказывали свои ужасные истории о нас, парнях. В большинстве субботних вечеров в нашем доме тоже было по 30, 40 человек. У нас на быстром наборе номера были магазинчики с выпивкой на вынос.
Но затем у Тэнс появились первые признаки рака. Странно, но если говорить «рак кожи», это звучит не так уж плохо, как некоторые другие виды, и я думаю, что именно так мы и смотрели на это, по крайней мере, поначалу. Кейли помнит, что она доставала что-то из холодильника в доме на Малхолланд, когда ее мама небрежно сказала ей, что у нее обнаружили рак, совсем чуть-чуть, и беспокоиться было не о чем. «У меня действительно хорошие врачи, они рано обнаружили болезнь, они могут ее вылечить, не из-за чего терять сон, дорогая», — сказал Тэнс. Кейли помнит, как ее это утешало. Как и все мы, она полагала, что ее мать прошла через худшее и одержала верх.
Мы никогда не думали, что это приведет к тому, к чему привело, и мы оставались полны надежд, но в любом случае чувствовали, что нам нужен новый образ жизни. Я бросил команду, и нам пришлось подвести черту под этими годами. Пришло время продать дом на Малхолланд. Я инициировал это решение (ну, я и термиты, которых мы обнаружили).
Пришло время снова все изменить. В любом случае, мы никогда не были настоящими голливудскими фигурами, и теперь мы хотели построить себе что-то подальше от шумихи. И пока мы искали идеальное место, мы сняли квартиру на Гринлиф-стрит в Северном Голливуде, примерно в 15 минутах к западу от Малхолланд.
Несмотря на то, что мы любили всех наших друзей и семью и блестяще проводили время, собирая их всех вместе, мы отлично проводили время за просмотром фильмов на диване в спортивных штанах или пижамах — это было лучше, чем любая премьера. Те люди были не мы. Я думаю, мы многих удивили тем, что никогда не были такой парой, которая была открыта для подобных премьер или вечеринок. Мы вообще не были такой парой, нас это не интересовало. Мы хотели быть дома, обниматься на диване, готовить ужин, а потом смотреть фильм или что-то в этом роде. Тэнс не хотела быть в Голливуде с теми людьми, которые не интересны, не добры и не настоящие. И она была совершенно равнодушна к славе — однажды она рассказала историю журналу «ОК!» о моем актерстве: «Не так уж это все и важно. Люди говорят что-то вроде: "Вау, как все прошло с Мадонной", а я просто отвечаю: "Хорошо, она была такой милой"».
Такова была истинная Тэнс.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
