Майка болельщика «Поршней»
Джеймса Эдвардса и идущую с ним по дорожке с особняку саксофонистку Лапойту облаял огромный сторожевой пес.
Ну и тебя и собака , - сказала Лапойта.
Она не моя , - сказал Джеймс.
Но ты же вел меня к себе , - забеспокоилась музыкантка.
Ошибка в последний момент , - сказал Джеймс. – Чуть раньше свернули… перед уходом я собираюсь ее погладить.
А надо? – спросила Лапойта.
Она – здоровенная псина , я – здоровенный чувак , - произнес , направляясь к ней , Джеймс. – Если и сцепимся , то примерно на равных. «Джеймс Эдвардс набрасывается на мопсов!». Будучи сколько-нибудь правдивым , этого про меня не сказать.
***
Майку Кинчаро надо бы поменять. Она забрызгана кровью наркоторговца Нуньеса , и ее бы , по мнению Кинчаро , отдать…
Кому? – спросил «Эр».
Его жене , - ответил Кинчаро.
Ты был рядом с ним , и пуля его пронзила , а тебя не задела? – спросил у него Мактонник.
Несомненно , - ответил Кинчаро. – Было бы классно не отдать , а продать , но его жена сейчас не в настроении…
Майку бы тебе не жене , - сказал Акрийон. – Тебе бы арт-объектом ее в галерею. «Майка болельщика Поршней»! Экспрессия смерти , натуральная кровь… музеи современного искусства бурный торг за нее бы устроили.
А майка моя , - напомнил Кинчаро.
Теперь она наша совместная интеллектуальная собственность , - строго сказал Дэвид Дурский. – Крепко себе в голову вбей!
***
Поле , использованное Джеймсом Эдвардсом для ночного сна , с утра зазеленело , и Джеймс подумал: весна… в моей длинной шубе я не замерз. Покупай , до полчаса до моего отъезда из города отсидевший за поножовщину Скрис мне сказал. Она не ворованная.
А она мужская?
Конечно , мужская! Фасон ты , Джеймс , видишь? А почему у тебя левый глаз глядит вниз , а правый практически вверх?
И я сказал Скрису: не думая о глазах , я вижу тонущий корабль и бегающих его по палубе баскетбольных арбитров. Непрофессионально на игре «Детройт»-«Индиана» вы отработали , им океан говорит. Ранних фолов Джеймсу Эдвардсу надавали и до срыва в плане отдыха его довели.
***
На Петера Рютлергера обрушилась стена. Из-под обломков он вылез и , приступив к обтряхиванию себя от пыли , понял – обошлось.
Без переломов , подумал Петер. А что за стена , стена дома?
Совершенно отдельная. Я к ней прижался , а потом отошел , и она за мной… было ли на ней граффити , посвященное «Поршням» , я не заметил. А заметил я… чье-то лицо вроде было. Усатого Джеймса Эдвардса? Мне на голову упало три-четыре кирпича , и если это были кирпичи , на которые пришлось изображение его огромных усов , мир не изменится , Луна в спутники Юпитера не сбежит… но чуть ли не мистика. До жути странно.
***
Малозначительному менеджеру Баннихолду , имевшему виды на неприступную женщину из клубной пресс-службы , хотелось , чтобы Джеймс Эдвардс в ее присутствии его похвалил.
Не из моих уст , - сказал Джеймс. – Комплимент из моих уст тебя к ней не приблизит.
Ругай , - сказал Баннихолд. – Говори , что я слишком правильный , наркотики ненавижу…
Обманывать женщин опасно , - промолвил Джеймс Эдвардс. – Толстенькая в бикини… я ей сказал , что играю в лакросс , а она разозлилась и почти до шрамов исцарапала мне лицо.
Тигрица , - сказал Баннихолд.
Не думаю , - сказал Джеймс. – Тигрица меня бы прикончила.
А зачем тебе , баскетбольному мастеру , говорить о лакроссе? – спросил у него Баннихолд.
Может , я о лакроссе мечтаю , - ответил Джеймс Эдвардс. – Не всегда , а когда ураган… не снаружи. Под облаками и над плечами , отмокавший со мной в бассейне юрист про эту часть тела сказал.
