От колхоза до английской премьер-лиги. Безумная жизнь вратаря «Ньюкасла»
Денис Романцов – о Павле Срничеке
Инструкция простая. Услышал шаги – кричи: «Стой или стреляю». Не подчиняются – стреляй: сначала в воздух, а потом в ноги. Однажды ему и правда не подчинились. Ни ранить, ни убивать он никого не хотел, так что нарушил инструкцию и дважды шмальнул в воздух. «Это я! Прекрати!» – услышал он голос майора.
В армии у первого номера пражской «Дуклы» Срничека был еще один номер, который ежедневно уменьшался на единицу – от 730-го до нулевого. Это особенно важно для столовой: чем больше цифра – тем меньше порция. Хорошо еще, что из родной деревни присылали сало: он отрезал кусок и менял у сослуживцев на хлеб и лук. «Бутерброд с луком и салом – лучшее, что я когда-либо ел!» – признался Павел в автобиографии. Армейские воспоминания не отпускали его потом всю жизнь – почти как героя рассказа «В чужом городе» Виктора Шендеровича.
Через год после армии Павел улетел в Англию. Сначала – в «Лестер». Просмотр там устроил югославский агент Людвиг Колин, живший в Остраве. Он пообещал руководству «Баника», что за Срничека дадут триста пятьдесят тысяч фунтов – недурно для Чехословакии начала девяностых. Павел потренировался с «Лестером» неделю и постучал в кабинет главного тренера Дэвида Плита. Тот уплетал паштет и говорил с полным ртом: он хотел бы купить Срничека – ом-ном-ном, – но пока не набирается денег. Если Срничек задержится на месяцок – ом-ном-ном, – то деньги, может, и появятся. Павел остался, но денег не дождался, и Колин заслал его в «Ньюкасл». После недели тренировок и содержательного медосмотра («Откуда ты родом? Как самочувствие? Высунь язык, скажи: «А-а-а-а». Похоже, ты в порядке, парень») он подписал контракт на семьсот фунтов в неделю. Его мать – выросшая в Чехословакии француженка, Бернадет Срничкова (Ламбер), он владел французским паспортом, так что разрешение на работу в Англии получил за неделю.
После первой тренировки в «Ньюкасле» он позже всех вернулся в раздевалку и обнаружил там общую ванну, в которой уже помылось двадцать человек, и сидящего на унитазе сорокалетнего вратаря Джона Берриджа, который читал газету и обсуждал новости с партнерами. Срничек унесся мыться в отель «Нью-Кент» и делал так до тех пор, пока «Ньюкасл» не переехал новую базу в Мэйден-Касл, оснащенную душевыми кабинами.
Через несколько месяцев приехали жена с дочкой, и он арендовал дом на улице Мидл Драйв. Павел ленился ходить к учителю английского после тренировок (кроме чешского, он знал только русский), изучение языка затянулось на год, и, когда дома звонил телефон, вспыхивали жаркие дебаты – кому брать трубку. Спорили, чаще всего, до тех пор, пока телефон не переставал звонить. В других ситуациях выручал переводчик, который жил неподалеку и вызвался помочь. Увы, его не оказалось рядом, когда Павел, заказывая в ресторане отеля рис с крабом, произнес: crap (дерьмо).
Зато было очень удобно следовать совету тренера Джима Смита: «Не читай английские газеты!» Срничек освоил язык в беседах с болельщиками из Дарема Джоном Дентом и его сыном, тоже Джоном. Они не просто посещали каждую тренировку (туда ежедневно стекалось три – четыре тысячи человек, с чаем в термосах, бутербродами и складными стульями – в основном это были люди, не сумевшие купить билет на ближайший матч), но и расспрашивали Срничека про его вратарский стиль и секреты подготовки. В 1997-м эту традицию зарубил четвертый тренер Срничека в «Ньюкасле» Кенни Далглиш, закрывший все тренировки от посторонних.
В первый английский год Павел не только поработал с тремя тренерами (Смитом, Ардилесом и Киганом), но и пожил в двух домах. В тот, что на улице Мидл Драйв, однажды нагрянул друг из Богемии. Павел в это время был на стадионе с семьей. Когда он вернулся домой, друг обрушился с критикой: «Как ты тут живешь? Ни видака, ни телевизора. Скучно же». Включив свет, Павел увидел абсолютно пустые комнаты, пропала даже одежда. Осталась только микроволновка, рядом с которой валялись носки, которые воры использовали вместо перчаток.
После этого Павел снял дом дом поменьше, в районе Госфорт, и попал в лигу побольше. Кевин Киган спас команду от вылета из второго дивизиона, через год вывел в АПЛ, сразу занял там третье место (и первое – по забитым мячам, благодаря суперпаре форвардов Бирдсли – Коул), а Срничек выиграл конкуренцию у купленного в «Ливерпуля» вратаря Майка Хупера – странного парня, державшего дома змей, тарантул и других экзотических пауков.
В 1996-м «Ньюкасл» до начала апреля лидировал в премьер-лиге, но проиграл «МЮ» с «Арсеналом», а потом нагрянул к «Ливерпулю». Перед выходом на поле Срничек услышал от Кигана: «Ты можешь, как Шмейхель, вытаскивать игры?» Павел и так-то всегда чувствовал недоверие тренера, каждое лето приводившего нового вратаря (к тому же купленный в 95-м Шака Хислоп получал миллион фунтов в год, а Срничек – только сто пятьдесят тысяч), а тот вопрос счел оскорблением: я здесь пятый год, а вы все еще в меня не верите. После этого он пропустил по два мяча от Робби Фаулера и Стэна Коллимора в одной из самых остросюжетных игр в истории АПЛ («Ньюкасл» первым пропустил, за полчаса до конца вел 3:2, но проиграл), и на первое место вырвался «МЮ». Остаток сезона Срничек скучал в запасе.
После проигрыша «Эвертону» в первом туре следующего чемпионата Срничек вернулся в основу и держался там до конца декабря, но после поражения от «Блэкберна» Киган обвинил форварда Леса Фердинанда, не забивавшего два месяца, в том, что тот не заслуживает своей зарплаты. Лес ответил, что у него контракт с клубом, а не с тренером, после чего Киган перенаправил гнев на полузащитника Роба Ли. Срничек не участвовал в ссоре, но через два дня, в игре с «Тоттенхэмом» Фердинанд и Ли вышли в стартовом составе, а он – нет. Перед матчем Павел спросил Кигана: «Что случилось? Разве я плохо играл?» – «Просто Шака Хислоп выбивает мяч дальше, чем ты», – ответил Киган. Еще удивительнее, что после тех слов «Ньюкасл» выиграл у «Тоттенхэма» и «Лидса» с общим счетом 10:1, но Киган вдруг ушел в отставку. «После пяти лет вместе мы заслужили того, чтобы он попрощался с нами. Еще неделю мы ждали, что он вернется и объяснит, почему ушел, но он этого не сделал», – написал Срничек в автобиографии.
В том сезоне его поразил и президент «Ньюкасла» Фредди Шеперд: «Будь добр, у моей мамы сегодня день рождения, не мог бы ты вручить ей этот букет? Твой игровой свитер ей тоже будет в радость. Ты ее любимчик». Срничек подарил и перчатки с автографом. Мама Шеперда обняла его и поцеловала, заявив сыну: «Этот парень – лучший в клубе. Дай ему хороший контракт». – «Слушайтесь маму», – посоветовал Павел боссу.
Когда вместо Кигана за «Ньюкасл» взялся Кенни Далглиш, форвард Питер Бирдсли поделился с Срничеком прогнозом: «Нам конец». Через полгода Бирдсли продали «Болтону», а Срничек вернулся в основу на последние четыре тура, не пропустил ни одного мяча, и «Ньюкасл» поднялся с четвертого места на второе, выводившее в Лигу чемпионов – но там Павел так и не сыграл.
Конфликт между ним и Далглишем полыхнул еще летом 1997-го, когда Кенни предложил Срничеку и Хислопу поделиться премиями за выход в Лигу чемпионов (двадцать тысяч фунтов) с новым вратарем команды, ирландцем Шеем Гивеном. Срничек сказал, что это не очень-то справедливо, и тут же услышал, что он третий вратарь и тренируется отдельно. Осенью Павел все же появился на лавке несколько раз и даже сыграл с «Блэкберном», но в день полуфинала Кубка Англии-97/98 против «Шеффилд Юнайтед» тренер вратарей Терри Дженно объявил ему: «Кенни решил, что ты не в заявке. Запасным вратарем будет Шака». Срничек ударил кулаком в стену и побежал на первый этаж гостиницы – дожидаться Далглиша. Увидев, как тот спускается с лестницы, Павел так громко крикнул: «Я убью тебя!», что сотрудница отеля уронила поднос с посудой. Срничек запер дверь в гостиницу, чтоб не упустить Далглиша, но был схвачен тренером вратарей. Пока освободил одну руку, Далглиш проскочил на улицу.
«Ньюкасл», до этого два года подряд финишировавший вторым, рухнул на четырнадцатое место. Кошмар, просто кошмар. Началось все с того, что на следующий день после продажи форварда Леса Фердинанда в «Тоттенхэм» Алан Ширер травмировал голеностоп и выбыл до января 98-го (забивать стало некому), а в марте руководители клуба Фредди Шеперд и Дуглас Холл разболтали шейху Мазеру Махмуду (на самом деле, конечно, журналисту News of the World), как они дурят болельщиков, продавая им за сорок фунтов майки, так-то стоящие пять, оскорбили жительниц Ньюкасла и назвали Алана Ширера «футбольной Мэри Поппинс», высмеяв его хорошее воспитание.
Вместе с тем милым сезоном закончился и контракт Срничека с «Ньюкаслом». Исполнительный директор клуба Фредди Флетчер предложил новый – четырехлетний, полмиллиона фунтов в год, – но Срничека интересовало другое: «А Далглиш останется в клубе?» – «Я не знаю». – «Тогда я отказываюсь». Павел покинул «Ньюкасл», а после второго тура нового чемпионата Далглиша уволили.
Срничек вернулся в остравский «Баник», но не получал там зарплату («В Англии ты и так достаточно заработал», – объяснял президент) и через три месяца перешел в «Шеффилд Уэнсдей», против которого впервые сыграл за «Ньюкасл» в 1991-м. Первый матч за «Шеффилд»? Конечно, против «Ньюкасла», как же иначе. Еще и на стадионе «Сент-Джеймс Парк», где Срничека обожают. Сыграли вничью 1:1, и Павел пропустил на четвертой минуте. Кто ему забил? Разумеется, сын Кенни Далглиша Пол, для которого это был единственный гол в АПЛ за всю карьеру.
В сезоне-98/99 «Шеффилд» опередил в таблице «Ньюкасл», но через год вылетел, и после Евро-2000 Срничек поехал в Италию. Сначала – на переговоры с «Наполи». Когда Павел с женой заселились в отель и собрались на прогулку по Неаполю, швейцар посоветовал им оставить в номере часы и драгоценности. Павел напрягся, но ужин в рыбном ресторане на берегу Неаполитанского залива снова расслабил его. На десять утра была назначена встреча с тренером «Наполи» Зденеком Земаном. Тот опоздал на три часа, и, уже зная контрактные пожелания Срничека, пошел с козырей: «Я видел фотографии твоих машин и твоего большого дома. Зачем тебе так много денег?»
В итоге Срничек очутился в «Брешии», где играл с Роберто Баджо, Лукой Тони, Андреа Пирло и Хосепом Гвардиолой, а жил в доме на берегу озера в Дезенцано-дель-Гарда, где ужинал дыней с пармской ветчиной, купленными на местном рынке. Были и другие изыски: первый домашний матч «Брешии» с его участием прервался на двадцатой минуте из-за того, что фанаты клуба стали дубасить друг друга. Одни поддерживали президента «Брешии» Луиджи Кориони и купили билеты со скидкой, другие – ненавидели и заплатили полную цену. «Один из моих партнеров по команде был связан с мафией и носил пистолет, – вспоминал Срничек в автобиографии, – Позже его пожизненно дисквалифицировали за употребление кокаина». (Срничек, очевидно, говорил о полузащитнике Джонатане Бакини, сыгравшем два матча за сборную Италии и тринадцать – за «Ювентус». В конце 2004-го его отстранили за кокаин на девять месяцев, но в январе 2006-го он попался снова и с футболом пришлось завязывать).
В январе 2002-го один из лучших итальянских друзей Срничека 27-летний защитник Витторио Меро перебрал желтых карточек и вместо поездки на кубковый матч с «Пармой» тренировался с другими игроками, не заявленными на игру. Те после тренировки собрались обедать, а Меро отказался, решив, что поедет домой и посмотрит матч по телевизору. Через полчаса Витторио погиб в автокатастрофе. Водитель грузовика, раздавивший Меро, скрылся с места аварии, но его поймала полиция. Игроки и руководство «Брешии» собрали для двухлетнего сына Витторио миллион евро. «Весь город был в трауре. Среди тех, кто нес гроб, были мы с Роберто Баджо. Потом он сел рядом со мной и заплакал, как ребенок», – писал Срничек в своей книге.
В «Брешии» Срничеку задолжали, а потом еще и предложили аренду в «Козенце», которая мало того, что боролась за выживание во второй лиге, так еще и находилась в другой части страны. «Президент «Брешии» сказал, что, если я поеду в Козенцу, он вернет долг. Если нет – я не получу ничего». Срничек согласился, ему и правда вернули долг, но за полгода в «Козенце» он не получил ни одной зарплаты. Команда вылетела в третью лигу (хотя среди партнеров Срничека был, например Джиджи Лентини, некогда самый дорогой футболист мира), а ее владельца Паоло Пальюзо арестовали за связь с мафией.
В следующем сезоне Срничек снова конкурировал с Шакой Хислопом, но уже в «Портсмуте», и помогал «Вест Хэму» выбираться из второй лиги, а потом на два года переехал в португальский «Бейра-Мар», где семеро бразильских игроков после каждой тренировки тащили его в кафе торгового центра – попеть, потанцевать, а заодно заплатить за их обед. На второй год у «Бейра-Мара» уже не хватало денег на зарплату Срничека, и тот ушел.
Летом 2006-го его захотела «Црвена Звезда», но внезапно выяснила, что ему тридцать восемь и передумала. Тогда Павел вернулся в Италию, где знакомый знакомого, президент «Карпенедоло» из четвертой лиги, позвал его играющим тренером. В конце сентября ему позвонил запасной вратарь «Ньюкасла» Стив Харпер. Сказал, что его напарник Шей Гивен травмировался, и клубу нужен еще один опытный вратарь. Назавтра Срничек прилетел в Ньюкасл, где тренер Гленн Редер предложил ему провести пробную тренировку, а уже через десять минут сказал: «Все в порядке. Зайди после тренировки – обсудим контракт». Переговоры с финансовым директором «Ньюкасла» Расселом Кашингом Срничек начал так: «Предложите что угодно, а я подпишу».
После первых тренировок Павел понял, что ему придется не только заменять Гивена, но и переводить английским игрокам то, что Луке, Эмре и Мартинс говорят на итальянском и испанском. «Я пытался глушить конфликты в зародыше, так как англичане подозревали, что иностранцы обсуждают их. В «Ньюкасле» девяностых такой проблемы не было».
Срничек не спас команду от разделения на две группы, объединенных только неуважением к Гленну Редеру. Робостью тренера злоупотребляли и британцы, и иностранцы. Ноябрьское поражение от «Шеффилд Юнайтед» опустило «Ньюкасл» на предпоследнее место. Не хватало и Майкла Оуэна, пропустившего почти весь сезон из-за разрыва крестообразной связки на чемпионате мира-2006.
«Оуэна интересовали только скачки, – вспоминал Срничек в своей книге, – Каждый день он приезжал с газетой и говорил исключительно о лошадях и ставках. Не помню, чтобы он хоть раз упомянул футбол. Еще я никогда не забуду, как он прилетел на базу на вертолете, а пилот смотрел из кабины нашу тренировку».
А потом настало 23 декабря. На излете матча с «Тоттенхэмом» Шей Гивен показал, что травмирован, и Гленн Редер мигом скомандовал Срничеку: «Выходи!» Не размявшись, тот скинул пуховик и ринулся на поле. Пока он готовился к удару от ворот, пятьдесят тысяч человек скандировали его имя – с каждой секундой все громче. Через несколько минут матч закончился, «Ньюкасл» победил 3:1, но Срничек еще долго не шел в раздевалку: «Я хотел насладиться той фантастической атмосферой – понимал, что запомню этот момент на всю жизнь».
На Рождество он поехал в Италию. Жена поделилась мечтой научиться кататься на лыжах, и Павел нашел ей и дочери инструктора, друга своего брата. Через полгода новый тренер «Ньюкасла» Сэм Эллардайс сообщил Срничеку: «Я не дам тебе новый контракт, ты слишком стар». Вернувшись к семье в Чехию, Павел узнал, что жена изменяла ему с инструктором по лыжам. «Она не только обманывала меня, но и использовала дочь, чтобы та покрывала ее», – признался Срничек в своей книге.
Финал карьеры вышел грустным, но терпимым, если вспомнить детство в чехословацком Богумине, городке на границе с Польшей, (родители познакомились в колхозе Хоштяльковы, она – доярка, он – тракторист) и то, как Павел донашивал за старшей сестрой Боженой красное пальто с розовыми полосками. Или подъем в три утра, чтобы помогать маме доить шестьдесят коров. Или работу в крематории в пятнадцать лет, чтобы накопить на первые джинсы. Или как в юности ишачил на металлургическом заводе с шести до девяти утра, перед тренировкой в команде второй лиги. Или очередь за зарплатой в шахтерскую кассу, к которой были приписаны игроки «Баника», и суровый взгляд горняков на пацана, получающего пять тысяч крон (около ста фунтов – родители Срничека зарабатывали восемь тысяч крон на двоих). Или то, что тренер молодежной сборной Карел Брюкнер перестал вызывать его, когда Срничека не отпустили в «Сигму», которой руководил тот же Брюкнер. Или три дня на гауптвахте с ледяным полом и тушеными овощами на обед – за отлучку из казармы. Или выкидыш жены, после которого и врачи, и Павел с женой узнали, что она вынашивала двойню, и второй плод еще можно спасти: «Уколы, которые эти идиоты сделали ей в больнице, убили через неделю и другого ребенка», – писал Срничек в автобиографии. Или, наконец, его 36-й день рождения, в который он узнал о смерти своего 72-летнего отца Павола (словацкий вариант имени Павел), так и не увидевшего внука Максима. Тот родился двумя месяцами ранее в Италии.
В 1978 году Павол Срничек увидел, как его десятилетнего сына ударили ногой в голову во время матча, встал и пошел домой. Потом объяснил: «Не хочу смотреть, как тебя убивают». С тех пор он не посещал игры сына ни в сборной, ни в АПЛ, ни в серии А. «Я узнал от кого-то, что по телевизору он все же смотрел мои игры, – признался Срничек в автобиографии. – В середине восьмидесятых у отца обнаружили рак предстательной железы. Он любил выпить, и врачи разрешали ему алкоголь в умеренных дозах. Думаю, рак сделал его алкоголиком. Наверно, поэтому я совсем не пью».
Покинув «Ньюкасл», Срничек открыл в Остраве школу вратарей, а потом вошел в штаб бывшего тренера «Динамо» Ярослава Гжебика в юниорской сборной Чехии, с которой вышел в финал Евро-2011 (вратарь той команды Томаш Коубек играет сегодня за «Ренн» и взрослую сборную Чехии). Потом тот же Гжебик позвал Срничека в пражскую «Спартаку». Павел зарабатывал только как тренер вратарей основы, но дополнительно занимался по вечерам юниорами, из-за чего проводил на поле по четыре часа в день.
20 декабря 2015 года сердце Срничека остановилось во время пробежки. В остравском госпитале его погрузили в искусственную кому, но 29 декабря аппараты жизнеобеспечения пришлось отключить из-за необратимых повреждений мозга.
«Он жил в сердце Ньюкасла, гулял в парке с дочерью, ходил на матчи местной молодежной команды, – писал Крейг Хоуп в Daily Mail. – Он после каждой тренировки дарил автографы сотням детей и дружил даже с осветителем стадиона «Сент-Джеймс Парк» – поэтому болельщики «Ньюкасла» и чувствовали, что он один из них».
Футболист, которому запретили летать в космос
Ему предложили сдать матч за 50 тысяч евро. Он отказался
Фото: Gettyimages.ru/Clive Brunskill/Allsport, Chris Cole/Allsport, Shaun Botterill/Allsport, Grazia Neri/Allsport, Alex Livesey
R.I.P. Павел Срничек
Грустная история...