Каково быть чернокожим игроком «Эвертона» в 1970-е годы
Клифф Маршалл никогда не помышлял быть первопроходцем. Но, воплотив в жизнь свою детскую мечту - играть за любимый «Эвертон», он вошел в историю.
В 1975 году Маршалл стал вторым чернокожим игроком клуба - и долгое время его считали первым. Хотя, по правде говоря, первым был Майк Требилкок, который дважды забил в финале Кубка Англии 1966г. Но в эру, когда еще было очень мало профессиональных футболистов разных национальностей, его оттенок кожи не признавался однозначно черным.
Это привело к тому, что детская мечта омрачена серьезными обстоятельствами.
«Самое печальное для меня, - размышляет он 47 лет спустя, что английские футболисты до сих пор сталкиваются с проблемами из-за того, что они черные. В мое время я слышал, как наши собственные болельщики кидали заряды о моем цвете кожи и издавали обезьяньи крики».
Маршалл не особо сокрушается по поводу своей короткой карьеры в «Эвертоне».
Как и тогда, он по-прежнему любит клуб и объясняет, что фанаты в Гудисон-парке ничем не отличались от толп болельщиков на других стадионах.
«Мне много раз приходилось слышать – Эвертон был расистским клубом. Но это не так.», - вспоминает Маршалл. «Если они были расистским клубом, зачем тогда они подписали чернокожего парня из гетто вроде меня? Но они это сделали и дали мне дебютировать. У меня было ощущение, что, если ты хороший игрок, цвет твоей кожи не имеет значения.
Когда мне адресовали расистские высказывания, я был шокирован, такого не случалось прежде. Но таких фанатов было меньшинство. Это была моя команда.
Я ожидал подобного от болельщиков соперника, это было частью фанатского соперничества и я не обращал на это внимания. Я сталкивался с расизмом, гуляя по Ливерпулю или в школе, но я никак не ожидал услышать это от собственных болельщиков».
Паренек из Токстета всего лишь хотел играть за «Эвертон». Он продолжит это делать и встретится с величайшими игроками мира – от Пеле до Франца Беккенбауэра.
Но сначала было подписание контракта с «Эвертоном» еще в подростковом возрасте, несмотря на интерес со стороны ряда других ведущих клубов, таких как «Манчестер Юнайтед» и «Ливерпуль».
«Я прошел испытание ливерпульскими школьниками» - вспоминает он. Обычно за них выходишь играть, когда тебе 15, но меня подписали тринадцатилетним.»
Так я играл за них, а затем за школьников из Ланкашира в следующем году. Еще через год – за школьников Англии. А сразу как такое случается, все скауты ставят тебя на карандаш.
Но я сделал свой выбор. Единственный клуб, который был мне интересен – «Эвертон». Гарри Каттерик и его помощник Гарри Кук нанесли мне визит, мы коротко поговорили и так в 1970году я оказался в клубе. Кем-то вроде стажера.
Это были дни чистки обуви и стирки. Все мы, ученики, не возникали, и затем через несколько лет, когда я стал профессиональным футболистом, уже мне молодые ребята чистили ботинки. Раса особо не обсуждалась. Я думал не о цвете, я думал о футболе.
Всю неделю я был сфокусирован только на тренировках и ждал пятницу, когда публиковали стартовый состав. Конечно, я был в курсе, что других чернокожих игроков было немного. Примерно в то же время, когда я дебютировал в «Вест Хэме» был Клайд Бест».
Повседневная жизнь на тренировочных полях Беллфилда в «Эвертоне» давала некоторую передышку от бытового расизма, с которым Маршалл сталкивался в родном городе.
«Я никогда не сталкивался с расизмом со стороны других игроков «Эвертона» за пять лет в клубе», - говорит он. Но за пределами клуба это было. Это было у тебя под носом все время.
Я был парнем, для которого дисциплина на поле была очень важна, но вне его, если вы обзываете меня, вам придется драться со мной.
Слово на букву Н использовалась повсеместно, даже по телеку. Такова была культура того времени.
Была программа под названием «Пока смерть не разлучит нас», в которой персонаж Альфа Гарнетта говорил действительно расистские вещи (персонаж задумывался как пародия на расиста). Шоу шло в прайм-тайм».
Будучи молодым чернокожим из Токстета, района который несколько лет спустя будет охвачен беспорядками, Маршалл никогда не чувствовал, что может что-то сделать с текущим положением дел. «Люди говорили: почему ты не сообщишь в полицию? Полиции это было не интересно».
«Я помню беспорядки 1981г. Тогда я уже закончил профессиональную карьеру и держал паб под названием «Сент-Джеймс», к счастью, до него беспорядки не дошли. А вот винный магазин моего дяди сгорел. Это было ужасно. Беспорядки устраивали не только ливерпульцы, приезжали даже люди из за границы, чтобы драться с полицией. Было много гнева.»
Воспитание Маршалла привило ему уважение к субординации, поэтому ему трудно было заикнуться о своей обеспокоенности нестабильной ситуацией в «Эвертоне». За два сезона он вышел в старте всего семь раз.
«Мама растила меня одна и была очень строга со мной. Она привила мне хорошие манеры и научила меня смотреть на всех, как на равных.
Как и многие черные дети из тех мест, где я жил, я ходил в воскресную школу. Там нам пытались помочь не пойти неправильным путем. Сбиться было легко.
У меня был футбол, но я стал разочаровываться и подумывал уйти после разговора с одним из тренеров. Мы играли по схеме 4-3-3 и мне это подходило, но он сказал, что мы переходим на 4-4-2, и что мне теперь нужно будет защищаться. Я знал, что проиграю в дискуссии, поэтому просто решил, что пора уходить».
Сообщил об этом Билли Бингхэму: Я хочу уйти. Он был удивлен и попросил меня остаться. Но я был непреклонен, я получал мало игрового времени и новая схема меня не устраивала.»
Даже сейчас Маршалл посмеивается над своим юношеским максимализмом, позволившем ему так просто уйти из футбола в 1976 году. Но на горизонте вот вот должна была замаячить новая захватывающая возможность в виде контракта с Североамериканской футбольной лигой».
«У меня не было никакого плана. Я просто ушел в никуда. А затем через две недели мне позвонил парень по имени Джон Янгл и предложил приехать в США играть за новую команду под названием Майами Торос. Платили хорошо и я подумал: а почему нет? Но когда я подал заявление на визу, мне отказали. Я не знал что делать, поэтому позвонил в «Эвертон», одна из дам в офисе сказала: «Не волнуйтесь, мы поможем». На следующий день виза была готова. В этом была сила «Эвертона». И я ушел сохранив хорошие отношения.»
О прощании с «Эвертоном» Маршалл вспоминает с улыбкой: «Перед моим отъездом я и все мои товарищи, мы крепко набрались и из ночного клуба сразу поехали в аэропорт. Мои одноклубники были с похмелья и злились на Билли Бингема за то, что он меня отпустил. Они не знали, что это было целиком мое решение. Через какое то время все успокоились. А Билли даже сказал моей тете, что я опередил свое время. Я не держал на него обиды.»
А дальше Маршаллу предоставилась возможность, о которой мечтают все английские игроки - сыграть против величайших футболистов того времени.
«Прилет в Майами был сродни путешествию в новый мир. Я и понятия не имел, насколько огромна и разнообразна Америка. Когда мы будем играть в Сан-Франциско например, туда только лететь шесть часов.
Условия были потрясающими, я был действительно счастлив там, совершенно другой уровень по сравнению с тем, к чему я привык. Никаких грязных ванн с мутной водой, которые нам всем приходилось делить после игры.
Но лучше всего были игроки, с которыми я играл. Моя тетя хранила программки и я играл против Бобби Мура, Пеле, Джорджа Беста, Франца Беккенбауэра…это было незабываемо».
Маршалл говорил, что этот его опыт кардинально отличался от суровых условий жизни профессионального футболиста в Великобритании, где даже игроки высших дивизионов пили и курили.
«В свободное время было очень весело. Майами оказался в точности таким, как в популярном сериале 80-х – «Полиция Майами», много девушек и гламура. Однажды мы попали на вечеринку в Тихуане, все для меня было там в новинку.
У нас было дерби против Tampa Bay Rowdies, и добираться к ним в гости нужно было 300 миль!
Самое впечатляющее событие на поле - это игра против Пеле, который закончил 18летние отношения с Сантос и перешел в New York Cosmos. На днях я нашел ролик на YouTube – знаменитая бисиклета Пеле. Я помнил этот гол, но совершенно забыл, что он забил его нам! Внезапно я нашел и себя на поле. Мы влетели 8-2, но что это был за день!»
Люди, которые владели Торос, также владели Miami Dolphins, так что футбольная команда была для них скорее побочным предприятием. Счастье длилось недолго.
Маршалл там не просто отбывал номер, его игра получала похвалы в СМИ, перед тем как Торос свернули он забил 5 голов и отдал две голевые передачи. А в своем последнем появлении на поле 15 августа 1976 года сделал хет-трик.
Вернувшись в Англию он понял, что продолжать карьеру нет смысла, но он был по-прежнему влюблен в игру, которая продолжала бороться с расовыми проблемами.
Что же Маршалл думает о таких современных игроках, как Рахим Стерлинг, который в полной мере осознает силу и вес своего голоса?
«Я снимаю перед ним шляпу, - говорит он. Иногда нужно твердо стоять на своем. Некоторые люди просто плывут по течению и думают, что кто-нибудь другой решит проблему. Но практика показывает, что все нужно делать самому.
Я считаю, что покидать поле из-за расистских кричалок – последнее дело. Так выходит, что они победили»
Маршалл никогда не хотел рассуждать о своем цвете кожи, он просто хотел играть в футбол. Даже сейчас он предпочитает анализировать игру, а не свое историческое место в ней.
Но он рад, что осуществил свою мечту в Англии, а затем случился этот неожиданный звездный эпилог. Время проведенное в «Эвертоне» и «Майами» было относительно коротким, но оставило воспоминания на всю жизнь.
«Даже сейчас, если в пабе завяжется дискуссия - кто лучше: Месси, Роналду или Пеле? – я без раздумий отвечу – Пеле. В конце концов я одних из немногих, кто может прибить разговор, сказав, что вообще я играл против одного из них».
Оригинал статьи:
https://theathletic.com/2183552/2020/11/09/everton-cliff-marshall-pele-miami/
