«Слишком короткая жизнь: трагедия Роберта Энке» 5. Град света
***
Они сняли номер в отеле в аэропорту, где останавливаются люди, когда хотят поскорее улететь. Маленький парк возле отеля назывался Долиной Тишины. Оттуда было всего пять минут до старой выставки, единственного знакомого места, откуда они уже могли начать знакомство с этим странным городом.
Когда Тереза смотрела на реку Тежу с террасы ресторана около выставки, мягкий вечерний воздух после жаркого июльского дня окутывал их. Дул легкий ветерок. Огни Лиссабона сверкали на реке, флаги всех наций развевались на флагштоках у подножия моста Васко да Гама.
— Здесь очень красиво, не правда ли, Робби?
Он продолжал резать свой бифштекс.
— Я слышу лишь скрип флагштоков, — ответил он.
Тереза не уверена, наклонил ли Роберт голову, она не может припомнить, на самом ли деле уронила столовые приборы, не проронив ни слова, но именно так сегодня она вспоминает эту сцену.
Тереза повезла Роберта на его первую ежедневную тренировку в «Бенфике», как будто бы везла его в больницу. Она высадила Роберта у «Эштадиу да Луш» и пошла выпить кофе в торговый центр на другой стороне улицы, как родственница, ожидающая за пределами операционной. Она старалась не барабанить пальцами по столу.
У входа на стадион Роберта ждал орел. Он пронесся мимо выполненной в камне эмблемы «Бенфики» и улетел в раздевалку. Роберт не понимал, о чем говорят другие игроки, но понимал их смех: это был такой же смех, как в Менхенгладбахе, когда Марко рассказывал свои шутки.
Роберт в 2000 году с видом на Град Света
Юпп Хайнкес представился команде, и они отправились на тренировочное поле «Нумеро 3». Роберт остался среди новых игроков, так что у Хайнкеса не было возможности поговорить с ним лично. Тренер вратарей Хайнкеса Вальтер Юнгханс относился к Роберту так, словно он вообще ничего не знал о его панической атаке.
В команде было четыре вратаря — слишком много, учитывая Карлоса Боссио, подписанного в последнюю минуту. Юнгханс старался относиться ко всем одинаково. Будучи игроком, он сам испытал все эмоциональные состояния вратаря: как номер один в «Баварии», как безработный изгой, как капитан «Шальке» и во время пребывания во Второй Бундеслиге. «Эта позиция вызывает столько эйфории и боли, что вратарь в любой момент может выглядеть идиотом, — говорит Юнгханс, — поэтому тренер вратарей для всех своих вратарей должен быть сочувствующим другом». Соответственно, ему не нравилось ставить Роберта в ворота первым на каждой тренировке, но он обнаружил, что это единственная возможность работать. Боссио говорил только по-испански, третий вратарь Нуно Сантос — по-португальски, Сергей Овчинников — у которого, как у четвертого вратаря, над головой висела угроза депортации — по-русски и по-португальски. Юнгханс говорил только по-немецки и по-английски. Поэтому Роберту всегда приходилось показывать упражнения так, чтобы понимали остальные. Кроме того, они общались на языке немых — улыбками и жестами.
Трава была еще восхитительно влажной — ее поливали перед каждой тренировкой, — и мяч с приятной твердостью прилипал к перчаткам. Роберт изучал своих соперников. Все в Боссио было огромным: его плечи, руки и, да, подбородок тоже; и он мог совершать удивительные прыжки. Но самым заметным в аргентинце была его дружелюбная улыбка.
Роберт улыбался в ответ. Он даже не думал о страхе. На тренировочной площадке инстинктивно проснулось его стремление быть совершенным и отвечать на любой вызов.
Когда остальные игроки после тренировки ушли, он пошел в спортзал. Сначала, в Менхенгладбахе, он чувствовал себя неловко поднимая тяжести под взглядами Кампса; теперь он был единственным, кто охотно садился за тренажеры. Юнгханс пошел с ним — в сорок один год — в надежде, что тренажеры смогут что-то сделать с неизбежным брюшком бывшего профессионального спортсмена.
Внезапно рядом с Робертом оказался Хайнкес. Он подождал, пока тот закончит упражнения на пресс. Потом он начал рассказывать о своих первых впечатлениях от Лиссабона, о том, как приятны португальцы — по крайней мере, когда они не за рулем, — насколько четче свет на юге. Хайнкес говорил тихо, медленно, весело и наконец сказал: «Послушай, Роберт, ты здесь не один. Я знаю, насколько большой это шаг для двадцатиоднолетнего парня — уехать за границу, но тебе не нужно бояться. Я привел тебя сюда, и я помогу тебе. Вальтер, ты и я, мы здесь вместе, и вместе мы справимся».
Ни Юнгханс, ни Хайнкес не помнят, что Роберт ответил на это.
Настало время для следующей серии упражнений — жим ногами. Он скрепил ноги в тренажере, согнув колени и сжав губы в ожидании предстоящего напряжения. И гири по хитроумному приспособлению взлетели вверх, как будто никакое усилие не было для него слишком большим.
«Роберт мне с самого начала понравился, — говорит Хайнкес. — Чтобы заполучить его в «Бенфику» я весной дважды встречался с ним в моем доме на Шпилберге в Менхенгладбахе. Он был невероятно открытым, симпатичным и очень уверенным в себе, и это впечатление так и осталось при мне, хотя сначала я действительно разозлился, когда он вдруг сказал, что не хочет ехать в Лиссабон. Но с того момента, как мы поговорили в спортзале «Бенфики», та его паническая атака была забыта. Я вспомнил об этом лишь четыре года спустя».
Роберту ее было не так-то просто забыть. Как только он покинул тренировочную базу, к нему медленно, парализующе вернулось ощущение, что он чужеземец. Он знал, что у него нет причин бояться, но отель у аэропорта стал его крепостью. Вместе с Терезой они обосновались там.
«Робби, держи голову прямо!» — кричала она, и он, вздрогнув, отворачивался от телевизора и поднимал голову. Через четверть часа эта игра повторялась.
Однажды днем ей позвонила Тина, их общая подруга из Йены. Роберт в это время был на тренировке.
— Ну, как вы там?
— Да вообще-то ничего. Я бы хотела пойти в Старый город или еще куда-нибудь, но Робби не в лучшем настроении, он все время хандрит в номере.
— Тогда иди одна, даже если просто посидишь с книгой в кафе. Ты не можешь все свое время проводить с Робби.
Но Тереза думала, что у нее не может быть все хорошо, если у Роберта нехорошо..
Футбол дал ему краткую передышку от страха. В разгар тренировочного сбора «Бенфики» под Зальцбургом ему неожиданно пришлось уехать в Мексику на Кубок конфедераций. Роберта впервые пригласили в сборную. Это был не то чтобы повод для торжества: в спортивном плане турнир в Мексике имел сомнительную ценность. Срок его проведения — конец июля, как раз перед началом клубного сезона — был похож на грубую шутку, из-за которой из состава были выведены признанные вратари сборной Оливер Кан и Ханс-Йорг Бутт. Роберт проскользнул в состав в качестве запасного вратаря. Никто в немецком футболе не знал о его внутренней борьбе. Многие видели в его выборе нечто, продиктованное логикой: будущее будет принадлежать этому молодому вратарю.
Не участвуя ни в одной игре, он провел в Мексике четырнадцать ослепительно жарких дней. Из-за жары и смены часовых поясов он не мог спать по ночам, а днем наблюдал, как относительно немотивированная сборная Германии проигрывает Бразилии со счетом 0:4 и США со счетом 0:2. И в то же время он не особо улучшил свое положение в «Бенфике», потому что пропустил две недели подготовки к сезону. Но он смотрел на это иначе. Ему казалось, что он уже две недели как дома, в привычном мире немецкого футбола.
Вернувшись в Лиссабон, Роберт уже не мог отделаться от мысли, что теперь живет здесь. Вместе с Терезой он отправился на поиски дома. Агент по недвижимости даже показал им дворец, Дворец маркизов Фронтейра — бывший гостевой дом за дворцом сдавался в аренду. «Ага», — сказал Роберт, ухмыляясь при мысли о том, что придется там жить. «Но давайте продолжим, — сказал агент по недвижимости, — у меня есть несколько великолепных домов, которые я могу вам показать». Для принятия решения им понадобится несколько дней.
10 августа 1999 года «Бенфика» провела предсезонный товарищеский матч против мюнхенской «Баварии» на «Эштадиу да Луш»; португальцы часто называют этот стадион просто «Луш» — Свет. Обновленная «Бенфика», команда Юппа Хайнкеса вышла перед шестьюдесятью тысячами зрителей, заполнивших арену в тот вечер. Нет ничего более дразнящего, чем обещание нового сезона: теперь все будет по-другому, лучше. Впервые новый тренер выпустит свой стартовый состав: нападающий Нуну Гомеш, защитник Карел Поборски и полузащитник Жоао Пинту, который поглаживал мяч ногами и был маэстро полузащиты. В воротах стоял Карлос Боссио.
«Бавария» выиграла со счетом 2:1. Ослепительный свет ударил по глазам Боссио. Шестьдесят тысяч человек гневно кричали и освистывали его. После двух голов от игроков «Мюнхена» он выглядел довольно паршиво.
Но это была всего лишь разминка, и результат не имел значения. Когда оглядываешься на сезон или футбольную карьеру, никто не говорит о таких матчах, потому что никто не верит, что подобными матчами может решаться карьера.
Десять дней спустя, незадолго до первого матча в чемпионате Португалии 1999/2000, ФИФА временно лишила Боссио права играть за «Бенфику». Его предыдущий клуб «Эстудиантес де ла Плата» написал в ФИФА по поводу сделки с «Бенфикой». Не была выплачена оплата по трансферу.
«Даже сегодня общественность не знает всей правды, — говорит Хайнкес. — Для директоров ”Бенфики” Боссио неожиданно оказался недостаточно хорош после неудачной игры с ”Баварией”. ”Бенфика” значительно задержала выплаты “Эстудиантесу”».
Боссио был отстранен, Нуно Сантос получил травму, Сергей Овчинников к этому времени был продан в ФК «Альверка». Играть мог только Роберт Энке.
Терезе он поведал эту новость небрежно, как и всегда предпочитал рассказывать хорошие новости. Ему доставляло огромное удовольствие видеть волнение на лицах других людей.
— Да, кстати, я играю в субботу.
Они сидели под пальмами у бассейна, глядя на сад, разбитый в стиле итальянского Ренессанса, с декоративными деревьями, вырезанными в геометрические формы. Они переехали в гостевой дом Дворца Фронтейра.
В городе, название которого Роберт забыл, даже когда был там, на стадионе, где за воротами были не стоячие трибуны, а поросшие травой холмики, он должен был доказать, что может подавить свое беспокойство. «Бенфика» начинала сезон Примейра-лиги против «Риу Аве», клуба из маленького городка Вила-ду-Конди, расположенного на ничейной земле позади Порту. Стадион вмещал всего двенадцать тысяч зрителей, а это означало, что на нем могли разместиться 60% жителей этого города. Травянистый холмик позади Роберта кишел молодыми людьми и детьми; их голоса постоянно неприятно гудели ему в ухо.
Дома, в Германии, по своей квартире носился взад и вперед Йорг Неблунг. Флиппи решил, что никто из агентства не должен присутствовать на этой игре на краю Европы. «Сегодня это решение кажется просто неосторожным, учитывая состояние Роберта», — говорит Йорг. По спутниковому телевидению шли турниры по снукеру и чемпионаты по дартсу, тогда футбольные матчи португальского высшего дивизиона не транслировались. Он попросил Терезу держать его в курсе по смс из Лиссабона.
Игра окончилась. 1:1. Роберт сыграл отлично.
Йорг выдохнул.
Неделю спустя, после первого домашнего матча «Бенфики», на первых полосах спортивных газет был почти только один Роберт Энке. «Voa Enke!» (Энке летает!) — гласил популярнейшая в Португалии «А Бола».
В один из тех моментов, когда голкипер толком не знает, что делает, он подскочил и с границы вратарской спас ворота своей команды после сильного удара головой игрока соперника. Он переживал такие моменты в исступленной замедленной съемке, внезапно достигая более высокого уровня восприятия; все выглядело очень четким — цвета футболок, движения нападающего. Другие люди испытывают подобные переживания только при травмоопасных ситуациях, когда им внезапно приходится тормозить машину или когда они падают с велосипеда. Вратарь может стать зависимым от таких удивительно страшных моментов матча. Ближе к концу той первой домашней игры Роберт перевел через перекладину еще один мяч после рикошета, обеспечив победу «Бенфики» над «Салгейрушем» со счетом 1:0. «Луш» сиял.
«Энке — уже любимец публики в Лиссабоне», — сообщали немецкие информагентства, для которых ничего не происходит быстро.
Спортивные обозреватели хотели знать, не вредит ли ему ситуация в «Бенфике», где есть только один опытный профессиональный вратарь; не нужно ли соперникам подталкивать его на тренировках? Давить и подвергаться давлению, очевидно, было популярным методом и в Португалии. «Мне нравится ситуация, — ответил Роберт. — Мне не нужна конкуренция».
Типичная оборонительная поза Роберта — колено повернуто внутрь при ситуации выхода с ним нападающего один-на-один
Семнадцатилетний парень из второй команды Жозе Морейра был назначен запасным вратарем и стал его новым партнером по тренировкам. «Первое, что бросилось мне в глаза, было его лицо, — говорит Морейра. — Его лицо во время игры было лицом Оливера Кана! На нем ничего не двигалось, ни мимики, ни волнения. Ничто не отвлекало его, ничто не нарушало его сосредоточенности». По тому, как Морейра начал ему подражать, Роберт заметил, что молодой парень впитывает каждое его движение. «Если вы посмотрите на меня, — говорит Морейра одиннадцать лет спустя, не в силах скрыть гордости, — вы узнаете кое-что и от Роберта».
В «Соборе Пива», как называют ВИП-зону приема гостей на «Эштадиу да Луш», Морейра спрыгивает с барного стула. Перед ним едят бизнесмены в костюмах и галстуках; Морейра, в свободных джинсах и потертой черной футболке, игнорирует тот факт, что у него есть аудитория. Он приседает, почти делая шпагат, его правая нога вытянута, левое колено согнуто, торс выпрямлен, руки вытянуты, все десять пальцев растопырены. «Именно так Роберт и стоял, когда перед ним появлялся нападающий в ситуации выхода один-на-один, — голос Морейры становится высоким и громким от энтузиазма. — Он расширялся, и был таким быстрым и ловким, что мог принять эту позицию из ниоткуда и немедленно снова отпрыгнуть из шпагата. Ни один другой вратарь не смог бы овладеть такой позой».
Морейра спрашивал Роберта: «Почему ты всегда так делаешь шпагат? Почему бы тебе при каждом навесе не выбегать из ворот? У тебя внутри перчаток тоже латекс — зачем?» И Роберт, который убедил себя, что ему все равно, что о нем думают другие, расцветал, потому что никто не давил на него и был лишь один любознательный ученик, который им восхищался.
По вечерам перед играми они проводили время в отеле в одном номере. Они говорили на своей придуманной смеси португальского и английского.
— Морейра, через три месяца я хочу научиться говорить по-португальски. Теперь ты мой учитель. Как бы это сказать: aipo hortense?
— Роберт, в слове «hortense» есть буква «R» — я не слышу твоей «R».
— Ладно, я научусь этому за три месяца, Морейра. И тебе тоже нужно выучить немецкий. БРИНГ МИР ВАССЕР. Принеси мне воды. Это самое важное предложение, которое ты должен понимать будучи моим запасным вратарем, понимаешь? БРИНГ МИР ВАССЕР!
Морейра может произнести эту фразу и сегодня, и еще кое-что, как стало ясно, когда мы впервые встретились на «Эштадиу да Луш». «Гуте Нахт!» (прим.пер. с нем. «Спокойной ночи!») — сказал Морейра. Было два часа пополудни.
— Морейра, давай посмотрим Бундеслигу по немецкому телевидению, — однажды субботним вечером в гостиничном номере сказал Роберт.
— Но мы можем посмотреть голы на «Евроспорте» с английским комментарием, тогда я хоть что-нибудь пойму.
— Нет, лучше смотреть по-немецки.
— Лучше?
— Да, да. О, и Морейра, после этого по «ZDF» будет хороший фильм с Эдди Мерфи.
— Но у него даже нет субтитров! — застонал Морейра, когда фильм начался. — Эдди Мерфи говорит по-немецки!
— Не важно, Морейра, так вполне нормально.
— Но, Роберт, мы могли бы посмотреть португальское телевидение. На нем есть фильмы на английском с португальскими субтитрами.
«Он всегда поступал по-своему, — с нежностью вспоминает Морейра, — и я никогда не спал так хорошо, как с ним в номере, потому что немецкие фильмы были такими скучными».
Сегодня, в возрасте двадцати восьми лет, Морейра носит волосы до плеч. Они обрамляют мягкое лицо, хотя, как почти у всех вратарей, оно и отмечено столкновениями с нападающими. Под правым глазом у него большая царапина. Морейра оставался верен «Бенфике» на протяжении всех этих одиннадцати лет, хотя клуб использовал его в качестве дублера более дорогих вратарей, которых «Бенфика» ошибочно считала более важными из-за суммы их трансфера.
Роберт со своим вратарским «младшим братом» Жозе Морейрой
— Ты видел, как в последнее время играет Морейра? — каждый раз спрашивал Роберт, когда в последующие годы мы начинали говорить о великих вратарях.
— Робби, я даже португальское телевидение не смотрю.
— На Морейру тебе нужно бы посмотреть.
Его глаза улыбались, когда он говорил о Морейре — вратаре, который учился у него, который заставлял его чувствовать на тренировках себя неожиданно бодрым, который был его сообщником, а не соперником.
Во Дворце Фронтейра можно было почувствовать себя маркизом, пусть даже ты и жил лишь в гостевом доме. Ванных комнат было больше, чем комнат в квартире в Менхенгладбахе: шесть. Стены сада были выложены голубыми и белыми азулежу с мотивами средневековых сражений и играющих на трубах обезьян.
Телефонные звонки из Германии всегда доставляли удовольствие.
— О нет, здесь опять дождь.
— Правда? А мы сидим в саду в футболках.
Они осмотрели город, крепость Сан-Жорже и музей Гюльбенкяна, бар «Одиннадцать» и кафе «Блюз», познакомились с игроцкой средой «Бенфики». Иногда они просто сидели в саду и смотрели на огни Лиссабона — золотые днем и молочные в сумерках.
Угрызения совести Терезы из-за того, что она бросила учебу, исчезли: «Правда в том, что мне нравилось и не работать, и не учиться. Когда Роберт был на тренировке, я лежала в саду и читала триллеры, раздраженно пропуская абзацы, в которых не было ничего, кроме описаний мест. В книгах должно было что-то происходить».
Однажды утром Тереза вставляла в альбом фотографии их летнего отдыха в южной Голландии. Роберт улыбается в своей широкополой шляпе в дюнах. «Впереди нам предстояли темные времена», — подписала она внизу. Это само написалось с такой легкостью. Казалось, это было так давно.
— Не думаю, что у Роберта снова начнутся приступы паники, — сказала она его отцу, когда он навещал их в Лиссабоне.
— К сожалению, я бы не был так уверен, — ответил Дирк.
Тереза вздрогнула на секунду, а затем мягко отогнала эту мысль.
А пока Роберт продолжал летать. Когда в конце октября «Бенфика» обыграла «Жил Висенте» со счетом 2:0, команда после семи матчей была непобедима. После ничьей 1:1 в начале сезона против «Риу Аве» Роберт не пропустил ни одного гола. «Энке — экзорцист», — поэтически писала газета «Рекорд».
Все больше и больше людей из Германии приезжало их навестить. Следующей была мать Терезы. Осенний свет делал сад ярче, мягче. Звонившие из дома сказали, что недавно первый раз включили отопление; Роберт и Тереза все еще плавали в бассейне в дворцовом саду.
— Здесь чудесно, — сказала мать Терезы.
— А я знаю кое-кого, кто даже не хотел ехать в Лиссабон, — крикнул Роберт из бассейна. Он повернулся к Терезе с дерзкой улыбкой. — Напомни мне, почему ты не хотела ехать в Лиссабон?
***
Автор перевода: Антон Перепелкин
Редактор перевода: Аня Гаевая
***
Любите немецкий футбол! Цените немецкий футбол!
Смотрите немецкий футбол, подписывайтесь на наш блог и твиттер.
Присоединяйтесь к нашему каналу на YouTube, телеграм-каналу и группе VK.есь к нашему каналу на YouTube, телеграм-каналу и группе VK.
