«Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были...» Хана Машкова
31 марта 1972 года во французской деревне Вуврэ неподалеку от г. Тура в автомобильной аварии оборвалась жизнь замечательной чешской фигуристки Ханы Машковой, чемпионки Европы и бронзового призера ОИ 1968 г.
Это ссылка, пройдя по которой вы сможете увидеть фильм чешского ТВ «Грустные глаза королевы льда» (2001), рассказывающий о Хане Машковой, где о ней вспоминают близкие ей люди и где можно увидеть редкие кадры тренировок и выступлений Ханы. Ниже я прилагаю свой перевод этого фильма на русский язык.
Мила Новакова, тренер: «Если Хана не прыгала тройные, то это потому, что в то время их еще не прыгали. Но она могла бы прыгать и тройной аксель, потому что у нее единственной из всех фигуристок был вертикальный толчок, который позволял ей набрать высоту, необходимую для такого прыжка».
Айя Врзаньова, чемпионка мира 1949-50 гг.: «Это была истинная чешская красавица, высокая, почти такая же высокая, как я, и у нее были просто сказочные прыжки».
Квидо Адамец, представитель организации «Прагоспорт»: «В те годы один французский журнал написал, что Хана – это «грация на льду».
"Пражские коньки", декабрь 1965 года
Вера Спурна, международный судья: «Публика ее любила. Она была очень, очень хороша».
Сватоплук Пелц, фигурист: «Хана – это было дитя народа. Куда бы она ни приезжала, о ней всегда появлялась статья в прессе».
Квидо Адамец: «Помню, в последний мартовский день 1972 г. мне позвонил пан Экарт, менеджер «Венского Айс-ревю» и прерывающимся голосом сказал: «Пан Адамец, у меня есть для Вас сообщение, которое мне даже страшно произнести… Ваша Хана Машкова погибла».
Милена Моравкова-Тврдкова, фигуристка: «Мне кажется, что она словно притягивала к себе эту судьбу. В их семье была какая-то трагедия. У нее всегда был очень искренние, но грустные глаза».
1969 год
Хелена Стрнадова, фигуристка: «Мы это известие в 1972 году восприняли как личное горе, мы чувствовали такую пустоту, это было так грустно».
Вера Перлинова, учительница: « Она не кичилась своей славой. Она была очень простой и человечной».
Вера Спурна: «Хана хорошо понимала людей. Она очень любила детей, тех, кто младше ее. Любила им объяснять, как нужно делать тот или иной элемент. Она была очень, очень хорошая».
Франтишек Пехар, бывший фигурист, ныне тренер: «Она показывала, как надо держать руки, как прыгать. И у нас было взаимное уважение друг к другу, я ее считал старшим товарищем».
Милена Моравкова-Тврдкова: «Она много помогала другим. Она была независтлива и очень доверчива».
Хана с Гипиасом на прогулке во Франтишканском саду. 1968 год
Квидо Адамец: «Она полагала, что так, как думает она, думают и другие».
Вера Спурна: «В ней не было ничего наигранного. Она всегда была очень естественной».
Вера Перлинова: «Она уже в 8 классе была известной, ездила на международные соревнования, и всегда, когда приезжала, охотно делилась с детьми своими впечатлениями. Это им было очень интересно, потому что в те годы они не могли ездить за границу».
С Ондреем Непелой на ЧЕ 1966 года
Алена Отрадовска, фигуристка: «Она не любила быть в центре внимания. Она, конечно, была звездой, но перед соревнованиями могла запереться, чтобы никто не донимал ее разговорами».
Вера Спурна: «У Ханы была несколько неустойчивая нервная система. Она не была стойким бойцом, стремящимся выиграть любой ценой. Она сражалась, но никогда – так, чтобы ставить на карту все».
«Она любила смеяться, но в ее глазах всегда где-то таилась грусть. На нее многие смотрели как на девочку, которая родилась с коньками на ногах».
Милена Моравкова-Тврдкова: «Я ездила на каток рано утром с отцом, либо с матерью, а Хана чаще всего ездила сама, потому что мать ее много работала, а отец часто оставался дежурить в ночь. Она ездила одна и тогда, когда ей было 8-9 лет, и с утра на «Штванице» занималась обязательными фигурами».
Хана Машкова: «Эти ранние вставания не слишком приятны, а поездки порой утомляют больше, чем тренировки».
Хана с подругой по команде Аленой Аугустовой возвращается с тренировки. 1966 год
Муки Шрамкова-Болтон, фигуристка: «У нас практически не было времени на встречи с друзьями, походы в кино и все увлечения, свойственные возрасту. Мы делили свое время между катком и школой».
Франтишек Пехар: «Хана в жизни почти не видела приятных сторон: у нее было много работы на тренировках, школа, балет. Она ела еду из термоса, иногда на «Штванице» нам заваривали чай».
1966 год
Мария Машкова, мать: «Я всегда ей говорю: Хана, прежде всего учеба. В жизни всегда надо трудиться. Как бы там ни сложилось с катанием, учеба даст тебе основу в жизни. Первое и главное в жизни – это школа и опять школа».
На уроке физики в школе. 1966 год
Карел Глогар, тренер: «Прага всегда была колыбелью наших спортсменов. Как раз здесь я с ней и познакомился. Она мне понравилась, я убедился, что из нее может что-то получиться».
Вера Спурна: «Пан Глогар был из тех тренеров, которые не боятся рутинной работы на льду. Я считаю, что его большой заслугой является то, что он Хану нашел и дал ей очень хорошую основу для дальнейшей работы. А следующим тренером у Ханы, сколько я помню, был Ярослав Садилек. Он был когда-то нашим чемпионом страны. Его отличительной чертой было то, что он дальше развил у Ханы способности к прыжкам. В результате работы с ним Хана имела великолепный толчок».
Мила Новакова: «Ярослав Садилек получил очень выгодное предложение поехать работать тренером в Вену. И он просил у федерации разрешения взять с собой Хану. Там бы она имела лучшие условия, потому что уже в то время там были крытые катки. Ну а в результате сфабриковали какое-то дело, чтобы отстранить от работы Ярослава Садилека и некоторых других».
Хана с тренером Ярославом Садилеком. ЧЕ 1965 года
Муки Шрамкова-Болтон: «Если бы Хана продолжала тренироваться у Садилека, она бы выросла в спортсменку с более стойкой психикой».
Вера Спурна: «Хана пришла к Владимиру Коуделке, также нашему бывшему чемпиону республики».
1967 год
Хана и Коуделка: «Доброе утро, Хана! – Доброе утро! – Выспалась? – Да, выспалась. – Сегодня отрабатываем параграф с тройками. …- Хана, сосредоточься, прошу тебя. Нельзя так катать «школу». – Это так плохо, пан профессор? …
Герхард Бубник, международный судья: «Сначала у нее не выходила «школа» так, как надо. Ей надо было посвятить несколько часов нудной ежедневной работы. А для ханиного темперамента это было тяжело. Но когда она стала занимать высокие места на международных соревнованиях, благодаря своей великолепной произвольной, то и обязательную программу значительно улучшила».
Хана с тренером Владимиром Коуделкой. 1967 год
Хана Машкова: «У меня появился шанс выиграть эти соревнования (ЧЕ 1968 г. – Л.М.). Это такое особенное чувство! И когда я выехала на лед, я была в самом деле готова победить. Я была рада, что все уже закончилось, эта нервотрепка. Но оценки были хорошие, пан Ромингер дал мне даже «шестерку».
Герхард Бубник: «В 1968 году в Вестеросе она была в обязательной программе первой, а в произвольной – второй. Она выиграла, потому что Габриэле Зейферт была лишь третьей в обязательной программе и не смогла ликвидировать этот разрыв».
ЧЕ 1968 года
Хана Машкова: «На пьедестале почета я была, как во сне. Я не могла понять, что со мной творится. Этого мгновения мы ждали 18 лет, потому что последней чемпионкой Европы была Айя Врзаньова в 1950 году. Мне тогда было всего пять месяцев!»
Муки Шрамкова-Болтон: «Во время чемпионата Европы в Вестеросе на тренировке Хане не удавался двойной лутц. Мы с паном Садилеком стояли у бортика, а Хана подошла к своему тогдашнему тренеру профессору Коуделке. И там создалась критическая ситуация, когда тренеры стали спорить».
Мила Новакова: «После той сцены в Вестеросе Хана и пан Коуделка уже больше не хотели работать вместе. И я стала ее тренировать, хотя не была так искушена в этой роли, но я имела подход к ней, к родителям и могла установить необходимую дисциплину».
Вера Спурна: «Там были некоторые проблемы с матерью Ханы. Она, к сожалению, слишком часто вмешивалась в тренировочный процесс, что порой приводило к конфликтам между нею и тренером».
Хана на тренировке с матерью. 1968 год
Муки Шрамкова-Болтон: «Я знаю, что когда Хана тренировалась у пана Садилека, он был недоволен таким поведением матери Ханы. И он отправлял ее на десятый ряд, чтобы она ему не мешала. Это было время, когда пани Машкова на тренировке не могла произнести ни слова».
Вера Спурна: «Хотя Хана была очень привязана к матери, у тренера были свои требования и свои взгляды на тренировочный процесс. Хана росла, ее катание становилось все лучше и лучше, но, к сожалению, пани Машкова находила способы, как вмешаться в тренировочный процесс, и это было ошибкой».
Мария Вихова-Милликан, фигуристка: «Я часто видела, как она (мать Ханы) разговаривает с тренером после тренировки, гораздо чаще, чем родители остальных фигуристов. О чем они говорили, я не знаю. Но одно было несомненным: она держала Хану «на коротком поводке».
Мария Машкова, мать: «Речь не шла ни о какой славе. Просто я ей всегда говорила: «Хана, если ты что-то делаешь, делай это наилучшим образом».
"Пражские коньки", 1966 год
Вера Спурна: «Тренер должен был быть хорошим стратегом, чтобы как-то отстранить маму от тренировочного процесса».
Мария Вихова-Милликан: «Мы ездили на показательные выступления, на внутренние и международные соревнования. И пани Машкова находила способы, чтобы всюду следовать за Ханой и не упускать ее из-под своего контроля».
Мила Новакова: «Хане было 16 лет, и при этом она могла ходить в кино только, если сеанс начинался не позже трех часов дня, и это было слишком, потому что в этом возрасте все ее сверстницы уже ходили и на вечерние киносеансы, и на танцы, а Хана была на танцах всего два раза».
Хана Машкова: «Это была моя олимпийская произвольная. Я была четвертой после обязательной программы. Передо мной были Шуба, Габи и Пегги. Я должна была идти в атаку. И на чемпионате мира в Женеве ситуация повторилась. Но я была в хорошей форме. Думаю, что это было моя лучшая произвольная в том сезоне. Той олимпийской медали я и вправду очень радовалась. Некоторые спортсмены ценят любую олимпийскую медаль выше, чем титул чемпиона мира или рекорд».
Председатель МОК Эвери Брэндедж вручает Хане олимпийскую "бронзу". 1968 год
Вера Спурна: «Я знаю, что уже после Вестероса Хана имела очень выгодные предложения от ревю. Интересные творчески и финансово».
Квидо Адамец: «Конечно, в то время, когда она была новоиспеченной чемпионкой Европы и бронзовым призером Олимпиады, и славилась своим великолепным произвольным катанием, в ней был очень заинтересован «Холидей он Айс». «Холидей» заплатил какие-то отступные нашему Союзу физкультуры за то, чтобы ее отпустили».
Мила Новакова: «Годы ханиной юности были связаны с Иржи Штайдлом. Я была тому свидетелем, поскольку это происходило в то время, когда я тренировала Хану. И я думаю, что это было вступление во взрослый мир, которое ею полностью завладело. С одной стороны, я видела в этом положительную сторону. Потому что она стала улыбаться, она повзрослела, превратилась в красивую молодую женщину, познакомилась со многими людьми, с Карелом Готтом, музыкальным ансамблем Ладислава Штайдла. Это очень подняло ее самооценку. Ведь ей многие говорили, что она очаровательна, но она из скромности относилась к себе слишком критически. А тут она начала верить людям. Начала улыбаться, приобрела уверенность в себе. Это все радовало. А с другой стороны, я очень быстро убедилась, что для тренировочного процесса это очень плохо».
1968 год
Вера Спурна: «Она узнала иную жизнь, нежели фигурное катание. Поняла, что можно общаться с друзьями, приятелями, выходить в свет».
Мила Новакова: «Хана ходила с Иржи в театр «Аполло». А после театра они шли еще куда-нибудь. Естественно, что спать она ложилась очень поздно, ну а на тренировке ей надо было быть в 6 утра, свежей и сконцентрированной для исполнения «школы» Но я быстро поняла, что Иржи для нее гораздо более привлекателен, чем какой-нибудь спортсмен, который тоже должен рано ложиться спать и рано вставать. Это чувство было очень сильным. А еще у нее начались проблемы с матерью».
Вера Спурна: «Пани Машкова была огорчена, особенно поначалу, не хотела верить, что Хана уходит из-под ее контроля. Она говорила, что иногда Хана не приходила домой, а звонила и говорила, что идет куда-нибудь в компанию, пусть она не волнуется, все будет в порядке. Но для матери это был шок».
«Она все время хотела иметь ее в роли ребенка, но эту красивую молодую женщину нельзя было удержать в роли ребенка. Это приводило к недоразумениям».
1969 год
Муки Шрамкова-Болтон: «Хане в то время было необходимо иметь свою личную жизнь, она морально устала от запретов: то нельзя, это нельзя. В таком возрасте ничего хуже нельзя придумать. И я знаю, что когда Йирка приехал к ней в Остраву, это были такие восхитительные мгновения, и Хана ходила в таком прекрасном настроении, что если бы это продлилось дольше, никаких проблем бы вовсе не было».
Зденек Дитрих, психиатр: «Хана жаловалась на то, что вся атмосфера в любительском фигурном катании для нее морально тяжела: и бесконечный контроль матери, и интриги, которых бывает в избытке вокруг спортсменов, и сам этот режим. Все это она бы оставила, а это было практически на вершине ее карьеры».
Мария Вихова-Милликан: «Помню, Хана мне как-то говорила, что воспринимает фигурное катание как работу и очень от него устала. Потом она подписала контракт с «Холидей он Айс». Мне было жаль, что она так рано закончила кататься».
Мила Новакова: «Она утратила то душевное спокойствие, которое у нее было раньше. Я видела, что она уже не так отдается фигурному катанию, что она хочет жить обычной жизнью. Ну а в Банске-Быстрице, где проходили международные соревнования среди юниоров, Хане, как чемпионке республики, надо было выступить в показательных выступлениях. Но она была в очень плохой форме, заперлась в туалете и не хотела выходить. Это был сигнал, что с ней что-то не так. Но еще хуже было то, что по возвращении домой мне позвонила пани Машкова и сказала, что Хана хотела заснуть и выпила больше снотворного, чем требовалось, и ей пришлось делать промывание желудка. Для меня это был сигнал, что надо с кем-то из специалистов посоветоваться».
Зденек Дитрих: «Я узнал, что уже зашло довольно далеко. Хана мне сказала: «Стоп! Больше я не надену коньки, больше меня на льду никто не увидит». Но это было почти перед чемпионатом мира, где многие считали ее претенденткой на звание чемпионки. Я потом спросил у нее: «Хана, если бы тебя спросили, чего ты хочешь больше всего, что бы ты ответила?» Она вдруг замолчала, а потом сказала: «Я бы хотела быть с Йиркой». Потом я поговорил с матерью и сказал ей, что Хане нужна неделя отдыха от коньков. Ей нужно куда-нибудь уехать, в Шпиндлерув Млын, например (горнолыжный курорт. – Л.М.). И мать мне сказала: «Хорошо, мы будем ходить с ней на прогулки, я ей буду делать массаж ног». Я ей сказал: «Нет, Вы не поедете, пани Машкова, поедет пан Иржи Штайдл». Но…»
«Это была фантастика! Они вернулись за неделю перед чемпионатом мира, и в воскресенье в полночь мы встретились с пани Новаковой и с Ханой. Я взял с собой жену, и мы сидели в зале. Хана катала свою произвольную программу, и катала ее просто невероятно! И пани Машкова тоже сказала: «Хана, если будешь так кататься, у тебя вовсе не будет конкуренции».
1968 год
Мила Новакова: «Ситуация потом несколько наладилась. Мы начали нормально тренироваться. И стали мы отрабатывать тройной прыжок, поскольку знали, что Габи Зейферт уже прыгает тройной ритбергер. Но пришло время чемпионата Европы в Гармиш-Партенкирхене, мы туда уехали. На соревнования, где у нас хорошо пошла обязательная программа, было хорошее душевное состояние, вдруг приехала пани Машкова. Ей удалось, наконец, достать въездную визу. И она явилась в отель. Я этим была несколько напугана, поскольку помнила слова психолога о том, что им не надо быть вместе. Но я тут была бессильна, я не могла убедить пани Машкову, что Хану надо оставить в покое. Я боялась, что это плохо кончится».
Вера Спурна: «Это было в то время, когда нельзя было свободно ездить по миру. Но пани Машкова неизвестно, каким образом смогла получить визу. Мы ей сказали: «Пани Машкова, Ваш приезд может создать некоторые проблемы». Но мы были вынуждены принять это как данность. Мы тогда составили для нее программу пребывания там. Говорили: «Пани Машкова, вон там есть хороший магазин. Можно пойти посмотреть там что-нибудь интересное». Так мы пытались отвлечь ее внимание от Ханы, чтобы не нервировать ее.
"Школа" на ЧЕ 1969 года
Мила Новакова: «Обязательная программа оправдала наши ожидания, прошла хорошо. Но настала произвольная программа, и пани Машкова, конечно, пришла в раздевалку, чтобы помочь Хане одеться. Я в этом не усмотрела ничего плохого, Хана была в нормальном душевном состоянии. Они заперлись в туалете, поправляя колготки, платье и т.д.
Когда мы пришли в зал, уже был приготовлен лед. Ожидалась разминка, и мы ждали сигнала судьи, чтобы приступить к ней. И вдруг я вижу, что Хана встала в коридоре, прислонилась к батарее центрального отопления. Я к ней подошла, и она мне шепотом сказала: «Пани Мила, я совсем не чувствую ног». Я внутренне вздрогнула, но не подала виду и сказала ей: «Не волнуйся, как только ты почувствуешь под ногами лед, все пройдет. Ты все можешь, ты прекрасно натренирована. Вступай в борьбу».
ЧЕ 1969 года
Комментатор: «Мы болеем за тебя, Хана! Прекрасный двойной аксель! О, нет, этого не должно бы было случиться. Падение с двойного ритбергера, была попытка выполнить тройной».
Мила Новакова: «Вдруг она перестала нормально кататься. Катать ту программу, которую она столько раз исполняла на тренировках. И она звала меня: «Пани Мила, я не могу». Это было плохо. Она с трудом закончила программу и сразу же уехала за кулисы. Я, конечно, сразу же последовала за ней, чтобы оградить ее от вспышек фотоаппаратов и докучливых журналистов.
И до сих пор я помню и очень ценю человеческое отношение к нам коллег. Я тогда еще была не слишком известным тренером (Тут Мила поскромничала, поскольку за ее плечами уже были победы Романовых, которых именно она привела к званию чемпионов мира. – Л.М.) по сравнению с Гершвилером, с мадам Водекран. И мадам Водекран мне сказала: «Все равно королева льда – Хана Машкова».
Когда я пришла в гостиницу, то нашла там Хану с мамой, в общем, в нормальном настроении. И там мать призналась мне, что перед выступлением Хана очень волновалась, и она дала ей альгену. Я об этом ничего не знала, и, узнав потом, какое это сильнодействующее средство, вообще удивляюсь, как Хана могла хоть что-то еще делать».
Вера Спурна: «Да, это катание не было феноменальным. Анальгетик оказал свое неблагоприятное воздействие».
Зденек Дитрих: «Чтобы понять мать, нужно пойти немного дальше. Ее мать пережила жизненную трагедию. Не буду углубляться в то, как все это случилось, но она потеряла двоих детей. И поэтому, когда во втором браке у нее появилась Хана, она была целиком и полностью сосредоточена на ней, и то самоотречение, которым вообще отличаются родители фигуристов, у нее переходило все границы. Все это усугублялось тем несчастьем, которое пережила пани Машкова».
Мила Новакова: «Тем не менее, нас ожидал чемпионат мира в Соединенных Штатах. И после чемпионата Европы мы поехали на показательные выступления в Швейцарию, в Винтертур. Хана была в хорошей форме и сказала, что она попробует исполнить тройной ритбергер. Но, к сожалению, она упала на спину и сильно ушибла копчик. Это была очень болезненная травма, боль практически не отпускала ее. И когда мы приехали на чемпионат мира, Хана продолжала испытывать боль. Она начала соревнования в обязательной программе после того, как врачи сделали ей обезболивающие уколы, не запрещенные правилами. Но ей все-таки пришлось сняться с соревнований».
Айя Врзаньова: «Это было очень грустно. Я как раз смотрела на нее в ту минуту, когда Хана объявляла, что она снимается с соревнований чемпионата мира».
Мила Новакова: «В то же вечер в гостинице у нас с ней состоялся грустный, но очень по-человечески теплый разговор, когда она мне сказала, что очень любит Йирку Штайдла, что это для нее значит гораздо больше, чем фигурное катание, что она больше не хочет ежедневной повинности в виде тренировок, а особенно не хочет тренировать обязательную программу, которую ненавидит.
Также она сказала, что для нее будет лучше всего уйти в ревю. Я это решение одобрила, поскольку видела, что ее психологическое состояние не улучшилось настолько, чтобы из нее вышел боец. Кроме того, она уже почувствовала некоторую свободу и могла делать, что хотела. И тогда мы решили, что объявим о ее решении уйти из спорта.
А потом она мне сказала: «Пани Мила, пойдемте со мной. Я хочу выбросить в озеро свои коньки для обязательной программы». И мы встали у озера за гостиницей, взяли белые коньки с ботинками и выбросили их в озеро. На том чемпионате появилась Айя Врзаньова. Хотя это тогда было нелегко и опасно (Айя в 1950 г. попросила политического убежища в Англии и в Чехословакии считалась вне закона. – Л.М.), нам удалось с ней встретиться. Она стала искать для Ханы самые выгодные предложения ледовых ревю».
Хана в "Холидей он Айс". 1970 год
Айя Врзаньова: «Я поговорила с владельцем ревю, и он был очень заинтересован в том, чтобы заключить контракт с Ханой Машковой. Я принесла контракт, поговорила с Ханой. Она была очень рада. Я думала, что в ревю она будет замечательно кататься, и это ей будет нравиться, но она была влюблена. А вы знаете, что «там, где сердце, там и человек».
Квидо Адамец: «Уже к ней проявляли интерес многие известные ревю: «Венское Айс-ревю», «Айс Фоллиз», «Айс Капейдз. Но стало известно, что ею заинтересовался «Холидей он Айс», и Хана хотела выступать именно там. Потому что это было самое большое ревю, и к тому же оно должно было выступать вскоре в Чехословакии».
Муки Шрамкова-Болтон: «Переход от любительской карьеры к профессиональной был для нее непростым. В любителях есть 5-6 соревнований в году, тогда как в профессионалах вы каждый вечер катаетесь для публики, которая встречает вас аплодисментами. Но мне кажется, что у Ханы с этой публикой не было такого контакта, как в любителях, особенно когда она каталась на Родине. И ей было нелегко приспособить свое мастерство любителя к профессиональным требованиям. Постоянные разъезды, частые представления…»
Франтишек Пехар: «В любительском спорте все иначе. После соревнований вы встречаетесь в раздевалке, потом идете домой вместе, обмениваетесь впечатлениями. В «Холидей он Айс» у нее не было никого близкого. Ее утомляла кочевая жизнь».
Хана в "Холидей он Айс". 1971 год
Муки Шрамкова-Болтон: «Я абсолютно убеждена, что она не была подготовлена к таким переменам. Пани Машкова обожала ее и ограждала от всех трудностей жизни. Когда ей было 15-16 лет, она не научилась тому, что когда-нибудь в жизни ей придется быть одной».
Алена Отрадовска: «Она любила Йирку, очень любила. Это была ее первая большая любовь. И я думаю, что для нее это было достаточно долго. Это помогало ей держаться в этой жизни».
Зденек Дитрих: «Было объявлено в начале лета об их помолвке, а потом должна была состояться свадьба».
Хана и ИрАлена Отрадовска: «Но потом ситуация несколько изменилась. Из-за Йирки, в какой-то степени…» (Иржи Штайдл кратковременно увлекся белокурой лыжницей Иваной Зельничковой, будущей Иванкой Трамп – Л.М.)
Милена Моравкова-Тврдкова: «Хана познакомилась с французом по имени, кажется, Жан-Клод. И я была свидетельницей ее телефонного разговора с матерью, когда она сказала, что приедет в Прагу с сюрпризом. Думаю, что этим сюрпризом должен был стать Жан-Клод. К сожалению, до Праги они не доехали».
Сватоплук Пелц: «Хана пришла ко мне, у меня в ту пору была новая машина. Она мне сказала, что хотела бы купить более мощную и быструю машину. Та ее машина была, на ее взгляд, недостаточно быстрой. Сказала, что хотела бы такую, которая может ездить со скоростью 160 км в час».
Милена Моравкова-Тврдкова: «Да, она действительно говорила, что хочет быструю машину, и что это ее мечта».
Алена Отрадовска: «Она как-то ездила домой, к родителям, и заехала в Брно, а там, уж не знаю почему, заказала себе гороскоп. А еще когда мы были в Брюсселе, там мы делали расклад, который день будет удачным, который нет. А потом дошли до последнего мартовского дня, и там у нее были три крестика. И она сказала: «Это критический день для меня», и именно в этот день она погибла. А когда она посмотрела на гороскоп, то сказала: «Кого Бог любит, тот умирает молодым».
Сватоплук Пелц: «Неотъемлемой частью жизни артистов «Холидей он Айс» были разъезды. Мы закончили представление в Клагенфурте и всю ночь ехали через Альпы дальше. И мы все доехали. И были рады, что эта длинная дорога закончилась».
Хана с Милошем Маном в Венском Айс-ревю. 1972 год
Милена Моравкова-Тврдкова: «Я бы сказала, что единственное место, где она рисковала своей жизнью, это был автомобиль. Он любила быструю езду и хотела ездить быстро».
Милош Ман, фигурист: «Мы закончили выступление в Метце, и у нас был один свободный день на переезд. А поскольку ее прежняя группа «Холидей он Айс» гастролировала в Париже, она захотела навестить своих друзей. Она с ними встретилась после представления, а на следующий день у нее предстояла репетиция в Пуатье, поэтому она решила выехать туда после ужина.
А она до этого две ночи не спала, и было уже поздно. Мы ее пытались оставить ночевать, но она заявила: «Нет, я поеду дальше». На въезде в деревню она ехала по шоссе, а навстречу ей выехал грузовик. И он занял большую часть проезжей дороги. У Ханы была спортивная машина, которую смело этим грузовиком. Полицейский нам потом сказал, что за двадцать лет он не видел ничего подобного этой аварии. Грузовик ехал не менее, чем 100 км в час, и Хана ехала также на большой скорости».
Милена Моравкова-Тврдкова: «Она не верила, что с ней может случиться что-то плохое, потому что всегда носила крестик с бриллиантом, подаренный ей Иржи Штайдлом. Тогда во время представления все мы были очень грустными, а после окончания представления были две минуты тишины. И все зрители встали, потому что объявили в микрофон, что погибла наша первая солистка. То представление было очень, очень грустным. К сожалению, она не доехала до Праги».
Тот самый крестик, подаренный Хане Иржи Штайдлом. 1972 год
Франтишек Пехар: «Хана была человеком, который не бросает слова на ветер. Она бы непременно вернулась домой и стала тренером, потому что у нее к этому был особый талант. Она не была амбициозной. Она была очень человечной».
