28 мин.

Шакил О’Нил был настоящим монстром. Но хватит называть его «самым доминирующим центровым в истории»

1 k

Разоблачение.

Шакила О’Нила знают как «самого доминирующего игрока в истории НБА». Знаете, кто придумал это клише? Правильно, сам Шакил О’Нил.

Ему особенно не пришлось никого убеждать. Все поверили и так.

Поверили из-за того, что Шак – едва ли не лучший политик в истории лиги. Именно он очень долго лидировал по миллионам, заработанным в НБА. Именно он практически магическим образом располагал партнеров, соперников, журналистов, болельщиков и создал идеальный образ баскетболиста – улыбчивого гиганта с 56-м размером обуви, влюблявшего малышню с первого взгляда. Именно он умудрялся все свои проказы, даже откровенные зашквары вроде удушения Гиричека, представлять в таком свете, что они казались детскими шалостями и только укрепляли его позитивный облик.

Все манипуляции Леброна Джеймса – на виду. Репутационный перелом Кобе – от всеми ненавидимого подсудимого до носителя высшей мудрости – слишком радикален, чтобы кого-то обмануть. Улыбка Мэджика всех очаровывала, но за ней не видно никакого подвоха. А Чарльз Баркли был прототипом Трампа – задирой и грубияном, казавшимся искренним на фоне остальных, это худший рейтинг из всех.

Шак же надел маску клоуна еще в школе и совершенно естественно пронес ее на протяжении всей карьеры.

Он не выдал себя ни разу.

Ни тогда, когда в первый же год уволил тренера.

Ни тогда, когда подрался с Остертагом, при этом даже не выходя на площадку.

Ни тогда, когда устроил побоище со Скоттом Скайлзом.

Ни тогда, когда отказывался слушать любого тренера, не входящего в топ-4 в истории.

Ни тогда, когда переехал в Лос-Анджелес и подписал рекордный контракт. И сказал, что «просто хочет играть в баскетбол, носить Reebok, пить Pepsi».

Ни тогда, когда придумывал бесконечные объяснения разнообразным «свипам».

Ни тогда, когда воевал с Кобе.

Ни тогда, когда в течение 10 лет нападал на Дэвида Робинсона.

Ни тогда, когда потребовал у Басса жирного продления и спровоцировал обмен из «Лейкерс».

Ни тогда, когда заявил, что «раз получил травму в рабочее время, то и восстанавливаться будет в рабочее время».

Ни тогда, когда симулировал травму и продавил обмен из «Хит».

Ни разу – до последней секунды в лиге, до переполненной шутками речи при введении в Зал славы, до все еще огненной передачи на TNT.

Шак всегда юморил, всегда провоцировал комичные ситуации, всегда приковывал к себе внимание танцами, телефоном в кроссовке, новым прозвищем, диссами на соперников или даже просто голой жопой.

Обаяние превратило его в одну из знаковых фигур для НБА задолго до того, как он стал доминировать на площадке. И помогло разрушить укоренившийся, кажущийся незыблемым стереотип: стереотип, что все недолюбливают Голиафа. Искренняя улыбка, умилительная пухлость, шутка – пускай и про чью-то маму – всегда наготове, готовность посмеяться над собой, блестящее будущее – почти сразу же пленили всех. В 96-м, на четвертый год баскетбольной карьеры, он попал в список 50 лучших игроков в истории НБА, и это не вызвало особенных вопросов.

В общественном сознании Шак сразу же стал лучшим центровым.

Лучшим именно поэтому – он заставил пересмотреть само представление о центровом, выступил в роли первого гиганта, за которого хотелось болеть.

С центровыми в НБА традиционно было тяжело.

Уилта Чемберлена ненавидели. За самовлюбленность, презрение к окружающим, индивидуальное доминирование и несносный характер.

Билл Расселл был главным выразителем идеи черного протеста в НБА.

Мозес Мэлоун в принципе не любил открывать рот.

Карим Абдул-Джаббар воплощал все грехи разом – в прямом эфире сказал про Америку, что это не его страна, был слишком умным и смотрел на всех сверху вниз, казался закрытым и мрачным.

Билл Уолтон ворвался в НБА в качестве хиппи.

Патрик Юинг, Дэвид Робинсон, Хаким Оладжувон от типажа суровых великанов не отошли: мало улыбались, еще реже говорили, никогда не шутили.

Шак же нес в народ юмор в стиле «Американского пирога», где-то грубоватый и часто туалетный, но, во-первых, и это на таком сумрачном фоне воспринималось как откровение, а, во-вторых, в те времена «Американский пирог» как раз доминировал не меньше центрового.

Шак провел лучшие годы в майке «Лейкерс» и воплощал в полной мере универсальность среднестатистического игрока «Лейкерс» – записывал рэп-альбомы, выпускал видео-игры, снимался в кино, продюсировал и становился главным героем шоу/сериалов, выходил на ринг. Говорили, что он рвет задницу, чтобы влюбить в себя весь мир, но до сих пор сложно допустить и мысль, что эти усилия направлены на приумножение популярности: Шак сам по себе всегда, с первых дней в лиге, предстал полноценной звездой Голливуда – яркой, харизматичной, притягивающей к себе, собирающей невероятные истории и приковывающей внимание болельщиков и медиа. Его разносторонние интересы никогда не казались чем-то фальшивым – он делал то, для чего был рожден: наслаждался жизнью и развлекал народ.

«Клипперс» не предоставили Шаку билеты на всю тусовку – Шак разорвал их в клочья, набросав 61 очко.

Дэвид Робинсон не дал маленькому Шаку автограф – и тот полкарьеры грозил ему суровой мздой.

Выйти в финал НБА нужно было лишь с одной целью – естественно, чтобы поехать на неделю в Лас-Вегас всей командой и как следует там тусануть.

Пресса гнобила «Лейкерс» за расслабленную регулярку – Шак пропускал тренировки или опаздывал: ночью он участвовал в полицейских рейдах и искал украденные машины.

«Хит» устали от раздолбайства Шака и махнули его на Мэриона – Шак рассказал, как Пэт Райли чуть ли не лично следил за каждый игроком, устроил в клубе полицейскую диктатуру и сгонял жир с ни чем не повинных людей. А потом в лицах описал едва не случившееся убийство президента 150-килограммовой жертвой режима.

Подобные случаи все накапливались и в итоге превратили карьеру Шака в бесконечный увеселительный аттракцион.

Ровно так же в массовое сознание врезалась и иллюстрация абсолютного доминирования О’Нила в его чемпионских финалах.

38,0 очка, 16,7 подбора, 2,7 блока, 39% с линии – в финале с «Индианой».

33,0 очка, 15,8 подбора, 3,4 блока, 51% с линии – в финале с «Филадельфией».

36,3 очка, 12,3 подбора, 2,8 блока, 66% с линии – в финале с «Нью-Джерси».  

Шак въехал на пик карьеры так решительно, что выдавал в эти годы в плей-офф цифры, которые составили бы честь любой легенде лиги. Он так и остался в памяти сражением с Дикембе Мутомбо в 2001-м – лучший защитник лиги того сезона и один из лучших в истории НБА выглядел на фоне монстра «Лейкерс» очередным статистом. Его отодвигали как ребенка, через него попадали с пугающей легкостью, его просто не замечали.

На плече у Шака значилась буква «S». «Супермен» – это даже не привычное для него хвастовство, это самое емкое описание этого явления (как и «черное торнадо» для коронного разворота).

Шак воплощал баскетбольную версию сверхчеловека.

216 сантиметров роста, 150 килограммов веса и сила медведя не вызывали ни малейшего ощущения тяжести, а потому выглядели вдвойне впечатляюще. Центровой был исключителен не своими габаритами, а тем, что таскал их с непринужденной легкостью, плавностью движений напоминал мультяшного, неестественно легкого, танцующего бегемота («смесь Терминатора и олененка Бэмби», говорил его агент), взрывался резкими разворотами вправо или влево и успевал просунуть ногу, а за ней и задницу под любого – а мощью такого рычага можно было сдвинуть и Землю. Никогда в спорте не было ничего подобного: Шак был сильнее, быстрее и больше любого центрового.

Ему передавали мяч в усы, и там он показывал лучшие цифры в истории баскетбола. Для этого ему хватало неказистого полукрюка с полутора метров, постоянно удивляющей работы ног и чудовищной силы рук: с помощью первого он заставлял оппонента подходить к себе поближе, с помощью последних прокручивался вокруг него, отодвигал в сторону и взлетал с очередным злобным данком. Лишь ближе к 28 он заимел себе в арсенал еще и бросок с отклонением.

Без мяча он также приковывал к себе внимание – тем, что агрессивно пер под щит, ложился на защитника, выдавливал его изнутри и забирал подбор. Если кто-то смел оторваться от Шака и отвлечься на его партнера, то обычно об этом жалел – без контроля, без точки опоры такую тушу не мог удержать на себе ни один центровой.

А еще Шак обладал неординарным для «большого» интеллектом. Легко нивелировать его до уровня огромной «стены из мяса» (как называл его Яо Мин), прыгающей на не подготовленных к этому задохликов, но игра в пас всегда оставалась в его исполнении очень недооцененной: Шак стягивал на себя двоих, троих и пасовал, искал варианты для закидки в «заднюю дверь», видел открытых снайперов.

Шак демонстрировал беспрецедентные цифры в том, что касается продуктивности и эффективности для игрока поста, охапками провоцировал фолы (больше всех в истории) и стягивал на себя внимание двух-трех игроков. Но цифры собирает и Харден – Шак в свои знаковые годы создавал ощущение несправедливого по отношению к оппонентам доминирования. И это ощущение еще более приумножалось за счет примитивности его игры. Все понимали, что он будет делать, все понимали, что в его арсенале есть примерно два приема и одна гримаса, но «Лейкерс» тупо совали мяч еще и еще, а треугольное нападение настолько облегчало доставку, что рано или поздно фокус случался: Шак напрыгивал на щит вновь и вновь, и вновь, пока никого рядом не оставалось.

С 1994-го (второй сезон в лиге) до 2006-го (четырнадцатый) команды Шака выдали 654 победы при 298 поражениях. Это составляет 68,7% - что совсем не так уж далеко от считающихся стандартом доминирования 70,5% побед, которые выдали «Селтикс» Билла Расселла (716 побед при 299 поражениях).

Могло даже показаться, что именно его супермощь радикально изменила лигу.

Шак превзошел «Шоколадного грома» Дэррила Доукинса, сокрушающего щиты. Уже в дебютном сезоне он не просто вырывал кольца, он разом снес всю конструкцию. Лига вовремя спохватилась – модернизировала устройства с помощью новых технологий и ввела правило, карающее за намеренную порчу удалением, а команду – техническим фолом.

Шак спровоцировал распространение тактики «хак-э-Шак». О’Нил был настолько неудержим под щитом и настолько смехотворен в области пробития штрафных, что Дон Нельсон, впервые придумавший трюк на Родмане в 97-м, не мог отказать себе в удовольствии, чтобы не ставить центрового на линию. Тренер-экспериментатор остался крайне доволен: как-то Шак смазал 11 из 14 штрафных, сорвал телевизор в раздевалке и разбил его в душевой, а также назвал обидчика «клоуном». А вся лига взяла методику на вооружение.

И наконец, сам Шак объявил, что в 2001-м лига упразднила запрет на зонную защиту специально для того, чтобы помешать ему и дальше доминировать. После этого соперники получили свободу при передвижении в защите и могли гораздо больше помогать против «большого».

Отмена запрета на зонную защиту, естественно, вызвало и более глубинные изменения, так как раскрыло пространство в атаке для проворных защитников. Команды, которые были сопоставимы по уровню таланта с «Лейкерс», но не могли сдержать Шака вообще никак – «Даллас», «Сакраменто», а затем «Финикс» – начали экспериментировать со скоростью. Безумный профессор Нельсон показал, как это делается, Дивац и Крис Уэббер объяснили, насколько значимы могут быть «большие», играющие далеко от щита, а Майк Д’Антони довел все это до абсурдной блистательности за 7 секунд и меньше. Дальше были «Хитлз», «Сперс» Бориса, «Голден Стэйт» и вуаля – испугавшись великана, вся НБА полетела кто куда, с трехочковыми, перепутанными позициями и баскетболом уличных площадок.  

Именно таким и запомнился Шак, который начал заниматься собственным пиаром, едва попав в НБА, а с годами стал в этом еще лучше. Периодически он фантазирует о том, как бы всех разрывал и в современном баскетболе.

Опять же Шак – гениальный маркетолог.

Правда, если немного выйти из-под простирающегося через океан шакобаяния, начинаются проблемы.

А за проблемами – немного другая картинка.

Как можно догадаться и так, лига не меняла правила, чтобы досадить Шаку, как бы ему этого ни хотелось. Изменения в игре начались с конца 90-х и были окончательно доведены до ума в середине нулевых. А связаны они были с тем, что баскетбол стал медленным и малорезультативным, слишком защитным, чересчур индивидуальным, совершенно ушел от коллективности и свелся к толкучке в усах. Более того, первые реформы случились еще в середине 90-х и благодатно сказывались на последующем доминировании центрового «Лейкерс». Тогда лига ввела зону под кольцом, в которой не фиксировались фолы в нападении – у соперников Шака исчезла возможность хотя бы подставляться, а он продолжил их сметать направо и налево с еще большим ожесточением.

И то противостояние с Мутомбо, на самом деле – пик полемики вокруг законности всего, что вытворял О’Нил. Это казалось несправедливым не только эстетически, но и собственно с оглядкой на правила. В 90-х центровой заслужил себе репутацию одного из главных нытиков в лиге, так как считал, что половина нарушений на нем не фиксировалась. Но в какой-то момент раздались нарастающие крики и с обратной стороны: оппоненты начали обвинять его в грязи и показывать судьям, что прежде всего Шак отодвигает их руками и локтями (что запрещено) и ложится на них всей массой, а пока арбитры следят за мячом на периметре, субъект, отвергающий право, отвоевывает себе удобную позицию всеми способами. Когда без вариантов снесли и Мутомбо, все эта подспудная дискуссия вылилась на поверхность и выступила в роли не самого адекватного обрамления для самого доминантного похода в плей-офф на тот момент.

И все же изменения были непосредственно связаны с Шаком. Только не с доминированием, а с его привлекательностью. Огромный центровой выглядел капитально, но развитию игры нисколько не способствовал – во-первых, такой феномен невозможно скопировать, ему невозможно подражать, а во-вторых, с предсказуемостью и простотой его игры могли поспорить только упертость болельщиков «Лейкерс». Сколько бы ни улыбался Шак, как бы он ни пытался уйти от угрюмых собратьев, какой бы ни была его медийность, НБА стремилась к противоположному по ценностям баскетболу – быстрому баскетболу подвижных игроков.

Символично, что реформы были доведены до ума в 2005-м. В год, когда Стив Нэш забрал из-под носа приз MVP, а сам О’Нил провел свой последний сезон в качестве суперзвезды.

Другая проблема, скрытая за убийством Мутомбо – в том, что это мешает взглянуть на противоположную половину.

Мутомбо оплошал не только потому, что его били локтями. Лучшей защитой против Шака всегда была атака – великан никогда не показывал прыткость на своей половине и поначалу зачастую завершал игры на скамейке из-за перебора фолов. Шак хорошо защищался один на один под щитом, но в остальном оставался проблемой: терялся на слабой стороне, не успевал страховать, был уязвим против вытягивающих его на периметр «больших».

Ни Мутомбо, ни уходящий на пенсию Рик Смитс за год до этого, ни «большие» «Нетс» или «Кингс», или даже «Сперс» не могли нагрузить его так, как временами получалось у центровых из 90-х (с тем же Смитсом, только здоровым у Шака зачастую возникали проблемы). И получилось, что в безальтернативно грандиозном виде Шак раскрылся ровно тогда, когда его учителя ушли в закат.

В 99-м Шак впервые в карьере принял тренера – он был настолько воодушевлен по поводу прихода Джексона, что лично приехал к нему в Монтану сразу после подписания. А потом еще и привел себя в наилучшую форму. Тот сезон запомнился не только долгожданно неудержимой игрой самого центрового, которая принесла ему единственный приз MVP, но и тем, что «Лейкерс» предъявили лучшую защиту в лиге – это достижение не стоит недооценивать, так как команды Шакила всегда по оборонительным показателям находились в лучшем случае в конце первой десятки.

Доминирование – это не только атака, но так получилось, что доминирующим на обеих половинах Шак был только на протяжении одного своего сезона MVP да еще немного в «Хит» (где первую опцию в атаке у него уже отобрал Уэйд).

Но ведь эти несколько лет оказались зажаты между сезонами, заканчивающимися разочарованием.

В лучшие годы – с 95-го по 2006-й – шесть серий плей-офф завершались либо выносом, либо джентльменским выносом. Особенно странными, если учесть, что у Шака всегда были очень качественные, а иногда даже звездные команды.

В 95-м «Мэджик» со здоровым Пенни Хардуэем и Хорасом Грантом одержал 57 побед  и добрался до финала. Противостояние свелось к индивидуальной дуэли центровых, в которой опытный и более технически оснащенный Хаким Оладжувон выглядел чуточку сильнее Шака в каждом матче. Это выглядело не смертельно – Шаку было всего 22 года.  

В 96-м «Орландо» (60 побед) вышел на «Чикаго», у которого были показатели 72-10, но под кольцом дежурили такие легендарные персонажи, как Люк Лонгли и Билл Уэннингтон. Местами против Шака защищался крошечный Деннис Родман, он же доминировал на щитах, Грант выбыл с травмой. Здоровяк сыграл на своем уровне, но много фолил, пропадал на ключевых отрезках и предоставил разбираться со всем Пенни, тот не выдержал перестрелки с Джорданом. Это все еще не выглядело смертельно – всего 23 года.

Шак сменил побережье. В 97-м и 98-м  «Лейкерс» превратились в фаворита Запада – у них было 57 и 61 победа, 4 игрока на Матче всех звезд, выносы «Джаз» по ходу сезона. Но на взаимоотношениях с «Ютой» это никоим образом не отражалось: Грег Остертаг кое-как пихался и получал помощь от остальных, а Мэлоун, Стоктон и Хорнасек успешно разбирали защиту «Лейкерс», либо вытаскивая Шака из трехсекундной, либо попадая через него. Калифорнийцы объявили виновными всех, кроме суперзвезды – выгнали на мороз Ван Экселя и Элдена Кэмпбелла, потом Дела Харриса, потом Эдди Джонса, попробовали Денниса Родмана (его уволили после того, как он пришел пьяным на тренировку). Но только еще раз провалились в 99-м – три разных тренера по ходу укороченного сезона, Шак, превратившийся в шарик за время локаута, и вылет 0-4 от «Сперс» во втором раунде.

В 2004-м все опять завершилось однозначно – 1-4 от никому тогда не известных и непонятных «Пистонс», где Шаку противостоял парень на две головы ниже. Центровой как обычно медленно входил в сезон, так и не набрал форму и не успевал вообще никуда – за всю серию отдал одну передачу, был медленным и тяжелым, не отсекал, не подбирал и так и не приспособился к флопам Бена Уоллеса.

О’Нила сложно винить за любую из этих серий в отдельности (свое он всегда забивал с высоким процентом, а партнеры не помогали – или вообще вредили, как Кобе в 2004-м), но все вместе они симптоматичны: нежелание напрягаться на своей половине и ограниченность, не позволяющая ему получать мяч чаще, осложняли жизнь остальным. За каждую безвольную порку всегда несла ответственность свита, какой бы классной она ни была, но все вместе они плохо сочетаются с декларируемым доминированием.

Самой поразительной, правда, остается серия с «Блейзерс» 2000-го, потрясающий момент, который лучше всего доказывает, сколь многое определяет в спорте удача.

Это вроде бы лучший, самый доминирующий год Шака, но защита «Портленда» с Сабонисом, Уоллесом и Пиппеном гиганта сумела сдержать. «Блейзерс» дотерпели до седьмого матча и вели «+15» в четвертой четверти. Шак за третью забил два раза.

В своей последней книге Фил Джексон написал так: «Блейзерс» убивали нас двойками со Стаудемайром и Смитом. Шак был на грани того, чтобы погрузиться в трясину безнадеги, предопределяющую поражение, как с ним это случилось в прошлом».

«Блейзерс» оставалось не проиграть самим себе (и немного судьям). И тогда бы вновь всплыли все косяки, от которых Шак так старательно открещивался до этого – проблемы с лидерскими качествами, леность в защите, нежелание бежать, неумение делать то, что не нравится лично тебе, хотя и нужно команде. И тогда бы на «Лейкерс» Шакобе (и на наследие) смотрели по-другому – в следующем-то сезоне Брайант уже активно претендовал на место первого.

И вот тут Шак совершил свой главный подвиг.

Во-первых, вышел из зоны комфорта и начал более агрессивно противостоять маленьким, активнее страховать, показывать больше желания в поле.

Во-вторых, позволил «Лейкерс» выиграть без него – команда переключилась на периметр и дальние броски, так как все попытки найти центрового завершались потерями.

Эти два пункта кажутся самоочевидными. Но не для Шака – его идеально описал Рик Фокс: «Кобе бесился из-за Шака. Даже в самые ответственные моменты Шаку нужно было веселиться и получать удовольствие. Если ему не было весело, то он не хотел быть там».

95% текстов про О’Нила сводятся к тому, что у него был бы шанс затмить Джордана, если бы не все разнообразие его увлечений. Но дело вообще не в увлечениях: сам Джордан увлекался курением сигар, снялся в фильме и рекламировал все подряд, потратил на полях для гольфа больше времени, чем Шак за любым другим досугом.

История Шака – это какая-то глупая басня про муравья и стрекозу.

Он готов был побеждать только на собственных условиях. А если они немного отличались, то не стеснялся влетать всухую.

Он мог бы доминировать и на обеих половинах. Но для этого нужно было следить за формой – корреляция между защитой и кондициями очевидна и без продвинутой статистики.

Он мог бы добиться максимума в баскетболе. Но для этого нужно было подвинуть эго и поработать в командных интересах, принять хоть каких-то других тренеров, кроме Джексона и Райли, а не «противостоять каждому, кто пробует сказать ему, что он хоть в чем-то неправ».

Последняя цитата – из Текса Уинтера, который много рассказывал о Шаке в «Лейкерс» – «угрюмом, непредсказуемом, эгоцентричном» лидере по прозвищу «Большой Каприз». Помощник Фила Джексона всегда стоял на стороне Кобе в конфликте с О’Нилом и расписывал ультиматумы, которые штамповал центр: тот не любил ставить заслоны и вообще помогать атаке иначе, кроме как набирая очки, и в какой-то момент едва ли не декларировал, что если не будет первой опцией в атаке, то совсем забудет о защите.

Классическая история из последней книги Фила Джексона:

«Это случилось во время плей-офф-2003 против «Сан-Антонио». Шак вышел из себя после того, как Девейн Джордж ошибся в концовке и дал Малику Роузу забрать подбор в нападении и попасть решающий бросок. Шак носился по раздевалке, чтобы разделаться с Джорджем, но его остановил Брайан Шоу.

У Шоу была репутация в команде человека, который всегда говорит правду. Он хорошо чувствовал взаимоотношения в коллективе, и я всегда побуждал его к тому, чтобы высказываться.

Когда Шоу увидел, что Шак бежит за Джорджем, то сказал: «Если бы ты использовал эту энергию, чтобы отсечь соперников, то ты бы сам забрал подбор, и мы бы, скорее всего, победили. Так что почему бы тебе не взять ответственность, а не срывать злость на другом». Шак забыл о Джордже и набросился на Шоу. Тот пытался его повалить, но закончилось тем, что Шак таскал его за собой по раздевалке, пока у него не разбились в кровь колени и пока другие игроки его не отбили».

«Шак взбесился, потому что я задел его чувства, – сказал потом Шоу. – Но через несколько дней он подошел ко мне: «Знаешь, ты был прав. Это была моя ошибка. Мне не стоило так делать».

Поэтому и его главный подвиг в карьере – нечто совершенно обыденное.

И теперь самое важное.

Проблема в том, что сам Шак всегда понимал, что до статуса «самого доминирующего» в игре так и не дотянулся. И вот это окончательно смывает весь глянцевый налет улыбок и прибауток, хвастовства и самодовольства.

Наблюдение за безальтернативными вылетами Шака (а вообще «свипы» – редкое явление, когда затронуты топовые команды конференции) подводит к тому, какую определяющую роль в его карьере выполняли спутники. Расцвет «Мэджик» – это расцвет Пенни. Доминирование «Лейкерс» – это превращение Кобе Брайанта в звезду и полноценного помощника. Успех в «Майами» –  вошедший во вкус Дуэйн Уэйд. Вроде как в шутку Шак всегда характеризовал себя как дона Карлеоне, а партнеров связывал с фигурами сыновей «крестного отца».

Здесь он в очередной раз пытался спрятаться за клоунадой. Но тема отношений с другими суперзвездами стала слишком важной и болезненной, чтобы не замечать проступающих швов.

Отъезд из «Орландо» возник не на ровном месте. В серии с «Чикаго» Хардуэй вырвал роль лидера «Мэджик» и одновременно начинал догонять Шака в медийном плане: Nike тогда выпустила рекламу с куклой Пенни, и тут же довольно серый, незаметный защитник мгновенно превратился в узнаваемую суперзвезду. Центровой втихую конфликтовал с бывшим товарищем, в какой-то момент перестал с ним общаться и даже не рассказал о решении уйти в Лос-Анджелес – хотя оба они в тот момент готовились выступать за сборную США на Олимпиаде. О’Нил переехал в Калифорнию под разговоры, что завидует Хардуэю. Как говорил дон Шак, «Пенни – это Фредо, он никогда не был готов к тому, чтобы я передал ему управление».

В «Лейкерс» все повторилось с потрясающим совпадениями, разве что бежать было некуда. Кобе не только заиграл и начал перетягивать атаку на себя, но и выстрелил в качестве привлекательной медийной фигуры – наследника Джордана или, по крайней мере, движений Джордана. И Шак с самого начала не скрывал ревность: сначала говорил, что не намерен ни с кем нянчиться, потом загасил рэп-карьеру партнера, ударил его на тренировке в 98-м, показал на него и сказал «Вот сидит проблема» в 99-м, требовал мяч у Фила Джексона и прессы, критиковал Кобе за эгоистичность, потребовал обмена уже в 2001-м. (Одновременно, когда Кобе разорвал «Сперс», спешил изобразить это как свой личный успех и обращался к нему с отеческой похвалой: «Он мой кумир. Он лучший игрок лиги с большим отрывом. Когда он так играет, все вовлечены, он вкладывается в защите, ничего нельзя сказать о нем. Я весь год хотел, чтобы он добился этого»). Шак был прикольным, веселым и остроумным, Кобе – мрачным, лишенным самоиронии и нелюдимым, естественно, что когда первого выставили за дверь, гнев толпы пал на второго. Как-то мало кто думал о том, что Брайант рвет задницу, чтобы с каждым сезоном быть лучше и лучше, а его партнер  – лишь увеличивается в размерах. Когда ситуация зашла в тупик, Шак вновь сменил побережье. «Кобе – это Сонни, он сделает все, чтобы стать главным».

Там он ожил ради ненависти к «Лейкерс» и обогнал Кобе по числу перстней. Там же он разыграл какую-то ему одному понятную, но сомнительную сцену. Уэйд – это, естественно, Майкл. «Если вы видели трилогию, то знаете, что «Крестный отец» передает управление Майклу, поэтому у меня нет никаких проблем с тем, чтобы это сделать». Отлично. Уэйд получил приз MVP финальной серии – при вручении Шак вырвал трофей у Дэвида Стерна и самолично преподнес его партнеру. Тогда он назвал Уэйда «лучшим игроком всех времен» и сказал, что «приехал в Майами из-за этого молодого парня… Я знал, что хочу сделать его лучше». В 2007-м оба страдали из-за травм и что-то произошло – по слухам, Шак переслал друзьям отфотошопленную фотографию Уэйда с женским телом. В следующем сезоне Керр занюхнул клея и Шак оказался в «Санс»: когда Шак и Уэйд встретились на площадке, то никто бы не подумал, что когда-то они выступали за одну команду.

И так далее. Один и тот же паттерн воспроизводился не один раз. Шак сжигал мосты, уходя из каждого клуба. Делал вид, что не знаком с Джерри Бассом, смаковал столкновение с Райли, участвовал в затягивающихся на сезоны перепалках со Стэном и Джеффом Ван Ганди, Патриком Юингом, Крисом «Руполом «больших» Бошем и посмевшим замахнуться на звание «Супермена» Дуайтом Ховардом.

За приколами, хлесткими цитатами и бесконечной веселухой видится странная драма. Там доминируют вечные оправдания, попытки всем понравиться и затмить вообще всех, вечная уязвленность, откровенная ревность, атаки на тех, кто может как-то ему помешать или оттеснить на вторые роли.

Шак рассказывал, что целенаправленно решил надеть клоунскую маску в школе из-за того, что комплексовал из-за своих габаритов. Все это оставалось с ним на протяжении карьеры – Шак преуспел в создании другой реальности, где он круче всех, веселее и интереснее всех, где он рэпер и актер, телеведущий и писатель, один из самых богатых спортсменов и успешный бизнесмен, он покорил едва ли не всех этим образом и заслужил благодарность за это даже в том случае, если это не слишком перекликалось с настоящим миром.

Лучше всего это подчеркивает одна из последних историй его карьеры. Ее рассказывал инсайдер Марк Стейн:

«В марте я узнал из надежного источника, что Шак планирует завершить карьеру. Решение было уже принято, и чем бы ни закончился сезон «Селтикс», его уже было не изменить.

Так что я отправился в Хьюстон в конце марта на выездное турне «Бостона», чтобы получить подтверждение из единственного не раскрытого источника по данному вопросу.

То, как Шак хромал по направлению к автобусу «Селтикс» после того матча, то, каким изможденным он выглядел, когда я шел за ним, говорило само за себя. Но подтверждения я так и не добился. На моем диктофоне как обычно появилось еще одно выражение упрямой непокорности и откровенной бравады.

– Чего вы ждете от возможности встретиться в плей-офф с такими парнями, как Дуайт Ховард и Эндрю Байнэм?

– Извините, что? Не надо мне задавать такие вопросы.

– Но людям это интересно. Эти парни играют так здорово, и все хотят увидеть, сможете ли вы с ними совладать один в один.

– Прежде всего – они не рискнут сыграть со мной один в один, даже в моем нежном 39-летнем возрасте. И знаете, что еще? Встречи между нашими командами связаны с борьбой центровых, так что я вообще не беспокоюсь об этом.

Вот такого Шака я хочу запомнить. Никто не болтал лучше. Даже тогда, когда почти не мог ходить».

Но один раз Шак все же проговорился.

«Разочарован в себе из-за того, что я промазал все эти штрафные. Разочарован из-за того, что мне не хватило очков, чтобы обогнать Уилта Чемберлена. Как только я бы обошел его – а я уже обошел его по титулам – я собирался рассказать всему миру о том, что я самый доминирующий «большой» всех времен и что я больше не хочу ни о ком слышать: ни о Расселле, ни о Кариме, ни о Чемберлене. Этот титул теперь будет принадлежать мне… Но я не смог это сделать».

Драма тут совершенно не в штрафных – во многом промахи были связаны с тем, что у центрового не сгибалась кисть после того, как он сломал руку в детстве.

И драма не в неудавшейся погоне, а в том, что как бы ни отличался Шак от великих центровых НБА, он так и не смог уйти от них сколько-нибудь далеко. Его преследовал призрак того самого Голиафа, которого никто не может полюбить. Шак выкладывался как никто, чтобы добиться обожания, ревностно следил, чтобы никто его не обошел, продавал себя как силу, изменяющую лигу, ни секунды не выходил из амплуа клоуна, за кулисами явно переживал, мучил себя и команды изменчивым настроением. Вот только у «малышей» все равно получалось гораздо лучше и не требовало стольких усилий. Хотя они вроде бы оставались в его тени.

Эта борьба с обстоятельствами сделала лигу лучше. И она же была обречена примерно так же, как борьба со временем.

Эту борьбу он ведет до сих пор, регулярно возвращаясь к любимому: «А почему центровые никогда не претендуют на звание величайшего игрока в истории?».

НБА определила, что привлекательность лиги зависит от маленьких и превратила огромных центровых в исчезающий вид. Шакил был чудом природы, лучшим из них, самым физически одаренным, но даже он не смог ничего поделать – он был последним великим центровым. По сути, лучшее и самое достойное, на что он оказался способен – это создать иллюзию гиганта нового типа, балагура, юмориста, парня, которому вроде как принадлежит эта лига, хотя она ему и не принадлежала. Создать иллюзию того, что это не очередная болезненная история непонятого и непринятого Голиафа, что он сделал все так, как сам хотел – наслаждаясь лигой по полной. 

Теперь эта борьба окончательно проиграна. И такого, как Шак, больше не будет. Он не столь уж однозначно доминировал и в свою эпоху – с трудом выходил из «краски», получал с периметра от маленьких и бросающих «больших», проиграл в желании и собранности Тиму Данкану в 2003-м, опирался на снайперов в ключевые минуты серий с «Портлендом», «Сакраменто» и «Далласом». И уж совсем невозможно его представить в эпоху, изгнавшую с площадок всех центровых, которые не умеют перемещаться со скоростью малышей.

Фото: Gettyimages.ru/Jed Jacobsohn, China Photos / Stringer, Robert Mora, Mike Ehrmann, Chris Haston/NBC, Eliot J. Schechter / Stringer, Ezra Shaw, Ronald Martinez; REUTERS/Tim Shaffer; globallookpress.com/Yang Lei/Xinhua, c32/ZUMAPRESS.com

logoШакил О′Нил
logoМайами
logoНБА
logoЛейкерс
logoОрландо