Иван Ракитич: «Это лучшая футболка в мире»
В тот момент, как отец вытащил их из коробки, мы с братом поняли, что никогда не собираемся их снимать.
Конечно, когда коробка оказалась в нашем швейцарском доме, мы понятия не имели, что внутри. Она пришла из Хорватии. Это было место, которое мы называли домом, но ни я, ни брат никогда там не бывали.
В доме мы разговаривали на хорватском языке, да и в самом городе было много хорватов. Но все равно для меня Хорватия была чем-то далеким. Родители переехали, когда в 1991 году началась война, и больше не возвращались. Мы с братом Деяном родились в Швейцарии. Мы знали о Хорватии по телевизионным программам, фотографиям родителей и телефонным разговорам.
В детстве было трудно понять, что происходит на Балканах. Родители никогда не рассказывали мне о войне – понятно, что они не хотели говорить об этом. Помню, как иногда они плакали, разговаривая по телефону с кем-то из Хорватии. Это было похоже на... Не знаю, как объяснить. Может быть, на плохой сон? Нам повезло. Мы были далеко от этого, так что не видели, что происходит. Но не родители. Многие из их друзей и семьи остались там. Они потеряли многих любимых людей.
И потом, когда мне было четыре или пять лет, я увидел репортаж по телевизору. Увидел фотографии и видеозаписи войны, и ночью, лежа в постели, думал, что это невозможно. Как такое может случиться?
Еще до того, как Хорватия официально объявила о своей независимости, наша сборная уже сыграла матч. Думаю, это говорит о том, как много для нас значит футбол. Да на самом деле, для любой страны и ее людей – вне зависимости от того, где они живут. Поэтому, когда отец взял нож, чтобы открыть коробку и вытащил оттуда две хорватские футбольные футболки для моего брата и меня... это было очень сильно. Что-то вроде «О да, мы тоже в этом участвуем».
Мы спали в этих футболках. На следующий день надели их в школу. И на следующий день. Мы не хотели их снимать. Вау, у нас есть форма сборной Хорватии. Бело-красные шашки, но без имени на спине. Мы хотели десять штук, потому что не желали носить ничего другого. Для нас они были особенными.
Когда я начал играть сам, то носил форму своего второго дома – Швейцарии. Должен быть честным... Я говорю людям: «Я швейцарский парень». И это всегда выглядит странно. «Швейцарец? Иван Ракитич?». Но я родился, вырос и учился в Швейцарии, мои друзья из Швейцарии.
И поэтому я был очень горд носить футболку сборной Швейцарии в течение пяти лет, играя за молодежные команды.
Но наибольшая часть моего сердца принадлежит Хорватии. Так было всегда.
Спустя несколько лет после окончания войны мы с родителями и братом, наконец, смогли отправиться в Хорватию. И когда мы приехали, о войне все еще никто не хотел говорить. Это выглядело словно «Мы должны забыть об этом. Нужно продолжать двигаться дальше и оставить это позади».
Первый визит в Хорватию напомнил мне о Мёлине, нашем родном городе. Многие хорваты переехали туда же, поэтому в нашем районе было много хорватских семей и ресторанов. А в 1998 году, когда Хорватия играла на своем первом Чемпионате мира, все эти хорватские флаги висели на окнах и витринах магазинов. Все сходили с ума.
За тем Мундиалем я наблюдал в Швейцарии вместе с братом и отцом. Мы сидели в своих футболках, и нам не разрешалось разговаривать. Имел значение только матч. «Мы можем поговорить потом, а сейчас смотрите игру», – говорил папа.
Спросите любого хорвата, и он будет помнить четвертьфинал против сборной Германии. Почему? Нашу сборную официально признали в 1992 году, и вот спустя шесть лет мы играем на своем первом Мундиале, да еще и в четвертьфинале! Папа терял рассудок. Не думаю, что встречал кого-то более сумасшедшего, чем мой отец Лука. Это говорит о многом, когда вы слышите такое от парня, играющего в «Барселоне» (смеется). Когда мы переехали в Швейцарию, отец устроился на работу. Он сильный парень. И когда он был моложе, то сам играл в футбол. Он был опорным полузащитником, и носил 4 номер.
Так что было после победы Хорватии над Германией? (3:0)
Он просто летал. На сегодняшний момент я чувствую, что живу мечтой для нас обоих. В Боснии папа играл на действительно высоком уровне, а потом переехал в Швейцарию. И как только он перестал играть сам, делал все, чтобы посмотреть мои матчи.
Футбол и Хорватия очень много для него значат.
И когда пришло время выбрать за какую сборную играть дальше, слышал, как он ходил под дверью, пока я звонил швейцарскому тренеру.
Честно говоря, было время, когда я думал, что никогда не буду играть ни за кого, кроме Швейцарии. Никогда не думал, что это возможно. Я играл за Швейцарию. Это была моя сборная. Но десять лет назад Славен Билич и президент хорватской футбольной федерации пришли посмотреть на мою игру в «Базеле». Потом мы встретились, чтобы поговорить.
Начнем с того, что находиться в одной комнате со Славеном… да, он мог бы что-то сказать, и я бы подумал: «Хорошо, я хочу пойти с тобой, пожалуйста». Он был моим героем. Но в тот момент он никак не давил на меня. Он просто рассказал о своих планах на сборную и как он хотел, чтобы я был ее частью.
«Давай к нам», – говорил Билич. «Приезжай играть за нашу страну. Мы сделаем это наилучшим образом»
В моей голове это звучало «Я с тобой». Он дал мне такую уверенность, и это было похоже на «Вау, просто позволь мне пойти с тобой. Поехали!»
Что могу сказать о Славене? Он один из самых важных людей, которых я встречал в своей футбольной карьере. Не только как тренер, но и как человек. Он другой. Он особенный. В нем есть что-то, что заставляет вас хотеть играть для него сегодня, завтра, и снова и снова. И вы будете использовать все свои возможности, потому что он поможет вам раскрыться. И думаешь «Черт, этот человек сделает все для меня».
Но даже сидя напротив Славена и слушая все, что он хотел сказать, я знал, что не могу принять решение прямо там. Швейцария многое мне дала. Поэтому потребовалось некоторое время, чтобы подумать. Мой путь в «Базеле» закончился, и я отдыхал дома, прежде чем отправиться играть за немецкий «Шальке». Решение о сборной так сильно давило. Нужно было разобраться с этим перед отъездом в Германию. Я хотел приехать в новый клуб с ясным умом.
Сидя в своей комнате, я все еще не знал, что буду делать. Я все время ходил туда-сюда и думал обо всех людях, которые привели меня туда, где я был.
И тогда я просто доверился своему сердцу.
Я взял телефон и набрал номер.
Первый звонок был швейцарскому тренеру. Я был частью швейцарской сборной всю свою карьеру, и для меня было важно сначала позвонить ему и объяснить, почему собираюсь играть за Хорватию. Я сказал, что это не решение против Швейцарии. Затем позвонил Биличу.
«Я поеду с тобой. Я хочу быть частью этого»
И Славен сказал мне: «Весь хорватский народ будет так горд, чтот здесь. Не думай ни о чем другом, просто наслаждайся футболом».
Я недолго разговаривал, но все время слышал папины шаги в коридоре.
Когда я, наконец, открыл дверь, он остановился и посмотрел на меня. Я не говорил ему, что уже принял решение, но он сказал, что вне зависимости от выбора, он поддержит меня. Это был важный момент для нас двоих...
Так что...я решил немного пошутить.
«Я буду играть за Швейцарию»
«О. Ладно, хорошо»
«Нет, нет», – отвечаю я, смеясь. – «Я выбрал Хорватию»
И он начал плакать.
Когда выхожу на поле в форме сборной Хорватии, думаю об отце и том моменте. Знаю, что он хотел бы быть там, где я, стоя в бутсах. Знаю, что многие хорваты хотели бы того же. Иметь возможность играть за свою страну и защищать свои цвета... нет слов, чтобы описать это.
В Хорватии особенный народ. У них есть характер. Когда я нахожусь там со своей сборной перед нашими болельщиками, это похоже на…вы не хотите, чтобы матч когда-либо заканчивался. Я не знаю, как…Я просто хочу всех обнять или вроде того. Ты никогда не хочешь уходить. Ты хочешь играть с ними каждый день. Ты хочешь быть там каждый день.
Забавно, что сейчас я намного старше, чем был, когда та коробка прибыла к нам домой. Но я все еще не хочу снимать футболку.
Есть давление, которое приходит с ношением национальной формы. Думаю, это хорошее давление. Вы хотите показать миру, что может сделать Хорватия. Вы хотите продолжить работу таких игроков, как Славен Билич и Давор Шукер.
Думаю, что мы все еще показываем миру, что можем сделать. Наш отборочный матч против Греции был лучшим, в котором мы играли за пять или шесть лет. Я просто сказал ребятам в раздевалке: «Давайте продолжим так же».
Мы с Модричем посмотрели друг на друга и сказали «Вау, почему мы не сделали этого раньше?»
Как вы, возможно, читали ранее, моя семья выросла в разных странах. Моя жена испанка, и мы растим двух наших дочерей в Барселоне. Это особенно важно, потому что мои дочки имеют тот же опыт, что и я, – мы из разных стран и видим жизнь по-разному. И, конечно, мои маленькие девочки – мои самые большие поклонницы.
Поэтому перед началом турнира, у меня был особый заказ.
И я пришел домой с коробкой для них.
Две новые формы сборной Хорватии.
Они сказали мне, что никогда не хотят их снимать.
Я знаю, что они чувствуют.
