Винни Джонс. «Пропал без тебя» 9. Что случилось в Нанитоне
Эпилог: Дом в Ван Найс/Благодарности
***
В доме №3 по Хантерс-оук Таня работала над тем, чтобы полностью восстановиться после операции. После того, как они со Стивом расстались, Тэнс решила создать прекрасный дом, наполненный целой кучей мамочек для ее Кейли. Там были Джо, Джули, Джейн и Мэнди — Кейли тогда больше всего любила Джейн, потому что в детстве считала Джейн самой классной. Джули была самой разумной — она иногда приходила и пыталась помочь Тэнс научиться делать покупки, которые влезали бы в ее бюджет и все такое прочее. Помни, Тэнс сама была ребенком, и отвечала за маленького ребенка, который просил всякую всячину. Кейли ясно помнит, как отчаянно хотела, чтобы ей купили пену для ванной от Мати — ту, на которой была матросская шляпа — но Джули сказала, что это слишком дорого, и маме нужно быть с ней тверже. (Тэнс все равно купила ее для дочки.)
Девушки заказывали индийскую или китайскую еду и садилась за стол, болтая за бокалом вина. Были бесконечные игры в Разочарование и много смеха.
Вот почему, когда я подошел к двери той роковой ночью, Кейли позвала свою маму — Кейли ненавидела, когда ее оставляли одну, если внизу кто-то веселился. Обычно девушки по очереди поднимались наверх и проверяли, как там Кейли — иногда Кейли запирала Джейн в шкафу, потому что не хотела, чтобы она спускалась вниз.
Тэнс была единственной из группы, у кого был ребенок. Все остальные были одиноки или только начинали встречаться — на самом деле, как правило, с одним из моих приятелей. Два дома, стоящие бок о бок на Хантерс-оук, должно быть, выглядели снаружи как клишированная версия тех телевизионных шоу девяностых, в которых летом мальчики занимаются садоводством, сняв майки и покачивая застиранными джинсами, а затем камера поворачивается, чтобы показать девушек, проезжающих мимо на роликовых коньках.
Прошло всего несколько лет с тех пор, как Тэнс пересадили новое сердце, но ничто не мешало ей жить нормальной жизнью. Было ясно, что она решила просто смириться с этим. Она водила Кейли в парк развлечений в Чессингтоне или в Олтон-Тауэрс, а однажды даже в Диснейленд. Везде, куда бы они ни ходили в таких местах висели большие плакаты, говорящие:
ЛИЦА СО СЛЕДУЮЩИМИ УСЛОВИЯМИ НЕ ДОЛЖНЫ КАТАТЬСЯ:
Сердечные заболевания или Аномальное кровяное давление
Однако, по словам Кейли, Тэнс просто игнорировала предупреждения и делала все, что только могла — она все время истерически смеялась, а Кейли просто смотрела на нее, как на сумасшедшую.
Иногда также все девушки ходили и смотрели, как Шейн исполняет музыку. На некоторое время он уехал из Штатов, когда ему было за двадцать, и когда вернулся, он играл все эти песни в стиле Лорел Каньон — Джексона Брауна, Грэма Нэша – в пабах, ресторанах и клубах по всему Уотфорду. Но Шейн никогда не спел ни единой ноты без своей обожающей сестры в первом ряду, подпевающей каждому слову. Тэнс была его самой большой поклонницей, она так гордилась тем, что он там, наверху, делал свое дело. Как будто она родилась с избытком любви, слишком большой для одного человека.
Поскольку Кейли знала все о трансплантации, она сопровождала свою маму на каждую встречу с врачами, по крайней мере, на раннем этапе. Всякий раз, когда Кейли была в Хэрфилде, она получала некоторое печальное утешение от того, что видела там людей, которые выглядели намного больнее, чем ее мама. У них даже был клуб для пациентов с трансплантацией, который назывался «Клуб хомячков», потому что после трансплантации ты пыхтишь, хотя Тэнс ненавидела этот клуб и никогда не хотела быть его частью. Она не была похожа на реципиента трансплантата; она выглядела здоровой и сильной (хотя после операции ее кожа потемнела — никто никогда не знал, почему).
Для них двоих это будут долгие дни. Тэнс называла это «клиникой», то есть «у нас сегодня клиника», и они с Кейли проходили все тесты вместе. Они включали в себя взятие крови, взвешивание и проведение стресс-тестов. Кейли помнит, как ее мама смеялась, была счастлива и ласкова, всегда следила за тем, чтобы ее дочь чувствовала себя в безопасности и не боялась. А потом было долгое ожидание результатов, пока она, наконец, не увидится с доктором Митчеллом, и он сообщит ей хорошие новости.
Но изо дня в день Тэнс просто жила нормальной жизнью — и даже больше. Тэнс выходила в сад с Кейли, и я смотрел, как она показывает ей все гимнастические движения, которые она знала, прямо там, на летней лужайке, ее второе сердце работало просто отлично, ее конечности были гибкими и сильными — она была блестящей спортсменкой. Она была в основном подтянутой молодой женщиной... пока не перестала ею быть. В частности, был один день рождения, когда Кейли хотела пойти на концерт Spice Girls, но ее мама чувствовала себя не слишком хорошо, поэтому Джули и Мэнди пошли с ней (хотя часть меня задается вопросом, возможно Тэнс чувствовала себя нормально, но просто не любила Spice Girls).
Были и другие времена, когда здоровье Тэнс влияло на их жизнь. Она должна была быть очень осторожной в том, какие домашние животные допускаются в дом. Кролика Джорджа выгнали в сарай, потому что он представлял опасность для здоровья Тэнс; щенки — нормально, но птиц не было из-за болезней, которые они могут переносить, так что у них не было никаких попугаев. Кейли отчаянно хотела обезьянку — обезьяна в Хемел-Хемпстед, конечно, была бы великолепна — но Тэнс пришлось сказать «нет».
Что касается нас с Таней, что ж, все шло отлично. Мы были влюблены, но все еще находили свой путь в отношениях... то есть до тех пор, пока Тэнс не пришлось отправиться в Нанитон на небольшую операцию.
Тяжелые медикаменты, которые Тэнс пришлось принимать взяли свое и привели к тому, что ей потребовалась частичная гистерэктомия. Я не совал нос в то, что именно происходило, но я знал, что все было серьезно, и это пугало ее; она уже прошла через столько, что это казалось в какой-то степени несправедливым.
Тэнс проехала 130 километров по шоссе М1, чтобы ей сделали операцию, и я каждую секунду по ней скучал. Я ненавидел не быть с ней (это не изменится за 27 лет). Ее подруги Мэнди и Джо поехали с ней, так что она была настроена на поддержку и посетителей, но это не особо сработало. Думаю, я уже смотрел на Тэнс как на члена своей семьи. Тебе знакомо это чувство, когда ты встречаешь кого-то и мгновенно его потребности становятся твоими потребностями? Или ты чувствуешь себя настолько в гармонии с этим человеком, что не успокаиваешься, пока он не будет в порядке? Вот, такими были я и Тэнс, очень скоро после того, как мы снова соединились.
Однажды, когда я тренировался в «Челси», мне позвонила Мэнди. Она сказала мне, что врачи хотели оставить Тэнс после операции на несколько дней, чтобы наблюдать за ней; Я думаю, что всякий раз, когда любой врач слышал о трансплантации, они становились предельно особенно осторожными.
Потом Мэнди дала трубку Тэнс. Ее голос был тихим, далеким, испуганным: «Винсент, — сказала она, — ты приедешь и заберешь меня?»
Мое сердце упало и наполнилось одновременно. Мне было так жаль, насколько грустно и испуганно звучали слова Тэнс, и я хотел исправить это прямо здесь и сейчас. Почти 20 лет спустя я сказал Анджеле Левин из «Дэйли Мейл»:
Я черпаю силы у Тани. Она верит, что ее жизнь была спасена, чтобы спасти меня, и в ответ я чувствую, что моя роль — заботиться о ней и дать ей лучшую жизнь, какую я только могу.
Она дала мне стабильность, и я несу ответственность за то, чтобы быть рядом с ней. Когда мы в разлуке, я забочусь о том, чтобы она никогда не оставалась одна.
Бог знает, где бы я был без нее.
Но эти слова были правдой в 1992 году, когда она позвонила мне со своей больничной койки в Нанитоне.
Честно говоря, я удивлен, что меня не сцапали на М1. Я просто скажу, что если ты ехал на север где-то в 1992 году, и Рэндж Ровер проехал мимо тебя, делая по крайней мере сто шестьдесят, то уж извини.
Не уведомив меня, Таня готовилась к моему приезду. Она позаимствовала немного косметики у медсестер и для меня принарядилась. Она действительно была удивительным человеком. (Кейли всегда говорит мне: «Мама была по-настоящему позитивным, любящим, счастливым человеком, который ничем не отличался от других».) Итак, она лежала на больничной койке, ее губы сияли, волосы были уложены; она выглядела такой красивой. В ту секунду, когда я увидел ее, я был полон решимости вытащить ее оттуда, немедленно — ну, она же попросила, в конце концов!
Но врачи не позволяли этого сделать. После целой кучи беготни туда-сюда они не позволили ей и с места сдвинуться; Тэнс пришлось остаться еще на несколько дней, пока они не могли бы убедиться, что все в порядке.
Извините, ребята, но нет. Я не уеду без нее — ни за что на свете, даже если вы заплатите мне миллион фунтов. Оставалось только одно. Я посмотрел ей в глаза, и она улыбнулась мне в ответ. Затем я откинул простыню, завернул ее в одно из больничных одеял и сделал все, как подобает офицеру и джентльмену — поднял ее на руки и, пока врачи спорили, а медсестры тихо их подбадривали, на руках вынес ее из больницы и положил на заднее сиденье своей машины.
Джо и Мэнди не могли в это поверить, но мне было все равно; она возвращалась домой со мной.
И да, я продумал все заранее: там были подушки и одеяло, чтобы ей было удобно. Джо и Мэнди принесли все цветы, которые ей прислали, и мы разложили их по всей машине. Затем очень осторожно я поехал на юг, на этот раз едва преодолевая скорость в 65 километров в час, все время говоря ей, что с ней все будет в порядке.
Позже, когда ее отец услышал эту историю, я думаю, он понял, что я c ней надолго, и это было хорошо. Помнишь, что в национальном масштабе у меня была некоторая репутация к 1992 году. В 1987 году я схватил Газзу за его колбаску и два овоща; с тех пор, скажем так, было несколько красных карточек, и, возможно, некоторые приемы, которые могли бы гарантировать мне больше, чем желтая или просто разговор с судьей (я имею ввиду тебя, Макмахон). В 1992 году вышло видео «Жесткие мужчины в футболе», в котором я превозносил достоинства футбольной отмороженности и за которое мой старый приятель Сэм Хаммам забавно назвал меня «парень с мозгом комара». За это ФА оштрафовала меня на двадцать кусков и дисквалифицировала на шесть месяцев (хотя дисквалификация была отменена, и я продолжил играть).
Но когда Лу услышал, что я вынес Тэнс из больницы, отвез ее домой, а затем ухаживал за ней в течение следующих нескольких дней, мне кажется, он подумал: «Погоди минутку…»
Однако я сделал это не для того, чтобы произвести впечатление. Я сделал это потому, что наконец-то смог полностью полюбить кого-то и показать ей эту любовь реальным и конкретным способом. Это было естественно и правильно. Это были мы, прямо там — и мы со всем разобрались. Честно говоря, мы никогда не оглядывались назад. Это было похоже на «Путешествие Гулливера» — два больших гиганта были помещены на планету и им сказали: «идите и найдите друг друга».
Что мы и сделали, прямо там, на трассе М1, 65 километров в час по первой полосе, двигаясь на юг от прекрасного Нанитона в машине, наполненной цветами.
Однажды Тэнс забирала Кейли из школы, а я решил испечь картофельную запеканку к тому времени, когда они вернутся. Помню, мне нужна была лопаточка, чтобы разложить сверху картофельное пюре, и я никак не мог ее найти. Был один ящик, в который я не заглядывал, но он не открывался — его чем-то заело. Я все тянул и тянул, и мне удалось вытащить его, и я увидел, что он был заполнен красными долговыми письмами за электричество, газ, телевизор и все прочее. Я знал, что у нее немного не хватало денег, но это было нечто. Я знал, что мне нужно сделать — я побежал в соседний дом, взял чековую книжку и просто выписал целую кучу чеков.
Когда Тэнс вернулась, я рассказал ей, что сделал, и сказал: «Теперь я обо всем позабочусь, я переезжаю к вам». Тэнс попыталась обратить это в шутку: «Ну, они просто продолжали посылать эти долговые письма — они просто пытались напугать меня?» Но мы знали, что это был переломный момент в наших отношениях.
Я не поднимал из-за этого шума. Вместо этого я достал из духовки картофельную запеканку, разложил ее по тарелкам, и мы втроем — Таня, Кейли и Вин, новая семья — сидели, ели ее и улыбались от уха до уха.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
