Винни Джонс. «Пропал без тебя» Пролог: С чего начать?
От переводчика
После книги «Хиллсборо: Правда», которую я переводил до того и учитывая книгу «Слишком короткая жизнь: трагедия Роберта Энке», которую я еженедельно выкладываю для русскоязычного блога о немецком футболе Бундеслига.ру, мне хотелось чего-то более позитивного, но... к сожалению, или к счастью, тема смерти, по-всей видимости, для меня еще не раскрыта, поэтому прошу любить и жаловать — новейшая книга костолома всея Великобритании Винни Джонса: «Пропал без тебя. Любить и потерять Таню».
Я очень надеюсь, что у меня получится выкладывать по одной небольшой главе каждый день, так что книга должна прочитаться за рекордный месячный срок — за это время наступит лето и все мы поймем, наконец, что же это за человек такой — Винсент Питер Джонс.
По уже сложившейся доброй традиции в первой и последней главе каждой из книг я оставляю ссылку на специальную страницу, на которой вы можете оказать посильную и добровольную помощь-благодарность автору перевода.
И немного дифирамб и описание книги:
ВХОДИТ В ДЕСЯТКУ ЛУЧШИХ БЕСТСЕЛЛЕРОВ «САНДЭЙ ТАЙМС»
«Это замечательная книга. Невероятно трогательная, грустная, вдохновляющая и мужественная» — британский журналист и телеведущий Пирс Морган.
******
«Это не та история любви, которую я когда-либо хотел рассказать, потому что надеялся, что она будет продолжаться и никогда не закончится. Я думал, что мы вместе состаримся. Я вообще не хотел, чтобы наша жизнь была сказкой.
Но вот он я, мужчина средних лет, сижу за кухонным столом при угасании калифорнийского заката, и думаю о предстоящей ночи и о том, как пережить ее. Пытаюсь объяснить кому - то — кому угодно — каково это — пережить нечто экстраординарное: удивительные три десятилетия. Три десятилетия, которые уже прошли.
В июле 2019 года Винни Джонс трагически потерял свою жену и вторую половинку Таню после ее шестилетней борьбы с раком. Таня и Винни прожили вместе 27 удивительных лет и вместе взрастили прекрасную семью. Ее кончина стала сокрушительным потрясением для всех — и Винни обнаружил, что изо всех сил пытается с этим справляться.
В этих необычайно интимных мемуарах Винни честно и всем сердцем справляется со своим горем, делясь теплыми и красочными историями о 25 годах, которые он провел в браке с Таней, и рассказами без прикрас о реальности его горя. От самых темных часов до самых счастливых моментов и всего, что между — эта история нежна и душераздирающа, глубоко честна, но также полна юмора и надежды.
Написанная в честь жизни Тани, «Пропал без тебя» — это прекрасная и смелая история любви и потери. Ничто не избавит от боли смерти Тани, но если, делясь своими переживаниями, Винни сможет вдохновить других в глубинах невыразимого найти помощь, в которой они нуждаются, тогда ему удастся сохранить ее добрый, заботливый и самоотверженный дух.
***
Эпилог: Дом в Ван Найс/Благодарности
***
Тане, нашему солнышку.
***
Вин с сентября в Лос-Анджелесе. Я навещала его, но это совсем не то… Я считаю оставшиеся дни. Мысль о его прекрасном лице и его прекрасном запахе заставляет меня какое-то время шевелиться, но я так скучаю по нему.
Странно, проводить всю свою жизнь, ожидая появления своего особенного человека, а потом найти его и чувствовать себя такой счастливой, но в итоге жить отдельно.
Я просто хочу, чтобы мы всегда были вместе.
Таня Джонс, 19 октября 2000 года
Пролог:
С чего начать?
Это не история любви, которую я когда-либо хотел рассказать, потому что я надеялся, что она будет все продолжаться и продолжаться, и никогда не закончится, и никогда не станет историей — я думал, что все это просто будет, и что мы вместе состаримся. Я никогда не хотел, чтобы это была той историей, которую я рассказываю о прошлом — мужчина средних лет, сидящий за кухонным столом, когда угасает калифорнийское солнце, думающий о предстоящей ночи и о том, как ее пережить, и пытающийся объяснить кому-то, кому угодно, каково это — пережить что-то экстраординарное, удивительные три десятилетия, которые со мной приключились, три десятилетия, которые теперь закончились.
Я не чувствую себя так, потому что любовная история закончилась; Я всегда буду любить Таню Ламонт, которая стала Таней Джонс, которая всегда была просто моей прекрасной Тэнс. Нет, любовь, которую я испытываю к ней, все еще есть, она реальна и никогда не исчезнет. Итак, это чувство есть и всегда будет... но она ушла из этого мира, а я остался здесь. Ее тело в конце концов подвело ее, подвело всех нас, и у нас остались фотографии и воспоминания, и иногда мы прокрадываемся в ее шкаф, чтобы понюхать ее одежду, запах, который она носила, хотя он исчезает, с каждым днем он все быстрее исчезает.
Я цепляюсь за некоторые вещи, например, за последнюю открытку, которую она мне подарила. Внутри она написала:
Моей любви Вину, со мной каждый день происходит что-то чудесное. Это из-за того, что я с тобой. Ты — мое утреннее солнышко в тот момент, когда я просыпаюсь. Со всей моей любовью, Таня.
Как без этого жить? Если кто-нибудь может мне сказать, я с радостью выслушаю. Она написала эту открытку после того, как мы 27 лет прожили вместе, а временами со мной было трудно уживаться. Но каждый день она все равно смотрела на меня и видела что-то чудесное.
Иногда я говорю людям, что просто жду воссоединения с Тэнс. В одном интервью я сказал: «Я собираюсь жить своей жизнью, я собираюсь прорваться сквозь нее, но с точки зрения вселенной это будет лишь самая маленькая точка, вот как я на это смотрю. В общем, мне осталось подождать несколько лет, пока мы снова будем вместе».
Наверное, в каком-то смысле я просто болтаюсь здесь, живя лишь наполовину, пока не увижу ее снова. Все пытаются отговорить меня от этого — «Ты не стар, Вин», они говорят: «Ты здоров, у тебя еще полно времени», но иногда я чувствую себя именно таким. Я просто жду, зависаю, провожу время, занимаюсь делом, отправляю гребаные мячи для гольфа в море печали. Горе похоже на огромный, тяжелый груз, тяжелее любого элемента, такой тяжелый, что он может провалиться сквозь стол и пол, через подвал дома и вниз в интрузивную породу. И в некоторые дни он забирает тебя с собой. И именно в такие дни я говорю людям, что просто жду воссоединения с Таней Джонс.
На днях я разговаривал с парнем на поле для гольфа, и он сказал мне, что его жена умерла 14 лет назад. Мы оба замолчали — это, знаете ли, такой ужасный клуб, и никакое количество «мне жаль» не может заставить кого-то чувствовать себя лучше, нисколечко. Но я попытался; я сказал ему, что мне очень жаль, так же, как он сказал мне, что сожалеет, когда узнал о Тэнс.
Я уже собирался уйти, когда этот парень остановил меня и сказал: «Знаешь, легче не становится».
Именно так. И ничего больше, только это.
— Прости? — я спросил
— Ты учишься жить с этим, — сказал он, — но легче от этого не становится. Конечно, ты учишься сдерживать горе, ведь оно такое тяжелое. Этим ты и занимаешься. Но нет, приятель. Легче от этого не становится.
Так что да, иногда свет в конце туннеля таков, что скоро мы будем вместе. Нет, я не совсем старик, и нет, это не все, что я чувствую. Бывают дни, когда я поднимаю глаза и рассказываю ей, что я задумал, и пытаюсь рассмешить ее или, по крайней мере, вызвать улыбку на ее лице. Я смотрю на это так: она сейчас там, наверху, сидит и смотрит на нас сверху вниз, поэтому я стараюсь быть хорошим человеком. Я знаю, что у меня есть репутация за некоторые вещи, которые я сделал, но ты понятия не имеешь, как сильно я изменился. Большую часть времени я пытаюсь сделать что-то хорошее для людей, и когда я делаю хорошие вещи, я чувствую, как она улыбается. Я знаю эту улыбку — я прожил с ней 27 лет.
Я знаю эту улыбку.
Я пишу эту книгу, потому что хочу, чтобы люди поняли, что такое горе и, возможно, то, как с ним справиться. Я не эксперт — Таня умерла лишь в прошлом году (прим.пер.: почти два года назад, 6 июля 2019 года, но год, со дня выхода книги), и я все еще пытаюсь найти свой путь сквозь тяжелый, темный, болезненный дождь, который, кажется, идет каждый божий день, даже в солнечной южной Калифорнии. Честно говоря, я надеюсь, что никогда не стану в этом экспертом; это слишком тяжело. Но я учусь как можно лучше справляться с этим.
Ночи действительно тяжелы, но это я вам и за так скажу. Я могу быть занят в течение нескольких дней — я играю, снимаюсь в фильмах, заключаю сделки, выступаю, пою в «Икс Факторе», играю в гольф, общаюсь с дочерью Тэнс, Кейли, встречаюсь со своими друзьями и семьей в Великобритании.
Кейли покупает дом со своим супругом, и это здорово отвлекает. Когда Кейли переедет в этот дом, я знаю, что могу поднять глаза и почувствовать любящую улыбку Тэнс — я знаю, как она отреагирует; это была одна из тех вещей, которую она под конец больше всего хотела, чтобы Кейли и ее супруг поселились в своем собственном месте.
Но ночи... именно тогда одиночество поражает сильнее всего. Я думаю о тех временах, когда мы прижимались друг к другу, чтобы посмотреть телевизор, держась за руки, вспоминая прошедший день, смеясь над тем кто что сказал — о тех тайных моментах, которые и создают отношения. Никто никогда не может знать, что происходит между двумя людьми на самом деле, и никто не может знать, потому что никто не может по-настоящему понять, что происходит в эти личные, интимные моменты — два друга, лежащие рядом, честные, ранимые, нежные, счастливые. Не иметь больше этого... боль подобна огню, к которому не хочется прикасаться или даже приближаться.
Двадцать лет назад Тэнс написала в дневнике о том, как странно провести всю свою жизнь в ожидании встречи с кем-то особенным, и как, когда ты, наконец, найдешь его, ты будешь счастлива, но после, в конечном итоге вы будете жить отдельно. Она говорила о том, что когда моя актерская карьера пошла в гору я проводил больше времени в Штатах, но сейчас я перечитываю эти слова и думаю, что у нее, возможно, было какое-то предчувствие.
На самом деле, на протяжении всех наших отношений мы оба сталкивались с перспективой разлуки. Это потому, что в 1987 году когда она родила Кейли сердце Тани разорвалось, что означало, что ей пришлось сделать пересадку сердца, поэтому мы никогда не были уверены в том, сколько ей осталось жить.
Но ее сердце было в порядке, до самого конца. Да, оно работало и было также полно любви, смеха и доброты.
Я думаю о ее сердце каждое утро, когда просыпаюсь. Я встаю каждый день в половине шестого; бум, пошел. Первое, что я делаю, это застилаю постель — я встаю и застилаю постель — и мне стыдно признаться, что я не делал этого уже 27 лет. Я решил это делать, потому что сразу после того, как мы потеряли Тэнс, я случайно посмотрел речь на церемонии вручения дипломов, произнесенную в Техасском университете парнем по имени Уильям Х. Макрейвен, четырехзвездочным адмиралом ВМС США в отставке — крутым парнем, который наблюдал за захватом Саддама Хусейна, спасением капитана Филлипса от сомалийских пиратов и убийством бен Ладена. Итак, он не совсем уж котик, этот парень, но со всем его опытом, что было первым, что он сказал? Можно представить, что это будет что-то о том, чтобы быть храбрым или отстаивать то, во что ты веришь, или что-то еще. Да уж, ничего подобного он не говорил — вместо этого он сказал: «Если ты хочешь изменить мир, начни с того, чтобы застелить постель». Потому что не имеет значения, насколько плохим будет твой день, как выразился Макрейвен: «Если у тебя выдастся плохой день, то ты вернешься домой к застеленной постели». Так что, если это было достаточно хорошо для парня, чье подразделение сбросило бен Ладена в Аравийское море, то это было достаточно хорошо и для меня.
Пока я заправляю кровать, я немного болтаю с Тэнс и убеждаюсь, что все в порядке. Вот так я начинаю свой выходной: Я заправляю постель и разговариваю с ней. Каждый божий день. Я говорю ей: «Давай сделаем сегодня это, Тэнс» или «Я собираюсь сделать то». Я даже спрашиваю ее о своих навыках застилания постели — я говорю: «С кроватью все в порядке? Подожди минутку. Я застелил ее не так, как следовало бы!» — и немного посмеиваюсь вместе с ней. Мы смеемся каждый день. И я очень хорошо научился стелить постель.
В основном я веду эти разговоры мысленно, но иногда разговаривают и вслух, в воздух, где она находится.
А потом наступает день — я проваливаюсь сквозь него, продолжая заниматься делами.
Тэнс придает мне силы, и память о ее любви помогла мне осознать важные вещи, например, что ты должен продолжать помогать другим людям, которые испытывают трудности. Всякий раз, когда ты думаешь, что у тебя есть проблема, всегда есть кто-то под боком, у кого проблем поболее. Вот почему ты должен говорить о том, что происходит, и ты должен обратиться к своим друзьям. У меня есть удивительная группа приятелей, и они не «друзья знаменитостей», хотя и такие у меня тоже есть. Но больше всего мне дороги люди, с которыми я вырос в Уотфорде, Хемеле Хемпстеде, Бедмонде и других подобных местах. Я встречал замечательных друзей по пути, когда путешествовал играя в футбол, снимаясь в фильмах и занимаясь своим бизнесом, но именно на эту образцовую группу друзей я опирался больше всего. Это те люди, к которым ты обращаешься; это те, кто знал меня до Тэнс, во время Тэнс и будут знать меня вечно.
Самое трудное приспособиться к тому, что жизнь каждого идет своим чередом. Когда ты сталкиваешься с самой большой трагедией своей жизни, они продолжают идти на работу, возвращаются с работы, стоят в очереди в Старбакс. Чудовищность всего этого так тяжела. Я продолжаю открывать газету и включать телевизор, и я не могу поверить, что это все еще не главная новость на каждой странице, в каждой передаче. В этом разрыве между личной трагедией и продолжающейся вращаться землей действительно трудно ориентироваться. Я все время думаю о стихотворении, которое Джон Ханна читает в фильме «Четыре свадьбы и одни похороны» (Тэнс его очень любила), которое гласит: «Останови все часы, отключи телефон».
Это именно то, что ты чувствуешь, когда кто-то умирает, кто-то, с кем ты прожил половину своей жизни. Ты не можешь поверить, что время продолжает течь дальше; ты не можешь понять, почему люди просто идут по улице, занимаясь своими обычными делами. Иногда мне хочется остановить проходящих мимо людей, встряхнуть их, разбудить и сказать, что случилось самое худшее... а потом я вспоминаю, что так кажется только мне, и Кейли, и родителям, и брату Тэнс, и ее ближайшим друзьям.
Так что каким-то образом ты должен превратить эти негативные моменты в позитивные, чтобы суметь двигаться вперед по жизни и не быть поглощенными великим китом, коим является горе. Тэнс сказала нам перед смертью, что будет ждать нас, и я искренне верю в это; для меня это большой позитив, мысль, за которую я цепляюсь. Мысль о том, что я снова увижу ее настолько сильна, что я ловлю себя на том, что с нетерпением жду этого; не болезненно, но так, что это придает моему шагу немного бодрости; просто немного бодрости, но я ее принимаю. Я думаю, что это лучший способ справиться с этим.
Тэнс сказала, что самое прекрасное для нее — это просыпаться рядом со мной. Я знаю, что бывали времена, когда я был мерзавцем, но Тэнс чувствовал себя со мной в безопасности — какие бы проблемы ни возникали, я мог с ними справиться; мы справлялись с ними вместе.
До последней встречи в палате медицинского центра Сидарс-Синай, где я больше не смог решать проблемы.
Я понимаю, что наше время на этой планете — время каждого — ничтожно мало по сравнению с огромным размахом человеческой истории. Мы всего лишь вспышка, крошечная математическая случайность. Какой-то блестящий ученый сказал, что если подсчитать шансы твоих предков встретиться и завести детей, а затем вплоть до твоих родителей — и не надо забывать, что они еще должны встретиться, а еще должны встретиться правильная яйцеклетка с правильным сперматозоидом и все такое — то, шансы, что это произойдет, выраженные в виде числа, в основном равны нулю. Этот врач — доктор Али Биназир — сказал:
[Вероятность существования одного человека] — это вероятность того, что два миллиона человек соберутся вместе, чтобы сыграть в игральные кости с триллионными кубиками. Каждый из них бросает кубик, и все они получают одно и то же число — например, 550 343 279 001. Чудо — это событие настолько маловероятное, что почти невозможное. А теперь отправляйся в свой путь, чувствуй и действуй как чудо, которым ты и являешься.
Теперь добавь к этому невозможность, что есть один Винни и одна Тэнс, и они должны встретиться, и потерять контакт, и снова встретиться, и снова потерять контакт, и в конечном итоге переехать по соседству друг с другом, и пожениться… Что ж, я с гордостью могу сказать, что мы действительно жили так, как будто это было чудо.
Но все это было не из-за математики; это не имело ничего общего с наукой о ДНК или чем-то подобным. Это было просто чудо, бросок большого кубика, который показывал шестерку каждую минуту каждого дня.
Тэнс провела сотни ночей на больничных койках, но ни одной не провела в одиночестве. Ни одной. Я был там каждую ночь. Она часто лежала в реанимации, но никогда не было такого, что она просыпалась, а меня не было рядом. Вот почему я верю, что она сейчас со мной, постоянно; она никогда не оставит меня, поэтому я тоже никогда не просыпаюсь в одиночестве.
Если не считать, что я каждый день просыпаюсь один.
Недавно кто-то спросил меня, кто присматривает за мной теперь, когда нет Тэнс.
Я сказал: «Сила ее любви — вот что заботится обо мне».
Но, несмотря на все эти застилания кровати, прорывания сквозь будни и постоянную занятость, в глубине души я чувствую, что я под водой; я не могу сказать, нахожусь ли я на несколько дюймов ниже поверхности, или на пять футов, или на тысячу метров, или на сто миль. Здесь не темно. Солнечный свет струится вниз, но у меня нет подъемной силы, и я не могу подняться в воздух. Я протягиваю руку к свету, но она так и не достигает его, мне никогда не удается вырваться на поверхность.
Мне кажется, что на мне лежат покрывала на глубине 12 метров...
Наверное, это значит, что я тону. Значит, вот и все. Ты не можешь слышать, не можешь разговаривать — звук притуплен, заглушен.
Вся эта борьба, и слава, и драки, и матчи, и фильмы, и напитки, и премьеры, и интервью, и «Большой Брат», и «Икс Фактор», и мое детство, и ночи в камере, и Аарон, и Кейли, и мои мама, и папа, и Тэнс... все это ускользает, когда вода окружает меня. Не имеет значения, что я играл в футбол, не имеет значения, что я стал знаменитым, не имеет значения, что я снялся в сотне фильмов — это не имеет значения, все это не имеет значения. Я не могу дышать. Я держу руку поднятой, как гребаная бесполезная Статуя Свободы, хотя я один, и никто не может мне помочь, и вода становится глубже и холоднее, и я падаю, и я тону…
И каждый раз, каждый гребаный раз, когда это случалось, когда я сдавался, и вода просачивалась в мои легкие, и я падал все дальше и дальше, именно тогда рука прорывалась сквозь поверхность воды — было ли это в метре надо мной или в километрах, я не мог сказать? — и тянулась, чтобы схватить меня. Хватка была твердой, но доброй; рука сначала хватала мое запястье, чтобы я был в безопасности, затем она вплеталась в мою руку, переплетая пальцы, самое мягкое, самое прекрасное чувство, которое ты только можешь себе представить, мягкая кожа, но безопасная, делающая так, чтобы и мне было безопасно, и рука тянула, тянула меня к свету, к воздуху.
Это была Тэнс. Это всегда была Тэнс. Моя красивая, милая, веселая, добрая, крутая, скромная, любящая Таня. Когда я был в самом болоте, или когда я снова полностью облажался, или когда все шло так плохо, и я всех подводил — когда я тонул, она всегда тянулась вниз, чтобы схватить меня, вытаскивая в безопасное место.
Ты и понятия не имеешь, каково это... или, может быть, знаешь. Может быть, в твоей жизни есть кто-то, кто вытаскивает тебя из самой глубины. Я надеюсь, что тебя есть такой человек. У меня был, в течение 27 удивительных лет. Таня была моим спасателем, когда я тупил и заплывал слишком глубоко, или когда зеленая тоска гнева бросала меня в приступы ярости.
Теперь, однако, когда я протягиваю руку, я не встречаю никакой руки. Я должен выбираться из этого в одиночку. Я все еще протягиваю руку вверх, вверх, к свету, надеясь, что кто-нибудь схватит меня и вытащит на поверхность. Но нет. Ответная рука не тянется ко мне, больше нет. Я стараюсь не утонуть здесь.
Я действительно стараюсь не утонуть.
На протяжении многих лет я говорил многим людям, что, по-моему, Тэнс была спасена с помощью пересадки сердца, чтобы спасти меня. Я не в высокомерном смысле имею это в виду. Я имею в виду, что должна была быть причина, по которой она пережила разрыв своего сердца, причина почему они нашли для нее сердце (в Германии, кто бы подумал), и должна была быть причина, по которой мы в конечном итоге жили по соседству друг с другом, не зная об этом — должна была быть причина для всех этих совпадений. Потому что это такая огромная вещь — любовь, которая у нас была. Я всегда верил в предчувствия, и я думаю, что есть что-то, что свело нас вместе и держало нас вместе в течение почти трех десятилетий.
Даже то, как мы встретились — 40 лет назад — было везением.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
Подписался на блог, люблю подобное чтиво, спасибо за переводы !!!
По поводу содержания точно не скажу - перевёл прокалишь первую главу и там про их юность и лишь флёр футбола.)