22 мин.

Черно-коричневый блюз

348

Два месяца назад, когда я мысленно начал готовиться к драфту, у меня в голове было примерно 50 различных замыслов статей, посвященных этому событию. Скажем, одно время я серьезно рассматривал идею устроить скрупулезное сравнение лучших куотербеков-студентов – с видео, статистикой, мнениями экспертов и т.п. Еще я думал написать свой мок-драфт. Или оценить потребности команд, и сделать выводы о том, игроков каких позиций конкретные клубы точно не выберут. Или пересчитать таблицу ценности драфт-пиков на основе последних статистических данных. Однако, чем ближе становилась дата драфта, тем меньше мне хотелось всем этим заниматься.

Одной из самых привлекательных сторон журналистики, пусть даже и любительской, является возможность взглянуть на вещи с необычной стороны. Прелюдия к драфту NFL, растянувшаяся на два с лишним месяца, превратила все необычные точки зрения и непопулярные темы в МакДональдс. Каждые день можно найти четыре новых статьи, сравнивающих Джонни Мэнзэла и Тедди Брилджуотера, три подкаста о потребностях команд, и две тысячи новостей в духе «по слухам «Окленд» собирается обменять свой пик на стадион «Сан-Франциско». Но самое смешное во всей этой кутерьме это то, что 99% процентов «новостей» и «аналитики» не стоят выеденного яйца. Матерые прогнозисты, составляющие 19-й по счету мок-драфт, все предыдущие году угадывали в лучшем случае три выбора из 32. Информация, поступающая от скаутов и тренеров настолько противоречива и, порой, бессмысленно, что ее мог бы генерировать робот. Очень хорошо про это написал Стас Рынкевич несколько недель назад. И, что самое главное, по имеющимся крупицам инсайдерской информации, в самих командах NFL происходит примерно то же самое. Недавно на SI была опубликована заметка какого-то бывшего скаута, суть которой сводилась к одному предложению: «Мы обычно работаем как проклятые, весь год, а в вечер драфта все идет коту под хвост».

Поэтому в этом году я решил ничего до драфта не писать. Вот выберут всех, кого нужно, можно будет говорить хотя бы о чем-то более конкретно. На тот случай, если вы вдруг умираете, но хотите прочитать что-нибудь о драфте, напомню, что в оглавлении блога есть несколько ссылок на статьи прошлых лет. Вот, например, вневременная «История драфта NFL». Или не потерявший актуальность рассказ о «Таблице», по которой рассчитывается стоимость драфт-пиков при обменах. Но самое лучшее, что я могу вам предложить за сутки до драфта, это перевод прошлогодней статьи Чака Клостермана из Grantland о том, как он провел три дня в штаб-квартире «Браунз» во время драфта. Я почти никогда не занимаюсь переводами (второй раз за четыре года), но есть темы, о которых невозможно написать, не имея информации из первых рук. У Клостермана был шанс побывать в святая святых каждой команды, так называемой war room, комнате, где первые лица франчайза делают свой выбор в вечер драфта. Ниже – подробный рассказ о том, что из этого получилось. Примечания в скобках курсивом – мои.

* * * * * * * * * *

...Четверо мужчин сидят вокруг деревянного стола и смотрят три телевизора одновременно. Иногда они переговариваются, но большую часть времени они пристально смотрят на стену с телеэкранами, или скользят взглядами по таблицам на дисплеях их лэптопов, или проверяют сообщения на телефонах, а потом опять возвращаются к ТВ. Периодически кто-нибудь из них издает вздох в диапазоне от обычного до тяжелого. Сейчас половина третьего пополудни в последний четверг апреля; примерно через шесть часов эти четверо официально решат, что относительно крупный, необычно быстрый парень из университета Луизиана Стэйт по имени Баркевиос Минго является тем самым человеком, который придаст положительное ускорение одной из худших команд NFL за последние пятнадцать лет. До определенной степени, эта мысль уже созрела в их коллективном разуме: Минго без всяких сомнений их игрок. Описывая его, они употребляют эпитет «Безжалостный». Они говорят о нем как о футболисте того типа, который олицетворяет собой их видение франчайза. Но сейчас, когда они обсуждают это между делом, все еще середина дня. История будущего пока что не написана. Может быть, они получат Минго, а может быть и нет; все, что они могут делать сейчас, это написать его имя на доске на стене и периодически поглядывать на него, когда они устают таращиться в телевизор, или в компьютер, или друг на друга.

На одном конце стола сидит Роб Чадзински, новый главный тренер Cleveland Browns. На нем визор и шорты, и он напоминает персонажа из фильма Кевина Костнера о драфте Cleveland Browns (который, как оказалась, действительно существует). Рядом с Чадом сидит Джо Бэннер, новый CEO клуба, который пришел в команду после двадцати лет проведенных в «Филадельфии» (на нем надет балахон с рекламой пивоварни из Аляски, сам он пьет пепси). Следующий за Бэннером – Рой Фармер, бывший лайнбэйкер «Орлов», сейчас работающий в качестве помощника нового генерального менеджера «Браунс» Майка Ломбарди, четвертого человека за столом. Ломбарди одет в костюм; иногда он встает и начинает нарезать круги вокруг стола как голодная рыба-молот. Ломбарди говорит больше других. Чадзински – меньше всех. Бэннер управляет. Фармер – символ равновесия: он редко заговаривает первым, но его комментарии самые разумные. Ни один из этих людей не работал на «Кливленд» в 2012-м, именно поэтому данный драфт очень важен: команда устраивает кардинальную перестройку во всех смыслах этого слова. Все новое: владелец, менеджмент, тренерский штаб. Это решение о выборе в первом раунде драфта символизирует начало новой эры профессионального футбола в Северо-восточном Огайо, географическом регионе, в котором увлечение футболом немного переходит разумные границы.

Обстановка в штабе(буквально – комната войны, war room) напряженная.  Атмосфера этого места напоминает нечто среднее между комнатой ожидания в родильном отделении и конспиративной квартирой в Восточном Берлине. Периодически что-то случается с кабелями и все три телевизора начинают мерцать в унисон; перед тем как впустить в комнату местного сетевика, чтобы тот мог проверить соединения, Ломбарди лихорадочно стирает имя Минго с доски. Сетевик – штатный сотрудник «Браунз», который (как я полагаю) работает в этом здании каждый день. Он никто. И, тем не менее, ему нельзя верить. Это кажется немного безумным, но в этом мире правила именно такие. Это осознанное безумие. Мне кажется, им так нравится.

Наблюдать за штабом все равно, что смотреть, как взрослые мужики играют в «Риск» без поля («Риск» – настольная игра на военную тематику).  Постоянно что-то происходит. Но понять, что именно, всегда непросто. Вот пример: у «Браунс» шестой номер на этом драфте. У них нет выбора во втором драфте, они уже потратили его, выбрав принимающего Джоша Гордона прошлым летом на дополнительном драфте. Все в команде считают, что это было правильное решение – на данный момент Гордон это лучший ресивер в «Кливленде». Как и большинство команд, закончивших предыдущий сезон с результатом 5-11, «Браунз» отчаянно нуждаются в талантливых игроках почти на каждой позиции. Хорошим шагом было бы обменять свой пик на более низкий и задрафтовать больше игроков. Проблема в том, что почти каждая из слабых команд хотела бы поступить так на этом дарфте – общепринятое мнение этого года гласит, что разница между лучшим 15-м и лучшим 30-м игроками незначительна. «Браунз» хотят обменять свой 6-й пик на что-нибудь внизу первого раунда плюс выбор во втором. К половине третьего такой обмен готов. «Сент-Луис» согласны отдать свой 16-й пик в первом раунде и пик во втором (плюс что-то в седьмом), чтобы подняться на шестую позицию. Однако, в данной схеме есть одно тонкое место. «Браунз» согласятся на сделку только в том случае, если Минго выберут до 6-го пика, а «Бараны», в свою очередь, дадут добро только если  конкретный игрок (принимающий из Западной Вирджинии Тэвон Остин) будет доступен к 6-му пику. Все зависит от того, как высоко уйдет Минго и что к этому моменту случится с Остином, но такие вещи трудно предсказать заранее. Другими словам, этот теоретический обмен может стать реальным только в течение десятиминутного интервала после того, как будет озвучена фамилия игрока, выбранного пятым.

Еще одна вещь, выходящая на первый план, это математика. Постоянно что-то рассчитывается. Когда руководство «Кливленда» отрывает любящий взгляд от Минго, оно раздумывает о возможном приобретении Дэвона Бесса из «Майами». Бесс был 14-м среди всех WR по пойманным пасам с 2009-го года, но, похоже, его исключили из будущего «Майами» – в частности, из-за того, что «Дельфины» подписали контракт с Майком Уоллесом на $60 миллионов. «Майами» больше не нуждаются в Бессе, так что они хотят отдать его за то, чтобы улучшить свои позиции в середине драфта. «Браунз» предлагают «Майами» 104-й и 164-й пики в обмен на Бесса плюс 111-й и 217-й пики. Эта сделка требует объективной дискуссии о математической ценности определенных номеров на драфте (основанной в основном на этой схеме) и субъективного (кажется, менее важного) обсуждения того, на что способен Бесс. Позже в тот же день возникает идея еще более сумасшедшего трейда: «Браунз» отдают свой 6-й пик одной из топ-команд в обмен на выбор во втором раунде, плюс два выбора в первом раунде в 2014-м и 2015-м годах, плюс еще что-то в будущем. Подобная сделка будет означать, что Чадзински начнет свою тренерскую карьеру с командой 5-11, у которой нет выбора в первом раунде. Кроме того, «Браунс» будут в отличной позиции в следующие три года. В конце концов, этот громкий трейд срывается. Возможно, он даже не был реальным. Но именно так вы перестраиваете команду, которая выходила в плей-офф всего раз за последние 14 лет: вы смотрите на то, что делали ваши предшественники, и затем пытаетесь сделать все наоборот.

Последний раз «Браунз» выигрывали чемпионат NFL в 1964-м. Это кажется далеким для каждого в Америке, кроме тех, кто живет в Северо-восточном Огайо. Для них это, кажется, случилось на прошлой неделе. Если вы попытаетесь позлить фаната «Браунз» напоминанием о том, что «Кливленд» никогда не выигрывал Супер-Боул, он скажет вам, что они вообще-то выигрывали четыре титула (1950-й, 54-й, 55-й и 64-й), и единственная проблема заключается в том, что термин «Супер-Боул» в то время еще не изобрели. Он поведает вам, что величайший футболист всех времен был из «Браунз», и что его фамилия была Браун, и что этот величайший футболист всего лишь второй по важности человек с фамилией Браун в истории команды. Он скажет вам, что он будет всегда болеть за «Браунз», при любых обстоятельствах, вечно.

А потом он без паузы перейдет к разговору о том, в какой «Браунз» заднице.

Это основная дихотомия футбола в Кливленде. Ни у одной другой команды нет болельщиков столь преданных и, одновременно, столь осознанно негативных. Общепринятая точка зрения в этих местах сходится на том, что всегда, или из-за случая, или из-за чьей-то ошибки, «Браунз» испортят все, за что ни возьмутся. Фанаты со стажем имеют кодовые названия для всех моментов, которые когда-то разбили им сердце. «Ред Лайт 88» означает убийственный розыгрыш из матча плей-офф 1981-го против «Окленда»: проигрывая 12-14 меньше чем за минуту до конца матча «Браунз» решили играть в пас, вместо того, чтобы выносом продвинуть мяч поближе и забить филд-гол. Последовавший перехват в энд-зоне закончил сезон. Команда того года была, вероятно, лучшим «Кливлендом»  современной эпохи. Если, конечно, вы не считаете более сильным состав 1986-го (который был убит Джоном Элвеем и его «Драйвом»), или «Браунз» 1987-го (чьи надежды были разбиты «Фамблом» в финале AFC). Нет кодовых слов только для хороших вещей ­– только потому, что таковые никогда не происходили. В 1996-м владелец команды Арт Моделл перевез франчайз в Балтимор. Это событие нанесло такой удар по местному обществу, что некоторые кливлендцы открыто радовались, когда Моделл умер в 2012-м. Три года в течение 90-х в Кливленде не было футбольной команды, и все это время несуществующие «Браунз» держались по популярности наравне с местными «Индейцами», играющими в бейсбол, и превосходили по популярности баскетбольных Cavaliers. (Эти три года были замечательным временем для болельщиков «Браунз», так как ничего плохого с их командой не могло произойти в принципе). Клуб был восстановлен в 1999-м, получил новый стадион в центре города стоимостью в $300 миллионов долларов и первый номер на драфте. В тот год «Браунз» выбрали куотербека из Кентакки Тима Кауча. За четырнадцать лет, прошедших с того времени, результат команды составляет 73 победы и 151 поражение.

Несмотря на это, стадион набивается до отказа буквально на каждую домашнюю игру. Это не Джексонвиль. В том, что касается футбола, Огайо является более холодной версией Техаса. «Браунз» всегда на первом месте в городе. За два дня до драфта «Кэвс» переподписали тренера Майка Брауна за $20 миллионов; в местных газетах это событие привлекло столько же внимания, сколько возможный выбор «Кливлендом» на драфте куотербека И-Джей. Мануэля. Подобное помешательство болельщиков создает уникальную проблему для руководства «Браунз» – как можно угодить фанатам настолько же увлеченным, насколько критичным? Это все равно, что жить с женщиной, которая ненавидит вас настолько сильно, что никогда не уйдет от вас, даже если вы будете сжигать дом каждую осень.

Я задаю это вопрос Алеку Шнайеру, новому президенту команду и, де-факто, моему проводнику на те три дня, которые я провел в Кливленде. «Мне кажется», – говорит он, – «что мы должны изменить то, как команду воспринимают. Я не думаю, что люди видят что-то хорошее в команде. Мы застыли. Со стороны мне кажется, что «Браунз» просто не были успешны. Они не были достаточно энергичны и не думали креативно».

Шнайеру 43 года. Уроженец Пенсильвании, он пришел в «Кливленд» через «Даллас», где он провел восемь лет на позиции старшего вице-президента и юрисконсультанта команды (в частности, он помогал владельцу «Ковбоев» Джерри Джонсу, и принимал активное участие во всех переговорах, касавшихся постройки нового стадиона). «У нас есть далеко идущие планы. Я понимаю, что это звучит сильно упрощенно, но у многих команд этого нет. Они выбирают короткие и простые пути. Наш план рассчитан на многие годы успеха. Когда вы смотрите на такие организации, как «Сан-Франциско» или «Филадельфия», или «Нью-Ингленд», или «Балтимор» и «Питтсбург», вы видите команды, которые остаются верны своим принципам долгие годы. Если взглянуть на другие клубы, то видно, что они срезают пути. Видно, где они отдают трех футболистов за одного, потому что им кажется, что именно этого игрока им не хватает до чемпионства. Проблема в том, что никто и никогда не бывает в одном игроке от титула».

На этом месте Шнайер просит выключить диктофон и приводит несколько примеров того, как другие команды (по его мнению), делали все неправильно. В течение следующих трех дней он рассказывает мне массу интересных вещей, но буквально ничего из этого я не имею права опубликовать. Он замечательный парень, отлично разбирающийся в спорте, но его уровень осторожности буквально запределен, до такой степени, что это кажется комичным. На большую часть моих прямых вопросов я получаю в ответ либо банальность, либо непереводимый смешок. В конце концов, он рассказывает мне парочку анекдотов, которые мне разрешено записать, и которыми имеет смысл поделиться. Один из них касается его безуспешной попытки поставить запись Radiohead в тренажерке «Ковбоев». («Все футболисты были, типа, «Что это за хрень?»). Другой о том, что после окончания адвокатской школы в Джорджтауне он чуть было не стал дипломатом.

«Я хотел быть дипломатом в Латинской Америке», – рассказывает он мне. «Я жил в Коста-Рике и Никарагуа. Я думаю, я тогда был большим идеалистом, чем сейчас. Я работал в тех местах, в Эль-Сальвадоре сразу после гражданской войны. Я думал, я могу сделать мир лучше. Но потом я осознал, что в действительности я буду только помогать богатым стать еще богаче. Если это все, что я буду делать, решил я,  с тем же успехом я могу найти работу в профессиональном спорте».

Тем временем в штабе четыре вышеупомянутых человека продолжают смотреть ESPN, ESPN2 и NFL Network. Я немного удивлен тем, насколько сильно они полагаются на прессу как источник информации. Я всегда полагал, что существует пропасть между тем, что знают обычные люди и тем, что известно менеджерам команд, но, похоже, через эту пропасть лежит мостик общих слухов. Реакция руководства «Браунс» на то, что происходит на ТВ, ничем не отличается от поведения обычных футбольных фанатов: когда на экране появляется лицо одного из известных аналитиков, Баннер немедленно говорит – «Этот парень ничего не понимает». Чуть позже по одному из каналов показывают трехминутный сюжет о семье Мэнтая Те’О на Гавайях. По непонятным причинам, вся четверка безмолвно и с явным интересом смотрит на это.

В половину четвертого кажется, что шансы на обмен шестого пика высоки. Общая тема разговора меняется – теперь обсуждают возможные выборы в том случае, если они опустятся в середину первого раунда. Проблема в том, что в этом случае нет никакой возможности предугадать, кто из футболистов будет все еще доступен. На своем лэптопе Чадзински пересматривает видеозапись с линейным, который ему нравится, кажется, чуть больше, чем нужно. Он смотрит ролик с нарезкой моментов из одного матча, единственной игры за год, в которой этот лайнмен выглядел здорово. Чадзински знает, что у этого игрока есть недостатки, но, несмотря на это, заинтригован его физическими данными. Баннер менее оптимистичен. «Как выглядит баст перед тем, как он случается?» – риторически спрашивает он (Баст – игрок, не оправдавший надежд, или ошибочный выбор подобного игрока на драфте). «Четверо мужиков сидят в комнате и уговаривают друг друга в том, что некий парень лучше, чем им кажется».

Единственная причина, по которой кандидатура этого несовершенного лайнмена вообще рассматривается, заключается в том, что он сыграл свой лучший матч против оппонента из SEC, конференции, дающей самые лучшие рекомендации будущим профи. Это же, в частности, объясняет, почему «Браунз» настолько увлечены Баркевиосом Минго. «SEC – это совершенно другой мир», – говорит Ломбарди. «Если бы мы могли набрать парней из Алабамы и LSU, мы бы стали чертовски круты».

Ломбарди имеет долгую историю отношений с Grantland (он часто бывал гостем на подкастах Билла Симмонса), но это первый раз, когда я разговариваю с ним. Он сложная фигура для Кливленда, в основном потому, что он работал здесь раньше – был директором по персоналу в команде в 90-х, прямо перед тем, как «Браунз» переехали в Балтимор. Его имя часто мелькает в местных разговорах и по радио. Иногда в негативном аспекте: постоянно повторяют, что в 2012-м, когда Ломбарди работал аналитиком на NFL Network, он раскритиковал одного из игроков, выбранных «Кливлендом» в первом раунде – двадцативосьмилетнего куотербека Брэндона Уидена, ныне стартового QB команды. Кажется, что в «Браунз» хотят немного скрыть Ломбарди от публики. Мне кажется, что это ошибка. Ломбарди очень хорошо говорит. Он помешан на деталях и крайне эрудирован – или, по крайней мере, умеет создать видимость этого. В какой-то момент он затевает со мной разговор о Роберте Каро, биографе Линдона Джонсона (американский президент в 1963-69-м), обращая внимания на такие детали как модель пишущей машинки, которую использовал Каро, его методы исследования, его рабочую одежду и географическое расположение офиса Каро на Манхэттене. Я не знаю практически ничего о Каро, так что говорит в основном он. Он спрашивает меня о том, какой шрифт я буду использовать для этой статьи. Он небрежно рассуждает о «проблеме свечи» – гипотетической загадке, придуманной психологом Карлом Данкером («Даны свеча, коробка канцелярских кнопок и коробок спичек. Как можно с помощью всех этих предметов закрепить свечу на стене так, чтобы воск не падал на пол?»). Смысл всего этого сводится к тому, что необходимо использовать «дивергентное мышление» – систему, позволяющую решать проблемы нестандартными способами. Перед тем, как это стало клише, подобных подход назывался «нешаблонным мышлением» (в оригинале – thinking outside the box). С такой философией трудно не согласиться – никто не любит шаблоны. Однако же, выбор на драфте пасс-рашера из LSU не очень-то подходит под определение «нешаблонного мышления». Это не «не шаблон». Это именно что шаблон. Возможно даже, это шаблон, по которому делают шаблоны. Но, когда ваша команда на 23-м месте в лиге по пропущенным ярдам, шаблон для шаблонов это, вероятно, то, что вам нужно.

«Я не опасаюсь открытости», – говорит Шнайер, проводя меня по тренировочному комплексу команды, в котором еще не закончен ремонт, и указывая на временные полы и торчащие провода. «Большая часть того, что мы тут делаем, не секретна».

Что можно сказать в ответ на это? Его заявление абсолютно противоположно истине. В течение трех дней, которые я провел в «Браунз», я слышал фразу «Не для записи» чаще, чем за последние десять лет моей карьеры. Команда сказала мне, что я буду иметь беспрецедентный уровень доступа, что, полагаю, чисто технически было правдой. Я мог гулять по коридорам и заглядывать в пустые офисы. Я мог зайти в тренажерный зал и туалет в раздевалке игроков. Единственной проблемой было то, что почти никто из 150 людей, работающих в этом здании, не имел права отвечать на мои вопросы, касающиеся футбола. Представьте, как если бы вас пригласили посетить шоколадную фабрику Уилли Уонки, но предупредили, что никто не сможет рассказать вам ничего о том, как делают конфеты.

Тренировочная база «Кливленда» находится в ближнем пригороде под названием Берея, с населением в 19 тысяч человек, в пяти минутах от аэропорта. Городок был построен на песчанике и выглядит как типичный индустриальный парк, негламурная версия 80-х. Но обновленная штаб-квартира «Браунз» на бульваре имени Лу Грозы (легендарный футболист «Кливленда») выглядит здорово (и становится еще лучше). Возле главного входа стоит памятник бывшему владельцу команды, покойному Элу Лернеру. Персонал дружелюбен. Через три месяца все крупные офисы будут перенесены на второй этаж здания; оттуда из окон видно тренировочное поле. В отличие от большинства традиционных франчайзов NFL, «Кливленд» не собирается разделять собственно футбольную часть команды от бизнес-части. Офис главного тренера будет поблизости от департамента маркетинга и юристов. Команда есть продукт коллективных усилий. Все подчинено одной цели.

Я пытаюсь запланировать интервью с Джо Бэннером, но ничего не получается (хотя я могу понять, почему он очень занят в неделю драфта). После пятичасового ожидания в среду у меня появляется возможность поговорить с Чадзински, общительным, по-детски ангелоподобным мужчиной, который не рассказывает ничего откровенного или противоречивого (самая сенсационная из всех его фраз  –«Я знаю, это звучит абстрактно, но нам нужно четкое видение»). Большую часть моего времени в Берее я провожу в новеньком кафетерии в здании команды. Все вокруг считают, что кафетерий – это символ необычайных перемен в клубе. «Это место просто фантастическое», – говорит Спенсер Лэннинг, пантер из Южной Каролины. «На завтрак ты обычно получаешь жирный сэндвич. И от этого чувствуешь себя только хуже. Здесь у нас чудесные хлопья». Когда CEO Бэннер перешел в «Браунз» из «Филадельфии», он нанял ту же компанию, поставляющую еду, что была у него в «Орлах». Должен признать – готовят они отменно. В день драфта в кафе подают первоклассные ребра на ланч и крабовые клешни на обед. Кажется смешным, что мысль о правильном питании не приходила в голову боссам «Браунз» до 2013-го года, но, возможно, это объясняет многое из прошлых проблем клуба.

Большую часть вторника и буквально всю среду я сижу в кафетерии и смотрю в свой айфон, ожидая интервью, которые обычно отменяются. В течение нескольких часов за одним столом со мной сидит Брайан Смит, начинающий публицист «Браунз», и пытается поддержать пространную беседу. Я спрашиваю его – он делает это по дружбе или потому, что ему дали специальное задание отвлечь меня, чтобы я не слонялся вокруг и не задавал вопросы. «И то, и другое», – отвечает он.

Я не думаю, что они создают химическое оружие в Берее. Но они могут. Я не могу сказать с уверенностью.

Другой человек, у которого я пытаюсь взять интервью, по-мальчишечьи выглядящий тридцатипятилетний Кен Коваш, гуру аналитики (его официальный титул – «директор по футбольным исследованиям и помощник по персоналу»). Коваш относится к тому типу мужчин, которые бреются раз в десять дней и над которыми все безжалостно подшучивают в день драфта, когда они неожиданно появляются в офисе в костюме. Я подозреваю, что над такими шутят всю их жизнь, просто потому, что они умнее большинства нормальных людей. В будущем «Браунс» намерены уделять все больше  внимания статистическому анализу. Они хотят быть математически прогрессивными. Коваш станет ключевой фигурой в этом процессе, и, мне кажется, с ним было бы полезно поговорить. Но мой запрос об интервью отклонен. Мне не позволено общаться с Кеном Ковашем официально; мы в итоге поужинаем в мексиканском ресторане, но мне придется заранее пообещать, что я не напишу ничего из того, что мы будем обсуждать.

Во многих отношениях, эти постоянные запреты иллюстрируют самую большую иронию «Браунз» (и, полагаю, всех остальных команд NFL). «Браунз» живут в состоянии постоянной войны, бесконечно убеждая себя, что мельчайшая частица информации, которой они владеют, является супер-оружием, которое может изменить жизни и преобразить культуру. Они ведут себя как члены корпоративного культа. Однако же, что эти культисты делают в день драфта? Они смотрят ESPN. Они заходят в интернет и читают ProFootballTalk. Комментарии, которые они делают об игроках из колледжей, почти идентичны тому, что говорят самые умные из ваших друзей, анализировавшие открытые источники. Я никогда еще не был свидетелем такой массовой паранойи во вселенной, начисто лишенной секретов. Я даже не знаю, чего они хотят, чтобы я не знал.

В 5:15 четверга ощущение хаоса начинает пропадать. Все, кто находится в штабе, переодеваются в официальную одежду (Бэннер приходит в красном свитере). «Браунз» нацелены на то, чтобы взять Минго, при условии, что он будет доступен под номером 6. Проходит слух, что «Канзас» уже сообщил Эрику Фишеру, левому тэклу из Центрального Мичигана, что они берут его под общим первым номером. Это означает, что предыдущий фаворит Люк Джокль, левый тэкл из Техас A&M, уйдет вторым. Ломбарди подозревает, что «Окленд» потратит третий номер на корнера Ди-Джей. Хэйдена, игрока, получившего ужасную (и почти смертельную) травму сердца в конце сезона. Его проблемы с нижней полой веной отпугивают многие команды, просто потому, что никто не знает, к чему они могут привести. «Рейдеры», однако, готовы взять на себя этот риск (в итоге они обменяют свой 3-й пик в «Майами» и выберут Хэйдена под 12-м номером).

Драфт официально стартует в 8 вечера. Я заинтригован тем, как изменится атмосфера штаба, когда все начнется; я с любопытством готовлюсь увидеть серию обменов, предложенных на последних минутах, как они будут приняты или отвергнуты. Я чувствую, что вот-вот увижу что-то, что видело очень ограниченное количество людей. Но я сильно ошибаюсь. Ровно в 5-30 в штабе появляется владелец команды и меня незамедлительно вышвыривают вон.

Это, разумеется, напрямую противоречит тому, зачем я вообще приехал в Кливленд. Насколько я представлял себе, махинации в ночь драфта должны были стать основой моей истории. Но происходит что-то странное, что-то более серьезное. Возможно, в «Кливленде» с самого начала не рассчитывали допустить мне к драфту, и предложенная морковка нужна была только для того, чтобы хоть что-нибудь написал. Равновероятно, что я не правильно понял наши договоренности. Однако, я подозреваю, мое изгнание из штаба было решением, связанным с владельцем команды. Джимми Хэслем купил франчайз «Кливленд Браунз» в октябре 2012-го за один миллиард долларов. Его брат – губернатор Теннесси. Но имя Хэслема гремело в прессе всю неделю по причинам, не имеющим отношения к футболу. Согласно ФБР, компания, которой владеет Хэслем, была замешана в незаконных махинациях в течение шести лет. Расследование показало, что принадлежащая Хэслему Pilot Flying J – одна из крупнейших сетей, обслуживающих грузовые перевозки – предлагала клиентам существенные скидки, не существовавшие на самом деле. Это, возможно, не тянет на преступление века. Но 15 апреля агенты ФБР провели обыск в штаб-квартире Pilot Flying J в Западном Ноксвилле, Теннесси. Между этим событием и ночью драфта прошло всего десять дней. Причастность самого Хэслема к мошенничеству остается пока неизвестной, но легко понять, почему он может быть не в восторге от идеи провести вечер в одной комнате с журналистом, независимо от того, о чем будет статья.

Шнейер выводит меня из комнаты без объяснений; на следующий день он извинится через СМС. Конец вечера оборачивается крупным разочарованием. Я провел остаток дня вместе с остальной прессой в энд-зоне на тренировочном поле, смотря драфт по телевизору. «Браунз» выбрали Минго. На пресс-конференции после этого Бэннер сказал – «Это тот результат, на который мы надеялись».

Все правильно. Для Бэннера, возможно, все так и есть. Но это не тот результат, на который надеялся я. Я надеялся увидеть невиданное. Я хотел понять, как можно превратить всегда проигрывающую команду в победителя. Я хотел быть внутри самого-самого. Но это оказалось невозможным, и, вероятно, было таковым всегда. Здесь, в пригороде Кливленда, будущее всегда будет скрыто в темноте, имеющей ярко-оранжевый оттенок.

* * * * * * * * *

Оригинал на Grantland.

logoКливленд
logoНФЛ
драфт НФЛ