15 мин.

Эвери Джонсон: «Прохоров похож на Марка Кьюбана. Он дерзкий»

369

25 июня 1999 года. Неистовствующий Мэдисон-Сквер-Гарден ревет и грохочет, заставляя поверить, что за его стенами жизнь замерла. Большое яблоко вмиг съежилось до 20 тысяч, в которых на несколько часов оказывается заключенной вся энергия бурлящего города. Забыты старые обиды, стерты социальные грани, отброшена серость рабочих будней – многоликая толпа сливается в едином порыве. Имеет значение только то, что происходит внизу на паркете, где «Никс» сражаются за мечту.

За минуту до конца 5-й игры финальной серии 99-го года «Нью-Йорк» вышел вперед на одно очко. В ответной атаке мяч у Шона Эллиотта: тот продирается прямо по центру, навешивает себе на плечи несколько защитников и в последний момент видит, что в левом углу застыл всеми брошенный Эвери Джонсон. Миниатюрный защитник поднимается в воздух невероятно медленно: идеальный прыжок продолжает не менее идеальная парабола – за 47 секунд «шпоры» вышли вперед (78:77) и уже не дали хозяевам шанса.

Через минуту, во время традиционного празднования в раздевалке, в центре оказывается именно он – герой последнего эпизода, к которому приковано все внимание.

«Все зависело от команды. Команде нужен был этот бросок!» – эти слова теперь всегда будут ассоциироваться с тем финалом, теми «Сперс» и тем игроком.

К этому титулу «Сперс» шли очень долго, но еще дольше и причудливей оказался путь к этому броску крошечного защитника.

– Тот бросок – самый незабываемый момент моей карьеры. Тогда трибуны свистели, шумели, в нас бросали самыми разными предметами, в нас и наши семьи. Когда я забил, все они замолкли, – вспоминает Джонсон.

Это был финал американской истории успеха, достойной отдельной кинопостановки. Начиналась она, понятное дело, совсем иначе…

***

– Молодой человек, вы серьезно опоздали…

Хотя я не виноват, все равно начинаю вяло оправдываться.

Дело происходит практически в походном шатре Наполеона: лобби Ritz-Cartlon полностью соответствует образу великого полководца и одновременно лютеранского проповедника – образу тренера Джонсона, прославившегося как Маленький Генерал еще в бытность игроком. Элегантность и практичность в тесном сочетании с легкой фортепьянной музыкой создают умиротворенную и деловитую атмосферу. Джонсон в неизменном черном костюме, у которого все же не хватает воротника, застегивающегося спереди, сидит за столиком в углу. Знаменитый скрипучий голос со срывающейся интонацией, телевизионная артикуляция, легкий нажим на ключевых словах, минимум невербальных средств, четкие ответы, которые кажутся заранее подготовленными. Эвери не из тех тренеров, которые, начиная с «во-первых», никогда не приходят к «во-вторых». Он точно знает, что скажет и как разовьет мысль, как употребит минимум слов для объяснения, как построит акценты на важных для него вещах. Сделает это максимально ясно и просто. Убедится, что смысл сказанного полностью дошел. Он умеет расставить акценты с первой же фразы:

– Молодой человек, вы серьезно опоздали…

Почему-то вспомнились слова Михаила Прохорова. После недолгого знакомства с тренером он сказал что-то вроде: «Игроки точно знают, чего от них ждут. Я знаю, о чем он думает. В нем нет никаких сомнений. Он напоминает моего сержанта в советской армии. С ним мы тоже не рисковали шутить».

Знают не только Прохоров и игроки. Знаю и я, и другие люди, случайно соприкасающиеся с коучем.

Разговор тренер Джонсон тоже контролирует очень четко.

– Так, нажмите-ка на паузу… Можно воды с лимоном? Обычной воды. Но с лимоном, – Джонсон говорит с особенным тренерским нажимом. Официантка, видимо, воспринимает его как требовательного американского бизнесмена и не углубляется в дедукцию. Тем более что в ответ слышится как бы вежливое, но на самом деле тоже неоднозначное:

– Spa-sibo.

***

Другого ответа на вопрос о самом дорогом воспоминании можно было и не ждать. Интереснее было узнать, какое из разочарований оказалось самым горьким.

– Отчисление из «Наггетс» в ночь под Рождество в 90-м.

На самом деле, вся игроцкая карьера Джонсона – это бесконечная (16-летняя) история отчислений, насмешек, унижений, борьбы за место под солнцем. За которыми всегда были возвращения и благородная позиция в адрес обидчиков.

Это потом его запомнят как Маленького Генерала, как лучшего друга Дэвида Робинсона, как человека, влияние на моральные качества «Сперс» которого было огромно, как одного из тех, чья майка висит под сводами арены AT&T. Тогда же 180 сантиметров выглядели приговором, а отношение к коротышке, продолжающему упорно доказывать свое право находиться в мире больших людей, было по меньшей мере пренебрежительным. От соперников он слышал лишь оскорбления, опекуны едва ли не демонстративно зачастую оставляли его одного (с броском в первые годы все было не важно), а тренеры и генеральные менеджеры раз за разом сходились в одном – не нужен лиге такой игрок.

Сколько бы ни держался Джонсон, его имя все чаще становилось нарицательным. Дэймон Стаудемайр не раз говорил, что с таким разыгрывающим, как Эвери, «Сперс» никогда не станут чемпионами. Кевин Джонсон пошел еще дальше: когда его не выбрали в состав Дрим Тим-2, лидер «Санс» публично воскликнул: «Это что, шутка такая? А в старте на Матч всех звезд выйдут Ник Ван Эксель и Эвери Джонсон?!».

Маленький Генерал терпел и делал то, что считал нужным. При этом демонстрируя невероятную уверенность в себе и собственных способностях.

– Это благословение. Понятно, что я работал, трудился и все такое, но мне, конечно, невероятно повезло, что нашлись люди, которые поверили в меня. В НБА единицы игроков такого роста. Мне очень-очень посчастливилось. Меня окружали прекрасные люди, которые многое вложили в меня.

Никогда в жизни Джонсон не произнес ни слова в адрес тех, кто гнобил его все 16 лет. Жизнь все рассудила и так. Слова здесь лишние. Чемпионский «Сан-Антонио» всегда ассоциировался с жесткостью, хваткой, злостью и несгибаемым характером, а еще с дисциплинированностью и прагматизмом. В общем, качествами, которые воплощал Эвери Джонсон.

***

В этом смысле совсем не удивительно, почему Джонсон решился возглавить утопающие «Нетс». Но, как человек, проработавший какое-то время в журналистике, он не раздражается из-за очевидного для него вопроса:

– Моя мотивация в том, чтобы худшую команду сделать лучшей. Мотивация – доказать Прохорову, что он был прав, когда купил эту команду. Мотивация – постараться выиграть чемпионат с командой, которая была последней, когда я ее взял.

«Сделать худшую команду лучшей». Это, наверное, лучшая аллегория всей карьеры Джонсона. Один из нескольких успешных баскетболистов Нового Орлеана Эвери и в выпускном классе местной школы с тогдашними 160 сантиметрами не особенно преуспевал:

– Я был 14-м игроком в команде из 14 человек. Сменщиком сменщика сменщика, – говорит Джонсон. Через несколько лет, когда стартовый разыгрывающий был дисквалифицирован, его место занял именно Эвери, уже немного подросший – с ним во главе команда католической школы Святого Августина брала титул чемпионов штата.

Несмотря на несколько удачных сезонов в университетах, Джонсон пролетел мимо драфта, но опять не сдался. Профессиональную карьеру пришлось начинать в канувшей в небытие лиге USBL. В 88-м он все же убедил руководство «Соникс», что им нужен такой игрок.

Его можно было обескуражить, но сломить его волю, доказать ему то, во что он сам ни верил, было не под силу никому.

– Если мне не суждено стать профессионалом, так тому и быть, но я должен узнать об этом сам, – уверенность в своих силах Джонсон никому не позволял пошатнуть.

После двух лет старательного полирования скамеек «Сиэтла» Эвери получил главный рождественский подарок от «Денвера». Он вспоминает этот момент потому, что тогда все казалось кончено. Ему тут не место. Он напрасно тешил себя иллюзиями. Он не смог доказать свою состоятельность, прежде всего, себе самому. Неказистый коротыш с кривоватым броском начинал различать в зеркале черты того, кого давно видели окружающие.

Но продолжать стараться он не перестал. Потом были «Сперс», «Хьюстон», снова «Сперс», «Голден Стэйт», где в какой-то момент Джонсон сумел компенсировать отсутствие Тима Хардуэя. Отказ переподписывать его со стороны «Уорриорз» и снова «Сперс». И тут до всех дошла одна маленькая незначительная деталь: в отличие от остальных «путешественников», Джонсон умудрялся прогрессировать. Он бесконечно работал над броском (в течение семи первых сезонов процент неизменно повышался, от 34,9 дойдя до 51,9), тратил часы перед матчами над изучением манеры игры соперника и его разыгрывающих, просматривая видео, придумывал способы всячески компенсировать свою физическую неполноценность, сделать так, чтобы его недостатки оказывались в тени его достоинств, старался идеально дополнить главную силу «Сперс» – тандем Данкана и Робинсона, становился мудрее. Почему это происходило, почему он не ограничивался отведенными ролями и скромными суммами за участие главным образом в тренировках, тоже вполне объяснимо. Он слишком любил эту игру.

– Самое главное для меня – быть частью игры. Я не сдавался ни при каких обстоятельствах, – говорит он сейчас, ни капельки не удивляясь тому, что выжил в беспощадном мире НБА.

Непреклонность Джонсона привела его в 99-м в Мэдисон-Сквер-Гарден, где он выполнил лучший бросок в своей жизни, а в 2007-м – в AT&T Center, домашнюю арену «Сперс», под сводами которой его 6-й номер висит рядом с майками Робинсона и Джорджа Гервина. Его стойкость с тех пор оказалась окружена легендами:

«Это особенный дух Эвери. Он никогда не прогибался. Поэтому может делиться своей неуступчивостью с другими», – объяснял в 2006-м преображение «Мэвс» Джош Ховард.

Джонсон – один из двух игроков ниже 6 футов, который провели в НБА больше 1000 матчей. На самом деле, это говорит практически обо всем.

***

Учителя бывают самые разные, тренеры же очень похожи друг на друга. Объединяет их качество, которое сразу же заметно любому, даже постороннему, но определить которое непросто. Это что-то среднее между властностью, бременем руководителя, дисциплинирующей жесткостью… Проблема с Джонсоном в том, что он был таким почти всегда.

– Можете вспомнить какую-нибудь веселую историю?

– Однажды, когда я еще был новичком, я надел шорты задом наперед. Тренеру сразу же пришлось брать тайм-аут, чтобы я переоделся.

Хотя это рассказывает он сам, все равно не верится. С генералами, пусть даже маленькими, такое не происходит. Пару смешных историй вспомнить, конечно, можно, но проистекали они из-за избыточной экспрессивности, перехлестывающей эмоциональности, которые становились продолжением того же самого несгибаемого характера, тренерской харизмы, лидерских качеств.

– Вот вы тренер-диктатор, а при этом находитесь в приятельских отношениях с игроками. Это противоречие?

– С кем это я «приятельствовал»? – Джонсон почти что обижается.

– Например, приглашаете игроков в ресторан…

– Это не называется «приятельствовать». Грегг Попович ходил обедать со мной, с Дэвидом Робинсоном. Он делал это, чтобы понять, как мы можем прогрессировать как команда. Я бы не стал называть Грегга Поповича тренером, у которого приятельские отношения с игроками. Тут важны сами отношения. Это бизнес, построенный на отношениях. Мне нравится проводить время с моими игроками вне баскетбола. Потому что мне кажется, что это делает наши баскетбольные отношения лучше.

Будучи самым маленьким на площадке, Джонсон диктовал свою волю высоким товарищам. Потом для этого он получил необходимые полномочия, но на самом деле его тренерская карьера начиналась задолго до того, как он стал помощником Дона Нельсона.

– Я решил стать тренером, еще когда учился в колледже.

***

Именно в этом крылся секрет мгновенного успеха. Джонсон шел к этой работе долгие годы, учась у Поповича, Биккерстафа, Нельсона, разрабатывал свой подход, много теоретизировал. Репутация Джонсона была столь хороша, что решение определить его в роли сменщика «безумного профессора» – одно из немногих, из-за которых Марка Кьюбана не называли эксцентричным.

Итоги этого долгого планирования были ошеломляющими. Еще в сентябре 2004-го Джонсон с командой свой последний контракт игрока, а уже в марте стал главным. Дальше угнаться за цепочкой разбивающихся рекордов может лишь пунктир.

Тренер месяца в апреле (10 побед в 11 матчах). Победа в первом раунде над Хьюстоном («Мавс» уступили в двух первых домашних матчах). Самые быстрые 50 побед в качестве тренера. Матч всех звезд. Рекордные 66 побед за 82 первых матча работы. Тренер года. Финал. 67 побед в сезоне-2006/2007. Самые быстрые 100, а потом 150 побед в качестве тренера. Джонсон кардинальным образом изменил игровую манеру «Маверикс», заменив беготню Нельсона более рассудительным, дисциплинированным, ориентированным на защиту баскетболом. Его теория идеально сработала, будучи примененной на практике. Джонсон знал, что нужно игрокам, он знал ту команду, он знал игру.

– Самое главное в работе тренера – последовательность. То, как ты относишься к игрокам, сам подход. Конечно, необходимо желание учиться, меняться, но, прежде всего, нужно быть последовательным. Важно общение. Игроки должны знать, что ты заботишься о них больше, чем о победе. Самое главное – мои парни знают, что я скала, на которую они могут опереться в любой момент.

Джонсон знал почти все, кроме того, как выигрывать титулы.

***

На самом деле, этого не знает никто. Быть может, только Фил Джексон.

Падение Эвери было менее быстрым, но куда более громким. Каждое поражение напоминало столкновение «Титаника» с айсбергом – оно не укладывалось в голове. Драматичный перелом в серии с «Майами», порка в первом раунде с «Голден Стэйт» от рук отца-основателя «Мэвс» Дона Нельсона и уже лишенная каких-либо эмоций конечная остановка с «Нью-Орлеаном» – где-то команде Джонсона не везло, где-то мешали судьи, где-то практически эзотерические случайности, но постепенно та уверенность, что всегда отличала Эвери-тренера, перестала ассоциироваться с его командой. Слабину чувствовали буквально все. В последний сезон одного из фаворитов конференции, утратившего былую стать, костерили эксперты, сайт fireavery.com набирал все большую популярность, об увольнении тренера Марка Кьюбана стали просить даже игроки. Джонсон все понимал. Он понимал, что уйти все же придется, потому что что-то изменить можно только так. Со своей стороны он сделал все, что мог.

Мучил лишь один вопрос. Увольнение Джонсона было предопределено в решающий момент 5-го матча. Когда за секунды до конца Дуэйн Уэйд оказался на линии, Джонсон занервничал и дал Джошу Ховарду сигнал взять тайм-аут между пробитием первого и второго штрафного. Дело, конечно, не в том, что тогда бы «Мэвс» точно спасли 5-й матч (оставалось 1,9 секунды). Просто тогда коуч дрогнул, запаниковал, перестал быть «скалой», изменил себе. Проиграл себе.

Конечно, он не утратил уверенность, не снизил требований, не самоустранился. Просто он заставил взглянуть на себя иначе: вместо энергичного молодого специалиста, сменившего старину Нелли и взрывающего боковую своими прыжками, заряжающего, заводящего игроков, говорящего с ними на одном языке, все увидели чудаковатого парня, старающегося быть тренером. Один из самых успешных коучей лиги в то межсезонье стал едва ли не главным хитом YouTube: то он бил Ховарда между ног, то воспитывал газетчика, делая заявления с намеком. Удар, который принял на себя Джонсон, за три года работы с «Мэвс» был гораздо сильнее, чем все, с чем ему пришлось столкнуться за время игроцкой карьеры. Он справился и до сих уверен в том, что делал все правильно.

– В чем разница между теми «Мэвс» и «Мэвс», которые победили в этом сезоне?

– Только две. Отличный разыгрывающий и более опытный лидер.

Так, наверное, и есть.

***

Нужно было лишь взять паузу.

– Есть что-то в современной НБА, что вас раздражает?

– На самом деле, мне все нравится. Тренеры в НБА любят свою работу, любят путешествовать, тренироваться. Приходится много говорить с прессой – не думаю, что многим это по нраву, но у меня с этим нет проблем, потому что я работал на ESPN и я понимаю точку зрения людей, работающих в СМИ. Нам нравятся игры, нравится состязаться, так что я даже не знаю, что мне не нравится. Единственное, я бы хотел больше времени проводить с семьей.

Джонсон неотделим от своей профессии, которая и является его жизнью, его сутью. Игра увлекает его по-настоящему, и у него нет времени теоретизировать над абстрактными вопросами.

– Вы скучаете по чему-нибудь из 90-х?

– Разве что по коротким шортам.

На самом деле я скучаю по передачам. По особенной культуре паса некоторых команд, как «Юта» Карла Мэлоуна и Джона Стоктона, «Лейкерс» Мэджика Джонсона. Теперь разыгрывающие больше забивают, нежели пасуют. Но в этом нет ничего плохого. Все они великолепные игроки. Но времена изменились. Будущее у баскетбола яркое. И в этой тенденции нет негатива.

– А что вам больше всего нравится в современной НБА?

– Мне нравится, что у молодых столько энергии. Им не хватает каких-то фундаментальных навыков, но энергии просто завались. И особенной страсти к игре.

Он вернулся, когда обнаружил страсть в игре в новом владельце «Нетс». И кажется, теперь готов говорить о последнем часами:

– Михаил Прохоров сочетает в себе несколько типов владельцев. Он похож на Питера Холта, он спокойный. Он как Марк Кьюбан, он дерзкий. А еще он как Джордж Стайнбреннер, он готов тратить деньги. Он комбинация всех трех.

У нас крепкие отношения. Он позволяет мне делать мою работу. Он спрашивает с меня за нее. Самое главное – он хозяин сам себе. Прохоров не тот, кто слушает 25 разных людей. Он знает, что делает, он добился огромных успехов с ЦСКА. Он назначает умных людей, которые работали на него. И он пытается создать такую же программу и в ЦСКА. Вот и все.

***

Сегодня Эвери Джонсон не вспоминает о прошлом и даже не слишком концентрируется на настоящем. Для него и для «Нетс» важнее будущее. Ради него он поставил на кон свою репутацию, ввязался в работу с непонятными русскими, рискнул взять команду, чудом избежавшую худшего результата в истории лиги.

– Это все процесс. Когда вы берете такую команду, как «Нетс», это процесс. Нужно набраться терпения, ведь команде требуется полная перестройка. У нас есть цель выиграть чемпионство через пять лет. Мы понимаем, что это займет время. Это не произойдет в один момент.

Работа на перспективу для тренера странная вещь. Кто-то может подумать, что через четыре года, когда Прохоров собирается прикоснуться к Кубку Ларри О’Брайена, у «Нетс», вполне возможно, будет другой коуч. Но для Джонсона такая роль кажется вполне естественной. Во-первых, потому что он невероятно уверен в себе. Во-вторых, потому что он всегда хотел делать больше, чем подразумевало его положение. Будучи игроком, он являлся еще и лидером, и тренером. Став тренером, он почувствовал вкус к работе руководителя. В данный момент Джонсону нельзя обсуждать игроков, приводить любые имена даже в качестве невинного примера, но, если бы это можно было делать, вроде бы абстрактные суждения привлекали бы его гораздо сильнее. Потому что сейчас для «Нетс» мало что решается в на паркете, гораздо больше в кабинетах и на встречах, ради которых Джонсону приходится ездить в Москву.

– Мои поездки сюда это сочетание разных вещей. Для меня важно, чтобы у нас была сильная «химия» с владельцем. Мне нравится приезжать сюда и встречаться с Михаилом. Встречаться с Дмитрием Разумовым. Встречаться с Сергеем Кущенко. Они умные люди. И если у вас есть возможность увидеться с умными людьми, увидеться с людьми, которые хотят, чтобы «Нетс» добились успеха, это самое важное. Когда я сюда приезжаю, это все сочетается. Плюс мне нравится и само путешествие.

Разговаривать с Джонсоном о «Нетс» невыносимо. Это все равно что разговаривать с Путиным о российской экономике. Вещь настолько абстрактна, что вроде бы о ней не стоит и упоминать, но ее умозрительность, напротив, разжигает красноречие. В отличие от Путина, Эвери верит в то, о чем говорит. И его уверенность в себе и своих целях словно приближает мечту, делает ее менее расплывчатой.

– У баскетбола яркое будущее. Не менее яркое будущее и у «Нетс». Мы переезжаем в новое место, это будет одна из лучших баскетбольных арен в истории НБА. Бруклин. Стадион на 18 тысяч зрителей. Мы уже подписали контракты с большими спонсорами как «Кока-Кола», «Голден Бой». У нас там много всего будет помимо баскетбола. Будет и развитая коммуникация, позволяющая легко добираться к центру.

Над всем этим можно было бы посмеяться. Но, зная, через что прошел Джонсон, зная его хватку, его стремление к самым невероятным целям, делать этого почему-то не хочется. Лучше подождать. Осталось совсем немного.

Текст впервые опубликован на сайте 30 сентября 2011 года.