«Открываю дверь – и к моей голове приставляют ствол». Как пытались похитить Кройффа
Глава 3, часть 2
Впрочем, я быстро это [поражение в финале ЧМ-1974] пережил. Не такой уж это и сильный был удар по мне. Гораздо важнее то, как нами восхищался весь мир. Наверное, все, за исключением немцев, считали, что мы должны победить. Мы были не в лучшей форме в финале, зато стали примером для миллиардов людей. И мы подарили надежду игрокам, которые, как я, не отличались высоким ростом и силой. В принципе философия того, как следует играть в футбол, радикально изменилась после того турнира.
Эта философия в сущности проста и она остаётся таковой по сей день. Есть мяч, и им либо владеете вы, либо они. Если он у вас, вам не забьют. Если правильно распоряжаетесь им, шанс благоприятного исхода выше, чем плохого. Акцент сместился к технике и качеству игры, тогда как ранее на первом месте стояли самоотдача и работоспособность.
Я прочувствовал всю сладость чемпионата мира. Я был в центре внимания, поэтому на мне лежала большая ответственность. Мне повезло получить всестороннюю поддержку, и всё прошло довольно легко. Пресс-конференции и разговоры с журналистами никогда не досаждали мне, я от них не уставал. Лишь парни из команды невзначай так просили: «Говори покороче, чтобы поскорее отсюда уехать».
Поэтому все истории о том, как якобы заявил, что это был последний чемпионат мира, потому что мне всё далось очень тяжело, – полная чушь. Это решение пришло позднее и по иной причине. Во время чемпионата мира я жил на адреналиновом потоке, совсем не ощущая стрессов. Не забывайте, что мы часто побеждали и почти не сталкивались с трудностями. Даже внутри команды царил позитив, и всё благодаря испытываемому от футбола удовольствию.
Нам впервые пришлось иметь дело с бульварной прессой. Прямо перед финалом немецкая газетёнка Bild-Zeitung опубликовала снимки голландских игроков рядом с голой немецкой девушкой в бассейне нашего отеля, в подробностях описав всю историю. Предполагалось, что я тоже присутствовал, и Денни услышала об этом. Потом они даже заполучили высказывания некоторых из наших запасных игроков, которые сообщили им перед финалом, как я несколько часов по телефону выяснял отношения с разъярённой женой.
СМИ, пытающиеся манипулировать ситуацией, – для меня это было абсолютно новым явлением в профессиональном футболе. Другое дело, что меня это совсем не парило. Даже в будущем, став тренером, я почти никогда не позволял публичности как-то влиять на себя, и то же самое было перед финалом чемпионата мира. Обвинения в том, что мы плохо сыграли из-за того, что я отвлёкся на эту историю, – чепуха. Бред собачий. Что касается сути истории, то Денни была в нашем втором доме в горах возле Андорры, где даже не было телефонной связи, мы не могли никак просто связаться друг с другом, не то чтобы ругаться. Только после финала нам удалось поговорить, и я поведал ей, какие сплетни выросли буквально на ровном месте.
Пресса, искажающая факты в погоне за сенсациями, стала неотъемлемой частью игры сегодня, но она не влияла на нашу игру. Реальные причины поражения просты. Мы упустили много моментов, Зепп Майер сыграл матч жизни за национальную команду, а Германия незаслуженно получила одиннадцатиметровый. Несмотря на поражение и ложные публикации, чемпионат мира я вспоминаю с радостью. Иногда ты чувствуешь себя победителем, даже если не поднимаешь над головой трофей. Куда бы я ни поехал, люди хотят обсудить нашу команду того созыва. Мне кажется, мы заработали больше уважения и восхищения, чем многие мировые чемпионы. Я горжусь этим.
Благодаря чемпионату мира мы стали культовыми фигурами. Люди восторгались нашим стилем. Наша сила – в честности. Мы не притворялись, а мы были собой: голландцами от рождения и амстердамцами по натуре.
Я сам, кажется, заодно стал законодателем мод. Всё больше людей стали обращать внимание на мою внешность, следили, что я надеваю и какую причёску ношу. Сказывалось влияние Денни. С ней я проводил больше времени, чем с кем-либо. Если говорить начистоту, я никогда сам не покупал себе одежду, я не разбираюсь в ней. Я не особо понимаю, какие цвета нужно выбрать, я вообще ничего в этом не соображаю. Просто беру то, что первым попадается на глаза в гардеробе. Даже не знаю, сочетается ли друг с другом то, что ношу. Без понятия. Поэтому я и не заморачивался по поводу того, как одеваться.
То же самое и с причёской. Я отращивал волосы, потому что так нравилось Денни. Сам я не думал о том, как выгляжу. Хоть я и выступал за титулованный клуб, только после чемпионата мира я превратился в настоящую звезду. Всё, что я говорил и думал, внезапно приобрело огромное значение. И не только в Голландии, а во всём мире. Такая степень влияния до сих пор меня поражает.
ЧМ-1974 стал особенным не только для меня – это было важнейшим событием для целой нации. То, что зародилось в «Аяксе» в 1965-ом, ознаменовалось в 1974-ом лучшим футболом, в который Голландия когда-либо играла. К сожалению, после достижения вершины по определению может быть только спад.
Несмотря на фантастические впечатления от ЧМ-1974 и тот факт, что в последующие сезоны я здорово играл в «Барселоне», я решил не ехать на ЧМ-1978. У меня были сомнения, хотя я всегда и думал, что в 1978 году вообще завершу карьеру. Спросите почему – у меня даже нет вразумительного ответа. С самого детства в голове сидела мысль закончить в 31 год. Поэтому, наверное, я считал себя недостойным места в составе сборной на чемпионате мира, зная, что после него всё закончится. После разочаровывающего ЧЕ-1976 с кошмарным вылетом от Чехословакии в полуфинале сомнения стали нарастать. Позитив ненадолго вернулся в 1977 году. Сборная провела несколько прекрасных игр – против Англии и Бельгии, я начал всерьёз рассматривать возможность отправиться следующим летом в Аргентину вместе с такой сильной командой.
Затем случилось нечто ужасное. 17 сентября я сидел в квартире в Барселоне и смотрел баскетбол, как вдруг раздался звонок в дверь. Это выглядело так, словно курьер хотел доставить посылку. Но когда я открыл, мне в голову надавили стволом оружия и приказали лечь на живот. Все были дома. Дети находились в комнате, и тот человек сказал Денни тоже лечь.
Я пытался поговорить с ним. Я был связан, меня привязали к какой-то мебели. Чтобы это сделать, ему пришлось ненадолго опустить оружие, и Денни в этот момент вскочила на ноги и выбежала из комнаты, а потом покинула здание. Ублюдок помчался за ней. Я смог освободиться и схватил его ствол, чтобы он снова не оказался в его руках. Крик стоял такой, что все жильцы пооткрывали двери. Его быстро загнали в угол.
Впоследствии на улице обнаружили фургон, внутри него лежал матрас – это указывало на попытку похищения распространённым в те годы в Испании способом. Мне неизвестны его мотивы, меня это не интересовало. Я даже не пытался узнать. Лишь одно имело значение: что этот человек уже не встретится в нашей жизни.
Следующие полгода прошли ужасно. Мы жили под постоянной охраной полиции. Когда я куда-то ездил, когда водил детей в школу, когда отправлялся на поезд или играл за «Барселону». Со мной всегда кто-то присутствовал рядом. В поле зрения всегда была полицейская машина, либо она просто ехала за мной. В нашей гостиной каждую ночь спал полицейский. Атмосфера была невыносимой. Так невозможно жить. Напряжение дошло до того, что я не выдержал. Мне ведь даже нельзя было высказываться на эту тему, чтобы хоть немного расслабиться. Полицейские раз за разом повторяли: пожалуйста, не распространяйтесь об этом, не надо подавать идею другим ненормальным.
В такой ситуации вы ни за что не уедете на другой конец света, оставив семью на 8 недель, поэтому о поездке со сборной в Аргентину не могло быть и речи. Если играешь на чемпионате мира, ты должен быть полностью сфокусирован. Если ты не можешь сконцентрироваться, если что-то отвлекает, тогда нет смысла участвовать. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Тренер сборной Эрнст Хаппель звонил мне в Барселону, но я ни секунды не колебался. Поскольку я должен был скрывать попытку похищения от окружающих, я сказал Хаппелю, что нахожусь в не лучших физических и ментальных кондициях для участия в таком соревновании. Не думаю, что убедил его, всё-таки чемпионат мира – особое событие. Такой великий спортсмен, как Хаппель, явно считал неправильным упускать подобную возможность, однако я не мог выдать ему всей правды.
Затем началась национальная кампания «Завали Кройффа просьбами поехать». Мне присылали целые ящики с мольбами голландских фанатов поехать вместе с «оранье» и изменить решение. Но безопасность семьи стояла на первом месте, поэтому мне несложно было устоять на своём. После того случая в голову ни разу не закрадывалась мысль о поездке в Аргентину. Это не обсуждалось. Только выживший из ума оставит семью без присмотра в такой ситуации.
К сожалению, последствия той попытки похищения давали о себе знать, и ещё долго мы ощущали угрозу своей безопасности. В Валенсии была похищена одна девочка, и до нас с Денни доходила информация, что похитители знали о наших детях и хотели нанести нам визит. Поэтому мы купили двух доберманов-пинчеров, и вся семья прошла специальную тренировку, научившись обращаться с собаками. Полиция рекомендовала избавиться от них: «Вы только представьте, что произойдёт, если они нападут на злоумышленника». Я ответил, что именно для этого мы их и завели.
В конечном счёте я по ряду причин пропустил кубок мира и лишился возможности закончить карьеру на топ-уровне. Когда Голландия вопреки прогнозам снова пробилась в финал, меня пригласили комментировать игру на BBC в роли эксперта. Мне было тяжело в студии. Команда в напряжённом матче была в положении отстающей с 38-й минуты, не получила заслуженный пенальти во втором тайме, сравняла счёт в конце и попала в каркас на последних минутах, но в итоге проиграла 1:3 в дополнительное время.
Ты смотришь такой матч, и в голове проносится мысль, что ты мог быть там, мог закончить карьеру с кубком мира. Вот сделай я это да сделай то. Со мной нечасто случается подобное, однако тогда эти чувства завладели мною. Чувство того, чего бы я мог достичь, будь сейчас там, но всё это с задней мыслью, что ради этого мне бы пришлось оставить семью. И я не мог такого допустить.
Выиграли бы мы, если бы я играл? Буду честен: думаю, что могли. Потому что моё мастерство даже в тот момент ещё могло пригодиться команде. Мы доказали это годом ранее на «Уэмбли», обыграв англичан 2:0. На следующий день одна из газет вышла с заголовком «Настоящий футбольный восторг», и я никогда его не мог забыть. Мне даже казалось, что мы стали сильнее, чем были в 1974-ом. Я мог присоединиться к команде, но предпочёл не делать этого. И затем оказался на BBC с мыслями вроде: «Проклятие, я ведь очень хочу оказаться там!» Очень грустное и необычное ощущение.
Так как настоящие подробности приходилось хранить в тайне, моей жене снова пришлось несладко. За глупыми историями про наши телефонные разговоры в 1974 году в 1978-ом последовали обвинения, якобы Денни стояла за моим отказом ехать в Аргентину. Это что-то невероятное! Если когда-то и существовала жена футболиста, никоим образом не охотившаяся за вниманием, то это как раз Денни. Но её обвиняли во всём подряд. Я молчал несколько десятилетий, однако слухи и оговоры постоянно всплывали вновь. Словно всей нашей семье раз за разом отвешивали новую пощёчину.
Почти спустя 30 лет, когда все дети покинули наш дом, я решил раскрыть правду. И это было правильным решением. Но даже после стольких лет я не теряю бдительности на случай, если пресса подслушивает то, что я говорю. У меня развилась фобия, я боюсь открывать рот даже в собственном доме. Но пришлось научиться с этим жить.
