Out of Their League. Глава восемнадцатая. Часть вторая
Перевод книги «Out of Their League» бывшего игрока «Сент-Луис Кардиналс» Дэйва Мэггиси, которая позволяет увидеть изнанку профессионального и студенческого американского футбола.
Предыдущие главы:
первая, вторая, третья, четвёртая, пятая (часть первая), пятая (часть вторая), шестая, седьмая, восьмая, девятая, десятая (часть первая), десятая (часть вторая), одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая, шестнадцатая, семнадцатая, восемнадцатая (часть первая) ...
Глава восемнадцатая. Часть вторая
Но в 1966 году мне было не до смеха. Первый тренировочный лагерь с Виннером оказался самым жёстким за мои 4 года в лиге. Он сдержал обещание, и я сыграл по половине в каждом из выставочных матчей на позиции правого лайнбекера. Когда мы встретились с «Детройтом», я чувствовал себя нормально, но на одном из взносов, который был направлен прямо на меня, всё выглядело так, будто я уклонился от захвата - в какой-то мере именно это я и сделал. Я редко промахивался с захватами, став профессиональным игроком, но если я это и делал, то лишь из-за страха получить удар в голову. Я всегда старался пересилить этот страх, но временами он побеждал, и тогда я убирал лицо от колена бегущего на меня игрока. После этого мистэкла я занервничал и совершил ещё несколько ошибок.
Тогда Чак Друлис принялся отчитывать меня в перерыве матча. Он сказал, что я «испугался сунуть туда свой нос», добавив, что во время захвата я выглядел «почти женственно».Такая атака на мужское достоинство игрока является оружием судного дня в руках тренера. И это почти всегда работает, потому что в мужественности заключается идентичность футболистов. Однако эта мужественность постоянно находится под вопросом, так как её наличие зависит не только от того, проявит ли игрок страх на поле, но и от прихоти тренера. Большинство тренеров - Винс Ломбарди является классическим примером - дразнят игроков, давая им понять, что значит быть мужчиной, но каждый раз этот идеал оказывается недостижимым. Именно поэтому главным мотивом книги Instant Replay является постоянное беспокойство Джерри Крамера о том, что о нём думает Ломбарди. Поражает как очевидная неспособность Крамера противостоять этому человеку, так и свойственная ему необходимость сотворить из Ломбарди эпичную «отцовскую фигуру» (в психологии - человек, обладающий определённым влиянием, который служит эмоциональной заменой реального отца - прим. пер.).
Секс в профессиональном футболе это странная штука. Однажды в лиге прошёл слух о том, что в одной из раздевалок НФЛ практикуется гомосексуализм. Ветеран из той команды рассказал мне, что игроки, которые были «в программе», оставались после тренировки, ждали пока все футболисты традиционной ориентации выйдут и занимались своими делами. По его словам, в этом участвовало около 15 товарищей по команде.
Это, конечно, исключительный пример, но он подтверждает общее впечатление, которое сложилось у меня о футболистах: хотя они и выступают в образе супер-мужественных самцов, на самом деле их поведение находится под влиянием общепринятых норм. Футболисты, как продавцы пива и руководители рекламных компаний, постоянно говорят о сексе, о том, что им нужно с кем-то переспать или о том, что недавно им почти удалось это сделать. Но я заметил, что когда появляется реальная возможность, футболисты нервничают перед тем, как подойти к женщине так же, как нервничают перед игрой. Их поведение находится в диапазоне между мальчишеской стеснительностью и карикатурной грубостью. «У Бутча Макгуайра» и в других любимых заведениях «Кардиналс» мои товарищи по команде подкатывали к женщинам в стиле мафиози времён Аля Капоне с фразами вроде: «Эй, детка хочешь заняться этим сегодня ночью?».
У некоторых игроков в выездных городах есть женщины, которых они регулярно навещают и открыто обсуждают. Но все разговоры характеризуются пуританскими взглядами на секс и подчеркнутыми двойными стандартами: жёны это непорочные создания, хранящие дом и детей, а остальные женщины просто мясо на вертеле.
Судя по тому, как они разговаривают игроки рассматривают секс как нечто близкое к спорту. Поэтому они очень беспокоятся о «выносливости», своём «выступлении» и мечтают вызывать у женщины серию оргазмов так же, как мечтают сделать длинную серию захватов. Меня всегда поражало то, что футбол наполнен выражениями, которые имеют сильный сексуальный подтекст: «дыра», «попасть в дыру», «вставить сюда», «сунуть вперед» и так далее. Представление о своём теле, как об оружии, переносится с футбольного поля на частную жизнь игрока. В «Кардиналс», например, был футболист, который во время выездов в красках описывал то, как сильно он скучает по жене. Когда он отправлялся домой, то всегда говорил: «Сегодня ночью я по-настоящему накажу свою старушку».
После того как Друлис отчитал меня за мистэкл, Билл Коман начал вторую половину. Он отыграл третью четверть, а в заключительном периоде снова вышел я. К тому времени я успокоился и играл хорошо, но тот неудавшийся захват оставил в моём создании ощущение провала. После игры я должен был пойти с другими игроками в заведение «Петушиный хвост», где собиралась следящая за модными тенденциями молодежь Детройта, но вместо этого вернулся в отель. Я помню, как сидел на кровати, абсолютно подавленный. Я знал, что упустил шанс стать стартовым лайнбекером и не мог понять почему. Я начал всерьёз сомневаться в своей способности играть на профессиональном уровне, считал себя малодушным ублюдком и на полном серьёзе подумывал о том, чтобы выпрыгнуть из окна 12-го этажа.
Прошёл почти год, прежде чем я начал понимать, почему совершал ошибки в том конкретном матче и в некоторых других. Однажды я читал книгу Уайта «Общество на уличных перекрёстках» в библиотеке Университета Вашингтона и дошёл до описания отличного бейсболиста, который постоянно совершал ошибки, когда играл вместе со своей бандой. Он находился в середине иерархии банды, и во время игр подсознательно саботировал свои усилия, чтобы не выглядеть лучше лидера банды и не спровоцировать кризис. Я начал думать о моих отношениях с Биллом Команом и о его отношениях с остальной командой. Все игроки «Кардиналс» признавали его одним из лидеров. Коман сохранял контроль над различными ситуациями внутри коллектива благодаря своему остроумию и едким комментариям, а также он был частью элиты, которая инициализировала новичков в организацию и задавала стиль «Кардиналс» вне поля. Мне стало ясно, что, возможно, на меня действовало то же самое социальное давление, которое действовало на бейсболиста из книги Уайта. Глубоко внутри я чувствовал, что не могу переиграть Билла Комана, хотя я и другие игроки знали, что как футболист я был лучше. Обойти его в борьбе за место в старте означало породить кризис в команде.
В 1966 году мы играли выставочный матч против «Рэмс» в Лос-Анджелесе. Прибыв на день раньше, Рик Сортун, Дэйв О'Брайен, Чак Логан и я взяли на прокат машину и отправились в Хермоса-Бич. Мы фантазировали о том, как было бы здорово иметь дом на пляже и не возвращаться в тренировочный лагерь. Вырвавшись из сугубо мужского окружения, мы буквально умирали при виде девушек в бикини. Мы оставили машину при себе и в день игры снова приехали на пляж, где пробыли до 15:30.
«Кардиналс» провели катастрофически плохую игру против «Лос-Анджелеса». К перерыву они вышибли из нас, особенно из защиты, весь дух, и Друлис принялся нас отчитывать. Он сказал, что рекомендует Виннеру оставить нас в отеле вместо того, чтобы дать нам свободную ночь. В итоге мы проиграли 32-14, и Друлис, верный своему слову, через Виннера объявил, что у нас будет около получаса на то, чтобы сделать себе сэндвич и что-нибудь выпить, прежде чем разойтись по комнатам. Любой, кто нарушил режим, должен был заплатить $1000 в качестве штрафа.
Мой сосед по комнате Дэйв Симмонс женился незадолго до лагеря и не виделся с возлюбленной уже 7 недель. Она приехала к подруге в Лос-Анджелес и, думая, что у нас будет свободная ночь, сняла номер в нашем отеле. Она даже смогла получить комнату прямо напротив нашей с Дэйвом. По дороге в отель Дэйв был подавлен. Его жена была в 9 метрах, а он не мог покинуть номер. Все остальные тоже были в бешенстве, хотя и по менее важным причинам. Некоторые парни были настолько злы, что бросали пепельницы и Библии из окон своих комнат на тротуар. До 2:30 утра Дэйв спрашивал меня, не придут ли с проверкой тренеры. Я уверял его, что прикрою его отсутствие, если они зайдут, и он, наконец, успокоился и пересёк коридор, который отделял его от невесты. В 6 утра я услышал легкий стук в дверь, это был Дэйв. Я сказал ему, что тренеры не будут проверять нас утром, и он может идти обратно к жене до 9 утра, когда мы должны были грузиться в автобус. Он поблагодарил меня и ушёл.
Третьим матчем была встреча с бывшей командой Чарли Виннера, «Балтимор Колтс». Я был приписан к команде возврата, и моей задачей было заблокировать кикера «Колтс» Лу Майклса. Виннер считал, что вместо блока поперёк его тела, я должен заблокировать Майклса руками, как во время пасового розыгрыша. Виннер обещал, что в этом случае Майклс сразу остановится. Я ему не поверил, но подумал: «Ладно, он всё-таки тренер».
Майклс совершил начальный удар. Я побежал вперёд, просто остановился перед ним и вытянул руки, как будто собираюсь его блокировать. Он так растерялся, что остановился как вкопанный на несколько секунд и только потом попытался меня обежать. К тому времени его товарищи по команде были в 30 ярдах впереди него. Во второй раз я проделал то же самое, и Майклс снова замер на месте. Это было прекрасно, я полностью выключал его из розыгрыша. Так как я останавливал его на их половине поля, то в середине построения открывалась огромная дыра для нашего ретернера. Когда я сделал это в третий раз, Майклс не на шутку разозлился и зарядил левым крюком мне в голову, правда, тут же закричал от боли, когда его кулак отскочил от моего шлема.
На следующем кик-оффе (их было много, так как «Балтимор» выиграл 33-7) Майклс уже ждал моего движения. Я увидел, что он притормозил, отводя назад левый кулак, поэтому, вместо того чтобы остановиться как раньше, я ускорился и выставил ему поперечный блок. Он потерял равновесие и упал. Я быстро откатился в сторону, потому что услышал, как он гневно обозвал меня «долбанным новичком». Я вскочил на ноги, повернулся к нему и засмеялся, а потом ушёл с поля.
Так как Билл Коман выиграл место стартового лайнбекера, я снова оказался в подрывных отрядах. На начальном ударе в матче открытия сезона я несся по полю, собираясь ударить клин, который включал в себя одного из самых крупных футболистов, которых я когда-либо видел, тэкла нападения «Филадельфии» Боба Брауна. Я бежал на него во весь опор, а игрок с мячом двигался примерно в 4 ярдах позади него. У меня был выбор: выбить Брауна, чтобы ретернер замедлился, и остальные могли его захватить, или сделать обманное движение вправо, уйти от Брауна влево и попытаться захватить игрока с мячом самому. Я показал Брауну хороший фэйк, но когда ставил правую ногу, чтобы оттолкуться и уйти влево, он нанёс страшный удар локтем который попал мне в шлем сбоку. Я упал как подкошенный, и сильная боль пронзила мои шею и плечо.
Я корчился от боли на поле, и «Кардиналс» взяли тайм-аут. Один из тренеров, Джек Роквелл, выбежал на поле, чтобы понять, в чем проблема. Они видели, как мне досталось, и думали, что у меня сломана шея. Полежав на земле, я почувствовал, что боль спала, и смог подняться и уйти с поля без посторонней помощи. На следующей неделе я пошёл к неврологу, и он обьяснил мне, что удар Брауна был настолько сильным, что растянул все нервы, которые идут вдоль правой стороны моего позвоночника. Это был самый сильный удар, который я получал за все 14 лет в футболе.
Продолжение следует
Перевод Алексея Аникина (сайт First & Goal)
