Out of Their League. Глава девятнадцатая
Перевод книги «Out of Their League» бывшего игрока «Сент-Луис Кардиналс» Дэйва Мэггиси, которая позволяет увидеть изнанку профессионального и студенческого американского футбола.
Предыдущие главы:
первая, вторая, третья, четвёртая, пятая (часть первая), пятая (часть вторая), шестая, седьмая, восьмая, девятая, десятая (часть первая), десятая (часть вторая), одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая, шестнадцатая, семнадцатая, восемнадцатая (часть первая), восемнадцатая (часть вторая) ...
Глава девятнадцатая
По ходу сезона 1966 года я начал играть достаточное количество времени, главным образом на вторых и третьих даунах, когда тренеры видели явную пасовую ситуацию. Они знали, что я умею прикрывать хавбеков на пасовых розыгрышах лучше Билла Комана благодаря своей скорости. За сезон я отыграл примерно 40% снэпов защиты.
По окончании сезона я вернулся в аспирантуру Университета Вашингтона, перейдя на отделение социологии. Я продолжил свою политическую деятельность и всё больше втягивался в антивоенное движение. В апреле 1967 года я принял участие в крупном марше мира в Нью-Йорке, который посетило 300 000 человек. Через несколько недель я получил открытку от Рика Сортуна. Он сообщил, что приехал из Сиэтла в Сан-Франциско на массовый митинг за прекращение войны, который проходил на Кезар Стэдиум.
Примерно тогда же один студент, мой хороший друг, остановился у нас дома по дороге в Нью-Йорк и познакомил меня с курением марихуаны. Оно доставило мне огромное удовольствие. Той весной мой брат Деннис приехал в гости из Огайо. Он всерьёз увлёкся психоделиками и привёз с собой приличный запас веществ. Одним прекрасным весенним вечером я впервые закинулся кислотой. Это было весело. Деннис остался у нас на неделю, и за это время мы принимали кислоту ещё пару раз. По ходу той недели я произнёс пару речей для компании «Фальстафф». Противоречие между тем, что происходило в моей голове, пока я экспериментировал с кислотой, и тем, что происходило в коллективном сознании членов одного из «Львиных клубов» (Lions Clubs - международная общественная организация - прим. пер.), перед которыми я выступал, взрывало мне мозг.
Хотя я становился более подкованным в политическом плане человеком, я не вполне понимал, что футбол является политическим феноменом и зрелищем для погружающейся в хаос Американской империи. Но я чувствовал, что двигаюсь в этом направлении. Доктор Хоровитц, мой наставник в Университете Вашингтона, помог мне доработать мою студенческую работу о футболе, так как считал, что она подходит для публикации в журнале Trans-Action. В это время мой друг Джим Гиллеспи, который учился в Университете Южного Иллинойса в Эдвардсвилле, пригласил меня произнести антивоенную речь на двух собраниях братств в кампусе. Этот университет расположен в сердце Средней Америки. Его студенты приезжают туда из близлежащих городков. Несмотря на то, что они происходили из такого консервативного окружения и были шокированы тем, что профессиональный футболист критикует войну во Вьетнаме, они выслушали меня.
Три недели спустя Сторми Бидвилл, президент «Кардиналс», позвонил мне и назначил встречу на стадионе, чтобы обсудить нечто с глазу на глаз. Когда мы увиделись, он сообщил мне, что получил несколько гневных писем от людей из Университета Южного Иллинойса, и попросил рассказать, к каким антивоенным группам я принадлежу. Я ответил, что действую как частное лицо, а не представитель «Кардиналс» или какой-либо политической группы. Его беспокоило моё членство в движении «Студенты за демократическое общество». Я сказал, что не состою в этой организации, хотя многие мои товарищи по антивоенному движению являются её членами. Сторми заявил, что уважает мое право на протест против войны, но предупредил меня о том, что различные группы попробуют использовать моё имя в своих целях, так как я был профессиональным футболистом. Мы расстались без враждебности, хотя это был отнюдь не последний разговор на эту тему.
Жизнь футболиста волей-неволей делает его жертвой шизофрении. Полгода я был футбольной звездой, но вторую половину года я был совершенно другим человеком. После второго курса «Сиракьюз» я быстро осознал, что если хочу расти эмоционально и интеллектуально, то должен как можно дальше отойти от «футбольной ментальности». Я понимал, что футбол дал мне возможность учиться, а также то, что обучение должно стать для меня самой главной вещью на протяжении нескольких лет, которые я проведу в «Сиракьюз». Это не значит, что у меня был иммунитет к футбольной этике - напротив, футбол сформировал мою индивидуальность. Прежде, чем я смог покинуть футбол, я должен был понять, что значит быть личностью. Человеку, который вырос вне мира спорта, это покажется не таким уж сложным делом. Однако для спортсмена стать настоящей личностью, втянуться в жизнь за пределами поля является серьёзной проблемой. Я подозреваю, что нечто похожее испытывает священник, который всегда жил в монастыре и ушёл оттуда, завёл семью и пытается начать новую жизнь.
В начале июля 1967 года мы со Стэйси купили старый дом в Сент-Луисе. Мои младшие братья Деннис и Джо помогли нам с переездом. Когда всё было сделано, Деннис рассказал, что у него с собой есть немного кислоты. Они со Стэйси решили принять её, но я, подумав пять минут, отказался. Заплатив за дом, мы оказались почти без денег, и я должен был пробиться в команду, чтобы остаться на плаву. До тренировочного лагеря оставалась неделя, и я думал, что приём кислоты снизит мой футбольный настрой, над которым я работал с мая.
Так как в сезоне 1966 года защита «Кардиналс» лидировала в лиге, а я хорошо играл на позиции лайнбекера, на 1967 год я получил контракт стоимостью $21 000. Наш стартовый левый лайнбекер Ларри Столлингс был призван в армию, чтобы отслужить положенный срок в рамках программы Корпуса подготовки офицеров запаса, и я ожидал, что смогу регулярно выходить на поле. Но тогда я думал о других вещах. Я испытывал чувство вины за то, что играю в футбол и впервые не был морально готов к тренировочному лагерю. Я утратил желание биться, и это меня угнетало. В каком-то смысле я чувствовал себя, цитируя Боба Дилана, «пешкой в их игре». Тем не менее, несмотря на сильное желание отойти от футбола и посвятить больше времени политической деятельности, игра была единственным источником моего дохода. Было и ещё одно обстоятельство: отыграв сезон 1967 года, я становился ветераном с пятилетним стажем и мог рассчитывать на пенсию от НФЛ.
Я был одет в форму и направлялся на тренировочное поле готовясь к первому большому скримиджу, когда ассистент подбежал ко мне и сообщил, что мне поступил экстренный звонок. Я рванул в офис тренировочного лагеря, который располагался в общежитии. Здесь сидела секретарша и была отдельная комната для Билли Бидвилла с телетайпом, на котором распечатывались списки на отчисление и информация об обменах из офиса НФЛ. Пока бежал, в моей голове промелькнуло множество мыслей о том, что с детьми или Стэйси произошло что-то серьёзное. Вместо этого, мой брат Роджер сообщил о том, что Денниса арестовали прошлой ночью и назначили залог в $8 000. Роджер хотел спросить, смогу ли я дать $800 на выкуп. Казначей «Кардиналс» Чарли Ши находился в тот момент в офисе, и я рассказал ему о своей проблеме. Я попросил выдать часть моей зарплаты авансом и посадить на самолёт до Кливленда этим же вечером. Я провёл ужасный скримидж и был расстроен как своей игрой, так и мыслями о своём брате.
Продолжение следует
Перевод Алексея Аникина (сайт First & Goal)
