9 апреля 2016, 10:02 25 мин.

«Парень, ты доходяга». Каким Гарнетт был в школе

Кирилл Свиридов

Автор

1 k

Глава о Гарнетте – из книги «Мальчики среди мужей»

Автор: Джонатан Абрамс

Оригинал: «Мальчики среди мужей: как поколение школьников изменило НБА и произвело революцию в баскетболе»

Сегодня его знают как Кевина Гарнетта, который на площадке рычит, подавляет взглядом и обкладывает соперника матом – тогда, в 95-м, это был комок голых нервов, представший перед управляющими клубов.

Болезненная эмоциональность Гарнетта проявлялась и раньше. Базовое баскетбольное образование он получил в парке Спрингфилд в городке Молдин, расположенном на окраине Гринвилла, что в Южной Каролине. В парке были бейсбольные поля, скамейки и аттракционы, но Гарнетта интересовали лишь заасфальтированная площадка и ее металлические сетки, которые звенели как кассовый аппарат каждый раз, когда через них проход мяч. Здесь самооценка зависела от набранных очков, а степень мужественности – от агрессивности под щитами. В обоих компонентах никто не мог сравниться с Бэроном Фрэнксом. Его неслучайно прозвали Медведем. При росте 194 сантиметра он весил 140 килограммов. Гарнетту было около 13-14 лет, когда он набрался храбрости и вышел на площадку Спрингфилда. Фрэнкс был на четыре года старше и на сотни световых лет лучше в искусстве трэштока. Он увидел Гарнетта и почувствовал новую жертву. «Я вижу все, о чем ты думаешь, – говорил он Гарнетту, отправляя очередной мяч в кольцо. – Я тебя поимею». Он говорил Гарнетту о его матери Ширли Ирби и о его сестрах. «Проваливай отсюда!» – орал Фрэнкс после каждой победы. Гарнетт ничего не отвечал. Он старался не реагировать и возвращался на площадку каждый день.

За год он перерос Фрэнкса. Гарнетт так и не мог понять, почему Фрэнкс особенно заводится при виде его. Трэшток не замолкал. В какой-то момент Фрэнксу рассказали, что его словесные унижения очень сильно травмируют Гарнетта. Тогда он взял его в охапку и сказал: «Баскетбол, это то, что я люблю. Когда я выхожу на площадку, все остальное не имеет значения. Здесь все серьезно, и не важно, кто именно играет. Нет ничего значимее».

Скоро Фрэнкс обнаружил, что Гарнетт относится к игре точно так же. Гарнетт часто ругался со своим отчимом Эрнестом Ирби – тот не захотел вешать кольцо на заднем дворе дома, когда он его об этом попросил. Биологический отец Гарнетта присылал деньги, но практически не участвовал в его жизни. Парк стал для него оазисом спокойствия, где не было ничего, кроме мяча, кольцо и его самого. Гарнетт оставался там допоздна, так что часто его приводила домой полиция. Иногда он приходил на площадку еще до рассвета и вел мяч на всем пути от дома на Бассвуд-Драйв. Игра значила для него очень много, и очень скоро об этом узнали и его партнеры по команде в школе Молдин-Хай.

***

Гарнетт попал в школьную команду уже в первом сезоне, несмотря на то, что тренер Дюк Фишер обычно делал так, чтобы новички побегали на более низком уровне и заслужили место. Фишер поиграл за университет Северной Каролины и старался инкорпорировать дисциплину и защиту в ДНК своей команды. Гарнетт принял это и отлично проявлял себя и в том, и в другом, постепенно становясь все более агрессивным в атаке.

Как-то в первом сезоне команда проиграла. Сэл Грэм, защитник-второгодка, вошел в раздевалку и начал обсуждать планы на выходные с остальными. «Эй, приятель, ты пойдешь с нами сегодня на вечеринку?» – спросил он у Гарнетта. Но тот был совершенно убит. Он закрыл лицо полотенцем. «Мы проиграли из-за меня, – сказал он в слезах. – Он настолько близко к сердцу принимал поражения, что считал, что должен был помочь нам победить – это 14-летний первогодка».

Гарнетту нравился командный дух, сила коллектива, объединенного общей целью. Он общался с партнерами и одноклассниками и за пределами площадки. Но те габариты, которые помогали ему быть лучшим на паркете, мешали ему быть таким же, как все, за его пределами. Когда болельщик хотел сфотогрфироваться с ним, Гарнетт обязательно тащил в кадр кого-либо из партнеров. Когда зритель давал ему программку и просил его об автографе, он просил расписаться и остальных. «Он был гораздо выше остальных, – вспоминает школьный завуч Бетти Митчелл. – Его можно было видеть из другого конца коридора. А он хотел быть обычным тинэйджером, таким же, как все в школе. Взрослые, наверное, взвалили на него больше, чем он мог выдержать в то время».

Учительница истории Дженни Уиллоуби стала для Гарнетта второй матерью. Он не мог сидеть за обычной партой, не сгибаясь, так что Уилллоуби принесла из дома старое кресло. Он учился неохотно. Но она знала, как его подталкивать, как нажимать на него, как заставлять его двигаться вперед. Как-то он делал доклад о бостонском чаепитии – через каждую минуту он брал паузу и спрашивал у Уиллоуби, достаточно ли он рассказал, чтобы получить удовлетворительную отметку. «Не, еще нет», – терпеливо отвечала она до тех пор, пока он не рассказал все. При этом Гарнетт помогал другим: когда ученица запиналась и терялась на протяжении устного выступления, он поднимал руку и задавал наводящий вопрос, помогая ей собраться с мыслями. Уиллоуби очень нравилось то, что он всячески избегает внимания и при этом старается помочь окружающим.

В 1993-м Гарнетт получил приглашение на баскетбольный фестиваль Nike All-American. Лучшие 125 школьников страны съехались на пятидневный сбор, где их должны были оценивать 500 университетских тренеров. Он попал в компанию с игроками, чьи школы относились к ним как к носителям королевской крови – в Молдине не было ничего подобного.

Когда мальчиков разбили на команду, Уильям Нельсон, тренер чикагской академии Farragut Career Academy, заметил, что лучшие игроки лагеря направились к другим специалистам. К нему же подошел долговязый Гарнетт.

«Я получил самого худого «большого», – подумал Нельсон. – Это нечестно».

«Как так получилось, что вы дали мне маленького парня?» – Нельсон спросил у организатора турнира.

Гарнетт все слышал.

«Мужик, хватит ныть».

«Хватит ныть? Парень, ты доходяга».

Нельсон готовился к тому, что Гарнетта будут бить и возить по паркету весь день. Он решил, что его команда сможет победить, только если будет играть в быстром темпе, и дал команду бежать в каждом владении. Они так и сделали и в результате выиграли 13 матчей из 16 благодаря вкладу двух джуниоров – Гарнетта и Антуана Джэмисона. Во время матчей Гарнетт ощутил небывалую свободу. В Южной Каролине Фишер ругался на Гарнетта каждый раз, когда тот орал после данка. Фишер был пуристом и считал, что подобные эмоциональные взрывы являются формой позерства. «Кричи громче, если тебе это нравится», – посоветовал Гарнетту Нельсон. Гарнетт посмотрел на Ронни Филдса, звездного защитника Нельсона, с которым подружился во время лагеря. «Это твой тренер? – спросил он Филдса. – У нас тренер совсем не такой. Просто день и ночь. Я даже не знал, что бывают такие тренеры».

За лето он вырос еще, да так, что тренеры Молдина не сразу узнали его.

Каждый год «Молдин Маверикс» очень ждали турнира Beach Ball Classic, который проходит в Миртл-Бич. После Рождества туда съезжаются самые талантливые школьники со всего Восточного побережья. В январе 94-го Молдин рассчитывал на высокое итоговое место.

Гарнетт очень хотел громче заявить о себе. То же самое стремился сделать и один из соперников его команды – ЛаМарр Грир. Грир выступал за школу Нью-Джерси Middle Township и мало кто умел играть в нападении так, как будущий игрок Флорида Стэйт. В матче Грир уже в начале поставил через Гарнетта и не преминул донести ему это. «Ты сегодня мой», – сказал он. Гарнетт мысленно вернулся к Медведю, к унижениям, к парковой площадке. Но теперь он был старше, лучше и сильнее. Гарнетт ответил своим данком и начал говорить с Гриром. «Все свелось к дуэли между двумя этими парнями, все остались в стороне, – вспоминает партнер Гарнетта Мюррэй Лонг. – Это было потрясающее шоу, дающее понять, кем они могут стать». Гарнетт и Грир отвечали ударом на удар. Каждый раз когда Гриру удавалось забить, Гарнетт отвечал. Молдин проиграл – 69:62. Гарнетт набрал 35 очков, промазал лишь 2 броска из 17 и сделал 7 блоков. Грир ответил 37 очками и 11 подборами. В другом матче турнира против «Лос-Анджелес Лойола», который включал 5 овертаймов, Гарнетт набрал 40 очков, 26 подборов и 8 блок-шотов, и его команда победила. За три игры на счету Гарнетта оказалось 101 очко, 56 подборов и 21 блок-шот. «Мы видели в нем вспышки величия и прежде, но именно тот момент выделяется. Тогда я как будто посмотрел на это со стороны и подумал: «Вау, этот парень что надо», – вспоминает Грэм.

На третий год Гарнет набирал в среднем 27 очков и 17 подборов. Но Молдин уступил в турнире между школами штата в марте 94-го. Им еще повезло дойти настолько далеко. Перед сезоном Гарнетт едва не перевелся в Академию Оук-Хилл, известную баскетбольную школу в Вирджинии. Он отправил свои оценки и заявление школьному тренеру Стиву Смиту, но его мать наложила вето. Гарнетт уже заметил циничность окружающих, тех, кто наживался на его работе и на его таланте. Это давило на него. Его школа Молдин собирала аншлаги на каждом домашнем матче. При этом они играли в дырявых майках. Те игроки, с которыми Гарнетт познакомился летом, получали в подарок кроссовки и майки от производителей обуви. «Ему казалось, что его не ценят, – говорит Грэм. – Я понимаю, почему так было. Наша форма выглядела ужасно. Это были лохмотья». Армейский стиль управления командой тренера Фишера тоже не поднимал настроения.

***

Через два месяца после поражения в турнире штата несколько членов баскетбольной команды слонялись по школе. Это был последний учебный день. Некоторые описывали последовавший инцидент как драку. Другие считали, что это была невинная возня.

В начале сезона кто-то разукрасил шкафчики игроков расистскими надписями. В тот день они окружили ученика, которого подозревали в этом, и – по описанию разных источников – то ли в шутку, то ли на полном серьезе ударили его. Ученик заявил о том, что ему повредили ногу, и идентифицировал Гарнетта в качестве одного из нападавших, хотя Гарнетт только присутствовал там. Опять же его габариты исключали то, что его могут не заметить.

Гарнетт прибежал в класс Уиллоуби. Она сразу же поняла, что что-то случилось по его голосу. Она остановила занятия и вывела его в холл. «Я там только стоял, – сказал он. – Я не бил его. Просто смотрел». Администратор школы и офицер полиции подошли к ним. «Если вы его арестовываете, то не надо надевать наручники, он не убежит, – попросила Уиллоуби. – Ему не от чего убегать». Полиция предъявила обвинения Гарнетту, Грэму и еще трем ученикам за линчевание второй степени (так в Южной Каролине называется насилие двух или более людей по отношению к другому вне зависимости от расовой принадлежности). Его отправили под арест, а потом выпустили под залог в 10 тысяч долларов. «На том парне не было ни царапины, а на нас смотрели так, как будто мы ограбили банк, – говорит Грэм. – Кевин был там, но он его не трогал». Грэм говорит, что это он в шутку дважды пихнул жертву в плечо. А единственную травму тот получил, когда в расстройстве от того, что его репутация пострадала, ударил шкафчик ногой. «Мне казалось, что этот случай не стоит выеденного яйца, но потом этот парень расстроился и ударил шкаф ногой – и в итоге сломал ногу», – вспоминает спортивный директор школы Стэн Хопкинс.

Ученикам удалось избежать приговора благодаря досудебной программе для тех, кто совершил первое преступление. «Кевин просто хотел быть обычным парнем, – говорит Джо Бродус, работавший директором в Молдине в то время. – К сожалению, иногда он заботился об общественном признании больше, чем ему следовало, но в данной ситуации я не знаю, что он мог бы сделать иначе». Но дело было сделано. До этого Гарнетту казалось, что его поддерживает и школа, и население города. После того случая он убедился в обратном. К нему начали относиться по-другому, хотя он не сделал ничего плохого. «Мне кажется, это главная ошибка, которую мы сделали, – считает завуч Митчелл. – Мне до сих пор не по себе от того, как все это произошло. Не думаю, что это было правильно».

Происшествие и все большее внимание привели к тому, что Гарнетт позвонил Нельсону и попросил взять его в Farragut. «Ты не живешь в Иллинойсе, – ответил ему Нельсон. – Ты не живешь в Чикаго. Это просто безумие. Зачем тебе переходить в Farragut, если ты живешь в совсем другом месте?» Гарнетт продолжал настаивать. Его мать, наконец, согласилась на переезд. Она устала от скептического отношения к сыну и к тому, что журналисты постоянно преследовали его семью. Они сняли квартиру этажом выше над Нельсоном на улице Уэст-Сайд в Чикаго. «Большую часть времени Кевин проводил со мной, – говорит Нельсон. – Его мать и сестра были вместе. Парни с парнями, женщины с женщинами». Но не всегда. Ширли Ирби работала допоздна на госслужбе. Гарнетт спешил домой, чтобы смотреть за сестрой Эшли, а потом идти на площадку, где он играл на карманные деньги.

Газета Greenville News сообщила, что Nike оплатила переезд и помогла снять жилье в Чикаго Гарнетту и его семье. Нельсон смеется над этими обвинениями. «Я и близко не был к этому уровню, – говорит он. – Получить игроков из другого города? Да я не мог даже получить игроков, выступающих в другой части Чикаго. Это было умора». Команда Нельсона уже была одной из лучших в штате. Гарнетт сделал их еще лучше и сразу же стал лидером.

Иногда Нельсон, преподающий математику, опаздывал на тренировку – Гарнетт уже начинал с командой разминочные упражнения. «Я мог просто сидеть и восхищаться тем, что он делал», – говорит Нельсон. – Он заставлял парней поработать. Блин, как же я скучаю по тем временам».

Если диплом в искусстве трэштока Гарнетт получил от Фрэнкса, то ученую степень ему присвоил Рон Эскридж. Помощник тренера Эскридж вырос на площадках Филадельфии. Он понимал, что часто удается разговором сбить соперника, и передал эти знания Гарнетту. «Задевать личность, но не переходить на личности, – говорил Эскридж об искусстве трэштока. – Сильный игрок реагирует на трэшток тем, что начинает действовать еще агрессивнее. Слабый – самоустраняется. Нервный тип – вот что он обычно говорил тем, кто выходил на паркет. Это Кевин очень любил».

Скауты НБА обратили внимание талантливого школьника, возможно, лучшего в стране, которому может не хватить баллов, чтобы поступить в колледж. Заявление Шона Кемпа в 89-м многих управляющих застало врасплох, и им очень не хотелось попасть в такую же ситуацию. Кемп покинул университет Кентукки, не проведя там ни одного матча, после того, как его обвинили в том, что он украл две золотые цепочки у одноклубника. Скаутам НБА не с чем было работать перед драфтом – тогда было лишь ужасное видео, на котором Кемп играл с посредственными соперниками.

Времена изменились. Многие команды собрали детальные профайлы на Гарнетта к концу его выпускного сезона в 95-м. Вице-президент «Милуоки Ли Роуз обычно приезжал на просмотры с женой. Он говорил: «Если ты не сможешь мне сказать, за каким игроком я приехал наблюдать, значит, это не очень хороший игрок». Его жена тут же указала на Гарнетта. «Это показывает, насколько значима работа скаута», – подумал Роуз. Ронни Филдс и Гарнетт образовали мощное сочетание – Farragut выиграла 28 матчей из 30 и взяла городской чемпионат.

Большинство игроков роста Гарнетта толкались под кольцом – он тоже умел это делать. Так же он мог и играть маленького. «Разыгрываем комбинацию под трехочковый для Кевина, – говорил Нельсон. Другие тренеры смотрели на меня и думали: «Какой болван позволяет семифутеру бросать из-за дуги?» Черт, да тот, кто знает, что он забьет». Но Гарнетт промахнулся из-за дуги за 3 секунды до конца четвертьфинального матча со школой Торнтон. Farragut проиграла – 43:46, Гарнетт реализовал лишь 6 бросков из 17, взял 16 подборов и сделал 6 блок-шотов. «Мы не давали ему мяч, – пожаловался после игры журналистам Нельсон. – У нас были игроки, которые не подходили для нашего стиля – они просто не хотели пасовать ему».

***

В течение нескольких лет Гарнетт получал мешками письма из разных университетов. В Южной Каролине Уиллоуби отвела для них отдельный ящик в классе. Иногда Гарнетт приходил в ее класс, располагался поудобнее и начинал просматривать их. Мичиган, Южная Каролина и Северная Каролина считались приоритетными вариантами. У него не получалось набрать достаточно баллов для поступления в колледж. Он думал о том, чтобы пойти в джуниор-колледж, а оттуда попасть в университет. Но он не мог не замечать, что скауты НБА наблюдают за каждым его шагом. Он решил провести тренировку перед ними перед тем, как сдать выпускные экзамены еще раз.

Эрик Флейшер начал работать над организацией просмотра для Гарнетта, как только тот сделал его своим агентом. Работа Флейшера заключалась в том, чтобы выделить сильные стороны школьника и замаскировать его минусы. Флейшер заметил, что Гарнетт очень нервничает перед управляющими НБА, и задавался вопросом, не завалит ли он все точно так же, как завалил до этого еще один просмотр, где присутствовал лишь он сам.

Флейшер был сыном Лэрри Флейшера, первого президента профсоюза игроков. Агенты постоянно предлагали свои услуги Гарнетту на протяжении выпускного года в школе. Гарнетт планировал разобраться с ними на своих условиях тогда, когда ему это будет удобно. За несколько недель до просмотра в Чикаго он запросил встречу с Эриком Флейшером. Он постучал в номер Флейшера в 2 часа ночи, опоздав всего лишь на семь часов. Стук разбудил Флейшера – он уже решил, что Гарнетт не придет. Гарнетт, ввалившийся в номер в компании пятерых друзей, хотел говорить с позиции силы. Он намеренно опоздал. «Я не буду ничего подписывать, – сказал он Флейшеру. – Не даю никаких обещаний. Я тебе ничего не должен».

Флейшер зевнул: «Согласен».

Флейшер провел стандартную процедуру знакомства. Почти час он засыпал Гарнетта вопросами: «Зачем ты хочешь это сделать? О чем ты думаешь?» Гарнетт так ни в чем и не признался. И все равно Флейшер решил, что Гарнетт планирует выставляться на драфт. «Мне кажется, он понимал экономическую составляющую, – вспоминает Флейшер. – Он понимал, что если он пойдет в колледж, то они будут продавать майки с его именем. Будут продавать билеты. Будут получать прибыль за его счет. А он – нет». Флейшер завершил встречу и дал Гарнетту свою карточку. «Если ты захочешь со мной поговорить еще раз, звони». Гарнетт перезвонил через три недели. Он спросил: «Ты еще приедешь в Чикаго?»

Флейшер так и не видел, как он играет, и устроил ему просмотр в спортивном клубе Lakershore. Он слышал впечатляющие рассказы об атлетизме Гарнетта, но хотел убедиться в этом лично до того, как связать свою безупречную репутацию с не существующей еще репутацией Гарнетта. На тренировке Гарнетт мазал один бросок за другим. Промахи злили его и заставляли теряться еще больше. Он мазал еще больше. Он еще больше сердился и нервничал. «Он был просто ужасен, – вспоминает Флейшер. – Честно, очень, очень плох. Работа ног – на ужасном уровне. Он не мог попасть вообще». Гарнетт подошел к Флейшеру после. «Но я умею играть, честное слово», – сказал он. На соседней площадке начиналась игра между студентами. «Посмотри, как я играю».

«Мы подождали немного. Его взяли в следующую игру, и через две минуты стало все понятно», – говорит Флейшер. Теперь он молился о том, чтобы Гарнетт сумел показать весь свой талант перед управляющими.

В толпе переговаривались Флип Сондерс и Кевин Макхэйл. Они вместе играли в команде университета Миннесоты в 70-е. МакХэйл был сыном шахтера – он собирался стать тренером по завершении колледжа. Но в 80-м его выбрали «Селтикс» под 3-м номером, он попал в одну команду с Лэрри Бердом и стал звездой НБА. А Сондерс как раз сразу же начал работать тренером. Он начинал в лютеранском колледже Голден-Вэлли в Миннесоте, а затем Континентальной баскетбольной Ассоциации. Оба объединили силы снова, когда судьба свела их в «Миннесоте», это был новый клуб лиги, который на протяжении первых шести сезонов прозябал в низах таблицы. Новый вице-президент по баскетбольным операциям и новый генеральный менеджер рассматривали драфт как возможность начать с чистого листа. На драфте-95 было несколько проспектов, в которых видели будущих франчайзов: Джерри Стэкхауз и Рашид Уоллес из Северной Каролины, Джо Смит из Мэриленда, Антонио МакДайесс из Алабамы. «Тимбурвулвз» выбирали пятыми. «Ага, мы возьмем школьника», – блефовал перед всеми МакХэйл, надеясь, что кто-нибудь перед ними рискнет взять Гарнетта и оставит ему лакомых студентов.

Помощник тренера «Пистонс» Джон Хэммонд, которого Флейшер попросил провести тренировку, просмотрел в своей жизни сотни игроков и научился быстро распознавать их характер. Он сделал паузу и попросил Гарнетта подышать и успокоиться. Когда он почувствовал, что тот наконец достаточно пришел в себя для того, чтобы можно было начать, то отправил Гарнетта на ближнюю сторону зала. Там Гарнетт начал выполнять бросковые упражнения. Отсутствие интереса в глазах некоторых менеджеров разозлило его.

Через пять минут Сондерс ткнул Макхэйла локтем – они знали, что думает другой. Теперь они надеялись, что Гарнетт будет доступен под пятым пиком. В нем было 6 футов 11 дюймов – он двигался как игрок на фут ниже. В зале было так душно, как будто на поверхности паркета сконцентрировалась вся жара и вся влажность города. Вся одежда Гарнетта промокла насквозь. Даже сами менеджеры вспотели. Гарнетт продолжал. «Этот парень мчится как ветер», – думал генеральный менеджер «Вашингтона» Джон Нэш. «Буллетс» Нэша должны были выбирать четвертыми. Гарнетт опоздал – и это уже говорило не в его пользу, думал Нэш. Но теперь ему стало интересно. К июньскому драфту большинство студентов потеряли игровую форму. У них закончился сезон за несколько месяцев до того. Гарнетт же завершал тренировку с тем же энтузиазмом, с каким его начинал.

«Подпрыгни и коснись квадрата», – попросил один из управляющих и показал на квадрат над кольцом. Гарнетт сделал это с легкостью. Другой попросил дотронуться до вершины квадрата. Он сделал это обеими руками и закричал при каждом выпрыгивании.

Когда тренировка завершилась, Хэммонд отвел Гарнетта на правую сторону и остановил на середине площадки. «Эй, Кевин, почему бы тебе не сделать так? Пройди с ведением, выдумай что-нибудь оригинальное и поставь сверху». Гарнетт сделал и так. Хэммонд улыбнулся – все стояли с открытыми ртами. Они сделали то же самое с другой стороны. Гарнетт перевел мяч между ногами, за спиной, сделал быстрый кроссовер и завершил проход криком и мощным данком.

Перед уходом к Гарнетту подошел Макхэйл. Он представился и дал ему несколько советов. «Старайся расправлять плечи при броске, – сказал Макхэйл. Не отклоняйся, когда бросаешь». Макхэйл просто хотел быть вежливым и поблагодарить Гарнетта за просмотр. Он думал, что теперь у него нет шансов заполучить его.

Гарнетт дождался, пока из зала все вышли. После этого он лег на пол и заснул на несколько часов. Он буквально оставил все силы. Теперь его должны были выбрать под одним из первых пиков.

***

Джон Нэш вернулся в Вашингтон и обсудил драфт с владельцем Эйбом Поллином и тренером Джимом Лайнэмом. Клубу были необходимы атакующий защитник и легкий форвард. Нэш обсуждал с ними Рашида Уоллеса и Джерри Стэкхауза. Он упомянул Гарнетта и описал его впечатляющий перформанс. «Джон, я бы был тебе очень признателен, если бы мы не брали школьника», – сказал Поллин. Нэш очень уважал Поллина и сам не был уверен, стоит ли так рисковать. Они не стали рассматривать Гарнетта.

Хотя имя Гарнетта активно обсуждалось всеми менеджерами НБА, Ширли Ирби хотела, чтобы Гарнетт пошел в колледж. Для городского парня университет был мечтой, попасть туда он мог лишь благодаря удаче. Но теперь колледжи были готовы оплачивать обучение ее сына, если он наберет достаточно баллов для поступления. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нельсон объяснил, что есть и еще одно предложение, мимо которого нельзя проходить. «Если бы он пошел в колледж и получил там все возможные дипломы, то он все равно не смог бы зарабатывать столько денег, сколько зарабатывает сейчас, – сказал ей Нельсон. – Я бы не стал ему советовать поступать в университет на данном этапе. Черт, да он может купить себе колледж, если захочет».

Гарнетт собрал журналистов на пресс-конференцию в пиццерии Home Run Inn, на юго-востоке Чикаго. «Хм, я выставляю свою кандидатуру на драфт, – начал Гарнетт. – Недавно я получил оценки за выпускные экзамены, и они недостаточно высоки, чтобы играть в баскетбол в первом дивизионе NCAA». Он добавил, что, если сдаст экзамен, то может передумать.

На пресс-конференции Гарнетт выглядел смущенным. Та уверенность, которую он показывал на площадке, испарилась.

«Почему бы не пойти в джуниор-колледж?» – спросил один из репортеров.

«А зачем туда идти?»

Ему было 18 лет, и он выглядел на 18 лет. Другой журналист спросил, хотел бы он быть примером для подражания для тех, кто решит отправиться в НБА из школы. «Ох, дружище, не нужно мне все это. Я просто хотел бы пожелать им удачи».

Оставался вопрос: какая команда рискнет взять школьника? Флейшер отказывался от запросов на индивидуальный просмотр, опасаясь, что травма колена, которую тогда получил Гарнетт, отпугнет команды. Вместо этого он предложил клубам провести собеседования с ним. Некоторые еще ставили под сомнение зрелость игрока после переезда из Южной Каролины в Чикаго. Одну из первых таких встреч провел с Гарнеттом Дуг Коллинз, тогда работавший с «Пистонс». «У него получилось поговорить с Кевином по душам, – объясняет Флейшер. – После этого я был уверен, что Кевин уйдет на драфте высоко».

Флейшер также предложил интервью Айзейе Томасу. Томас отказался. В 94-м он стал акционером и управляющим «Рэпторс». Но он знал Гарнетта вдоль и поперек. Томас впервые заметил его в лагере в Южной Каролине и с тех пор плотно следил за ним. Энтони Лонгстрит, друг детства Томаса и помощник тренера в Farragut предоставлял ему всю необходимую информацию. Томас считал, что Гарнетт изменит игру – «большой», умеющий играть на периметре, и был уверен, что он не упадет до седьмого пика «Торонто».

Макхэйл позвонил Томасу перед драфтом. Их связывали долгие дружеские отношения. Макхэйл знал слухи о том, что Гарнетта считали незрелым, и он хотел узнать мнение Томаса. «Не верь ничему, что слышишь, – ответил тот. – Если ты его не возьмешь, то это точно сделаю я. Все, что ты в нем видишь – это все так и есть. Что ты слышишь – это все ерунда. Кевин, мы с тобой знаем друг друга со школы. Он будет идеальным игроком для вас, он был бы идеальным игроком и для меня. Я бы никому другому этого не сказал, но говорю тебе из уважения к нашей дружбе».

Подобная откровенность казалась странной в атмосфере жесткой конкуренции лиги. Но, по правде, Томас действительно не беспокоился по поводу способностей Гарнетта. Его больше волновало влияние клуба на тинэйджера. «Рэпторс» получили игроков, которых другие команды не защитили при драфте расширения. Томас не хотел, чтобы искушенные игроки портили впечатлительного молодого. Если он бы он выбрал его, Томас настаивал бы на том, чтобы Гарнетт оставался дома на время выездных матчей и поступил бы в университет – чтобы облегчить ему переход во взрослую жизнь. «Гарнетт, попадающий из школы сразу за границу… Не знаю, – говорит Томас. – Я собирался построить специально под него программу, чтобы сделать все для того, чтобы он был успешен и чувствовал себя комфортно. Нужно было руководить им и заботиться о нем».

Одновременно Макхэйл рассказал владельцу «Миннесоты» Глену Тэйлору, что Гарнетт будет очень хорошим игроком, возможно, даже звездой. «Только я не знаю, когда», – добавил он. Тэйлор сказал, что решение должны принимать Макхэйл и Сондерс.

Как-то легендарный тренер «Бостона» Ред Ауэрбах сказал Макхэйлу, что все ошибаются на драфте. Если он не ошибется, то будет первым подобным управляющим в истории НБА. «Да ладно, если мы наберем парней, у которых сложится, мы просто будем говорить, что пока еще не разобрались – это же наш первый драфт», – шутил Макхэйл. Между собой Сондерс и Макхэйл решили, что если Гарнетт будет доступен, то они его выберут.

Драфт-95 проходил в Торонто. По просьбе НБА туда приехал и Гарнетт, один из тех, кого должны были выбрать под лотерейными пиками. За несколько минут до церемонии ему позвонил Нельсон. «Ты прошел», – сказал Нельсон. «Что прошел?» Нельсон не постеснялся вскрыть результаты последнего выпускного теста уже после того, как Гарнетт выставился на драфт. Гарнетт набрал необходимые для поступления баллы. Но для университета было уже слишком поздно. Его манила профессиональная карьера.

Первым «Голден Стэйт» взял Джо Смита. Вторым «Клипперс» выбрали Антонио Макдайесса (который был обменян в «Денвер»). «Филадельфия» остановилась на Джерри Стэкхаусе. Нэш забрал универсального форварда Рашида Уоллеса. Макхэйл предупредил менеджера по экипировке «Миннесоты» Клэйтона Уилсона, что клуб планирует остановиться на Гарнетте. Гарнетт поднялся, чтобы поприветствовать Дэвида Стерна, и прошел мимо старших, более зрелых ребят, поигравших в колледже.

Уилсон привез с собой шорты защитника Терри Портера и решил подшутить над тинэйджером. Он потребовал, чтобы Гарнетт сфотографировался в полной форме «Миннесоты». Уилсон достал шорты Портера, которые бы на новичке смотрелись как плавки. «Плохая новость – я-то думал, что мы берем защитника. Хорошая новость – в следующем году мы тебе достанем что-нибудь подлиней».

«Ношенные?» – спросил Гарнетт в изумлении. Вопреки ожиданиям Уилсона он нисколько не обиделся. Гарнетту понравились шорты. Уилсон засмеялся и вытащил майку. «Это первая подобная майка, которую я надевал, – сказал Гарнетт, ощупывая надпись со своей фамилией. – Смотри-ка, она прошита».

Его жизнь так сильно изменилась за последние несколько лет. Из маленького душащего его вниманием городка в Южной Каролине он перебрался в огромный пугающий преступностью Чикаго, был выбран на драфте в Торонто, чтобы начать профессиональную карьеру в Миннесоте. Лишь баскетбол оставался связывающей нитью.

Спустя много лет Сондерс поймет, что нервозность Гарнетта на том первом просмотре была связана совсем с другим. «Он дрожал не потому, что был испуган. В нем пульсировал адреналин. Он пил сразу из двух бутылок Gatorade, по бутылке в каждой руке, и они практически расплескивались от того, как он дрожал. Но это не нервы. Это был невероятный прилив адреналина».

«Он вышел на площадку, чтобы уничтожить меня». Каким Кобе Брайант был в школе

Фото: Gettyimages.ru/Dale Tait/NBAE