Робби Фаулер. Моя футбольная жизнь: 6. Перемены
***
***
В течение следующих нескольких месяцев все, будто бы, двигалось с сумасшедшей скоростью. Это была та безумная эпоха, когда Ливерпуль в частности — и Великобритания в целом — казалось, наконец-то вышли из тех мрачных дней тэтчеризма и страдания в многоцветный мир оптимизма. Отчасти эта цветная мечта подпитывалась Скай ТВ и его журнальными эквивалентами, такими как Loaded, Maxim, Zoo и Nuts. Телевидение и основные средства массовой информации были одержимы «юношеской» культурой и все они искали сногсшибательные истории о безумных крайностях. Одной из их любимых тем были молодые футболисты, ставшие в те дни чуть ли не подразделом средств массовой информации. Из довольно застенчивого, обычного парня, который жил с мамой и бабушкой в одном из домов на Парк Роуд практически за ночь, я должен был привыкнуть к тому, что меня узнают.
Первый большой культурный шок был связан как раз с тем, чтобы попасть на игры. В начале сезона 1993/94 годов я был в нескольких световых годах от того, чтобы стать регулярным игроком основной команды, следовательно, не входил в список претендентов на парковочное место на Энфилде. Я обычно подъезжал к стадиону на своем Маэстро и парковался примерно в километре от него на Окфилд Роуд, недалеко от того места, где сегодня находится бар The Church. Для меня это вообще не было хлопотно. Никто или почти никто, не догадывался, что я имею какое-либо отношение к клубу и я просто парковывался, приходил на стадион и занимал свое место на скамейке.
В одночасье все это закончилось. После того, как я подписал первый большой контракт, клуб дал мне спонсируемый Фольксваген Гольф, стараниями Фрэнка Скелли из Edge Lane. Боже, насколько я был счастлив! Насколько я мог судить, в те дни Фольксваген Гольф был наравне с Роллс-Ройсом. И хотя мы уже давно миновали эру, когда имена игроков красовались на бортах их Форда Эскорт, было довольно широко известно, что машины Скелли принадлежали первой команде. У меня все еще не было парковочного места, но как только я дебютировал в первой команде, я буквально не мог выйти из машины, потому что дети стучали по бокам машины, желая мне удачи и прося автограф. «Присмотрю за вашей машиной» превратилось из легкой угрозы («Если ты не позволишь мне присмотреть за твоей машиной, пока находишься на матче, ее может здесь не оказаться, когда ты вернешься») в услугу, которую местные прохвосты с радостью предоставят для новой голевой сенсации клуба. Говоря это, один из моих постоянных присмотрщиков назвал меня «крохобором», когда у меня был только фунт, чтобы заплатить ему!
Мы переехали на Хьюсон Стрит несколько лет назад и дом был как раз за углом от молодежного клуба Сент Джона, где я, Калви и банда играли в бильярд. Теперь, когда люди узнали, где я живу, у дома был организован постоянный палаточный лагерь. Мне говорили, что я не очень симпатичен, поэтому я сомневаюсь, что письма и предложения специальных услуг, которые кидали под нашу дверь, были вдохновлены похотью, но надо сразу отметить, что мне стало трудно жить нормальной жизнью.
Первое, что я сделал — это отплатил маме за всю любовь, поддержку и жертвы, которые она принесла, помогая мне достичь этой стадии. Когда я говорю «отплатил ей», я не могу в пределах своих человеческих сил сделать ничего, что могло бы сравниться с годами безусловной любви и веры, которые она изливала на меня. Но я всегда мечтал поселить ее в красивом большом доме в более тихой части города, так что именно этим мы и занялись. Мы нашли идеальное место, расположенное в стороне от тенистой дороги в Моссли Хилл — недалеко от полей на Пенни Лейн, где я начинал играть все эти годы. Мосли Хилл находился по другую сторону парка от того места, где я вырос, но это жемчужина Саут Энда. Наш Скотт забавлялся, когда семья переехала на шикарную сторону — он начал говорить на этом смешном жаргоне в стиле Блэкаддера, говоря такие вещи, как: «Я в вашем распоряжении. Кому-то нужно, чтобы я отправился в Арз-Дарр?» (Супермаркет Асда, для непосвященных!)
Он был намного моложе меня, наш Скотт, но он всегда был моим другом — отличный забавник и блестящий дядя для моих детей.
Но даже в сонном Моссли Хилле у дома собирались люди и случались мелкие инциденты — граффити на стенах, исцарапанные ключами автомобили — и это заставляло меня думать, что сейчас самое подходящее время, чтобы оставить свою семью жить в мире и спокойствии. Некоторые парни начали снимать квартиры в Альберт Доке, который был символом постепенного возрождения Ливерпуля. Все началось с квартир, затем открылось несколько модных баров и ресторанов и, наконец, там устроились телекомпания Granada TV и арт-галерея Tate Liverpool. Джейми Реднапп жил в Доке до того, как встретил Луизу, Стив Макманаман (Макка) присматривал себе дом — и это было то самое место. Мой агент Джордж отправился взглянуть на скромный угловой дуплекс, расположенный по другую сторону пристани от баров и ресторанов. Я переехал туда в течение месяца (даже имея ввиду, что я все еще относил свою стирку домой и приезжал туда к воскресному обеду!).
Я говорю, что угловая квартира была скромной, но вскоре после того, как я переехал, по диагонали напротив открылся бутик-отель. Альберт Док окружен восстановленными мощеными дорогами и пешеходными дорожками, но, если не считать случайных остановок такси, в те дни, когда я там жил, здесь было довольно тихо. Там можно услышать странный игровой жаргон, стук каблуков и обычный саундтрек к субботнему вечеру, но квартиры спрятаны за кодовыми стальными дверями и прослойками различных систем безопасности, так что последнее, что вы ожидаете — это какое-либо вторжение в твою частную жизнь.
Представьте себе мое недоумение, когда однажды вечером я прохаживался по своему недавно приобретенному холостяцкому жилищу в трусах-боксерах, ел питательную еду из микроволновки и прокручивал телевизионные каналы, когда периферийным зрением увидел короткую вспышку света. Какого хрена это было? Я подошел к окну и вытянул шею. Там что, вертолет летит? Все, что я мог увидеть, было отражением моего необычно красивого лица. Я уже собирался опустить жалюзи, когда это снова произошло — большая, ослепительная, серебристая вспышка. На этот раз сомнений не было, хотя она так ослепила меня, что я не мог понять, откуда она взялась. Я снова посмотрел налево и направо, пытаясь использовал свой инстинкт хищника для чего-то другого, кроме как забивать кожаные мячи в луковые мешки. Я придумал хитроумный план — я уже собирался выключить свет и отойти подальше от окон, чтобы контратаковать своим «я вижу тебя, но ты меня не видишь», когда прямо передо мной вспыхнула вспышка: она исходила из нового отеля.
Теперь я мог видеть их, два силуэта в комнате на верхнем этаже, которые фотографировали меня. Вот оно что! Я несся по коридору в своих боксерах и жилете, как будто сам Макка на скорости обыгрывал последнего защитника. Надо отдать должное отелю, они великолепно отреагировали на это. Они послали охранника в номер и он вернулся через несколько минут, показывая привычное голливудское «засвечивание пленки», как какой-нибудь уголовный авторитет из «Крестного отца». Но никто из них ничем не мог мне помочь, когда я вернулся к своему плюшевому придверному коврику, одетый в одни лишь трусы и обнаружил, что моя входная дверь заперта! Жизнь маленького Роберта Райдера очень быстро изменилась.
В клубе тоже все изменилось. Грэм Сунесс дал Филу Томпсону от ворот поворот, предположительно после очередной жалобы одного из молодых игроков. Опять же, нельзя достаточно подчеркнуть, что это были совершенно разные времена. Не могу сказать, что мне очень нравилось, когда на меня кричали, но и это меня не слишком беспокоило. Существовало неписаное предположение, что если ты хочешь добиться успеха в таком топ-клубе, как «Ливерпуль», ты должен быть в состоянии выдержать высокую степень психологического давления. В конечном счете, Сунесс и Томмо просто не одинаково смотрели на некоторые вещи, но вскоре это неизбежное событие постигло и самого Сунесса.
В преддверии «лебединой песни» Грэма Сунесса я почувствовал, что наконец-то ухватился за свой шанс и взял с места в карьер. Я дебютировал в Первой команде в сентябре 1993 года и к концу года забил 15 голов в своих первых 22 матчах. После неудачного старта сезона «Ливерпуль» был стабилен и наша молодая команда — в которой на регулярной основе выходили Макка, Стив Харкнесс, Роб Джонс, Джейми Реднапп, Дон Хатчисон и я — начала подниматься по турнирной таблице. Мне было всего 18 лет, болельщики скандировали мое имя и все было как во сне. Но этот сон быстро превратился в кошмар.
В третьем раунде Кубка Англии нам выпала игра на выезде с «Бристоль Сити». Для меня это всегда было одним из главных событий в футбольном календаре и когда я рос, то с нетерпением ждал первых выходных Нового года. «Бристоль Сити» был одним из тех спящих гигантов, которые были еще в старом Первом дивизионе в 70-х годах, имел болельщиков, историю и весь потенциал для того, чтобы снова стать большим клубом. В первой игре на Эштон Гейт мы играли хорошо; не то, чтобы прямо фантастически, но Раши забил гол и мы вели 1:0, так что счет был достаточно удобным, когда игра вошла в заключительные 20 минут. Но безобидная стык в ситуации 50 на 50 возымел далеко идущие последствия для меня. Я получил небольшой удар по тому кусочку выпяченной кости, где лодыжка встречается с нижней частью голени. Я почувствовал боль, но продолжал играть. Во время следующего ускорения я понял, что вообще не могу наступить на эту ногу и подал знак физиотерапевту, чтобы тот подошел и посмотрел. Меня сразу же заменили.
Затем «Бристоль» сравнял счет, прожекторы погасли и игра была закончена. Оказалось, что я сломал основание голени — хороший чистый перелом, но на его восстановление уйдет минимум два месяца. Когда я пишу это, я все еще немного морщусь, потому что вспоминаю то, насколько я был раздавлен. Я только что дебютировал за команду в качестве постоянного игрока основного состава и теперь я снова был на бровке. Я отчаянно хотел вернуться в гущу событий и — я вздрагиваю, думая и об этом тоже — вероятно, поспешил с реабилитацией. Хорошо известно, что на протяжении многих лет у меня были многочисленные проблемы с лодыжкой. Каждый раз, когда происходит внезапное обострение этой исторической проблемы, я вспоминаю ту первую травму в Бристоле. Все, чего я хотел — чтобы она зажила и вернуться на поле, но я уверен, что не делал для себя никаких одолжений, бросившись в пекло так быстро, как это было на самом деле. А пока я был вне команды.
Мы сыграли вничью в Бристоле, поэтому они должны были вернуться на Энфилд для третьей игры, которая фактически состоялась после того, как большинство ничейных игр четвертого раунда уже были сыграны! Очевидно, это был грандиозный праздник для «Бристоль Сити» и их болельщиков. С середины дня центр города был наводнен сотнями, если не тысячами, буйных поклонников команды из графства, расположенного к юго-западу от Лондона. Был грозовой день, к 16 часам стемнело и грохочущее небо усиливало растущее чувство уныния и обреченности, пока я шел смотреть игру с трибун. Болельщики «Бристоля» были повсюду — весь Энфилд Роуд Энд, плюс маленькие кармашки, разбросанные вокруг главной трибуны. Их тренером был бывший нападающий «Ипсвича» Рассел Осман и он приехал с планом задушить наше творчество на флангах и ударить нас дополнительными силами через середину.
Наблюдая за игрой с возвышенной позиции позади ложи для прессы Энфилда, ты видишь игру совершенно по-другому. Для меня это снова была игра против «Болтон Уондерерс» — катастрофа, лишь ожидающая своего часа. Не сочтите за неуважение, но я смотрел на оборону «Бристоль Сити» и думал о том, как бы мне хотелось хорошенько их атаковать. Но, по той же причине, скорость Джуниора Бента вызывала панику в нашей защитных рядах всякий раз, когда он бежал на них. Мы могли бы считать себя счастливчиками, если бы к перерыву сыграли 0:0. Их случившийся гол,был отличным — вынос головой, падающий на удар с полулета Брайана Тинниона, прямо из-за пределов штрафной площади. Если вспомнить знаменитый гол Стиви Джеррарда в ворота «Олимпиакоса» в 2004 году, то разница лишь в том, что Тиннион ударил левой ногой — красивый, обводной удар на 66-й минуте. 8000 с лишним болельщиков «Бристоль Сити» внутри чаши Энфилда пришли в бешенство, выбежали на поле, восхищенные, не в силах поверить, что это происходит.
Только тогда мы начали оказывать какое-то постоянное давление — слишком слабое и слишком запоздалое. Прямо перед финальным свистком их голкипер Кит Уэлч совершил чудо-сейв, не пропустив отличный удар в исполнении Стива Харкнесса — но уже второй год подряд «Ливерпуль» вылетел из Кубка Англии в первом же раунде. Я был вне команды, хандрил, а Грэм Сунесс остался без работы. На следующее утро он попросил разрешения встретиться с советом директоров и сообщил им, что, по его мнению, старшие члены команды больше не играют за него. Он предположил, что команде нужен новый тренер, который пришел бы и провел основательную хирургическое вмешательство, необходимое для преобразования дисфункционального и неуравновешенного состава команды. Я был искренне расстроен — и за Сунесса и за себя. Какие бы сомнения ни возникали у людей относительно него, Соуи был тренером, который поверил в меня, поощрял меня и давал мне шанс, намного опережая график или, конечно, намного раньше, чем также рискнул бы другой тренер. Я был выпотрошен — я ждал целую вечность, чтобы воплотить свою мечту, а затем в течение нескольких недель увидел, что она снова превратилась в пыль.
Больше всего я боялся, что «Ливерпуль» привлечет другого тренера — кого-то извне системы клуба. Например, «Эвертон» отказался от испытанного и надежного подхода после того, как они уволили Говарда Кендалла и назначили Майка Уокера, который принес успех в «Норвич Сити», помогая им прыгнуть намного выше своей головы в Премьер-лиге и в Европе (где «Норвич» победил мюнхенскую «Баварию»). Я был обеспокоен тем, что новый тренер может вернуться к подходу, основанному на безопасности, соря деньгами на покупку опытных игроков вместо того, чтобы позволить нашей прогрессирующей молодой команде реализовать свой потенциал. Впрочем, мне не стоило волноваться. Совет директоров ЛФК продолжил традицию продвижения изнутри, предложив эту работу популярному тренеру Рою Эвансу, который был внутри и около знаменитой Бутрум со времен Билла Шенкли. Рой сразу же разыскал меня и сказал, чтобы я не торопился и сосредоточился на полном восстановлении, даже если я не сыграю до следующего сезона.
Но у меня было два рубежа, к которым я должен был стремиться. Первым было дерби в середине марта — я очень, очень хотел сыграть в своей первой игре против «Эвертона». Второй был мой приближающийся 19-й день, 9 апреля. Оглядываясь назад, я понимаю, что в этом не было никакого смысла, но в то время я ставил перед собой маленькие цели. После моего дебюта, шесть месяцев назад, я намеревался забить 20 голов, прежде чем мне исполнилось 19. Не думаю, что я вообще кому-то об этом говорил — это была просто личная цель, чтобы я был сосредоточенным и энергичным. Сломанная лодыжка вскоре положила конец любой идее об этом, но если бы я мог снова вернуться в нормальное состояние, эвертонский рубеж был все еще достижимым.
Все это очень хорошо — быть мудрым задним умом. Я мог бы сказать себе, что чувствую себя прекрасно, я был в хорошей форме (технически так, вероятно, и было), но моей лодыжке и моим связкам необходимо было дополнительные несколько недель для укрепления. Как оказалось, несмотря на то, что совет директоров явно собирался дать ему время, Рой Эванс начал не лучшим образом. Он знал, насколько славной была бы победа над «Эвертоном», сколько доброжелательности принесет ему победа в дерби и какой это может вызвать подъем для нас. Он все время подходил ко мне на тренировках и говорил что-то вроде: «Хорошо выглядишь, Робби» и «Ты сегодня хорош и энергичен, Роб.» Он почти желал, чтобы я признал себя здоровым и я едва ли собирался отказываться от возможности начать матч против «Эвертона» на Энфилде!
Я выбежал перед битком набитым пылким Копом, который создавал такую атмосферу, которую я никогда ранее не ощущал от трибун. У «Эвертона» тоже был дерьмовый сезон. Они нуждались в победе так же, как и мы, если не больше. Есть такое клише, когда говорят о том, что обстановка была наполнена электричеством — она была намного громче и более дикой, чем что бы то ни было и больше похожа на сердитую и страстную медвежью яму. Вот два раненых зверя идут друг против друга, чтобы сразиться за последнее, что они могут предложить в этом сезоне: за свою гордость.
Шум зашкаливал, когда мы выстраивались в линию перед началом матча. У Роя было гораздо больше опыта, чем у Соуи, а Ронни Уилан вернулся в центр поля вместе с Джоном Барнсом. Я помню, как смотрел на защиту «Эвертона» — я всегда стараюсь представить себя призраком, проходящим мимо их центральных защитников, толкая одного из них — и видел двух моих старых героев, Невилла Саутхолла и Дэйва Уотсона, подбадривающих друг друга. Это была типичное безрассудное дерби, беспощадное, мелодраматическое, с дикими подкатами, упущенными шансами и словесными атаками, как на поле, так и вне его. Затем, незадолго до перерыва, Джон Барнс закрутил мяч мимо Яна Снодина внешней стороной правой ноги. Мяч едва пощекотал штангу — немного похоже на то, как мяч для гольфа начинает отскакивать еще далеко от лунки, но затем возвращается, почти по волшебству. Джон Барнс и Ян Молби — два игрока, которые могут делать это даже во сне — просто отправляют мяч в полет, на прямых ногах и он вращается по дуге мимо последнего защитника, полностью отыгрывая его. Такой мяч, направляемый в правильном темпе — это сказка, на который можно набежать. Снодин играл со мной на фланге и мяч совершенно не попал ему в ногу. Я пробил по воротам, прямо напротив Копа, еще даже до того, чем защитник понял, что я рядом. Большой Нев вышел, чтобы сузить угол, но я не колебался; я ударил мимо него, точно так же, как я делал это на тренировке снова и снова — целясь в края боковой сетки. Мой удар задел внутреннюю часть штанги и попал в сетку и весь стадион сошел с ума!
Это был ад кромешный — я стоял там, конечно, в восторге, но не знал, что мне делать. Я помню Раши, потом Джона Барнса, которые бежали ко мне, смеясь до упаду, а я просто улыбался, как сумасшедший, оба кулака были сжаты в торжестве, но, вероятно, я был немного смущен. Я даже не думал о своих родственниках, поддерживающих «Эвертон», пока мы не ушли на перерыв. Было несколько прекрасных, зрелых комментариев от наших синих братьев, как можно себе представить и только когда в перерыве начался командный разбор игры, чудовищность того, что только что произошло, поразила меня. Я забил свой первый в истории дерби-гол в своем первом же дерби, в возрасте 18 лет, прямо перед Копом! После этого я выходил в старте на каждую игру — на самом деле, я не думаю, что Рой Эванс когда-либо еще не ставил меня в состав по немедицинским причинам за все то время, что он был единственным тренером «Ливерпуля». Раши и я совместно забили 37 голов: 19 — он и 18 — я, во все более смертоносном партнерстве, которое действительно начало работать должным образом только после той игры с «Эвертоном».
Итак, дело дошло до последней игры сезона, дома против «Норвича». Мы все отчаянно хотели уйти, громко хлопнув дверью в последней игре перед старым, стоячим Копом. Их протесты остались без внимания и вот-вот должна была начаться новая эра. Толпы людей стояли снаружи в очереди с полудня — каждый, кто когда-либо стоял на легендарной старой трибуне, хотел быть там в последний раз, прежде чем все это будет снесено, чтобы вместить новый, сидящий Коп. Вся команда, включая руководство, могла чувствовать эмоции вокруг Энфилда, когда мы прибыли на нашу предматчевую подготовку и приветствие, когда мы выбежали на поле, было впечатляющим. Каждый человек на Копе, казалось, принес флаг — шумовой и цветовой фон не был похож ни на что, когда-либо виденное мною раньше.
Здесь на Энфилде, я начинал по-настоящему ощущать неиспользованный потенциал команды. Для начала, прошло слишком много времени с тех пор, как мы выиграли Лигу, но клуб действительно должен был вернуться на самый верх, наряду со всеми другими европейскими гигантами, такими как «Милан», мюнхенская «Бавария», мадридский «Реал» и «Аякс», которые также выпали на обочину, когда XX век вступил в свое последнее десятилетие. Здесь был шанс установить маркер и сделать заявление о том, чего эта команда может достичь под управлением нового тренера скаузера — и мы упустили этот шанс. Так или иначе, над нами взял верх случай. Мы едва переключились с первой скорости, едва создали шанс, достойный такового названия. Безмолвные, пассивные, мы были лишены идей и позволили историческому случаю угаснуть в ничто. Мы проиграли 1:0 и это была еще одна несколько подавленная процессия вокруг поля на Энфилде, когда мы махали толпе и сезону на прощание — большая разница от захватывающих автобусных парадов, которые еще только предстоят.
