Ричард Уильямс. «Смерть Айртона Сенны», Эпилог. Благодарности
Эпилог
«Меня зовут Дэймон Хилл. Я гонщик». Чемпион мира откинулся в своем кресле в зале суда, повернулся к гнездовью адвокатов и стал ждать первого вопроса. Спустя три часа в не примечательной комнате наверху в Casa Dopolavoro Imola, социальном клубе, превращенном во временный суд, мы все еще ждали ответов, которые могли бы пролить свет на смерть еще одного чемпиона мира.
Это было 2 июня 1997 года. Спустя три года и один месяц после смертельной аварии его товарища по команде Хилл был приглашен обратно в Имолу, чтобы дать показания в ходе расследования, которое, согласно итальянской правовой системе, по процедуре находится между дознанием и судебным разбирательством. Однако где-то по пути он, похоже, оставил часть своей памяти.
Местный судья Антонио Костанцо с конца февраля выслушивал доказательства, которые должны были определить, или, он на это надеялся, ответственность за то, что произошло в начале седьмого круга Гран-при Сан-Марино 1994 года. После двух лет расследования Маурицио Пассарини и месяцев слухов судья Диего Ди Марко изучил 700-страничный отчет Пассарини и согласился выдвинуть против шести человек обвинение в omicidio colposo — непреднамеренном убийстве, итальянской версии непредумышленного убийства: Фрэнку Уильямсу, боссу команды; Патрику Хэду и Эдриану Ньюи, дизайнерам FW16B; Федерико Бендинелли, управляющему директору компании, владеющей автодромом в Имоле; Джорджио Поджи, менеджеру трассы; и Роланду Бруинсераеде, директору гонки. От идеи предъявить обвинения четырем сотрудникам команды Williams на пит-лейн (главному механику Дэвиду Брауну, технику по коробкам передач Карлу Гейдену, шасси Гари Вудворду и механику по шинам Стиву Коутсу) было решено отказаться. Хотя никто из обвиняемых не присутствовал на слушании показаний Хилла, их адвокаты, безусловно, были на месте.
Пассарини начал выступление с того, что должно было стать тщательной проверкой Хилла, единственного человека за рулем Williams-Renault FW16B, который делил секреты с Сенной в тот день в 1994 году. Пассарини уже давно пришел к выводу, что причиной аварии стал излом после удара рулевой колонки, которая на каком-то этапе была разрезана, удлинена и пересварена, чтобы дать Сенне больше места в тесном кокпите. Но следственному судье также пришлось изучить версии о том, что машину выбросило с дороги на скорости 305 км/ч либо из-за неисправности системы подруливания, либо из-за совместного воздействия низкого давления в шинах и ряби на поверхности трассы на внутренней стороне Тамбурелло. Еще одно осложнение возникло месяцем ранее, когда Пассарини неожиданно выступил с обвинением в том, что кто-то подделал видеозапись с камеры на машине Сенны.
Атмосфера в импровизированном зале суда была неформальной, граничащей с хаосом. Присутствовало не более пятидесяти человек, разделенных поровну на адвокатов, журналистов и представителей общественности. Рядом с каждым адвокатом в черном плаще сидела гламурная и немного моложавая женщина-ассистент, демонстрирующая элегантное отсутствие интереса. Прежде чем слушания начались, адвокат и управляющий делами Хилла Майкл Брин успешно настоял на том, чтобы несколько телевизионных съемочных групп были удалены.
Сидя перед 36-летним судьей, чье кресло стояло под небольшим распятием и табличкой «La legge e uguale per tutti» [С ит.: Закон одинаков для всех, прим.пер.], Пассарини спросил Хилла, были ли проблемы, вызванные нехваткой места в кабине автомобиля. Да, сказал Хилл, она была очень тесной. Была ли у Сенны такая же проблема? «Думаю, да». И обсуждали ли они это вместе? «Я не помню».
Проблема в его собственной машине, продолжил Хилл, была связана с пространством между ободом рулевого колеса и краем кузова, что ограничивало движение его рук. Такая же проблема была и у Сенны? «Не могу сказать по совести».
Одетый в темный костюм, бледно-голубую рубашку и темно-белый галстук в горошек, Хилл был сговорчив, но осторожен в своих ответах, особенно когда Пассарини потребовал от него сказать, когда именно была изменена рулевая колонка. «Я точно не знаю, — ответил он. — Думаю, это было до того, как мы отправились на первые тесты, но я не могу быть уверен». Перед первой гонкой сезона? «Я не могу вспомнить точную дату. Кажется, я помню, что это было сделано до того, как мы запустили машину. Другими словами, до того, как она попала на трассу». Значит, до начала чемпионата? «Да».
Когда он узнал о модификации? «Так как я не знаю, когда это было сделано, и не могу вам сказать. Мне стало известно, что это было сделано». Помнит ли он, кто сообщил ему об этом? «Нет». Может ли он подтвердить, что в 1994 году FW16B оснащался гидроусилителем руля? «Да, это так». А использовалась ли такая система на машинах команды в 1993 году? «Я не помню».
В этот момент не обошлось без изумления, ведь одна из характеристик гонщика Формулы-1 — отличная память, особая способность хранить и оценивать техническую информацию. Пускай Хилл и был уволен из команды Williams во время предыдущего сезона на фоне сильного ожесточения, но остатки неприязни вряд ли могли стереть столь важные данные или точный контекст, связанный с ними.
Очевидно, что Пассарини был готов к подобным глупым ответам и попытался выявить несоответствия, зачитав выдержки из показаний водителя, которые тот дал ему во время интервью без свидетелей в Имоле 16 июня 1994 года, через шесть недель после аварии. По словам его адвоката, Хиллу никогда не давали копию заявления, поэтому он впервые услышал свои собственные слова трехлетней давности с момента их произнесения. Не нужно быть Перри Мейсоном [Литературный персонаж серии романов классика американского детектива Эрла Стенли Гарднера, практикующий лос-анджелесский адвокат, прим.пер.], чтобы встать и крикнуть «Протестую!».
Предполагаемые несоответствия оказались незначительными и неубедительными, но их было достаточно, чтобы предположить, что время убедило Хилла в том, что он стал более экономно относиться к своим знаниям технической базы. Он немного разоткровенничался по вопросу об усилителе руля, сказав, что система может быть активирована из кабины, что ему сказали отключить ее после аварии Сенны, и что ему разрешили включить ее снова во время рестарта гонки.
Но в его воспоминаниях были и другие пробелы. «В двух предыдущих гонках 1994 года, — спросил Пассарини, — вы участвовали в гонках с усилителем руля или без него?»
«Честно говоря, я не помню».
«А на Гран-при Сан-Марино у вас была возможность поговорить с Сенной о машине? Насколько вам известно, у него не было причин жаловаться на свою машину?»
«Я не помню», — ответил Хилл, хотя любой, кто достаточно хорошо знаком с современной Формулой-1, должен был знать, что к тому времени, когда команда Williams приехала в Имолу на третью гонку сезона 1994 года, уже несколько недель было очевидно, что FW16 предлагает своим пилотам удивительно неприятные ощущения. Это была та самая проблема, которая занимала каждый час бодрствования Сенны и Хилла — гонщиков, обладавших большой технической смекалкой и работавших в команде сообща.
Хилл рассказал о посещении завода Williams через несколько дней после гонки. «Я отправился на встречу с несколькими инженерами команды, чтобы попытаться разобраться в данных, которыми мы располагали на тот момент, и попытаться найти возможную причину аварии. По окончании встречи я пришел к выводу, что, исходя из увиденных мною доказательств, трудно объяснить причину аварии. Но я убедился, что на тот момент не было никаких доказательств в пользу версии о том, что сломалась рулевая колонка. И для меня было важно убедиться в этом вопросе».
Хилл рассказал о том, что во время этой встречи он изучил данные систем рулевого управления и подвески, а также просмотрел пленку с бортовой камеры. Когда его спросили о Тамбурелло, он ответил, что это не тот поворот, который пилоты Williams проходят на шестой передаче, что обычно он не считается сложным для гонщиков Формулы-1 и что он сам не испытывал избыточной поворачиваемости, но там, безусловно, есть неровности, которые меняют баланс машины при его прохождении. «Он не был тем, что можно назвать легким плоским поворотом, — заметил он. — Тебе нужно было сосредоточиться. Ты должен был плавно управлять машиной».
Затем Пассарини посвятил более часа показу суду версии видеозаписи из машины Сенны, хотя адвокаты различных обвиняемых выдвигали возражения против юридического статуса фрагмента видеозаписи, о котором им, очевидно, не было официально сообщено, и суд потратил много минут, слушая голоса, поднятые в наигранном споре. Судье удалось предложить Хиллу прокомментировать то, что ему показали, но гонщик неохотно согласился, хотя ему показалось, что он видит, что за несколько секунд до столкновения Сенна дважды делал небольшие корректировки руля, чтобы исправить скольжение хвостовой части в повороте. Он объяснил, что причиной этого стало явление, называемое избыточной поворачиваемостью, которое в данном случае могло быть вызвано низким давлением в шинах, возникшим из-за падения температуры, когда машины медленно ехали за машиной безопасности в течение пяти кругов после аварии на стартовой прямой. По словам Хилла, низкое давление в шинах уменьшает дорожный просвет автомобиля. Его собственный FW16 несколько раз опускался после того, как автомобиль безопасности покидал трассу, освобождая поле для возобновления гоночной скорости. Но он не увидел ничего противоречивого в кадрах из машины Сенны, хотя и отметил, что версия видеозаписи, которую он видел через несколько дней после аварии, была лучшего технического качества — интересное замечание в свете предварительной жалобы Пассарини о том, что кто-то подделал пленку.
Другие адвокаты допрашивали его. Один из них, Оресте Доминиони, представлявший Уильямса и Хэда, спросил его, получал ли он какие-либо сообщения от Патрика Хэда перед рестартом. «Я не помню», — ответил Хилл. Доминиони зачитал ему отрывок из своего заявления Пассарини: «Перед вторым стартом по радио мистер Хэд заверил меня, что после обследования машины Сенны нет никаких оснований полагать, что на моей машине возникнут те же проблемы». «Вы, — спросил Доминиони, — подтверждаете это заявление?» «Да», — ответил Хилл.
Доминиони также вернул его к вопросу об отключении гидроусилителя руля при рестарте. «Я помню, как спросил, можно ли включить его во время гонки, — ответил Хилл, — потому что без него руль был очень тяжелым. Инженеры рассмотрели этот вопрос и позже связались со мной по радио и сказали, что можно смело включать его снова. Я включил его, но к тому времени уже привык ездить без него, поэтому снова выключил».
Вы сказали, продолжал Доминиони, что, поскольку руль стал тяжелым, вы попросили разрешения включить его. «Мои руки устали». Означает ли это, что без усилителя руля нагрузка на рулевое колесо возрастает? «Он был тяжелее, чем обычно, потому что мы адаптировали рулевое управление, чтобы оно было быстрее, что делает его тяжелее, и думали, что будем использовать усилитель руля».
И когда он встретился с инженерами Williams через несколько дней после аварии, адвокат спросил, были ли в результате выдвинуты какие-либо предположения? «Нет. Единственные предположения, которые я помню — это мои собственные. Когда я покинул завод, никто из инженеров не представил мне никакого заключения». Никаких разговоров о поиске причины аварии? «Я смотрел на снимки с камеры, и для меня было другое объяснение, поэтому мы просто обсуждали это впечатление».
«Проблемы с рулевой колонкой, — сказал Доминиони, тщательно соблюдая меру язвительности, — проблемы с усилителем руля, проблемы с подвеской, проблемы с аэродинамикой, проблемы с настройкой машины, проблемы с днищем машины на трассе... Вы помните, что во время встречи обсуждались все эти проблемы?»
«Да. Все они были возможны».
«И что вы чувствовали?»
«Мне показалось, что машину слишком сильно заносит. Было два случая, когда ее заносило к углу. И он сделал именно то, что вы ожидали от него, чтобы исправить ситуацию».
Адвокат Эдриана Ньюи, Луиджи Стортони, спросил, являются ли эти движения нормальными или ненормальными. «Изображения трудно интерпретировать, — говорит Хилл. — Вы должны помнить, что камера тоже движется вместе с движением автомобиля».
Роберто Каузо, адвокат FIA, выступающий от имени Бруинсераеде, продолжил в том же духе. Была ли избыточная заносимость машины нормальной на этом участке трассы? «Нет, не была». Почему же Сенне пришлось делать две поправки? «Моя собственная идея заключается в том, что машину заносит, когда она пересекает место на трассе, где есть неровности».
Думал ли Хилл, что низкое давление в шинах может быть одной из возможных причин избыточной заносимости? «Когда мы участвуем в гонках, температура и давление в шинах играют решающую роль в управлении машиной. Это влияет на управляемость и на высоту посадки». Значит, это может быть причиной? «Конечно, такое возможно».
Пассарини тоже вернулся к вопросу об избыточной заносимости, отметив, что Хилл не говорил об этом во время их встречи в Болонье, когда гонщик дал ему показания без свидетелей. «Я увидел эти кадры через неделю после происшествия, и таково было мое впечатление. Потом я приехал к вам в Болонью и не изменил своего впечатления. Может быть, я просто никогда не упоминал слово заносимость».
А как вела себя ваша машина? «Когда машина безопасности покинула трассу, я ожидал, что машина коснется земли. Немного, в нескольких местах, но не сильно. Я ехал осторожно, потому что знал, что шины будут холодными и давление в них будет низким».
У Пассарини, казалось, закончились вопросы. Был час дня. Хилл давал показания все утро, плюс-минус пара коротких отступлений для консультаций. Судья поблагодарил его и сказал, что он может идти. Адвокаты поднялись, собрали своих помощников и вышли на улицу, готовясь к обеду.
Сквозь туман повторяющихся вопросов и некомпетентного перевода можно было разглядеть углы, которые пытались раскрыть Пассарини и адвокаты подсудимых. Но Хилл решительно отказался от какой-либо версии, кроме той, что Сенна разбился из-за низкого давления в шинах, в результате чего машину занесло на ряби в Тамбурелло, что вывело ее из равновесия и привело к избыточной заносимости. Единственный проблеск свежего света появился в его упоминании о том, что команда воспользовалась преимуществами своей системы рулевого управления с усилителем, повысив передаточное число рулевого управления, чтобы оно быстрее и более мгновенно реагировало на небольшие движения, что также сделало его тяжелее, когда система была отключена. Но никто не спросил Хилла, что мог бы испытать водитель в случае внезапного отказа системы на середине скоростного поворота. Его также не спрашивали о его совете Сенне перед гонкой держаться подальше от внутренней части Тамбурелло. («Дэймон сказал, что никогда не поедет там, — сказал мне один из членов команды много лет спустя после аварии. — Если бы вы использовали этот участок пути, это сэкономило бы вам, возможно, 6 метров. Может быть, Айртон решил, что ему они нужны?»).
Другие уже дали свои показания: Пьерлуиджи Мартини, Микеле Альборето, Томмазо Карлетти и Мауро Форгьери, которые помогали Пассарини и его техническому консультанту Энрико Лоренцини, главе инженерного факультета Болонского университета, составлять отчет; Чарли Уайтинг, глава инспекции; Эдди Бейкер и Алан Вулард из телевизионной команды Экклстоуна в Фоке. После того как Хилл провел день на свидетельском месте, Фрэнк Уильямс также отправился в Casa Dopolavoro. Но, будучи квазиуголовным расследованием, эта история исчерпала себя. Пассарини придерживался своего заключения, что технические специалисты Williams несут ответственность за плохой дизайн и дефектное производство рулевой колонки, и что их ошибка представляет собой нарушение обязанности по уходу, которую любой производитель гоночных автомобилей берет на себя по отношению к людям, которые управляют их транспортными средствами. В первом случае он не смог предоставить окончательных доказательств — потому что их просто не могло быть. Во втором случае он, похоже, вторгся в область, не подлежащую регулированию правовым кодексом.
И вот 16 декабря 1997 года, спустя три с половиной года после аварии и десять месяцев после начала слушаний, Антонио Костанцо объявил, что ни один из ответчиков не будет привлечен к ответственности. Он процитировал статью 530 Уголовного кодекса Италии, в которой говорится об оправдательных приговорах по различным основаниям: отсутствие вины, отсутствие состава преступления, отсутствие доказательств или признание вины в качестве оправдания. Уильямс, Хэд и Ньюи, говорится в показаниях Костанцо, были оправданы «per non aver commesso il fatto», потому что не совершали деяния, в котором их обвиняли; остальные трое — Бендинелли, Поджи и Бруинсераеде — «perche il fatto non sussiste», потому что в их случае деяния не существовало.
В заявлении, выпущенном от имени Уильямса и Хэда, это было названо «единственно возможным исходом». Пассарини, однако, быстро выразил свое разочарование, подтвердив свою уверенность в том, что Хэд и Ньюи, как технические руководители команды, должны быть призваны к ответу. «За несколько секунд, — пишет корреспондент Gazzetta dello Sport, — судья уничтожил всю работу магистрата, дезавуировав два с половиной года судебного расследования, с экспертными заключениями по всей Италии, цвета профессорского звания на самом высоком академическом уровне». Оправдание всех шести обвиняемых, — продолжил он, — это «как проигрыш 6:0 в теннис или футбол». Согласно итальянскому законодательству, у магистрата было до пятнадцати месяцев на то, чтобы подать апелляцию на решение судьи.
Для Леонардо Сенны ничего не изменилось. «Настоящим виновником была стена, которая находилась слишком близко к углу и не обеспечивала должной защиты». Неудивительно, однако, что мир гонок Гран-при выразил облегчение. «Хороший день для Формулы-1», — сказал Эдди Джордан. Флавио Бриаторе, менеджер команды, чью машину Сенна пытался обогнать, добавил: «Мне кажется, это логичный итог события, которое длилось слишком долго и вызвало столько споров. Сенна погиб в результате несчастного случая на гонках». Кен Тиррелл, король паддока, прокомментировал: «Невозможно было поверить, что самая успешная команда в Формуле-1 и, вероятно, самая умелая, могла допустить такую огромную ошибку». Деймон Хилл пошел дальше: «Я всегда считал, что Williams создала машину, которая была не только быстрой, но и безопасной. Если бы я не чувствовал этого, я бы не сел в машину в тот день».
Но уверенность Тиррелла и Хилла была подорвана, когда ровно через полгода Костанцо опубликовал вывод, который лежал в основе его решения. Баланс вероятностей, заявил судья в своем 381-страничном документе, указывает на то, что авария произошла из-за перелома переваренной рулевой колонки. По этой причине, сказал он, обвинения против Бендинелли, Поджи и Бруинсераеде были сняты. Аналогично, Фрэнк Уильямс занимался только коммерческим управлением своей команды и не отвечал за технические вопросы. Остались Хэд и Ньюи, против которых не было принято никаких мер.
«Детали спорного события не позволяют нам утверждать как факт, что смерть водителя стала результатом преступного нарушения обязанности по предотвращению подобных событий со стороны Хэда и Ньюи. Представленные доказательства недостаточны для того, чтобы поддержать обвинение или возложить на одного или другого обвиняемого роль производителя или конструктора рулевой колонки. И даже если бы один из них принял решение о ее изменении, общие обстоятельства не подтвердили бы обвинение, и необходимо было бы доказать, что это решение противоречило правилам осмотрительности. Такой демонстрации не было, и в итоге не было доказано, что обвиняемый задумал и разработал рулевую колонку».
Верно, продолжил судья, что модификация рулевого колеса не была рутинной работой, но это не означает, что ее должны были выполнять сами Хэд и Ньюи. «Несоблюдением должной осторожности могло бы стать решение поручить работу неквалифицированному специалисту. Но модификация была выполнена специалистом. Перелома от напряжения недостаточно, чтобы поставить вопрос о нарушении обязанности контролировать работу других».
*
Должны ли были вообще проводиться расследование и слушания, затянувшееся, мучительное и дорогостоящее дело? Неизбежно, что некоторые голоса, в основном британские, с самого начала были направлены против итальянской правовой системы. Были и те, кто считал, что смерть Сенны была вызвана чистой гоночной случайностью — такой, какие происходят с самого начала существования автоспорта, и что если вы собираетесь подвергать каждый инцидент юридической проверке, то с таким же успехом можно отменить весь спорт. Другие указывали на то, что в связи с гибелью накануне гораздо менее знаменитого Роланда Ратценбергера не возникло такой шумихи; после некоторых размышлений Пассарини пришел к выводу, что в обстоятельствах аварии, в которой погиб водитель Simtek, нет никакой вины. Не нужно быть циником, чтобы предположить, что если бы Ратценбергер погиб не в субботу, а в воскресенье, не в своей аварии, а в аварии Сенны, и если бы бразилец не был замешан в этом, то в последующие годы было бы гораздо меньше юридических фигур, дающих пресс-конференции.
Многие итальянцы смотрели на это иначе и стремились защитить работу своей системы судебного расследования. «В Италии, — сказал мой друг, — как только происходит случайная смерть, умерший человек защищен законом. Итальянское законодательство не признает, что если кто-то погиб, занимаясь любимым делом, то на этом все и заканчивается. В конце концов, ваша мама может сесть на самолет, чтобы отправиться в отпуск. Вы оба знаете, что самолеты иногда падают. Но если бы это случилось, и ваша мать погибла, разве вы не захотели бы узнать, правильно ли был собран самолет?»
Когда Макс Мосли выступил с критическими замечаниями в адрес итальянской правовой системы, предположив, что неблагоприятный исход разбирательства может привести к тому, что Формула-1 откажется от проведения гонок на итальянской земле, особенно энергичный ответ последовал от Пино Аллиеви, уважаемого корреспондента Gazzetta dello Sport по Формуле-1. «Правда в том, что в Италии всегда существовали автогонки, и ни один человек не был заключен в тюрьму в результате аварий, смертельных или иных, — написал он. — Но это не значит, что итальянские судьи должны прекратить расследование причин трагедий. Отнюдь. Здесь, в Италии, каждый гражданин имеет право на защиту, независимо от того, как его зовут — Сенна, Уильямс или Росси. Мистеру Мосли следовало бы заняться своими делами. На данный момент Италия не нуждается в «советах», которые так скандально пристрастны. Если англичане, которые всегда считали нас банановой республикой, больше не будут приезжать на гонки в Имолу или Монцу, то так тому и быть. Формула-1 пострадает от этого решения гораздо больше, чем наше цивилизованное общество».
Для команды Williams, напротив, расследование означало четыре года работы с тенью, нависшей над их жизнью. На банальном уровне это означало борьбу с регулярными попытками распространения слухов. Некоторые из них действительно регулярно тиражировались, как, например, история о том, что у Сенны появилась привычка проезжать первый круг каждой гонки, не переводя дыхания, чтобы изменить баланс кислорода в мозгу — что, по мнению тех, кто распространял эту историю, могло повлиять на его рассудок. Другие слухи продолжали касаться событий после его смерти, в основном связанных с тем, кто кому что сказал, как, например, хорошо подтвержденная история о том, что приближенным Сенны было сказано, что с ним все будет в порядке, даже после того, как гонка была перезапущена.
Фрэнк Уильямс и его помощники и сотрудники справились с этой проблемой, сохранив абсолютный отказ от комментариев по поводу Сенны или аварии — запрет, который Патрик Хэд, самый очаровательно болтливый из людей, нарушил лишь раз или два, не сказав ничего действительно нового. Сколько бы ни уверяли команду в том, что в Италии еще никто не попадал в тюрьму в результате несчастного случая на автогонках, ее членам можно было бы простить опасения, что все бывает в первый раз. Защита Уильямса и Хэда обошлась команде в £1,5 млн. на судебные издержки.
Тем временем Патрик Хэд женился на Бетис Ассумпкао, бывшей сотруднице Сенны по связям с общественностью. Эдриан Ньюи покинул команду и перешел в McLaren с зарплатой, предположительно, в районе £2 млн. в год; после года вынужденного безделья, в течение которого он отработал контракт с Williams, он привел машины Рона Денниса к мировым титулам гонщика и конструкторов в своем первом сезоне. А в конце сезона 1998 года, первого за десять лет, в котором его команда не выиграла ни одного Гран-при, Фрэнк Уильямс был посвящен в рыцари.
Что касается Айртона Сенны, то память о нем в годы после его смерти чтили по-разному. В Интерлагосе в 1995 году гонщики проехали по трассе на грузовике, каждый из которых размахивал bandeira, как он обычно делал во время победного круга. В Сузуке его присутствие, казалось, перевешивало присутствие живых гонщиков в сознании молодых японских болельщиков. В Монако в гавани состоялась вечеринка по случаю спуска на воду нового скоростного катера Abate со знакомой сдвоенной буквой S на корпусе. Как и в случае с футболками, памятными репликами шлемов, авторучками, книгами и видео, часть прибыли была направлена в Фонд Сенны, который продолжил свою работу в интересах обездоленных детей Бразилии.
В Имоле на внутренней стороне трассы в Тамбурелло, напротив места, где он разбился, была открыта прекрасная бронзовая статуя Сенны в задумчивости. В течение недели Гран-при Сан-Марино букеты цветов, рукописные посвящения и бразильские флаги, развевающиеся на проволочном ограждении, продолжали указывать точную точку его влияния. Но определить точное место стало сложнее после того, как всю трассу Тамбурелло перерисовали, убрав старый плоский левый поворот и заменив его большой лево-правой шиканой, окруженной акрами стокового пространства, включающего в себя огромные гравийные ловушки. Старый профиль Тамбурелло был полностью стерт.
Больше вы не могли стоять в боксах во время тренировки и слушать, как одинокий автомобиль пересекает стартовую линию, слышать его рев, когда он на полном ходу скрывается из виду и уходит в лес, представлять себе зрелище, открывающееся перед гонщиком, когда он ведет машину по повороту, следуя за бетонной стеной, ограничивающей русло медленных лиственно-зеленых вод Сантерно. Если бы вы не были там раньше, то не смогли бы представить, как такое могло произойти.
Благодарности
У меня есть причины быть благодарным за мудрость многим авторам и журналистам в области автоспорта; в особенности я обязан покойному Денису Дженкинсону, покойному Генри Н. Мэнни III и Найджелу Ройбаку. В пресс-центрах современных Гран-при всегда приятно узнать последние новости от таких эрудированных и щедрых людей, как Дэвид Тремейн, Морис Хэмилтон, Алан Генри, Дерик Оллсоп, Оливер Холт и Тим Коллингс. Вернувшись в офис, разговоры с моим другом Стивеном Вудом помогли прояснить аргументы, а также отвлечь нас обоих от дневных обязанностей.
Внимательные читатели наверняка заметили, что это далеко не единственная книга, посвященная Айртону Сенне. Среди других — «Айртон Сенна: Жесткая грань гениальности» Кристофера Хилтона (Patrick Stephens, 1990; Corgi, 1991), а также посмертная книга того же автора «Айртон Сенна» (Patrick Stephens, 1994); «Памяти Айртона Сенны» Алана Генри (Weidenfeld and Nicolson, 1994); «Айртон Сенна: Личная дань уважения» фотографа Кита Саттона (Osprey, 1994); «Айртон Сенна из Бразилии» Франсиску Сантоса (Edipromo, São Paulo, 1994); «Прощай, чемпион, прощай, друг» Карин Штурм (MRP, 1994); «Айртон Сенна: Дань» Ивана Рендалла (Pavilion, 1994); «Моя жизнь с Айртоном» Адрианы Галистеу (APA, 1994); «Айртон Сенна: Принц Формулы-1» Кена Райана (APA, 1994).
Отрывок, в котором Сенна описывает свой мистический опыт в Монако в 1988 году, взят из книги «Люди Гран-при» Джеральда Дональдсона (MRP, 1990). Описание параллельного опыта музыканта можно найти у Стива Лейси в книге «Импровизация: Ее природа и практика в музыке» Дерека Бейли (The British Library, 1992). Мнения Энцо Феррари о Фанхио приведены из книги «Мои ужасные радости» (Licinio Capelli, Bologna, 1963) и из книги Джино Ранкати «Он — Феррари» (Sonzogno, Turin, 1977). Мнения Фанхио о Феррари приведены из книги «Моя жизнь на 300 км/ч» (Plon, Paris, 1961) и «Фанхио: Моя жизнь гонщика» (Patrick Stephens, 1990). Воспоминание Фила Хилла о несчастном случае с товарищем по команде взято из книги «Жестокий спорт» Роберта Дейли (Studio Vista, 1963).
Реконструкция последних двадцати четырех часов Сенны, сделанная Эндрю Лонгмором в Times, была информативна, как и соответствующие отрывки из книг Дениса Дженкинсона «Гонщик» (Batsford, 1958) и «История Формулы 1» (Grenville, 1960), «Великие гонщики», под редакцией Дэвида Ходжеса (Temple Press, 1966), «Гонщики врозь» Дэвида Тремейна (MRP, 1991), «Внутри Формулы 1», сборник колонок Найджела Роубака (Patrick Stephens, 1989), «Шумахер» Тимоти Коллингса (Bloomsbury, 1994) и «Год Гран-при» Деймона Хилла (Macmillan, 1994). Также в Times Саймон Барнс проницательно написал о характере Сенны.
Среди проанализированных газет и периодических изданий — Autosport, Motor Sport и Motoring News (Великобритания), L'Equipe (Франция), La Gazzetta dello Sport, Auto + Sport и Autosprint (Италия), а также A Gazeta Esportiva, O Estado de São Paulo и Istoé (Бразилия). Особую благодарность выражаю Пино Аллиеви и Джанкарло Галавотти из Gazzetta и Паоло Чиккароне из Auto + Sport.
Я особенно обязан Иану Джеку, редактору Independent on Sunday, где некоторые из этих отрывков приобрели первоначальную форму журналистики в режиме реального времени; Саймону О'Хагану, моему первому спортивному редактору в газете; Алану Русбриджеру, редактору Guardian, и его спортивному редактору Майку Эверису; и Саймону Келнеру, который посадил меня на самолет в Сан-Паулу, где Ана Сесилия Американо научила меня значению saudade.
От переводчика
Несмотря на то, что это мой первый опыт в переводе книг об автоспорте, когда пишу эти строки я тоже испытываю некую saudade, ведь эта книга вернула меня в годы правления Сенны на Гран-при, когда я еще смотрел Формулу-1 по телевизору. Очень надеюсь, что и вы, читая ее, тоже испытали некоторую сладкую ностальгию по тем временам и вспомнили, кем же на самом деле был Айртон Сенна, невероятно быстрый бразилец, мчащийся на своем болиде сквозь туннель.
В первой и последней главе каждой книги я обычно говорю о той посильной помощи, которую вы можете оказать переводчику — подписывайтесь на мой бусти (клик), там есть как удобные варианты подписки, так и единоразовые донаты — таким образом вы поддержите меня в моих начинаниях по переводам спортивной литературы, а также будете получать по одной (двух или более, в зависимости от уровня подписки) электронной версии книг, которые будет удобно читать на любом электронном устройстве — и вам не особо затратно, и мне — очень приятно!
Учитывая вышеописанную saudade немного грустно заканчивать такую книгу, тем более в пятницу, но и одновременно полезно, так как в понедельник вас ждет новая книга и... надо сразу отметить, с ней далеко от Бразилии я не уеду.)
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
