Паоло Мальдини: «Хочу вернуть «Милан» на первые роли»
Директор «Милана» Паоло Мальдини стал гостем шоу Linea Diletta на канале DAZN.
О стиле игры: «Я думаю, что на поле нужно вести себя так же, как в жизни. Поэтому я старался быть целеустремленным и демонстрировать уважение».
О предпочитаемой ноге: «Я – правша, это касается и рук, и ног. Но когда я начинал играть, в детстве, было место на левом фланге – пришлось адаптироваться».
О теннисе: «Теннис – великолепная тренировка не только тела, но и головы. Это ведь индивидуальный вид спорта».
О любви к футболу: «Я в детстве влюбился в мяч. Тогда до десяти лет нельзя было записаться в молодежный сектор, сейчас это можно сделать уже в шесть. Так что год я занимался художественной гимнастикой – мама отправила. Я даже участвовал в каких-то соревнованиях. Стал десятым, получил в подарок мяч – это судьба».
О подключениях в атаку: «Мой папа в 60-х считался одним из самых техничных защитников. Сейчас нормально, если защитник держит мяч, идет в дриблинг. Тогда за это убивали. Мне кажется, во мне говорили гены. Что я скажу, если «мальдинаты» будут позволять себе Калабрия или Романьоли? Ничего страшного. Это означает, что они уверены в себе. Но не стоит частить…»
О Гаттузо: «Мы в «Милане» ради одной цели. У нас может быть разное видение, но наши отношения помогают преодолеть трудности. Его работу я должен оценивать с холодной головой. Сейчас у нас разные роли, мы уже не одноклубники».
О роли директора: «Моя должность – директор по развитию в области спорта – говорит о многом и ни о чем одновременно. Леонардо попросил меня помочь ему. Определение должности не имеет особого значения. Главное то, что мы с ним руководим спортивным направлением».
О работе в «Милане»: «Это интересный вызов, очень эмоциональный… Моя жизнь всегда была связана с этими цветами, с этим городом. Круг замкнулся. Такое развитие событий казалось логичным, но это могло и не произойти».
О поражениях: «Я проиграл финал Лиги чемпионов, пропустив три гола за шесть минут. Вероятность такого – один процент. Но это случилось. Футбол, как теннис. Результат ясен, когда свистит арбитр. Кажется фразой Вуядина Бошкова, но так и есть».
О будущем «Милана»: «Мы хотим, чтобы «Милан» вернулся на ведущие роли. Возможно, понадобится время, но мы хотим свой стадион – возможно с «Интером» – но высочайшего уровня. Это долгосрочный проект».
О стрессе: «Когда я научился управлять командой в стрессе? Перед финалом ЛЧ против «Юве». Мы вышли в финал спустя девять лет, многие никогда в нем не играли. Я делал вид, что самый спокойный человек в мире, все спрашивали, почему я не волнуюсь, а я отвечал, что привык к такому. Но внутри меня горел огонь. И я справился со стрессом. Все удивлялись, как я могу спать, а я пил снотворное. Маленькая ложь во благо команды».
О капитанской повязке: «У нее есть ценность, это не просто символ. Статус капитана возлагает на тебя огромную ответственность, особенно в такой команде, как «Милан». Я не родился таким, ко мне это пришло постепенно. У меня было много примеров – например, мой капитан Франко Барези. Он почти не говорил, но вел за собой».
Об Арриго Сакки: «Он пришел в 1987-м. Мы не были знакомы, я отдыхал на Сардинии, мобильных телефонов еще не было. Вернувшись на базу, я увидел оставленный для меня телефонный номер. Позвонил ему из автомата. Сакки сказал: «Тебе нужно определиться, хочешь быть плейбоем или футболистом». Он был слегка предвзят в моем отношении».
О жене: «Она думала, что курва посвятила ей растяжку, но пришлось признаться. Ее фамилия была Фосса, но Fossa del Leoni все-таки названы не в ее честь. Мы играли с «Авеллино», я забил. Она подумала, что я – бомбардир, но это был мой единственный гол в сезоне».
О поражениях от «Ливерпуля» и Южной Кореи: «Я не хотел бы их отменить. Я принимаю все. Я столько выиграл, что не могу жаловаться».
О будущем: «Кем я себя вижу через десять лет? Президентом клуба или министром спорта? Папой с внуками».
О карьере: «Сложно представить, что все могло сложиться лучше, чем сложилось. Это красивая история, но она еще не завершена. Я люблю мечтать. Если мечтаешь, то можешь достичь того, о чем даже не думал».
О сыне Даниэле: «Даниэль – первый фантазиста у нас в семье. Треквартиста, голеадор. Я узнаю себя в его характере. Дети похожи на меня, точно так же, как я был похож на отца, когда начинал…»
