10 мин.

Дойче Вита

341

«Для таких известных немцев, как Карл и Отто Великие или Гете, Италия имела особенную притягательную силу. Сейчас в Альпах наступает время следующего кайзера, которого здесь коронуют, нашего Карла-Хайнца Румменигге». Так говорил президент «Баварии» Вилли О. Хоффманн, более известный как Шампанский Вилли, в начале 1984 года, наверное опьяненный огромной суммой, которую получила его команда. Немецкий футбол выдавил из себя слезу. Капитан национальной сборной и мюнхенской «Баварии» двинулся на юг, и его мотивы, как и мотивы кайзеров и королей-поэтов нельзя было назвать «неизвестными»: страсть к завоеваниям, возбуждение от новых вызовов, отвращение к повседневной тоске и печали.

«Я не закончу так, как Герд Мюллер», – объяснял Румменигге свой уход после 10 лет в Мюнхене. Хотя Италия не обещала вечную молодость, но после всего, что слышали люди, обещала лучшую жизнь по ту сторону от пивоваров. Так что он отправился в июле 1984-го по следам Гете, разве что лошадиных сил у его средства передвижения было побольше. Разница была еще и в том, что Гете в 1786-м должен был путешествовать под вымышленным именем, а вот играть инкогнито за миланский «Интер» еще не удавалось никому.

Все выглядело так, будто Милан сопровождал его шаг за шагом. Его коллеги видели его во время первого тренировочного лагеря в Тироле стоящим у окна и механически повторяющим два итальянских слова: «Ну, беда!» – он смотрел на две с половиной тысячи фанатов, которые разбили лагерь у отеля, главным образом «по его душу». Некоторые провели пять часов на дереве, чтобы сделать фото, некоторые немедленно хотели залезть к нему в постель.

Начало золотого века

Так все и началось, сладкое время для немецких легионеров в Италии – «дойче вита». Страна действующих чемпионов мира открыла свои границы и для легионеров, хозяева клубов открыли для себя звезд бундеслиги. Всего через несколько недель после трансфера Руменнигге Ханс-Петер Бригель совершил прыжок из «Кайзерслаутерна» в «Верону». С незначительными ожиданиями с обеих сторон и совершенно неожиданным концом. 


Если точнее: первым был Херберт Нойманн, перешедший из «Кельна» в «Удинезе» еще в 1980 году, в 1982-м вернулся. Потом был еще Ханс Мюллер, «Ханси», которого Румменигге тщетно надеялся встретить в Милане. Его коллега из сборной, совершивший аварийную посадку в Милане и в 1984-м возвратившийся в Комо. 

Шанс на то, что начнется золотая немецкая эпоха, погубило колено Румменигге, и, отчасти, его характер. Сразу выглядевший итальянцем, он уже после первого гола улыбался как манекенщик со страниц всех газет. Вот и песню, которую он должен был петь (пластинка была записана вместе с другими немцами) была на итальянском. Наверное, он и не знал, что за звуки ему пришлось издавать. Может быть: «Теперь я знаю, почему мы проиграли вам на чемпионате мира».

С мафией в команде, Альтобелли, Беккалосси и Баньи, Мюллер находился в клинче. «Они долго со мной ругались», – вспоминает он. И оплеуха, которую отвесил ему чемпион мира Альтобелли, после того как не получил от него пас, стала газетной сенсацией.


«Мешок мускулов в городе Оперы»

У Румменигге и Бригеля бывали времена и получше. И все же, несмотря на то, что форвард не был тут же спроважен, как это случилось с Мюллером, он также остался без титулов. Ханс-Петер Бригель, напротив, приехавший безо всяких надежд на титул, переживал в «Вероне» настоящую сказку. С самого начала чемпионата он вместе с «Вероной» оказался на вершине, и сам начал с двух голов в первой игре, промаршировав с командой прямиком к чемпионству. Сенсация, равной которой итальянский футбол не видел долгие годы. В центре всеобщего обожания пребывали оба легионера: Бригель и Пребен Элькьяер-Ларсен. 

Тренер Освальдо Баньоли позволил ему выбирать место на поле. Бригель предпочел играть в центре полузащиты – и забил 9 голов. На один больше, чем Румменигге, что должно было раздражать Карла – особенно после фразы самого Бригеля: «Когда я забиваю 2 года, Калле должен забивать 10, ведь он стоит в 5 раз дороже». Оба легионера высказались открыто. Это был первый неприятный опыт с внушающей страх итальянской прессой. Медиа были в постоянном распоряжении у Бригеля. В чемпионский год он каждую неделю приходил в ТВ-студию закрытого канала, и ведущая всякий раз принимала его с восторгом: «Наш Танк! Бригель»!

Верона родила нового героя, и он выглядел соответствующим образом. Мускулистый Бригель должен был выслушивать разные вопросы. «Ну, немец, ты любишь особенно толстые стейки?» – провоцировал его внушающий страх Клаудио Джентиле. Ответ Бригеля был вполне в его стиле: «А ты любишь мужиков?» Диалог стал известен широкой публике, авторитет Бригеля рос день ото дня. В подтрибунном помещении веронского стадион висел постер: «Бригель, супермен!». В те дни это не было преувеличением. В конце сезона он был выбран футболистом года в Германии, а в Италии занял второе место – после Диего Марадоны.

В Германии он стал первым легионером-игроком года, и канцлер Коль послал ему поздравительную телеграмму. Это была сказка, Бригель наслаждался своим счастьем, понять его он не мог. «В этом году я тренировался меньше, делал, наверное, процентов 40 от того, что должен был делать в «Кайзерслаутерне», – изумлялся он летом 1985-го. В общем, в этой стране, где цветут апельсины, было и много чего другого. Климат, люди, менталитет, культура. Рестораны, которые в 2 часа ночи все еще открыты. С немецкой точки зрения такие впечатления едва ли можно было осознать. 

Немецкий «человек мира» в Италии
.

Томас Бертольд, который был следующим немцем, прибывшим в Италию в 1987-м, уехал из Франкфурта, предпочтя Верону «вечному городу», совсем скоро уже был в полном восторге: «Я часто бывал в Риме проездом, и всегда обнаруживал там что-нибудь новое. Это было моей большой ошибкой, так рано уезжать из Италии». Как и Бригель, в Вероне он смотрел «Аиду» на знаменитой сцене под открытым небом. Бригель: «Вообще-то я не большой любитель оперы. Но если уж играешь тут – один раз на «Аиду» надо сходить». 80-е были временем героев, способных преодолевать трудности. Бригель: «В какой бы ресторан или бар у озера Гарда я ни зашел, свой кошелек я мог оставлять дома. Хотел я этого или нет, меня всегда приглашали и принимали как гостя». Ему в унисон вторят все легионеры.

Бертольду это доставляло некоторое неудобство, так что однажды вечером он попробовал оставить деньги на столе и незаметно уйти, однако был немедленно остановлен внимательным официантом, который положил ему все деньги обратно в карман. Сладкая жизнь! Бригелю все эти проявления симпатии также бывали неприятны. «Я не звезда. Если на меня кто-то смотрит с обожанием, я обливаюсь холодным потом». Честно говоря, через 2 года он перешел в Геную не только по этой причине – там Бригель выиграл еще один чемпионат и в 88-м взял кубок. Ощущение счастья, которого Карл-Хайнц Румменигге был лишен в своей вилле у озера Комо. Самой большой вечеринкой в его время в «Интере» было его 30-летие. День рождения, на который была приглашена вся команда и еще кое-какие авторитетные лица. Впрочем «интеристы» не были в обиде на своего немецкого капитана, забившего 34 гола за 3 года. Его фан-клуб из 700 человек, который до сих пор существует (как часть фан-клуба «Баварии»), отлила в золоте отпечаток его ноги. И каждое воскресенье его ждал отдельный столик в ресторане св. Анны у Комо. 


Румменигге, который уже через год блестяще говорил по-итальянски, и самым образцовым образом «итальянизировался», оставил в этом вопросе далеко позади всех остальных легионеров. Он достиг зрелости в Милане за те три года, стал «гражданином мира». Когда Лотар Маттеус в 1986-м впервые вел переговоры с «Интером», Румменигге выступал в роли переводчика – по просьбе самого «Интера». Успешные годы «Интера» еще были впереди, и был особенный трагизм в том, что Карл-Хайнц Румменигге их не дождался – попав под большую чистку нового президента Эрнесто Пеллегрини. «Большие времена» наступили через год после «эры Румменигге», который туманным февральским воскресеньем 1987-го в Брешии закончил свою итальянскую карьеру. Два фола на нем за две первые минуты – и у него полетело ахиллово сухожилие. Тренер Джованни Трапаттони не пожелал продлевать с ним контракт.

Короли и галька

Несколько недель спустя еще один форвард национальной сборной приехал испытать свое счастье. Руди Феллер, перешедший в 1987-м из «Вердера» в «Рому». С тех пор очарование лучшей лиги мира с ее переполненными стадионами стало излюбленной темой в немецкой национальной сборной. «Тот, кто не попробовал поиграть в Италии, не может потом говорить, что он был хорошим футболистом» – говорил Феллер, как человек уже бывалый. Местная оборонительная манера игры его, конечно, не радовала. В Италии забивают примерно 2,1 мяча за игру, в то время как в бундеслиге 3,15. Феллер чувствовал себя изолированным без языка. «Рождество случается чаще, чем голы Руди Феллера», – говаривали в Италии. 

Но когда второй сезон он вынужден был начать на лавке, начались переговоры с «Айнтрахтом» из Франкфурта и он уже купил квартиру в Оффенбахе, настало время нового шанса – и все наладилось. «Один-единственный гол здесь меняет всю жизнь. Забиваешь – ты король. Нет – никто тебя не знает», – выучил он свой урок. 


Бертольд, разумеется, познакомился и с еще одной воодушевляющей стороной местного футбола. Темной стороной. После дерби с «Лацио» он увидел, что значит здесь «насилие». «Я еще никогда не видел команды, бегущей к автобусу так быстро как наша, после победы 1:0 над «Лацио», – вспоминает Бертольд свой первый год в Риме. У фанатов были металлические прутья, которыми они лупили по колесам. Снаружи на нас летела галька, мы отсиживались в автобусе. Дела были нешуточные!, – с содроганием вспоминает чемпион мира 1990 года.

Естественный враг голландцев

Лотар Маттеус в 1988 году сменил Мюнхен на миланский «Интер». Здесь он хотел взять себе 8-й номер, но Трапаттони приказал ему брать 10-ку. «Это особенный номер, а ты как раз особенная личность!» Баста! Маттеус был локомотивом нового «Интера», который, подгоняемый позором, финишировал в 14 очках позади чемпиона – «Милана», где доминировали трое голландцев: Гуллит, ван Бастен и Райкард. «Ты должен таскать Гуллита за волосы, если он будет убегать», – поучала мужа на тренировках фрау Маттеус. Босс «Интера» Пеллегрини также испытывал в деле немцев как «естественных врагов» голландцев. Маттеус взял с собой Андреаса Бреме из Мюнхена, который к тому моменту уже было договорился с «Сампдорией». 


Бреме был для Пеллегрини чем-то вроде придатка к Маттеусу, взятым для лучшей интеграции Лотара. Оба жили в Каримате на озере Комо, где дома к миланскому дерби украшаются флагами. Защитник Бреме встал на карьерный путь Бригеля. В 1989-м «Интер» выиграл чемпионат, а Бреме стал игроком года. Gazzetta dello Sport после завоевания титула называла его «астронавтом на спецзадании». Маттеуса в его первый год критиковали, однако затем и к нему пришел успех. Дважды в неделю Трапаттони заставлял его тренировать левую ногу, что сыграло свою роль уже в 1990 году на мировом чемпионате; 

Пятеро немецких легионеров были первопроходцами в Италии перед римским триумфом. Пятым был Юрген Клинсманн, которого Пеллегрини подписал летом 1989-го. Этот белокурый шваб был настоящим чудом в смысле налаживания коммуникации, даже Маттеус ему завидовал: «У Юргена здесь больше личных контактов, чем у нас с Анди, хотя мы здесь играем дольше него». Клинсманн пошел своим собственным путем – снял квартиру в Черноббио, завел себе итальянских друзей в команде и держал дистанцию в общении с немецким дуэтом: «Я рад, что здесь в роли моих советчиков могут выступить Лотар Маттеус и Анди Бреме. Но разбираться во всем я буду сам». У Бертольда в Вероне был винный погребок, Маттеус рассекал на моторной лодке по Комо, Бреме в Милане учился гольфу, а Феллер нашел себе новую жену. «Футбол в Италии – это прикосновение к небесам», – мечтательно говорил Румменигге. И Гете не сказал бы лучше.

Оригинал