«Лауда для «Феррари» сделал даже больше, чем Шумахер». Творец главных побед Скудерии вспомнил карьеру в «Формуле-1»
Истории про старика Энцо, Сенну, Райкконена и Алонсо.
11 из 16 Кубков конструкторов «Феррари» выиграла под руководством Луки ди Монтедземоло. Он начал работать в Скудерии в 1973-м в 26 лет сразу же после окончания университета в Нью-Йорке по личному приглашению основателя компании, и в конце концов дорос до поста президента всего бренда. Именно Лука построил легендарную команду из второй половины 1975-го с Ники Лаудой и затем повторил успех с феноменальным доминированием эпохи Михаэля Шумахера из начала нулевых. Ди Монтедземоло застал большинство легенд «Феррари», пытался подписать Айртона Сенну и даже успел нанять нынешнего лидера команды Себастьяна Феттеля перед своим окончательным уходом из компании. Именно о Скудерии Лука и рассказал в новом выпуске официального подкаста Beyond The Grid.
Об Энцо Феррари
«Я несколько месяцев проработал его личным ассистентом, и сразу после этого он повысил меня до менеджера команды. Взаимодействие с ним стало огромным опытом. Прежде всего, я сам из Болоньи, так что моя ментальность была близка к его ментальности, его отношении к людям. От него я многому научился, но прежде всего — двум вещам. Первая: быть более жестким к себе, когда побеждаешь, чем когда проигрываешь. Вторая: всегда смотреть в будущее и никогда не возвращаться к прошлому. В технологиях, в организации. Даже если ты сейчас не вполне конкурентоспособный — не важно, двигайся вперед. Я очень ему благодарен. Он дал мне огромную власть и не посмотрел, что мне было всего 26 лет. Тогда в Италии не так-то просто было получить в моем возрасте какую-то работу с большой ответственностью. Он всегда доверял мне. Фактически я был вообще первым «менеджером» в истории команды.
У нас были чудесные отношения с любой точки зрения. Он был моим лучшим советчиком по подкатам к девушкам. Однажды я даже получил от него соответствующий подарок. В те года не было мобильников — только стационарные телефоны, и он прислал мне розовый аппарат. Со словами: «Ты тратишь столько времени на разговоры с девушками по этой штуке!».
Он умел мотивировать людей — иногда даже сильнее, чем было необходимо. И иногда сталкивал их друг против друга со стратегическим замыслом — чтобы выжать максимум из каждого. Пилоты, конечно, были очень важны для него, но перед ними всегда стояла машина и бренд. Он ревниво относился к успехам гонщиков и никогда не выдвигал их на первый план. Но Энцо всегда был к ним близок: часто разговаривал после Гран-при, интересовался мнениями. Ему всегда было интересно знать, что происходит в других командах и в жизни других пилотов — об этом он тоже расспрашивал.
Я хорошо запомнил один день — один из лучших в моей жизни. Сентябрь 1975 года. Монца. Наш парень Клэй Регаццони выиграл гонку. Оставалось два Гран-при до конца сезона, а мы выиграли в Италии титул чемпиона мира для Ники Лауды, Кубок конструкторов для «Феррари» и сам заезд для Клэя. До этого нашим предыдущим чемпионом был Джон Сертис еще в 1964-м! Я позвонил Энцо после гонки и впервые услышал, как он плачет. Он сказал мне только «Спасибо!», и я по голосу понял, что он плачет.
Почему он не посещал гонки? Он жил в тюрьме собственного мифа. Представьте: он никогда не садился в самолет, никогда не использовал лифт в здании, ни разу не бывал в Риме. А потом женился в 76 лет. Он был лучшим гением маркетинга от рождения среди всех, кого я только знал. У него в крови были не только технологии, но и маркетинг. Он не ездил на гонки, потому что там было давление прессы, общение с коллегами — куча всего. Он предпочитал оставаться в тени. И это часть его же мифа. Для тех же целей он надевал темные очки на время интервью и менял их на обычные сразу после разговора».
«Феррари» в середине 70-х
«Честно говоря, команда находилась в плачевном состоянии, когда я туда пришел. Причем это не я так решил — это были слова Энцо. Он назначил меня как раз потому, что у меня не было личных связей ни с кем из коллектива, и я не стал бы никого защищать. Это оказалось кстати, потому что внутри «Феррари» цвел большой конфликт между инженерами, разрабатывавшими шасси, и мотористами. Было много политики и интриг, люди шли друг против друга, чтобы защитить свою конкретную работу.
Я же не был инженером и постарался всех помирить и наладить правильную общую работу. Мауро Форгьери, например, был шикарным техническим специалистом с крайне тяжелым характером — а он хотел отвечать и за пилотов, за инженерный штаб и за механиков. Я попытался притушить его характер и направить его способности в нужное русло, окружив нужными руководителями отделов мотора и шасси. Прежде всего нужно было создать хорошую атмосферу и чувство ответственности у каждого. Мы вместе с пилотами жили в Маранелло. Ники и Клэй много времени проводили на командных обедах и общались с персоналом. Ники, кстати, никогда не платил за них, но это уже другая история.
Я пришел в 1973-м, когда мы пропустили несколько заездов из-за слабости машины. Уже 1974-м мы проиграли титул в последней гонке».
В «Феррари» семь лет враждовали итальянцы и англичане. Титулов нет именно из-за этого
О Ники Лауде
«Перед его подписанием мы с Энцо серьезно поспорили. Тогда Феррари нравился французский гонщик Жан-Пьер Жарье (143 Гран-при и 3 подиума за карьеру, на момент заинтересованности — 7 сходов в 8 гонках и одно 11 место — Sports.ru). Он неплохо выступал, но мне нравился Лауда. В итоге на выбор Энцо повлиял Регаццони – Клэй был напарником Ники в «БРМ», и я попросил его объяснить мистеру Феррари, насколько австриец хорош. Но Энцо все равно не нравился возраст Лауды и отсутствие побед в «Формуле-1». Это было тяжелое решение, но Регаццони расписал Ники как шикарного пилота, не допускающего ошибок. Иногда он даже был быстрее, чем Клэй — в дебютном сезоне в «Ф-1» против очень быстрого пилота. Но старику в итоге понравился ум и спокойствие австрийского гонщика.
Если сравнить вклады Ники Лауды и Михаэля Шумахера в успехи команды в соответствующие эры, то больше для «Феррари» сделал, безусловно, Ники. Михаэль многое сделал и его влияние было фантастическим, но в его эпоху улучшать машину помогали компьютеры. Ники же сделал даже больше — и все благодаря его способностям и чувствительности. Помню, на одних тестах во Фьорано мы немного поменяли переднюю подвеску на машине Ники и попросили его проехать три круга подряд. Он проехал всего один, затем вернулся в боксы и сказал: «Слушайте, ребята, в машине что-то очень изменилось».
Как-то раз в гонке на «Зандворте» пошел дождь. Я побежал на пит-уолл просигналить ребятам, чтобы они заезжали за дождевыми шинами в боксы. Регаццони сразу же завернул на пит-стоп, но не Лауда. Он продолжал наматывать круги, и я каждый раз бегал на пит-уолл и звал его. Во время очередного такого забега на меня наехал Ронни Петерсон и сломал мне ногу. В боксах я на остаток гонки не появлялся, поскольку отправился в больницу. Ники же не видел меня на пит-уолл половину Гран-при, и потом, когда мы встретились, он сразу заорал: «Эй, ты бросил меня одного в середине гонки!». А мне было так больно, что я даже не мог говорить (смеется). Фантастические отношения.
Я не был на «Нюрбургринге» в 1976-м, когда Ники попал в свою знаменитую аварию. Я приехал позже ночью и сразу же поговорил с его врачом. Было ужасно тяжело. Никогда не забуду, как доктор сказал мне: «Мистер Монтедземоло, проблема не в ожогах, а в его легких». Ники потом рассказывал мне, что слышал наш разговор и как раз в тот момент понял, что надо сопротивляться и бороться. Потом я навещал его дома в Австрии, и он выглядел совсем слабым и больным. Но всего через два месяца вернулся! Правда, он совсем не обрадовался, когда увидел, что мы подписали на его место Карлоса Рейтемана — блестящего квалифайера, но не лучшего пилота для гонки. А мы же не знали, сколько займет восстановление и выживет ли Ники вообще. Но мы дали шанс в Монце всем — и Ники, и Карлосу. Помню, когда Ники надевал шлем перед гонкой, кровь сочилась из его балаклавы. Его лицо было совсем не готово для шлема и соревнований.
Эти гонщики горели, ломали ноги и черепа в авариях. Но все равно возвращались в «Формулу-1»
Потом Лауда сошел на исправной машине на Гран-при Японии на первом круге и проиграл чемпионат в 0,5 балла. Но давайте будем честными: трудно было ожидать другого от пилота, чуть не погибшего всего за четыре месяца до этого — даже не за четыре года! Условия были просто ужасными. Я за свою карьеру видел много погибших гонщиков, и в тот день проехать без огромного риска для жизни было невозможно. Ники же всегда опирался на разум и думал о безопасности. Также, думаю, он был физически и психологически изможден быстрым возвращением — я видел, чего ему стоило вернуться в Монце. К концу сезона он сильно похудел и очень устал. Я понял его решение.
Что сказал Энцо Феррари на это? Он не высказался против. Не хочу сказать, что он был рад решению Ники, но не стал выступать в оппозиции. Он тоже понял психологию ситуации. И тоже признал те условия неподходящими для «Формулы-1».
«Феррари» и «Ф-1» в начале 90-х
«Когда я вернулся в команду в 91-м, то сразу же сделал полноценный профессиональный анализ положения, в которое угодила Скудерия. Из него я понял, что команда испытывала недостаток в ноу-хау. С момента моего ухода в 77-м «Формула-1» стала совершенно другой! Электроника, шасси из карбонового волокна… Ноу-хау «Феррари» же остались по большей части механическими — коробка передач, двигатель, тормоза. И это в эпоху, когда у всех появилась электронная подвеска, а электрика и аэродинамика стали главнейшими аспектами машины. А по качеству аэротрубы мы безнадежно отстали от лидеров. Двигатель все еще был очень хорошим, так что я сохранил тех людей — но в остальные отделы пришлось набирать новых. А потом в пятницу на Гран-при Монако (начало мая — Sports.ru) мы оказались в жесточайшем кризисе, когда ко мне пришел Харви Постлтуэйт и сказал, что он не в состоянии разработать машину для следующего сезона.
Что интересно, в первый же день после возвращения в Маранелло я пригласил к себе главного конструктора. Пришел не один человек, а сразу три или четыре. Да, в начале было очень тяжело. Пришлось выстраиваться шаг за шагом. Наняли Жана Тодта, Росса Брауна, вытащили Рори Берна, нашли очень хорошего парня по фамилии Мартинелли для моторного департамента внутри системы. Потом уже построили новую аэротрубу. Когда Жан Алези попал на подиум на Гран-при Канады 1994 года, я понял, что мы на верном пути».
Важность «Формулы-1» для «Феррари»
«Это основа. Без «Ф-1» «Феррари» будет отличным брендом, но уже не уникальным. «Феррари» остается уникальной благодаря «Ф-1» и эксклюзивности — ограниченному тиражу машин.
Насколько важна «Феррари» для «Ф-1»? То же ключевое значение. Многие команды приходили и уходили, побеждали и проигрывали. «Феррари» участвовала в чемпионате с первой же гонки и оставалась и в плохие, и в хорошие моменты. Без «Феррари» «Ф-1» останется собой, но сильно потеряет в шарме и доверии».
Переговоры с Сенной
«К сожалению, я помню это очень-очень хорошо. Я пригласил его к себе домой в Болонье в среду прямо перед Гран-при Сан-Марино 1994 года — мой дом расположен примерно в сорока минутах езды на машине от Имолы, и сразу же после обеда он уехал на трассу. Я и раньше переговаривал с Айртоном и отправлял Тодта (руководителя «Феррари» – Sports.ru) на разговор в 1993-м, если я правильно помню, но в итоге мы подписали Жана Алези и Герхарда Бергера, и нанять Сенну было уже невозможно.
Но когда мы встретились, он сказал, что, несмотря на контракт с «Уильямсом», был бы счастлив перейти в «Феррари» и готов воспользоваться любым шансом. Речь шла о переходе в конце сезона либо еще через год. По его словам, он хотел завершить свою карьеру победой за «Феррари». Он сказал, что в любом аэропорту все приветствуют его появление, но когда появляются гонщики в красных куртках, о нем сразу же забывают (смеется).
Тогда же шли большие споры насчет электронных вспомогательных систем. Я был против, поскольку считал, что они слишком уравнивают способности пилотов, да и мы были слишком слабы по части электроники. Сенна же сделал официальное заявление: «Феррари» и мистер Монтедземоло правы». А потом с ним случилась та печально знаменитая авария.
30 лет назад Сенна рассказал все о своем пилотаже. Кассету с записью потеряли и только сейчас нашли
О подписании Михаэля Шумахера
«Конечно, решение принимал я. Тодт не мог провернуть все окончательно, но был главным инициатором идеи подписать Шумахера. Честно говоря, я считаю это коллективным решением, ведь тогда было весьма очевидно, что Михаэль был лучшим в пелотоне. У него не было равнозначных альтернатив — не как в ситуации «Лауда против Жарье». По моему мнению, единственным сравнимым с Шумахером пилотом тогда мог считаться только Мика Хаккинен, но он был накрепко связан с «Маклареном». Подписать мы могли только Михаэля.
Но стали бы мы настолько же успешными без Шумахера? Я считаю, что нет».
О Кими Райкконене
«Он был силен. Очень честный парень. У него больше превалирует природный талант — Кими не из тех людей, кто будет день и ночь работать над развитием машины. Не станет он и тратить часы на обсуждение с инженерами и механиками всех мельчайших технических подробностей, но даже в «Макларене» он упускал титулы и победы в гонках по большей части из-за ненадежности машин.
Очень трудно найти в Кими какую-то черту, которую можно покритиковать. Он честный, преданный, корректный — по мне, так идеальный. Конечно, в нашем спорте есть суперпилоты и есть экстраординарные пилоты. Последние — это Михаэль Шумахер, Фернандо Алонсо. Кими — суперпилот».
О Фернандо Алонсо
«Почему он не выиграл титул за «Феррари»? Три причины. Первая — ему не повезло оказаться у нас, когда «Ред Булл» добрался до уровня «Феррари» из начала 2000-х. У «быков» была лучшая машина с огромным отрывом, раз уж даже такие пилоты, как Уэббер — хорошие, но не экстраординарные — побеждали в гонках.
Вторая — мне не нравится это говорить, но ему не везло. Особенно хорошо это видно на примере 2012 года: он проиграл титул в последней гонке в Бразилии, хотя Феттель столкнулся с Бруно Сенной на первом круге. Или когда команда сильно ошиблась в 2010-м — в итоге Фернандо достаточно было приехать четвертым, а мы проиграли чемпионат.
Ну и третья причина — его характер. Здесь и заключалось главное отличие Алонсо от Михаэля и Ники. Алонсо всегда был просто Алонсо, а не «Феррари»-Алонсо. Когда он побежал, то был счастлив. Когда проигрывал — становился проблемой для команды. Он не сближался с командой так, как делали это Михаэль и Ники. И это очень сложный момент. Легко быть частью коллектива в счастливый момент, но намного важнее оставаться ею в минуту неудачи.
Но на треке Алонсо был очень хорош. Для меня Алонсо вместе с Хэмилтоном и Феттелем — лучший гонщик. Он близок к уровню Шумахера. Честно говоря, он проигрывал титулы не из-за своих ошибок. У него была не лучшая машина, и если бы с ним не случилось хотя бы одно из тех поражений, сейчас мы бы говорили о совсем другом исходе».
О Себастьяне Феттеле
«Он очень хороший парень. Помню, как он пришел ко мне домой вместе со Стефано Доменикали с коробкой прекрасного швейцарского шоколада. Он очень образован. Мне он нравится как человек. Себ был счастлив получить шанс в «Феррари», и я рассказал ему, что Михаэль поддерживал его кандидатуру. Еще когда Шумахер попал в мотоциклетную аварию и не смог вернуться к нам в 2009-м, он сказал: «Почему бы вам не нанять Феттеля? По мне – так он хорош. Да, еще молод, но станет лучшим». А я ему ответил: «Мы уже подписали Алонсо». Да и, честно говоря, в тот момент было бы слишком рано перетаскивать Феттеля в «Феррари» – все-таки такое давление…
Но в конце концов я нанял Себа. Он очень хорош. Конечно, он выиграл свои титулы с превосходящей всех машиной — но ведь победил именно он, а не Уэббер. Но я так и не увидел его ни разу в Маранелло, поскольку я ушел из команды в октябре 2014-го, а он прибыл в ноябре — так что мне трудно судить со стороны, что же сейчас там происходит. Как стороннему наблюдателю — а тут я могу ошибаться — мне кажется, он быстрый, обожает «Феррари» и чувствует ответственность, но, считаю, ему иногда не хватает внутренней силы. Даже в «Феррари» невозможно полностью избежать ошибок — не забывайте, Шумахер в начале сотрудничества тоже их совершал.
Команда же должна его мотивировать, защищать, придавать ему уверенности. Не хотел бы громко что-то заявлять со стороны, но мне кажется, что ему нужно больше поддержки со стороны команды. Может, я и не прав. Ошибки гонщика могут происходить из перебора с давлением, недостаточной уверенности в команде или простого невезения. Думаю, Феттель иногда недостаточно хладнокровен, но он, без сомнения, входит в тройку лучших гонщиков современности. Машина в 2018-м у «Феррари» была очень хорошей и в некоторых Гран-при однозначно превосходила «Мерседес». Так что либо на гонщиков выпало слишком много давления, либо в команде еще есть что улучшать. Даже в 2017-м, как мне кажется, Скудерия уже могла выиграть титул. И если в таких условиях команда проигрывает чемпионат не во второй половине последней гонки сезона, а за несколько Гран-при — нужно задаться вопросом «почему?». И чаще всего ответ будет не в машине».
Источник: Formula1.com
Спасибо!
По Алу отчасти тоже верно - гениальнейший гонщик, но очень невезучий и, возможно, чуть больший эгоист, чем нужно. Но именно что чуть - эгоистом в эфодине быть необходимо для побед, и тот же Шуми и Сенна в этом смысле ими тоже были.