Никаких оправданий: Путь от ассистента в НФЛ до главного тренера Нотр Дама. Глава 9
Проблемы с весом.
«Есть такая поговорка, что такое обычно случается с хорошими людьми».
- врач Главного Госпиталя Массачусетса.
Вскоре после Супербоула я решил пересмотреть запись игры. Во время просмотра я сказал Мауре: «Посмотри на этот толстый зад». Потом оказалось, что этот зад принадлежал мне.
Я всегда был довольно полным, но мой вид на бровке в Супербоуле послужил мотивацией для работы над собой. На протяжении 15 лет я то сбрасывал, то снова набирал вес. На тот момент я весил за триста фунтов. Ко мне пришло осознание, что так и до сердечного приступа недалеко, и я решил сделать все, что в моих силах, чтобы прожить как можно дольше.
Я думал, что лучшим решением будет операция по шунтированию желудка.
В свое время ее удачно перенес Эл Рокер, ведущий прогноза погоды на NBC. Он был для меня образцом для подражания. Мне казалось, что, если это получилось у него, значит получится и у меня. Я начал собирать сведения об операции, но делал это не особо усердно. Только через две недели я пришел к врачу договариваться по поводу операции. А через месяц, 14 июня 2002 года, я уже лежал на операционном столе Главного Госпиталя Массачусетса.
Мне сказали, что после операции я проведу один день в больнице, а 15 июня уже буду дома. Через три дня у нас уже была запланирована поездка в Джерси Шор. В идеале, через пять дней после хирургического вмешательства пациент должен чувствовать себя хорошо.
Мауре и Чарли не понравилось мое решение пойти на операцию. Они не хотели, чтобы я это делал. Хоть мне не было особо страшно, но я все же попросил Мауру быть рядом на случай, если что-то пойдет не так.
Я не особо афишировал свою операцию, и лишь немногие знали о ней. В больницу я вообще лег под чужим именем. После операции меня отвезли в палату. Меня беспокоили боли в животе, но я не думал, что что-то пошло не так. Убедившись, что я жив и у меня все хорошо, Маура уехала домой, планируя забрать меня из больницы завтра.
Поздно ночью боли в животе резко усилились. Меня перевезли в палату интенсивной терапии. Вскрылось внутреннее кровотечение, которое затруднило мне дыхание. Около шести часов утра из больницы позвонили жене, чтобы сообщить ей обо всем. Маура оставила горничную с детьми, а сама примчалась ко мне. Когда она приехала, мне было очень плохо, пришлось делать переливание крови.
В воскресение врачи провели тест, который выявил обширное внутреннее кровотечение. По их мнению, требовалась операция для того, чтобы я не истек кровью.
- У меня есть выбор? - спросил я.
- Нет, если не сделать операцию, вы умрете.
К счастью, я смог заполнить согласие на хирургическое вмешательство самостоятельно. Честно говоря, я уже не помню, как подписывал там бумаги.
Мне сделали операцию. Или кровотечение перешло в заражение крови, или была занесена инфекция, но так или иначе я впал в кому. Все было настолько ужасно, что в один момент всем казалось, что я сейчас умру. Надо мной даже делал соборование католический священник, которого специально пригласили.
Томми Брэди, один из немногих, кто знал об операции, приехал воскресным утром проведать меня. Он обо всем быстро узнал, и поэтому даже не стал слушать мое ворчание по поводу его приезда. Том был в шоке от того, в каком состоянии он меня обнаружил.
Именно поддержка Тома помогла Мауре продержаться эти выходные, до приезда моих родственников. Все приехали в понедельник. Если бы не Том, неизвестно, как Маура бы справилась с навалившимся горем.
Чарли Уайс и Том Брэди
Я не особо помню те дни. Большую часть времени я провел в коме. В непродолжительные минуты, когда сознание возвращалось ко мне, я боролся за жизнь, цеплялся за нее всеми силами. По воспоминаниям очевидцев, я повторял: «Я не могу умереть, я не могу умереть» и «Они меня не заберут». Уж не помню, что это значит, так как об этих словах потом мне сообщили Маура и Томми.
Во вторник я все еще лежал в отделении интенсивной терапии, подключенный к аппарату искусственного дыхания, и доктора были готовы к любому исходу.
- Он очень хороший человек, - сказала Маура моему врачу.
- Есть такая поговорка, что такое обычно случается с хорошими людьми, - ответила ей та.
Тогда Маура впервые поняла, что я могу сейчас умереть.
Чуть больше недели спустя я вышел из комы и меня перевезли в обычную палату. До выписки мне было еще далеко: у меня оставались тромбы в сосудах, которые в любой момент могли пойти в мое сердце, и тогда бы я умер.
Маура не говорила Чарли, что все было настолько плохо. Моему сыну было девять лет, и она не решилась рассказать, насколько серьезной была ситуация. Я помню, как он приехал навестить меня со своим двоюродным братом. Для них это было тяжело, но Чарли выдержал это.
В больнице я боялся каждой ночи, боялся умереть во сне. В безопасности я чувствовал себя только тогда, когда Маура была у моей кровати. Рядом с ней я спал сном младенца. Когда я просыпался, она говорила, что уже уходит. Мне казалось, что она только пришла, а на самом деле она проводила у моей постели по 12 часов.
Еще на играх Пэтриотс Маура познакомилась с доктором Джо Амаралом, который был президентом и директором Госпиталя Род Айленда, находящегося в Провиденсе. Спустя около трёх недель после операции, 5 июля, она попросила Джо посмотреть меня. Как только жена вышла из палаты налить себе кофе, я сразу же попросил Джо вытащить меня отсюда любой ценой.
После непродолжительных уговоров он согласился, вызвал скорую и предоставил мне место у себя. Там я пробыл неделю. Ещё неделю я провёл в реабилитационном центре, и только потом смог отправиться домой на инвалидной коляске.
Итогом всей этой истории стало повреждение нервов в ногах - у меня сократилась чувствительность. И если до операции я не испытывал проблем с передвижением на своих двоих, то теперь все изменилось.
Врачи сказали, что через 2-3 месяца состояние улучшиться, и я смогу спокойно ходить, как и раньше. Ничего не изменилось даже через 4 года. Я чувствую левую ногу на 80%, а правую только на 50%. Хорошо, что вообще хоть что-то ощущаю. И если кто-либо коснётся моей стопы, я не почувствую прикосновения.
Когда я приехал домой после реабилитации, я вообще не мог ходить. Мауре пришлось установить в доме пандусы, а также расширить ванную комнату под меня. Мою библиотеку перенесли на первый этаж, ведь подниматься по ступенькам я тоже не мог.
За мной присматривала наша горничная, но спустя около трёх дней мне уже не была нужна её помощь. Я стал пользоваться ходунками. Дюйм за дюймом, я передвигался по дому со скоростью черепахи. На ногах у меня были ортодонтические скобы, поддерживавшие меня. По утрам к нам приезжали врачи из реабилитационного центра и занимались со мной физиотерапией. Также ко мне заглядывали тренеры из Пэтриотс, помогая мне восстанавливаться по мере сил и возможностей.
Во время моего вынужденного пребывания дома, Чарли и Маура заботились обо мне, как о маленьком ребёнке. Но когда мне стало уже лучше, жена и сын высказали в довольно просторечных выражениях, что я "не очень умный человек". Я и сам корил себя за решение пойти на операцию, это была самая большая ошибка в моей жизни.
Время, проведённое между жизнью и смертью, наталкивает людей на размышления. Я пересмотрел последние 10 лет жизни в ретроспективе, размышляя, где я мог поступить иначе. Также я лишний раз вспомнил о людях, которые помогали мне в жизни.
Вскоре после операции я написал Биллу Парселлсу письмо. В нем я поблагодарил Билла за то, что я имею возможность работать в НФЛ, ведь всех своих успехов я добился благодаря тому шансу, который мне предоставил Билл в 1990 году.
Томми Брэди был единственным не членом семьи, кто был со мной на протяжении всей истории с операцией. Во время тренировочной сессии для новичков, за неделю до начала тренировок всей команды, он каждый день после вечерних собраний мотался проведать меня. Жена говорила, что я старался не выглядеть больным только когда приезжал Томми. Брэди обычно просто сидел у моей кровати, и мы где-то около часа болтали обо всем на свете. А потом он ехал обратно на сборы, чтобы успеть до отбоя. Напоследок Том всегда говорил, что я должен побыстрее возвращаться. Эти слова мотивировали и поддерживали меня.
Том не просто приезжал отмечаться ко мне, его вправду волновало мое состояние. Но, несмотря на все это, я не поменял каким-либо образом мой подход к работе с ним. Однажды, ещё в больнице, Том спросил Мауру:
- Как вы считаете, это значит, что он больше не будет орать на меня во время тренировок?
Они одновременно покачали головами и засмеялись: "Нет, такого никогда не будет".
Мнение Тома, как и мнение остальных игроков, в большинстве вопросов все равно мало значило для меня. Но наши личные отношения изменились. Он стал частью моей семьи и был мне как сын. Вы никогда не услышите от меня плохого слова в адреса Тома Брэди.
Дэймон Хьюард и Рон Дэйви, наши бэкапы, тоже были очень обеспокоены моим состоянием. Маура говорила, что Дэймон был в больнице в тот роковой день, и его чуть не стошнило от плохих известий.
К началу трэйнинг кэмпа перед Беличиком стоял вопрос: нанять тренера на замену мне или дождаться моего выздоровления. Никто бы не осудил Билла за решение нанять другого специалиста, но, к его чести, он не стал этого делать.
В день начала сборов в Брайант Колледже в Смитфилде, Род Айленд, я позвонил Джо Амаралу с просьбой подбросить меня до лагеря, чтобы я мог пересечься с командой. Мне пришлось взять с собой ходунки, ведь без них я ещё не мог передвигаться. По приезду в лагерь все были поражены моим видом. По их лицам я понял, что казалось, будто я пришёл с того света, настолько все было плохо.
Со следующего понедельника ассистент из Пэтриотс каждое утро заезжал за мной и отвозил меня на базу. Я работал 3-4 часа и возвращался домой. По кэмпу я передвигался на машине для гольфа. Чуть позже, когда я уже заказывал розыгрыши, мне пришлось слезать с машины и использовать тросточку, на ногах у меня все ещё были скобы.
Том Брэди, Чарли Уайс и Билл Беличик
На машинке я передвигался весь год, даже по офису, но меня не это ничуть не смущало. Если бы это как-либо мешало мне, я бы не смог тренировать.
В самом начале многие мои коллеги относились ко мне с осторожностью. Перед первой предсезонной игрой против Джайантс Беличик сказал, что с моим здоровьем сейчас лучше не рисковать и не ехать никуда.
Принимая во внимания мое состояние, он был прав, но я все равно хотел поехать.
- О чем ты? - спросил я. - Я уже неделю как на работе.
- Чарли, пока ты не сможешь работать в нормальном режиме, тебе не стоит ездить на выездные игры, - ответил Билл.
В итоге, Пэтриотс поехали без меня. На следующий день я проработал 12 часов. Жена была в бешенстве.
Я вредил сам себе. У меня опять начали болеть ноги, отдавало во всем теле. Я подсел на болеутоляющие, в основном принимал парацетамол. Но перед сезоном пришлось завязать с этим, так как мне казалось, что таблетки негативно сказываются на моем восприятии действительности. Из всего курса я оставил только варфарин, разжижающий кровь препарат, во избежание образования новых тромбов.
Первую свою предсезонную игру я, по настоянию Билла, просидел в тренерской комнате наверху. Я думаю, так он заботился о моем здоровье. Остальные игры я провёл на бровке, как и всегда.
С началом сезона я стал работать на полную. Долгое стояние во время игр не шло мне на пользу, и весь следующий день после игры я мучился от боли. Со временем мне становилось лучше, но это лишь до новой игры.
В том сезоне я сказал Дэймону Хьюарду и Рону Дэйви, что их главной задачей на бровке является защита их любимого координатора нападения. Один стоял слева от меня, другой справа. Они честно оберегали мое бренное тело на каждой игре, но на матче с Джетс меня все же снесли на бровке. Когда твоя мобильность оставляет желать лучшего, что-нибудь да произойдёт!
Я не общался с прессой по поводу всего, что я перенёс. Это оказалось возможным благодаря курсу Билла, согласно которому ни один тренер не должен давать интервью.
Единственное своё интервью я дал Крису Мортенсену с ESPN. Позже он выставил все в таком свете, мол, стремление получить должность главного тренера было причиной операции. Конечно, это не так. Я не отрицаю, что в тот момент это стоило мне должности главного тренера, но данная причина уж точно не была главной.
Главной была моя семья. Я пошёл на операцию, потому что мой отец скончался в возрасте 56 лет. Я пошёл на операцию, потому что у меня была Ханна. Я пошёл на операцию, потому что у меня был Чарли. Я пошёл на операцию, потому что у меня была молодая жена. Я считал, что я в долгу перед ними. Я был обязан увеличить свои шансы на долгую и счастливую жизнь.
Кстати, а помогла ли операция сбросить вес? В общем-то, да. После восстановления я сидел на жесткой диете, то есть почти ничего не ел - после хирургического вмешательства мой желудок был размер с яйцо. Со временем он увеличивался в размерах, но я все равно не мог вернуться к привычной для меня пище.
Я скинул около сотни фунтов, но потом опять набрал тридцать. После мой вес больше не менялся и оставался в этих пределах. Я добился желаемого результата, но заплатил слишком высокую цену.
Когда о моих проблемах стало известно всем, многие люди, собиравшиеся делать шунтирование, стали звонить мне и спрашивать совета. Я ответил каждому из них, основываясь на своих чувствах.
"Делайте что хотите, но лично я в жизни больше не задумаюсь о такой операции".
Сезон мы завершили с результатом 9-7 и не попали в плей-офф. Наше нападение было нестабильным. Не хочу сказать, что этот провал случился из-за моего состояния, но и моя вина там точно есть. Мое здоровье точно стоило нам как минимум одной победы. Между 10-6 и 9-7 разница всего в лишь в одну игру, но это разница в попадании в постсизон и пролетел мимо него. Я чувствую на себе ответственность за наше седьмое поражение и отсутствие десятой победы.
Уверяю вас, я работал в обычном для себя режиме. Не было такой игры, после которой я бы сказал себе: "Ты проиграл ее в одиночку". Но задача была не выполнена, и я как всегда склонен был винить во всем себя. Я думаю, я не один такой. Многие мои коллеги считали точно так же.
В нашем первом Супербоуле защита сыграла великолепно, поэтому от нападения не потребовалось ничего сверхъестественного. Теперь же, мы от лица всего нападения понимали, что пришло время возвращать долги. И если бы в конкретном матче от нас потребовался бы максимум возможного, мы бы смогли его дать, я вас уверяю. После старта 2-2 мы доказали это, не проиграв больше ни одной игры в регулярном сезоне.
На тот момент формация с пустым бэкфилдом и пятью принимающими была главным элементом нашего нападения. В таком случае, перед защитниками встает дилемма: им нужно играть в прикрытии против пятерых принимающих, и соответственно остаётся еще 6 игроков. Как играть этим парням?
Тут можно кинуть всех шестерых на квотербека, можно задействовать пятерых, четверых, трех. И если шестеро оставшихся игроков прямо сейчас несутся на разыгрывающего оппонентов, им надо бы как можно быстрее добраться до него, иначе кто-нибудь из пятерых ресиверов успеет найти мисс-матч и извлечь из него пользу.
Больше всех в вопросе использования такой формации на меня повлиял Рон Эрхард, который применял ее в начале девяностых в Стилерз. Получилось так, что я во второй раз изобрел колесо. Рон еще задолго до меня доминировал благодаря этой формации, я же лишь привнес в нее пару дополнений. Вот, например: когда Эрхард прибегал к многократно упомянутой выше формации, он обыкновенно использовал один и тот же персонал принимающих. Я же прибегал к различным сетам ресиверов, у нас даже был вариант с двумя принимающими, двумя бэками и одним тайт эндом. С помощью такого нехитрого приема можно было добиться выгодных для нас матч-апов в прикрытии как против обычной защиты, более нацеленной на противостояние выносу, так и против дайм пэкэджей, где было больше представителей секондари.
При таком персонале защита не может быть уверена, будете ли вы играть эмпти бэкфилд или нет. Можно использовать i-formation, что собственно и предполагает защита, а можно растянуть оборону пятью принимающими и добиться мисс-матчей в прикрытии против лайнбекеров.
Чтобы добиться успеха в использовании формации с пятью принимающими нападению необходим квотербек, который сможет подмечать выгодные матч-апы и одновременно хорошо управлять линией нападения для непосредственно своей защиты, а также вам лучше бы иметь парней, которые точно сумеют открыться под передачу. Для квотербека главной задачей является определение количества защитников, которые непосредственно будут охотиться за ним.
Томми Брэди стал безоговорочно лучшим во всех названных компонентах игры квотербека. Даже не могу представить, кто бы мог хотя бы примерно походить на него. Нейл О’Доннел в Питтсбурге был хорош, да и в Джетс он довольно неплохо проявил себя, но Брэди вывел все на космический уровень.
Иногда, независимо от выбранной формации, во время заказа комбинаций можно почувствовать, что игра идет. Ты буквально ощущаешь, что каждый следующий розыгрыш точно сработает. Конечно, такое случается не то что бы часто, но временами к тебе просто приходит уверенность, что ты точно не ошибешься при выборе следующего розыгрыша.
В то же время во время игры бывают и такие моменты, когда каждый футбольный эксперт, сидящий у телевизора, хватается за голову от плейколлинга. Можете не беспокоиться, мы делаем это не просто так. На все есть свои причины, и когда тренер заказывает определенный розыгрыш, не всегда кажущийся подходящим в данный момент, он делает это для подготовки другого розыгрыша. Как только квотербек получил с бровки указания, тренеры уже просчитывают дальнейшее развитие событий и возможные розыгрыши на будущее.
Одной из самых больших проблем, с которой сталкивается большинство тех, кто занимается плейколлингом, является обычное неумение думать на несколько ходов вперед. Такие люди обычно следят за развитием текущего розыгрыша и только после его завершения начинают обдумывать следующий. Если вы посмотрите на меня в процессе плейколлинга, то заметите, что сразу после заказа комбинации я обычно сосредоточен на своей плашке, обдумывая новый розыгрыш, пока текущий еще только озвучивается в хаддле.
Когда я заказываю пас, у меня уже есть вариант на случай комплита и инкомплита. Часто вы можете лицезреть ситуацию, когда нападение получает флаг за задержку игры. Причиной этой суматохи, в которой игроки сами не знают, что они будут играть и в спешке выстраиваются на линии, обычно является ответственный за плейколлинг, который заранее не продумал варианты развития игры в зависимости от результата предыдущего розыгрыша.
Проще всего избежать такой ситуации, находясь на один шаг вперед. Как я уже отметил ранее, лучшим способом использования связи между квотербеком и тренером является возможность дать разыгрывающему пару наставлений перед следующим розыгрышем. Если вы медленно заказываете комбинации, то у вас не будет такой возможности, так как система автоматически отключается через 15 секунд после окончания предыдущего розыгрыша.
Необходимо быстро назвать комбинацию квотербеку, чтобы он озвучил ее в хаддле, и у вас еще осталось время для пары советов с бровки. Это могут быть, например, какие-нибудь напоминания, вроде «мы в редзоун, постарайся не получить сэк», или «перед тем, как двигаться к сильной стороне, посмотри на X ресивера».
Когда Томми поднабрался опыта, быстрое получение нужной информации от тренеров стало давать ему возможность раньше выйти на линию розыгрыша и подбодрить своих парней.
Тренеры всегда заранее продумывают первые 10-15 розыгрышей, и вот почему: мы пытаемся любым способом набрать очки. Также это хороший способ проверить, как защита будет реагировать на тот или иной персонал и формации.
Из одной формации можно сыграть много разных комбинаций, и их выбор зачастую зависит от защиты. По большей части мы играли все задуманные розыгрыши, но иногда я отбрасывал разработанный сценарий и после 9 комбинаций, потому что они просто-напросто не работали.
Вам стоит быть готовым к переменам. После отработки предыгрового сценария тренер уже заказывает розыгрыши в зависимости от того, что происходит непосредственно на поле. Тут-то и должна проявляться фантазия.
К концу первого года с Брэди в старте у нас бы выезд в Нью Йорк против Джетс. В первой половине они здорово поимели нас. Лайнмены не могли блокировать их, Томми получил два сэка и играл под давлением до самого перерыва. Счет был 0-13. Я выбросил в мусорной ведро наш геймплан, который предполагал 5- и 7-шаговые дропбэки для Томми, то есть мы остались без дальних забросов. Я перевел Брэди на трехшаговые дропбэки и заставил его быстрее избавляться от мяча. У нас не было выбора, ведь линейные не могли блокировать их достаточно долго. Это сработало, и мы выиграли со счетом 17-16.
Я не боюсь совершить ошибку. Многие люди бояться делать их и поэтому не очень агрессивны. Я полагаюсь на свой 20-летний опыт и долгие годы работы у известных тренеров. Я с легкостью могу заказать розыгрыш, который не играл три года. В последней игре 2005 года в Нотр Даме я заказал комбинацию, которую не играл со времен Пэтриотс и Супербоула против Каролины.
Я никогда не паникую, не чувствую давления во время игр. На меня никогда не влияла статусность матча, никогда. Для меня не имеет значения, выигрываем мы или проигрываем. Когда окружающие видят, что ты не поддаёшься панике, это успокаивает их.
Если ты знаешь, что делаешь, давление никак не ощущается, чаще всего человек сам себя накручивает. Главный способ справиться с волнением -хорошо подготовиться. Если ты готов и знаешь, что будешь делать, у тебя получится справиться с напряжением, ведь ты чувствуешь уверенность, как будто у тебя есть все ответы для контрольной.
Уверенность в себе, а не самоуверенность. Это важно. Несмотря на бытующее мнение, я не получаю какой-то кайф от своей деятельности. Это прежде всего моя работа. Это то, чем ты занимаешься большую часть своей жизни. Вот если я заказал розыгрыш, и он сработал, то тогда я могу испытать удовлетворение от своих действий. Конечно, на каждый сработавший розыгрыш приходится десяток провалившихся. Поэтому надо сосредотачиваться именно на тех, которые не сработали, а не на более удачных.
Самый благоприятный момент для получения должности главного тренера в НФЛ был у меня после сезона 2003 года, когда Биллс искали специалиста на замену Грегу Уильямсу. На мой взгляд, я великолепно проявил себя на собеседовании с Томом Донахью, генеральным менеджером Биллс, которое состоялось первого января 2004 года в отеле Вестин в Провиденсе. Также я имел удачный телефонный разговор с владельцем франшизы, Ральфом Уилсоном. После этих собеседований я еще провел встречу с представителями Джайантс, которые искали человека на места Дэна Ривза.
6 января Джайантс наняли Тома Кофлина, который не тренировал уже год после увольнения из Джексонвилля. Через четыре дня, как раз перед игрой дивизионального раунда с Теннесси на Джиллет Стэдиум, мне сообщили, что, если мы проиграем Тайтанс, я стану главным тренером Биллс. На следующий день после игры я уже должен был быть в Баффало.
В то же время стало известно, что в случае победы Биллс возможно отбросят мою кандидатуру, так как не смогут предложить мне контракт до завершения сезона в Пэтриотс. Во главе угла стоял тайминг, Биллс желали как можно быстрее укомплектовать команду главным тренером, а я не был единственным претендентом на это должность.
Я не буду называть имя человека, кто передал мне эти сведения. Скажу лишь, что это точно был ни Донахью, ни кто-либо из менеджмента Биллс. Скажем так, это был очень надежный источник, который был в курсе, что происходит внутри организации.
Перед игрой я зашел к нашему владельцу, Роберту Крафту, чтобы сообщить ему о телефонном звонке и попросить его донести эту информацию до комиссионера лиги, Пола Тэглибу, который собирался присутствовать на матче. Меня волновал тот факт, что если мы проиграем, то всех собак запросто можно будет повесить на меня, объясняя поражение моим желанием получить место в Биллс.
Я знал, что с финансовой точки зрения поражение Пэтриотс будет выгодным для меня. Моя жена тоже знала об этом, но никого из нас не обрадовал тот факт, что благополучие нашей семьи может стоить Пэтриотс Супербоула. Для меня не существовало никакой моральной дилеммы, я не собирался сливать игру.
Перед кикоффом температура составляла четыре градуса выше нуля, но с ветром выходило около минус десяти. Таким образом, я присутствовал на самой холодной игре Пэтриотс за всю историю франшизы. Это также была самая холодная игра и в моей тренерской карьере, даже несмотря на один матч с Баффало, который проходил в метель.
В начале игры Брэди бросил быстрый тачдаун на Бетела Джонсона на 41 ярд. Начало было обнадеживающим, но никто не питал ложных надежд: игра предстояла нелегкой.
Тайтанс были хорошей командой. Они также использовали формацию с эмпти бэкфилдом, но Беличик и Ромео Креннел, наш координатор защиты, сделали все возможное, чтобы их остановить. Под конец матча, когда нападение Титанов находилось на нашей линии 42 ярдов, они разыгрывали четвертый-и-двенадцать. Стив МакНэйр бросил пас на Дрю Беннета, который позволил бы нападению приблизиться на расстояние филд гола. К счастью, ресивер дропнул этот пас, и мы получили мяч за 1.38 до конца матча. Пэтриотс смогли убить оставшееся время, и команда одержала победу со счетом 17-14.
Биллс вычеркнули мою кандидатуру из своего списка, ведь я был недоступен для подписания как минимум еще одну неделю, до финала конференции. Спустя два дня они подписали Майка Муларки, координатора нападения из Стилерз.
Возможность стать главным тренером исчезла, но это больше меня не волновало. Необходимо было готовить команду к следующей игре против Колтс, и думать об упущенных шансах не было времени.
Наш план на игру против Индианаполиса состоял в контроле мяча и предотвращении той «перестрелки», которая имела место быть во время регулярного сезона в RCA Доуме. Мы сумели одержать победу, четырежды остановив Колтс на линии одного ярда в конце матча. В той встрече мы владели мячом 32 минуты и 14 секунд – у Колтс аналогичный показатель равен 27 минутам и 46 секундам. После победы со счетом 24-14 наши взгляды были устремлены на Хьюстон, где должен был пройти Супербоул XXXVIII.
Супербоул XXXVIII между Нью Ингленд Пэтриотс и Каролиной Пантерс был окружен неимоверным хайпом и подавался как битва между двумя тренерами и двумя защитными философиями. Его окрестили «Bill Belichick vs. John Fox Bowl».
Джон Фокс
Разумеется, после первой четверти на табло горели нули. Та же самая игра продолжилась и во второй. Мы двигали мяч, но набрать очки никак не удавалось. Но у оппонентов не получалось даже просто двигать мяч, мы выбивали дерьмо из них. Наконец, ближе к хафтайму, нападения раскочегарились, и мы повели 14-10.
В перерыве мы осознали, что наконец-то раскачали защиту Пантер. Нам казалось, что мы делаем все правильно и мы знаем, как собираемся играть. Мы достаточно неплохо двигали мяч в первой четверти, но, к сожалению, не смогли извлечь из этого выгоды в виде набранных очков.
Основной акцент в нападении мы сделали на новичке Пантерс Рики Мэннинге, который выступал на позиции корнербека. Где бы он не играл, Брэди бросал мяч в его сторону. У Мэннинга было 3 перехвата в финале конференции с Филадельфией, а теперь им вертели как хотели. Мы ставили против него Дэвида Гивенса, и это была настоящая битва. Гивенс не ловил каждый мяч, который летел в его сторону, но с точки зрения физических данных и габаритов это был мисс-матч.
После третьей четверти, в которой никто из соперников не смог набрать очков, игра превратилась в качели. Имея за собой лидерство при счете 21-16 к середине четвертой четверти, мы имели хорошие шансы закончить матч прямо здесь и сейчас. Но Томми бросил перехват в ситуации третий-и-гол за 9 ярдов до зачетки соперника. Пантерс реализовали это владение, выйдя вперед со счетом 22-21. Мы в свою очередь ответили своим тачдауном с двухочковой реализацией, но пантеры вновь ответили нам очередным тачдауном, и за минуту и восемь секунд до конца матча счет был равной, 29-29. Мы оказались вновь в ситуации, когда в Супербоуле нам нужен был драйв на победу.
Но между этими двумя Супербоулами есть два больших различия. В этот раз мы располагали тремя таймаутами, а в прошлом Супербоуле у нас не было ни одного. К тому же, благодаря Джону Касэю, выбившему кикофф за пределы поля, мы начинали со своих 40 ярдов – тогда нападение стартовало со своих 17.
Томми отдал передачу на Троя Брауна, и он принес нам первый даун на 47 ярдах Каролины. Потом Брэди бросил еще раз на Троя, который бежал левый сим маршрут, но в этот раз ресиверу дали флаг за помеху пасу в нападении, и это отбросило нас обратно на свои 43 ярда. Томми бросил очередной пас на Троя, который передвинул нападение на 44 ярда Каролины. Затем последовал пас на Дэниэля Грэма, принесший 4 ярда. На третьем-и-три я передвинул Диона Брэнча, который изначально располагался на левой бровке, в слот. Также я сдвинул Троя, который в свою очередь изначально стоял в слоте, на правую бровку, где обычно пасся Гивенс. Идея заключалась в том, чтобы позволить самому быстрому ресиверу, то есть Брэнчу, пробежать длинный маршрут.
Я знал, что тренерская философия Джона Фокса восходит к тем временам, когда тот еще работал координатором защиты в Джайантс, в то время как я был ассистентом в Джетс. Мы играли с его Джайантс каждую предсезонку, а также встретились в регулярном сезоне ‘99 года. В той игре они по большей части блицевали 5-7 защитниками, оказывая давление любимым методом Джона, или играли under/two deep – пять защитников играют личную опеку, а два сейфти стоят в глубине.
Я знал, что они сыграют under/two deep, и они подтвердили мои ожидания. У Томми было два открытых принимающих, один на длинном маршруте, другой на коротком. Брэди кинул мяч Брэнчу, тот сделал прием на 17 ярдов, и за 9 секунд до окончания матча мы были на 23 ярдах Пантерс.
На поле появился Адам Винатьери, который второй раз принес нам своей ногой победу в главном матче сезона. Он забил с 41 ярда.
Адам Винатьери
Финальный счет – 32-29. MVP – Томми Брэди.
Том Брэди
Операция шунтирования желудка заключается в создании небольшого резервуара в верхней части желудка, способного вместить лишь совсем маленькое (до 30 куб. см) количество твердой пищи. Далее создается обходной путь, по которому съеденная пациентом пища минует большую часть желудка и часть тонкого кишечника.
