Эндрю Робертсон. «Роббо: Теперь-то уж поверь нам...» 11. Рев Энфилда
***
ЭТО был буквально первобытный крик, высвобождение отчаяния, страсти и облегчения, которое, казалось, исходило из глубин наших желудков и эхом разносилось по раздевалке, как ни один из звуков, которые я когда-либо слышал ранее. Как раз в тот момент, когда я думал, что он прекратится, он продолжался, становясь все громче и интенсивнее.
Не удовлетворенный звуком тридцати с лишним человек, кричащих в унисон, и шумом, который, должно быть, звучал для любого снаружи как приближающийся грохочущий шторм, я примкнул к этому шуму, стуча в дверь своего шкафчика, пока рука моя не покраснела. Бах. Бах. Бах. Тридцать секунд превратились в минуту. Суматоха по-прежнему не утихала. Не было никаких пауз. Как и не прозвучало ни единого слова. Чистое высвобождение. Ни слов, ни мелодии, и уж точно никакого заранее обдуманного умысла. Это было совершенно сюрреалистично, но в то же время казалось более правильным.
Я находился в футбольных раздевалках с самого детства, но никогда не испытывал ничего подобного и очень сомневаюсь, что это повторится снова.
Чем же это было вызвано? Мы только что обыграли «Кристал Пэлас» со счетом 4:0, но дело было не только в этом. Это был звук команды, которая продвинулась к двум очкам до того, чтобы стать чемпионом Премьер-лиги. Это был коллективный крик группы людей, которые боялись, что все, ради чего они работали, может быть отнято у них. Это был крик, который сказал миру, что тридцатилетнее ожидание «Ливерпуля» того, чтобы стать коронованным чемпионом, почти закончилось.
Со времени моей последней игры на Энфилде прошло пятнадцать недель, и все, что за это время было заложено, выливалось наружу. Это был период, когда преобладали опасения по поводу вируса, остановившего ту жизнь, какой мы все ее знали, и стал причиной трагедии для столь многих. Так много сдерживаемых эмоций было высвобождено и разделено, что только те, кто был там, могли понять, каково это. Я не сомневаюсь, что психиатр нашел бы другие глубокие и значимые причины для этого, которые даже мы не рассматривали, но одно абсолютно точно — это был один из самых особенных моментов в моей жизни, и я не сомневаюсь, что все вовлеченные чувствовали то же самое. Кто бы мог подумать, что пещерные люди могут быть такими могущественными?
То, что мы вообще находились в раздевалке, было очень важно. Был период, когда возвращение футбола вызывало серьезные сомнения. Состоялся спор о том, следует ли вообще включать спорт в повестку дня. Мои собственные эмоции были противоречивы. Я поймал себя на том, что беспокоюсь о том, что сезон заканчивается, как раз когда чемпионский титул стал в пределах нашей досягаемости — тогда я сразу же усомнился в своем праве питать такие опасения, когда вокруг меня происходит столько страданий. Может быть, в этом и было что-то от католической вины, но что бы это ни было, это было неприятно, и из-за этого я не чувствовал себя хорошо.
Я знаю, что часто говорят, что топ-футболисты живут в пузыре. Я полностью согласен с тем, что у нас есть определенные привилегии, поддерживающие эту точку зрения, но мы не оторваны от мира, конечно, не до такой степени, чтобы кто-то из нас придавал больше значения нашей работе, чем это уместно во время глобального кризиса. Я включал новости, и в них преобладали смерти, болезни, больницы находились под огромным напряжением, зашкаливало количество самоубийств, и люди теряли работу.
Большинство аргументов, выдвинутых против возобновления игр, имели смысл. Никакой сверхнагрузки на НСЗ накладывать было нельзя. Футбол — это не особый случай. Здоровье должно стоять на первом месте. Неоправданных рисков быть не могло. По всем этим и многим другим вопросам был достигнут консенсус. Пытались ли некоторые воспользоваться этими проблемами в своих целях? Возможно. На этот вопрос могли ответить только те, кто имел к этому отношение, но в основном я не сомневаюсь, что большинство голосов, выражавших сомнения о возвращении футбола, сделали это по вполне законным причинам. Не то чтобы во время пандемии трудно найти законные причины, скажем так.
Фраза, которая, казалось, постоянно упускалась из виду всякий раз, когда обсуждалось возможное возвращение футбола, была «когда придет время». Все остальное было бы оскорблением для человечества, и, кроме того, никто не был заинтересован в игре, когда вирус был на пике.
Я понимал, что придет время, когда вернется какая-то нормальность, и когда это произойдет, возвращение футбола будет полноправным. Я твердо верил, что двадцать два человека, гоняющие дезинфицированный мяч по полю, помогут мне сделать шаг в правильном направлении и, надеюсь, предвещают лучшие времена. Да, это всего лишь игра на одном уровне, но это спасение, которое вдохновляет и развлекает многих, а также индустрия, в которой работают бесчисленные тысячи людей.
Как и у многих игроков, у меня были свои ограничения. Если бы возвращение футбола было возможно только путем изъятия тестовых мощностей у НСЗ, то я не смог бы согласиться с этим. Из разговоров, которые я вел с игроками «Ливерпуля» и других клубов, я твердо убежден, что эта же точка зрения была широко распространена. Я также не стал бы даже думать о возвращении, если бы это поставило под угрозу меня и других.
Но если бы можно было дать гарантии на этих и других фронтах, я также чувствовал, что футбол мог бы сыграть небольшую роль в том, чтобы помочь стране встать на ноги. Мы знали, что игры будут проходить за закрытыми дверями, но тот факт, что футбол покажут по телевизору, послужит стимулом для людей оставаться дома, о чем нам всем и говорили. Я также верил, что, играя, мы можем обеспечить желанное отвлечение внимания в то время, когда оно нужно больше, чем когда-либо прежде.
Подобные мысли в конце концов получили более широкое распространение, дав толчок для перезапуска сезона и предоставив футбольной индустрии возможность доказать, что она может работать безопасно и морально оправданно.
Главным во всем этом было процесс тестирования. Как игроки, мы должны были быть уверены, что риск заражения контролируется, но в то же время не было ни малейшего шанса, что кто-то из нас будет иметь приоритет над персоналом НСЗ или ключевыми работниками. Их потребности должны были быть на первом месте – все остальное было бы неоправданно — но, к счастью, было найдено решение, которое позволило нам пройти тестирование, не нарушая жизненно важных поставок для государственного сектора. Для меня это был большой прорыв.
Хендо играл для нас роль прекрасного примера на протяжении всего этого процесса, принимая участие в Бог знает скольких телефонных звонках с другими капитанами клубов, Премьер-лигой, медицинскими экспертами, ПФА и всеми, кто имел информацию, которая могла бы быть полезной для нас. Если у нас были какие-то вопросы или опасения, мы просто должны были разместить их в группе игроков WhatsApp, и он поднимал их от нашего имени. Хендо был вовлечен с первого же дня, так что было приятно видеть, что он получает более широкое признание за лидерство, которое он показал — не только для нас, но и для английского футбола в целом.
Кроме того, «Ливерпуль» хорошо за нами присматривал. У нас был фитнес-персонал, проводящий занятия йогой через Zoom три раза в неделю; у нас были тренеры, готовящие индивидуальные программы на случай, если и когда мы сможем вернуться; с нами на телефоне был спортивный психолог, и у нас был отдел связи с игроками, заботящийся о некоторых из наших самых основных потребностей. У нас также были диетологи и кухонный персонал, готовящий для нас еду. Мона Неммер — руководитель отдела питания клуба, и она делает потрясающую работу, следя за тем, чтобы мы были в отличном состоянии. Она выдающаяся в своем деле.
Так что определенно это именно клуб, который объединял всех нас вместе. Наш фонд и наши фанаты также проделали невероятную работу, оказывая поддержку тем, кто больше всего в ней нуждался в наших местных сообществах. Много сказано и написано о том, что делает клуб успешным в любой момент времени, но если кто-то хочет найти «секрет» «Ливерпуля», то он был полностью раскрылся, если посмотреть на него именно в этот период. В довершение всего у нас были владельцы и лидеры, которые делали все, что в их силах, чтобы футбол мог вернуться, повторяя эту фразу: «когда придет время». С точки зрения лидерства, инноваций, товарищества и единства перед лицом невзгод это было поворотный момент, и он задал тон всему последующему.
Когда в начале мая нам дали зеленый свет на возвращение к индивидуальным тренировкам, это было похоже на огромный прорыв. Только троим игрокам одновременно разрешалось находиться в Мелвуде в любое время, и мы могли тренироваться только на улице. Почти все, что мы могли сделать, это бегать, и о контакте не могло быть и речи, но просто выход на тренировочное поле дал нам всем большой психологический толчок. Мы отчаянно хотели вернуться на поле.
Конечно, это все еще было странно. Тренерскому штабу разрешалось только стоять на безопасном расстоянии, а это означало, что они должны были громче кричать. Если бы было ветрено, мы их с трудом слышали. Нам отправляли видео в группе WhatsApp, которые объясняли все протоколы тренировок. Мы должны были принести свою одежду, воду и мячи, и мы должны были следовать одним маршрутом внутрь и одним маршрутом наружу, так что все было совсем иначе.
Мы, очевидно, привыкли к тому, что в Мелвуде все делают за нас, и мне не приходилось брать домой вещи для стирки с тех пор, как я был подростком в «Куинз Парк». Это было все равно что снова стать футболистом-любителем, потому что мы сами должны были отвечать за все. Там не было даже раздевалки, которой мы могли бы воспользоваться, и не было душевых, так что если шел сильный дождь, то мы представляли из себя некую вонючую кучку людей. К счастью, погода в то время стояла по-настоящему хорошая.
Неудивительно, что первым, кого я увидел, был Милли. Он уже был на поле и, без сомнения, уже накрутил около 35 кругов, когда я только пришел на свою первую тренировку. Там были я, Милли и Вирджил, и мы бегали на трех разных полях, разговаривая примерно с расстояния 80 метров, крича друг в сторону друга и откалывая в сторону друг друга какие-то социально дистанцированные шпильки! Это было не идеально, но это было лучше, чем видеотренировки по FaceTime или Zoom. Просто зная, что они были с тобой на одном поле, я чувствовал, что мы почти что вернулись.
Заранее мы все должны были пройти тестирование, чтобы убедиться, что у нас нет коронавируса, и хотя для всех остальных это был довольно простой процесс, для меня он оказался довольно сложным. Мы должны были поехать в академию в Киркби, где был создан центр тестирования и мы должны были оставаться в наших машинах во время проверки.
Уже было установлено, что тест включает в себя взятие мазка, начиная из задней части горла, а затем вверх по носу. Неизбежно мы заканчивали тем, что шутили друг с другом, что каким-то образом заставляло нас одновременно чувствовать себя лучше и хуже по поводу всего этого опыта. Адам закончил раньше меня, так что он смог наблюдать за моим тестом, прикрикивая на меня из своей машины. Это было все, что я мог сделать, пытаясь не рассмеяться, и давясь помазком. Когда все закончилось, я убедился, что у всех за мной в очереди не осталось никаких сомнений в том, насколько это было ужасно, сказав им, что это был одно из худших событий в моей жизни. Конечно же это было не так, но если это и было новой нормой и если часть этого была не особенно приятной, то мы должны были сделать ее как можно более беззаботной. Это было действительно смешно, по крайней мере, до тех пор, пока шутка не вдарила по мне самому.
Сорок человек прошли тестирование в Киркби. Тридцать девять результатов оказались отрицательными. Один был неоднозначный. Угадайте, чей?
Я понял, что что-то не так, когда проверил свой телефон, пока был в саду с детьми, и понял, что пропустил четыре звонка подряд от доктора Джима Моксона. Я сразу же перезвонил ему, и он сказал: «У меня плохие новости. Твой тест — один из трех во всей Премьер-лиге, который оказался неоднозначным. Он ничего не показал, поэтому кто-то должен прийти к тебе домой и провести еще один тест.» Я тут же велел Рейчел отойти, как будто это имело какое-то значение, учитывая, что я постоянно был с ней!
Взятие еще одного теста меня не особенно привлекало. Я подумал о видео на телефон, которое Адам сделал при взятии своего собственного теста — он был таким несговорчивым, что почти подрался с беднягой, пытающимся взять мазок из его горла. Он чуть не оказался на заднем сиденье своей машины, пытаясь убежать от него. До этого момента это было одно из самых смешных видео, которые я когда-либо видел, но внезапно оно перестало казаться таким уж забавным.
В следующую секунду в мою дверь стучится парень в полном обмундировании средств индивидуальной защиты и белом комбинезоне. Я убрал детей с дороги и отвел его во вторую гостиную, чтобы он мог делать свою работу. Он явно был наемным убийцей, который не промахивается, потому что он засунул эту штуку прямо ко мне в нос и производил такие действия как будто бурил нефтяное месторождение. Слезы текли ручьем, и я утешал себя мыслью, что это тест не может быть ничем иным, как окончательным. Он определенно получил все, что ему было нужно — и, вероятно, даже немного больше.
На следующий день мы должны были начать групповую тренировку, поэтому я позвонил доктору и попросил его сделать все возможное, чтобы убедиться, что мои результаты теста придут вовремя. Меньше всего мне хотелось пропустить тренировку. К счастью, тест пришел рано, и результат оказался отрицательным. Человек в белом комбинезоне пусть и заставил меня плакать, но он хорошо сделал свое дело.
С того момента, как началась групповая тренировка настроение было блестящим. Все ребята были счастливы вернуться на поле и снова быть в компании друг друга после тринадцати недель общения через WhatsApp и Zoom. Это было похоже на первый школьный день после летних каникул, когда погода все еще хорошая, и вы снова видите всех своих товарищей всех вместе впервые за целую вечность.
Помимо товарищества, было также чувство срочности и коллективное желание выполнить работу. У нас еще несколько недель не будет матчей, поэтому, пока мы наслаждались нашей работой, и у нас также было повышенное желание сделать ее значимой. Не было никакого смысла быть там, если мы не приведем себя в наилучшие условия, потому что наши первые три матча были в гостях у «Эвертона», дома с «Пэлас» и в гостях против «Сити». Возможно, нам нужно было всего шесть очков, но не имеет значения, кто вы, если вы не в хорошей форме для такой серии игр, вы можете обнаружить, что испытываете трудности в наборе формы и уверенности, и тогда даже маленькая цель может стать более трудной, чем должна.
Именно в такие моменты тренеры по-настоящему берут ситуацию в свои руки. Не поймите меня неправильно, нам не нужны никакие напоминания о качестве их работы, потому что мы видим это ежедневно, но это был новый и беспрецедентный вызов. Сначала мы могли работать только в группах по пять человек, и это было на фоне самого долгого периода, когда кто-либо из нас когда-либо был вдали от футбола, за исключением травм, поэтому тренерский штаб действительно подсократил свою работу.
Единственным спасением для них было то, что у них было достаточно времени, чтобы все обдумать и спланировать. Но даже при таком преимуществе плюсы определенно перевешивались минусами в плане подготовки игроков к матчам, особенно по сравнению с тем, к чему мы привыкли. Я бы не сказал, что волновался, потому что полностью доверяю тренеру и его сотрудникам, но мне было интересно посмотреть, как они будут действовать.
В любом случае лучше и быть не могло. С самого начала тренировки были блестящими. Вы можете спросить, что же можно сделать с пятью футболистами, но это не слишком отличалось от того, чтобы иметь на поле все одиннадцать, и нам удалось сделать так, чтобы хорошо тренироваться. Будь то просто работа вместе левого центрального защитника, вингера и полузащитника, они устраивали фантастические тренировки. Когда возвращаешься с предсезонки, ожидаешь плохих кроссов и пасов, но, честно говоря, ребята были полностью погружены в процесс. Отчасти это было связано с волнением по поводу завершения работы. Это то, что заставило нас двигаться вперед и обеспечило высокое качество на такой ранней стадии.
Наш уровень физической подготовки продолжал улучшаться, но только когда мы смогли тренироваться вместе со всеми участниками, ритм полностью вернулся. Мы играли одиннадцать на одиннадцать на Энфилде, и наш уровень был очень высок. Тогда-то я и понял, что все будет хорошо. Играть за закрытыми дверями было бы совсем не идеально, особенно для такой команды, как наша, которая процветает благодаря страсти наших болельщиков. Отсутствие мощи Энфилда за нашими плечами определенно вызывало беспокойство, но наша физическая форма и качество не подвергались сомнению, и это давало нам веру в то, что мы сможем играть так, как от нас ожидает тренер.
Учитывая обстоятельства, все не могло пойти намного лучше, пока за пару недель до дерби я не почувствовал, что потянул свою четырёхглавую мышцу, когда мы занимались навесами и ударами по воротами. Я откинулся назад, чтобы ударить по мячу, и сразу же что-то почувствовал. Я пошел на осмотр.
Я знал, что что-то не так, и сканирование подтвердило, что у меня разрыв второй степени. У меня не было страха пропустить остаток сезона, но меня беспокоило, что я могу быть недостаточно готовым, чтобы участвовать в играх чемпионата, которые мы должны были выиграть. Мы были в двух матчах от победы в лиге, и я был под очень, очень большим сомнением по поводу возврата в состав, поэтому отдал все, чтобы вернуться как можно быстрее, и я верил, что сделал достаточно, чтобы дать себе шанс оказаться на скамейке запасных в матче против «Эвертона».
Я сказал боссу, что готов к этому. Я сделал все, что от меня требовали до этого момента, и все, что мне оставалось делать — это длинные забросы и кроссы. Я чувствовал себя в форме и был готов на себя поднажать. Точно так же, как я был убежден, что я могу быть вовлечен, наш главный физиотерапевт Ли Нобс — для нас Нобби — был также убежден, что я не должен был этого делать. Именно здесь логика игрока и спортивная наука тянут нас в разные стороны. В моей голове я был готов играть. В голове Нобби существовал риск, что если я буду играть, то потенциально могу снова травмировать себя, что никому не принесет пользы. Мы оба в глубине души заботились об интересах команды и обо мне самом, но подходили к этому с разных точек зрения.
Нобби придерживался своей позиции, и хотя для меня это было неприятно, потому что я вернулся к полноценным тренировкам, я ее уважал. Босс поговорил со мной за двадцать четыре часа до игры и сказал, что я не буду играть. Он сказал: «Мы платим экспертам, чтобы они были экспертами в этом клубе, и, как тренер, я должен уважать их решения.»
Кроме того, я был полон решимости привести себя в форму, чтобы сыграть девяносто минут против «Пэлас», и лучший способ добиться этого — работать над своей физической формой, а не сидеть на скамейке запасных на Гудисоне и, возможно, выходить на поле ближе к концу матча. Я пропустил две недели тренировок и пару тренировочных игр, поэтому отстал от остальных ребят. Босс сказал мне, что если я буду заявлен как запасной, то он может оказаться слишком искушенным, чтобы выпустить меня на поле, и в этом был определенный смысл после того, как Милли получил травму в первом тайме. Это могло означать, что я буду играть больше часа. Нобби и босс справлялись с этим просто великолепно, даже если это и было трудно для моего понимания.
Так что в итоге я смотрел дерби дома. В то время как остальные парни в своих масках отправились на Гудисон, я сидел на диване с единственным положительным моментом, заключавшимся в том, что «Сити» несколько дней назад обыграл «Арсенал», а это означало, что мы не сможем выиграть лигу в матче против «Эвертона». Если бы «Сити» проиграл, оставив нас в одной победе от того, чтобы стать чемпионами, мне пришлось бы найти способ попасть в стадион, даже если бы это означало войти туда в костюме стюарда!
Было определенно странно смотреть мерсисайдское дерби без болельщиков. До этого момента я видел большинство телевизионных матчей, но это была игра, когда я действительно прочувствовал отсутствие болельщиков. Гудисон никогда не бывает легким местом для посещения. Болельщики «Эвертона» всегда тщательно готовятся к дерби, как и наши болельщики на Энфилде, так что без них там все было совсем по-другому. Даже когда ты по другую сторону баррикад — так как я часто бываю на Гудисоне — это все равно предпочтительнее, чем звук тишины. Это было видно и по тому, как обе команды отреагировали на ситуацию.
Ребята взяли очко, что было достойным результатом, учитывая обстоятельства, но их выступление все еще вызывало справедливую критику. Я никак не мог прийти в себя. Мы уже три месяца не играли ни в одном соревновательном матче, сыграли вничью дома с нашими местными соперниками и были в пяти очках от победы в чемпионате, и все же послематчевый анализ был скорее негативным, чем позитивным. Для меня каждый из игроков — как из «Ливерпуля», так и из «Эвертона» — заслужил похвалу за то, что вернулся на поле и провел достойную игру. Это, конечно, не было классическим выступлением, но мы немного поразмяли наши затекшие тела одновременно с тем, что продлили нашу беспроигрышную серию против «Эвертона». Я изо всех сил пытался найти в этом хоть какой-то негатив, за исключением повреждений, которые получили Милли и Жоэль.
Я определенно немного нервничал, когда мы направлялись на игру с «Пэлас». Это не имело никакого отношения к матчу, я просто волновался, что не смогу продержаться все девяносто минут. «Пэлас» — хорошая команда с хорошими вингерами. Я уже давно не принимал участие ни в одной игре, и это не давало мне покоя. Кроме того, я все еще опережал график восстановления на пять дней. Не то чтобы я думал, что травма может внезапно обостриться. Я присматривал за собой во время самоизоляции, и мое выздоровление прошло хорошо, но всякий раз, когда тренировка прерывается, у тебя неизбежно возникнут некоторые опасения по поводу своей физической формы.
Через пять минут после начала игры я понял, что все будет в порядке. Я чувствовал себя хорошо, свежо и бойко. Помог и стимул заполучить победу, которая еще больше приблизит нас к достижению нашей мечты. Мы знали, что не сможем выиграть чемпионат в матче против «Пэласа», но знали, что если добьемся победы, то будем всего в паре очков от этого. Тогда «Сити» должен был бы выиграть свой матч против «Челси» следующим вечером, иначе титул был бы нашим. Энфилд за закрытыми дверями никогда не будет таким, как сейчас, когда на нем аншлаг, но нам не нужно было искать мотивацию, нам просто нужно было посмотреть на турнирную таблицу.
Иногда, когда видна финишная прямая на виду, то можно немного напрячься, но мы не чувствовали никакого давления, даже если знали, что давление существует. Как и в случае с «Лестером» в гостях, я с самого первого свистка знал, что мы в игре. В первые пять минут мы так много раз отвоевывали мяч и начинали создавать много моментов, что я подумал, что если кто-то из ребят и чувствовал какое-то давление, то они определенно правильно его использовали.
В каждой игре существует давление. Даже дома в матче против «Барселоны», когда пошли разговоры о том, что мы ни на что не претендуем, я почувствовал давление, чтобы суметь сыграть в свою силу, доказать, что мы можем конкурировать с одной из лучших команд Европы и сделать так, чтобы наши болельщики гордились нами. То же самое происходит, когда мы играем против «Сити», потому что заранее знаем, что на карту поставлено очень многое. Что мы и научились делать как команда, так это использовать это давление в своих интересах, превращая его в позитивную энергию. Я думаю, что это была одна из причин, почему мы так хорошо играли против «Пэлас».
Много внимания уделялось тому, что болельщиков не пускали на стадион, но, как бы это ни было разочаровывающе, Энфилд по-прежнему остается нашим домом; это все еще то место, где мы были непобедимы в лиге с тех пор, как «Пэлас» победил там в апреле 2017 года. У нас там накопилось так много фантастических воспоминаний, и каждое из них служит вдохновением и напоминанием о том, чего мы можем достичь на родной земле.
Даже в их отсутствие наши болельщики все равно заставляли Коп выглядеть невероятно. Мне сказали, что Спион Коп 1906 и другие организованные болельщики работали с клубом, чтобы убедиться, что как можно больше флагов и баннеров было на трибуне, и когда я увидел ее в первый раз, у меня перехватило дыхание. Когда болельщики идут на такие усилия, ты чувствуешь дополнительную ответственность за то, чтобы отплатить им на поле. Даже если они не были в стадионе, они все еще мотивировали нас.
Игра была сыграна на высшем уровне. Контратаки, умение и мастерство, которые мы показали, и забитые голы — все это было фантастическими. Штрафной удар Трента, гол Мо с паса Фаба, удар Фаба с 23 метров, а затем завершение Садио в довершение всего были блестящими, и мы сохранили ворота в неприкосновенности, что тоже было важно. Это была настоящая всесторонняя демонстрация, в которую каждый из нас внес свой вклад, и мы приняли это очень близко к сердцу. Наших болельщиков хвалят на Энфилде — и это правильно — но мы показали, что при необходимости можем показать высокое качество игры и при пустых трибунах.
Каждый раз, когда я думаю о той сцене в раздевалке и о том, что она означала, у меня по спине пробегает дрожь, а волосы встают дыбом. Она так и стоит перед глазами, с пением You’ll Never Walk Alone перед Копом после игры с «Барселоной», потому что в тот момент все ребята были вместе, и все мы точно знали, что это значит. Как я уже говорил, шум, доносившийся из раздевалки, останется со мной навсегда.
Я также никогда не забуду пару вещей, которые были сказаны мне в ту ночь, потому что они так много для меня значили. Первое мне прилетело от Бобби Фирмино в перерыве, когда он сказал мне, что разница, когда я играю и не играю, невероятна.
У нас с ним прекрасные отношения, хотя я не думаю, что он понимает хоть слово из того, что я говорю! Мы всегда улыбаемся и обнимаемся, мы оба очень хорошо ладим — так что для него сказать что-то подобное значило очень многое. Парни не часто хвалят друг друга. В интервью, да, вы восхваляете друг друга, но напрямую вы гораздо более склонны друг друга поносить. Вирджил, возможно, лучший центральный защитник из всех, кто играл в эту игру, у него нет слабостей, но я все еще время от времени критикую его и могу с абсолютной уверенностью сказать, что он делает то же самое по поводу меня! Это часть футбола, и мне она нравится. Но то, что Бобби сказал что-то подобное, поразило меня. Я все равно играл уверенно и просто обожал быть там, но на второй тайм вышел с еще большей верой и все из-за того, что он это сказал.
Затем в дело вмешался босс. Нобби говорил с ним о том, когда меня надо будет убирать с поля, потому что это была моя первая игра за такое долгое время, но босс оставил меня там настолько, насколько он только мог, прежде чем скрепя зубами заменил меня за примерно десять минут до конца матча.
Мы только что забили наш четвертый гол, но я был измотан, поэтому я чуть ли не уткнулся в него, когда он обнял меня и сказал: «Я обожаю смотреть, как ты играешь в футбол.»
Для кого-то, у кого есть чувство неуверенности, которое всегда сидит где-то внутри, это было грандиозно. Обычно перед сном я перебираю то, что, как мне кажется, я не очень хорошо сделал в игре, но это было чуть ли не первый раз, когда я лег спать и не сомневался в себе.
Я думал: «Если он так думает, значит, я что-то делаю правильно.» И чувствовал себя по-настоящему хорошо.
Еще одна вещь, которая помогала мне спокойно спать — это осознание того, что мы играли как чемпионы. Это имело значение для всех нас. Нам не нужна была выдающаяся игра, чтобы доказать свою состоятельность, турнирной таблицы было более чем достаточно для этого, но определенно было общее стремление украсить то, что мы делали чем-то немного особенным, и в тот вечер мы показали все свои качества. Ни один человек не играл ниже своего уровня, и на самом деле не было никаких ошибок, что было примечательно, учитывая, что это была всего лишь наша вторая соревновательная игра с середины марта.
Сыграв как чемпионы, мы потом праздновали как чемпионы в раздевалке. Мы знали, что если «Сити» потеряет очки в матче с «Челси» через двадцать четыре часа, то все будет кончено.
На следующее утро босс заговорил с нами в Мелвуде и сказал, что мы чуть позже встретимся в Формби Холле в тот же день, чтобы все вместе посмотреть матч.
Он сказал: «Я нахожусь в этом деле достаточно долго, чтобы знать, что сегодняшний вечер будет обязательным, потому что, если это произойдет, то это будет не тем же самым, если мы все будем на видеосвязи друг с другом. Мы должны быть вместе.»
Честно говоря, в этом мы его опередили. Мы обсуждали, что можем сделать, но в тот момент, когда мы поделились этим в раздевалке, выкристаллизовались все мысли — мы должны быть вместе, как команда. Если бы «Сити» победил и ничего не случилось, ничего страшного, но терять нам было нечего. В любом случае до следующей игры оставалось семь дней. Просмотр этого матча должен был быть обязательным к посещению на том основании, что был шанс, что что-то может случиться.
«Вы все должны быть там. Мы встречаемся в шесть часов и будем надеяться, что это продлится до поздней ночи. Если нет, то мы пойдем домой и у нас будет хорошенькое барбекю», - подчеркнул босс.
