16 мин.

Пьеса про «голубого воришку» или фанаты ФК против «спортивного принципа» ФФКР

33

И.Ильф и Е.Петров – настоящие провидцы, то что творится в верхах российского фигурного катания было описано в сцене посещения О.Бендером 2-го дома Старсобеса в романе «Двенадцать стульев».

- Грустно, девицы, - ледяным голосом сказал Остап.

- Чистая работа! - Идиотская выдумка!

- Спокойно, девицы, это к вам из инспекции труда придут. Меня сенат не уполномочил.

- Наконец человеческий гений победил…

- Набил бы я тебе рыло, - только Заратустра не позволяет.

- Ну, ты, жертва аборта, - отдай концы, не отчаливай. Перекупщик что, блондин, брюнет?

- Это сто четырнадцатая статья Уголовного кодекса,-сказал Остап, - дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей

- Удар состоялся, - заседание продолжается!

 

Я попробовал адаптировать главу из «Двенадцати стульев» к нашему времени и к нашим фигурнокатательным обстоятельствам в виде короткой пьесы

Место действия – где-то в губернском центре России накануне Чемпионата мира по фигурному катанию

2-й дом Старсобеса, или кефирное заведение – Федерация фигурного катания России

Стул из гостиного гарнитура, обитый английским ситцем в цветочек – квота в сборную команду по фигурному катанию в женской одиночке

Дверные приборы – бюрократические правила федерации, они же «спортивные принципы»

Губпожар – официальные власти РФ

Наряды серого цвета из туальденора – официальная форма сборной России от компании «Zasport»

Громкоговоритель с коровьим голосом – Первый Канал

Огнетушитель «Эклер» - российский спортивный интернет-портал Sports.ru

Действующие лица, идентифицированные к современной ситуации

Остап Ибрагимович Бендер, сын турецкоподданого, он же великий комбинатор, он же «инспектор Губпожара» – болельщики фигурного катания, презрительно именуемые бомондом ФК – «фанатами»

Завхоз, он же Александр Яковлевич, он же Альхен – Исполком ФФКР

Жена завхоза, она же Александра Яковлевна, она же Сашхен – А.Р.Лакерник, вице-президент ИСУ, один из авторов новой системы оценок в фигурном катании, он же «Дедушка Лакерник»

Двоюродный племянник Александры Яковлевны, Паша Эмильевич – судейский корпус и техническая панель на кубке России в лице Е.Безменова

Воспитанницы 2-го дома Старсобеса – действующие и бывшие фигуристки различных возрастов

Четыре Яковлевича, они же юные братья Альхена – апологеты «женского зрелого, передового канадского», состоящие из некоторых членов Исполкома ФФКР и Тренерского совета

Перекупщик – агенты сторонников «женского зрелого, передового канадского»

 

Все совпадения имён совершенны случайны. Хотя может быть и не случайны, но в любом случае имена героев «Двенадцати стульев» первичны, Ильф и Петров назвали своих героев почти сто лет назад, задолго до рождения идентифицированных персон.

Прошу принять во внимание, что идентификация воспитанниц 2-го дома Старсобеса с действующими и бывшими фигуристками всего лишь художественный приём. Наши фигуристки - от юных до взрослых - самые прекрасные в мире.

 

 

Завхоз 2-го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щёчки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза. Завхоза звали Александром Яковлевичем, а жену его Александрой Яковлевной. Он называл её Сашхен, она звала его Альхен. Свет не видывал ещё такого голубого воришки, как Александр Яковлевич.

Он был не только завхозом, но и вообще заведующим. Прежнего зава за грубое обращение с воспитанницами семь месяцев назад сняли с работы и назначили капельмейстером симфонического оркестра. Альхен ничем не напоминал своего невоспитанного начальника. В порядке уплотнённого рабочего дня он принял на себя управление домом и с пенсионерками обращался отменно вежливо, проводя в доме важные реформы и нововведения.

Остап Бендер потянул тяжёлую дубовую дверь воробьяниновского особняка и очутился в вестибюле.

«Предводитель команчей жил, однако, в пошлой роскоши», — думал Остап, подымаясь наверх.

— Скажите, где здесь можно видеть товарища завхоза? — вымолвил Остап.

— А в чем дело, товарищ?

Остап подал дирижёру руку и дружелюбно спросил:

— Песни народностей? Очень интересно. Я инспектор пожарной охраны.

Завхоз застыдился.

— Да, да, — сказал он, конфузясь, — это как раз кстати. Я даже доклад собирался писать.

— Вам нечего беспокоиться, — великодушно заявил Остап, — я сам напишу доклад.

Пройдя фасадные комнаты воробьяниновского особняка быстрым аллюром, Остап нигде не заметил орехового стула с гнутыми ножками, обитого светлым английским ситцем в цветочках. По стенам утюженного мрамора были наклеены приказы по дому № 2 Старсобеса. Остап читал их, время от времени энергично спрашивая: «Дымоходы прочищаются регулярно? Печи в порядке?» И, получая исчерпывающие ответы, двигался дальше.

Все в доме № 2 поражало глаз своей чрезмерной скромностью: и меблировка, состоявшая исключительно из садовых скамеек, привезённых с Александровского, ныне имени Пролетарских Субботников, бульвара, и базарные керосиновые лампочки, и самые одеяла с пугающим словом «Ноги». Но одно лишь в доме было сделано крепко и пышно — это были дверные пружины.

Дверные приборы были страстью Александра Яковлевича. Положив великие труды, он снабдил все без исключения двери пружинами самых разнообразных систем и фасонов. Здесь были простейшие пружины, в виде железной штанги. Были духовые пружины с медными цилиндрическими насосами. Были приборы на блоках со спускающимися увесистыми дробовыми мешочками. Были ещё пружины конструкций таких сложных, что собесовский слесарь только удивлённо качал головой. Все эти цилиндры, пружины и противовесы обладали могучей силой. Двери захлопывались с такою же стремительностью, как дверцы мышеловок. От работы дверных механизмов дрожал весь дом. Старухи с печальным писком спасались от набрасывавшихся на них дверей, но убежать удавалось не всегда. Двери настигали беглянок и толкали их в спину, а сверху с глухим карканьем уже спускался противовес, пролетая мимо виска, как ядро.

Когда Бендер с завхозом проходили по дому, двери салютовали страшными ударами. Казалось, что возвращаются дни гражданской войны.

За всем этим крепостным великолепием ничего не скрывалось — стула не было. В поисках пожарной опасности инспектор попал на кухню. Там, в большом бельевом котле, варилась каша, запах которой великий комбинатор учуял ещё в вестибюле. Остап покрутил носом и сказал:

— Это что, на машинном масле?

— Ей-богу, на чистом сливочном! — сказал Альхен, краснея до слез. — Мы на ферме покупаем.

Ему было очень стыдно.

В кухне стула тоже не было. Была только жирная табуретка, на которой сидел повар в переднике и колпаке из туальденора.

— Почему это у вас все наряды серого цвета, да и кисейка такая, что ею только окна вытирать?

Застенчивый Альхен потупился ещё больше.

— Кредитов отпускают в недостаточном количестве.

Он был противен самому себе.

«Где же он может быть? — думал Остап. — Это мне начинает не нравиться». И он решил не покидать туальденорового чертога до тех пор, пока не узнает все.

Обед был готов. Запах подгоревшей каши заметно усилился и перебил все остальные кислые запахи, обитавшие в доме. В коридорах зашелестело. Старухи, неся впереди себя в обеих руках жестяные мисочки с кашей, осторожно выходили из кухни и садились обедать за общий стол, стараясь не глядеть на развешенные в столовой лозунги, сочинённые лично Александром Яковлевичем и художественно выполненные Александрой Яковлевной. Лозунги были такие: «Пища — источник здоровья», «Одно яйцо содержит столько же жиров, сколько 1/2 фунта мяса», «Тщательно следи за своими зубами», «Тщательно пережёвывая пищу, ты помогаешь обществу» и «Мясо — вредно».

Кроме старух, за столом сидели Исидор Яковлевич, Афанасий Яковлевич, Кирилл Яковлевич, Олег Яковлевич и Паша Эмильевич. Ни возрастом, ни полом эти молодые люди не гармонировали с задачами социального обеспечения, зато четыре Яковлевича были юными братьями Альхена, а Паша Эмильевич — двоюродным племянником Александры Яковлевны. Молодые люди, самым старшим из которых был 32-летний Паша Эмильевич, не считали свою жизнь в доме собеса чем-либо ненормальным. Они жили в доме на старушечьих правах, у них тоже были казённые постели с одеялами, на которых было написано «Ноги», облачены они были, как и старухи, в мышиный туальденор, но благодаря молодости и силе они питались лучше воспитанниц. Они крали в доме все, что не успевал украсть Альхен.

Не успели старухи основательно распробовать кашу, как Яковлевичи вместе с Эмильевичем, проглотив свои порции и отрыгиваясь, встали из-за стола и пошли в кухню на поиски чего-либо удобоваримого.

Обед продолжался. Старушки загомонили:

— Сейчас нажрутся, станут песни орать!

— А Паша Эмильевич сегодня утром стул из красного уголка продал. С чёрного хода вынес перекупщику.

— Посмотрите, пьяный сегодня придёт…

В эту минуту разговор воспитанниц был прерван трубным сморканьем, заглушившим даже все продолжающееся пение огнетушителя в коридоре, и коровий голос начал:

— … бретение…

Старухи, пригнувшись и не оборачиваясь на стоявший в углу на мытом паркете громкоговоритель, продолжали есть, надеясь, что их минет чаша сия. Но громкоговоритель бодро продолжал:

Труба с хрипом втянула в себя воздух и насморочным голосом возобновила передачу:

Старушки серыми утицами поплыли в свои комнаты. Труба, подпрыгивая от собственной мощи, продолжала бушевать в пустой комнате:

— … А теперь прослушайте новгородские частушки…

Далеко, далеко, в самом центре земли, кто-то тронул балалаечные струны, и черноземный Баттистини запел:

На стене (Прим. - Каток в Великом Новгороде) клопы сидели

И на солнце (Прим. – Медведа) щурились,

Фининспектора (Прим. – Судейские грибища) узрели —

Сразу окачурились…

В центре земли эти частушки вызвали бурную деятельность. В трубе послышался страшный рокот. Не то это были громовые аплодисменты, не то начали работать подземные вулканы.

Между тем помрачневший инспектор пожарной охраны спустился задом по чердачной лестнице и, снова очутившись в кухне, увидел пятерых граждан, которые прямо руками выкапывали из бочки кислую капусту и обжирались ею. Ели они в молчании. Один только Паша Эмильевич по-гурмански крутил головой и, снимая с усов капустные водоросли, с трудом говорил:

— Такую капусту грешно есть помимо водки.

— Новая партия старушек? — спросил Остап.

— Это сироты, — ответил Альхен, выжимая плечом инспектора из кухни и исподволь грозя сиротам кулаком.

— Дети Поволжья?

Альхен замялся.

— Тяжёлое наследье царского режима?

Альхен развёл руками, мол, ничего не поделаешь, раз такое наследие.

— Совместное воспитание обоих полов по комплексному методу?

Застенчивый Александр Яковлевич тут же, без промедления, пригласил пожарного инспектора отобедать чем бог послал.

В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селёдки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушёных яблок.

— Сашхен, — сказал Александр Яковлевич, — познакомься с товарищем из Губпожара.

Остап артистически раскланялся с хозяйкой дома и объявил ей такой длиннющий и двусмысленный комплимент, что даже не смог его довести до конца. Сашхен — рослая дама, миловидность которой была несколько обезображена николаевскими полубакенбардами, тихо засмеялась и выпила с мужчинами.

— Пью за ваше коммунальное хозяйство! — воскликнул Остап.

Обед прошёл весело, и только за компотом Остап вспомнил о цели своего посещения.

— Отчего, — спросил он, — в вашем кефирном заведении такой скудный инвентарь?

— Как же, — заволновался Альхен, — а фисгармония?

— Знаю, знаю — вокс гуманум. Но посидеть у вас со вкусом абсолютно не на чем. Одни садовые лоханки.

— В красном уголке есть стул, — обиделся Альхен, — английский стул. Говорят, ещё от старой обстановки остался.

— А я, кстати, не видел вашего красного уголка. Как он в смысле пожарной охраны? Не подкачает? Придётся посмотреть.

— Милости просим.

Остап поблагодарил хозяйку за обед и тронулся.

В красном уголке примусов не разводили, временных печей не было, дымоходы были в исправности и прочищались регулярно, но стула, к непомерному удивлению Альхена, не было. Остап даже заскрипел от недовольства. Бросились искать стул. Заглядывали под кровати и под скамейки, отодвинули для чего-то фисгармонию, допытывались у старушек, которые опасливо поглядывали на Пашу Эмильевича, но стула так и не нашли. Паша Эмильевич проявил в розысках стула большое упорство. Все уже успокоились, а Паша Эмильевич все ещё бродил по комнатам, заглядывал под графины, передвигал чайные жестяные кружки и бормотал:

— Где же он может быть? Сегодня он был, я видел его собственными глазами. Смешно даже.

— Грустно, девицы, — ледяным голосом сказал Остап.

— Это просто смешно! — нагло повторял Паша Эмильевич.

Но тут певший все время огнетушитель «Эклер» взял самое верхнее фа, на что способна одна лишь народная артистка республики Нежданова, смолк на секунду и с криком выпустил первую пенную струю, залившую потолок и сбившую с головы повара туальденоровый колпак. За первой струёй пеногон-огнетушитель выпустил вторую струю туальденорового цвета, повалившую несовершеннолетнего Исидора Яковлевича. После этого работа «Эклера» стала бесперебойной.

К месту происшествия ринулись Паша Эмильевич, Альхен и все уцелевшие Яковлевичи.

— Чистая работа! — сказал Остап. — Идиотская выдумка!

Старухи, оставшись с Остапом наедине без начальства, сейчас же стали заявлять претензии.

— Брательников в доме поселил. Обжираются.

— Поросят молоком кормит, а нам кашу сует.

— Все из дому повыносил.

— Спокойно, девицы, — сказал Остап, отступая, — это к вам из инспекции труда придут. Меня сенат не уполномочил.

Старухи не слушали.

— А Пашка-то Мелентьевич, этот стул он сегодня унёс и продал. Сама видела.

— Кому? — закричал Остап.

— Продал и все. Моё одеяло продать хотел.

В коридоре шла ожесточённая борьба с огнетушителем. Наконец человеческий гений победил, и пеногон, растоптанный железными ногами Паши Эмильевича, последний раз выблевал вялую струю и затих навсегда.

Старух послали мыть пол. Инспектор пожарной охраны втянул в себя воздух, пригнул голову и, слегка покачивая бёдрами, подошёл к Паше Эмильевичу.

— Один мой знакомый, — сказал Остап веско, — тоже продавал государственную мебель. Теперь он пошёл в монахи — сидит в допре.

— Мне ваши беспочвенные обвинения странны, — заметил Паша Эмильевич, от которого шёл сильный запах пенных струй.

— Ты кому продал стул? — спросил Остап позванивающим шёпотом.

Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьём, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами.

— Перекупщику, — ответил он.

— Адрес?

— Я его в первый раз в жизни видел.

— Первый раз в жизни?

— Ей-богу.

— Набил бы я тебе рыло, — мечтательно сообщил Остап, — только Заратустра не позволяет. Ну, пошёл к чёртовой матери!..

Паша Эмильевич искательно улыбнулся и стал отходить.

— Ну, ты, жертва аборта, — высокомерно сказал Остап, — отдай концы, не отчаливай. Перекупщик что, блондин, брюнет?

Паша Эмильевич стал подробно объяснять. Остап внимательно его выслушал и окончил интервью словами:

— Это, безусловно, к пожарной охране не относится.

В коридоре к уходящему уже Бендеру подошёл застенчивый Альхен и дал ему червонец.

— Это 114 статья Уголовного кодекса, — сказал Остап, — дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей.

Но деньги взял и, не попрощавшись с Александром Яковлевичем, направился к выходу. Дверь, снабжённая могучим прибором, с натугой растворилась и дала Остапу под зад толчок в 1 1/2 тонны весом.

— Удар состоялся, — сказал Остап, потирая ушибленное место, — заседание продолжается!

 

Политический контекст пьесы

ФФКР в образе «голубого воришки».

По факту произошедшего «голубого» выбора Медведевой совершенно ясно, что команда на этот выбор поступила с самого верха и доведена до ФФКР через Минспорта. ФФКР провело техническую работу по организации «спортивного принципа» на ФКР. «Спортивный принцип» - он для кого надо принцип! В течении суток различные должностные лица ФФКР выдавали противоречивые версии, относительно выбора третьей участницы, уже одно это лживое увиливание полностью разоблачает позицию федерации, якобы основанную на честном спортивном принципе. Как говорится - язык заплетается, глазки бегают.

Рассматривая эту ситуацию в упор кажется, что всё это проделки дамы, с душевной травмой от Олимпиады 2018, которая командует и судьями и тренерским советом и даже страшно сказать исполкомом ФФКР, Минспорта и Первым каналом. Но стоит отойти на небольшое расстояние и становится видно, что «бедную даму» используют также, как и воспитанниц 2-го дома Старсобеса. Хотя и не совсем она бедная, та группа которая использует её в качестве своего рода рупора имеет двойное российско-североамериканское гражданство и приличные активы на Западе – это так называемые сторонники «зрелого женского, передового канадского». Именно эта группировка имеет самую прямую заинтересованность в проталкивании «человеческого гения».

Ещё во время предыдущего пребывания в Москве Медведева была принята министром спорта, кстати, единственная среди участниц ЧР. Я сделал предположение, что было поставлено условие о возвращении в Россию и при этом видимо были даны гарантии на участие в ЧМ по так называемому «спортивному принципу».

И это получило уже частичное подтверждение когда на ФКР вызвали Медведеву и Туктамышеву. На этих соревнованиях они не должны были участвовать. Туктамышевой отказаться было невозможно, да и Мишин мало что мог сделать. Сейчас то понятно, постфактум, что Туктамышевой надо было «хлопнуть дверью» в этом кефирном заведении.

 

«Токсичный актив федерации»

Сейчас стало очевидно, что любое общение с «великим человеческим гением» грозит полными репутационными потерями всем, кто вступает с ней в контакт или поддерживает её. Школе Тутберидзе и Хрустальному невероятно повезло, что такой токсичный актив покинул их пространство.

Туктамышева ведь тоже «отравилась», уж слишком сильно позволила себе подпустить к себе токсичную персону и даже сожалела о том, что не та получила золото ОИ 2018.

Своим выбором руководство ФФКР подписало приговор своей репутации и объективности, но не боится оно суда людского. Возможно они догадываются, но надеются, что рок этот минует их. В случае неудачи токсичного актива, каковой будет любое место за пределами первой шестёрки – это приговор профессиональной репутации и компетентности членов Исполкома ФФКР и членов Тренерского совета, сделавших такой выбор. Как говорили в советские времена – положишь партбилет на стол. Но этого пока не будет, они нос по ветру держат, знают с каких верхов пришла команда. Стоило ли ставить на кон свою репутацию ради одной флутцерши? Ну, видимо, стоило это очень дорого – суммы с семью нулями. Но стоит поменяться «верхам», и головы полетят и в ФФКР.

В России флутц стоит дороже трикселя.

Да всё «медведевское» стоит дороже – и прыжки недокрученные, и вращения вполовину от требуемого по правилам, и хорео дорожка длительностью 10 секунд. Всё дороже, но только внутри России, за пределами границ ценность резко падает, там дают реальную цену. Даже канадские «барыги» это знают. Да и наши знают! Вытащили на внутренней водокачке, а вот на ЧМ, с уверенностью можно сказать, что тратить все ресурсы как на ОИ больше не будут. Дальше сама-сама. Самый выдающийся вариант для неё будет - если из первой десятки мирового топа половина наваляет в программах, и только в этом случае откроется возможность попасть в шестёрку при условии собственного безукоризненного проката. Хотя какие безукоризненные – все прыжки над газеткой, с недокрутами, убогие вращения, отсутствие образа и хореографии. С такими прокатами как на ФКР будет в конце десятки на ЧМ.

Если кто-то думает, что этот «спектакль» закончится с Чемпионатом мира, при любом результате Грибгении, зря надеется, что она сойдёт с арены. «Цирк» будет передвижной. Этот токсичный актив будет отравлять российской фигурное катание и, прежде всего, женскую одиночку как минимум до Олимпийских игр в Пекине. Всем спортсменкам, претендующим на участие в сборной быть всегда готовым к «варианту Туктамышевой» если рядом окажется «человеческий гений». Так что крепитесь товарищи, запасайтесь успокоительными. Или не смотрите ФК, именно этого и желают сторонники «зрелого женского, передового канадского».

 

«Дедушка Лакерник» обиделся

А «Дедушка Лакерник» оказывается читает sports.ru

Чего обиделся непонятно – по возрасту в дедушки годится, на Востоке бы аксакалом называли вместо дедушки – очень почётное звание. Я лично, с полным уважением в своих постах использовал это звание, зародившееся в недрах sports.ru. А догадываюсь, наверное, недооценили – следовало «Патриархом российского ФК» именовать. Но после постыдного фарса с судейством на кубке России называть «патриархом» язык не повернётся. Вот только стариком из сказки Пушкина. Забросил старик невод в третий раз и вытащил «золотую рыбку»! Да вот только старуха ненасытной оказалась и остались старик со старухой у разбитого корыта.

Не поступай с ближним своим, так как не хотел бы чтобы с тобой поступали – библейская истина, вот и болельщики ФК, которых Лакерник обзывает фанатами, «ответку» дают. С нашим мнением руководящие персоны ФК никогда не считались, не считаются и считаться и впредь не намерены. Кто мы такие? Надо делать то, что нужно - высшую государеву волю исполнять!

logoЕвгения Медведева
Александр Лакерник
logoЕлизавета Туктамышева
logoАлексей Мишин