Создание легенды. Часть первая. «Убить Крис»
Эта серия заметок рассказывает о малоизвестных удивительных событиях, произошедших в женском теннисе чуть больше тридцати лет назад.
При написании этого цикла я использовал книгу Джоннетт Ховард «Соперницы» и фотографии с сайта Нэнси Либерман http://www.nancylieberman.com
Часть первая. «Убить Крис».
Нэнси Либерман выросла в районе Квинс Нью-Йорка (если вы читаете мои публикации то может быть вам это название о чём-то говорит) и уже с детства стала известной благодаря своему странному увлечению.. Действительно, белая еврейская девочка бредила игрой, считавщейся прерогативой чёрных – баскетболом. Бредила до такой степени, что стучала мячом об пол дома и, чтобы остановить её и сопряжённый с этим шум, мать протыкала ей мячи отвёрткой. Предание гласит, что после пятого испорченного мяча Нэнси поняла, что надо пойти другим путём. И к пятнадцати годам по вечерам она садилась на поезд и ехала в Гарлем где играла с мальчиками в безжалостный уличный баскетбол «на подхвате».
В 1976 году в возрасте 17 лет Нэнси стала самой молодой в истории баскетболисткой, попавшей в Олимпийскую сборную. К тому времени её обхаживали университетские тренеры со всей страны, но Либерман выбрала ничем не примечательный Норфолк в штате Вирджиния. Просто потому, что хотела что-то сделать «с нуля». Там, в компании курившей по-черному шведки Инге Ниссен и двухметровой центровой Энн Донован она выиграла два подряд национальных чемпионата.
И прочее, прочее, прочее...
Её называли «Леди Мэджик», прозрачно намекая на знаменитого Мэджика Джонсона, но по характеру она была скорее как Ларри Бёрд – такая же несгибаемая и уверенная в себе.
Даллаские Бриллианты, команда Женской Баскетбольной Лиги, выбрали её под первым номером и предложили по требованию самой Нэнси годовой контракт на неслыханную по тем временам сумму: 100 000 долларов.
В первый же год она привела свою команду к чемпионству.
Но тут случилось непредвиденное – лига обанкротилась. И Нэнси в 22 года на пике своей карьеры оказалась вне игры.
Это всё интересно, скажете вы. Но при чём тут теннис?
Читайте дальше.
Шёл 1981 год.
На турнир в Амелиа Айленд Нэнси попала случайно: её пригласила некая тенниситка Энн Смит, с которой Либерман познакомилась в Далласе. Нэнси поехала в Майами в основном из-за тёплой погоды, а совсем не для того чтобы посмотреть теннис, который ей не особенно нравился и который она в то время считала «игрой неженок, в которой даже не было физическго контакта».
Там она познакомилась с Мартиной Навратиловой и между ними возникла взаимная симпатия (к несчастью для Навратиловой их встреча произошла накануне финала против Крис Эверт, закончившегося полным конфузом Мартины – поражением 6–0, 6–0). На Открытый чемпионат Франции Либерман и Навратилова поехали вместе. Уже будучи в Париже, Мартина пригласила Нэнси на свою тренировку.
- Ну, приезжаем мы, значит, на эти самые корты, - вспоминает Либерман. – Мартина снимает куртку для разминки, наносит пару ударов по мячу. Болтает с Бетси Нагелсен, болтает с Билли Джин, бьёт пару обводящих ударов. Здоровается с Пэм Шрайвер. Потом мы уезжаем.
По дороге в гостиницу Либерман неуверенно спросила:
- Эээ, Мартина? А когда ты будешь тренироваться?
- Да я только что закончила.
- Это была тренировка? Это позор, а не тренировка! Это было ужасно. И... что? Ты выигрываешь когда хорошо себя чувствуешь, а когда нет - то как пойдёт?
Навратилова была ошеломлена. Она не ожидала такой резкости от Либерман. А та в свою очередь не могла понять как Навратилова является атлетом мирового уровня и при этом не тренируется как ей положено по статусу.
«В то время я дала бы себе руку на отсечение за возможность играть в профессиональной лиге», говорит Либерман. «И я просто не могла понять как можно себя вести себя так как ведёт себя Мартина при её положении и при том, что в теннисе так хорошо платят. Как можно выйти играть перед глазами всего мира и практически обречь себя на неудачу? Её тренировки были чисто формальными. Мартина - замечательный человек, она одна из самых приятных людей, с которыми мне когда-либо доводилось встречаться. Но она не тренировалась как надлежит чемпиону. Она просто тренировалась, чтобы играть в теннис».
«Для меня было очевидно, что Крис Эверт хотела победить, а Мартина просто хотела играть. Для Крис Мартина была соперницей. Для Мартины Крис была подругой. Мартина хотела нравиться другим людям. Победы были, конечно, важны для неё, но они не стояли на первом месте. В то время я придерживалась философии Крис и восхищалась её отношением к игре. Узнав поближе Мартину, я поняла что в психологическом плане я твёрже её. Я была Крис Эверт баскетбола».
Либерман ясно прослеживала сходства тенниса со своим видом спорта. Её двух-, трёхчасовые изнурящие тренировки были как экскурсии в ад. Но главная цель их состояла в том, чтобы любые трудности в реальной игре меркли перед тем, что Нэнси испытывала во время подготовки. Либерман работала с отягощениями, бегала спринты, тренировала броски, терпела боль при физическом контакте, выставляла локти, получала ссадины при падении на пол и играла с такой страстью, что часто настраивала против себя других игроков. Но её это не волновало. Её кумирами в спорте были величайшие спортсмены, такие как Мохаммед Али и и звёзды баскетбольного клуба Нью-Йорк Никс Уолт Фрезер и Уиллис Рид, знаменитые своими геройскими поступками и яркими атаками. Но в первую очередь они были победителями. И это находило отклик у Либерман, которая тоже стремилась к победам.
Когда Навратилова потерпела оглушительное поражение от немки Сильвии Ханики в четвертьфинале Открытого чемпионата Франции 1981 года она поразила Либерман тем как отреагировала на свой ранний вылет. Мартина потратила 15000 американских долларов на покупки в Париже, включая часы Пиаже и дорогой браслет, про который как-то обмолвилась Нэнси.
- Хочешь его? – спросила Навратилова.
- Нет, - ответила Либерман.
Навратилова всё равно купила ей этот браслет.
- Мартина, тебе не надо покупать мне вещи, чтобы ты мне нравилась. Почему бы тебе вместо этого не вознаградить себя после победы?
Спустя несколько недель на Уимблдоне Навратилова потерпело ещё одно обиднейшее поражение, на этот раз в полуфинале, от чешки Ханы Мандликовой. После этого матча Либерман снова начала досаждать Навратиловой со своми небезосновательными доводами. Она говорила, что Мартина поступает так, как будто у неё впереди целая вечность где можно всё выиграть не прилагая особых усилий. «Я сказала ей: ‘Ты должна стать лучшей в истории’. Не я выдумала это выражение. Так говорил Мохаммед Али, который был моим примером для подражания. Все шансы были против него, а он побил Джо Фрейзера и Джорджа Формана и Сонни Листона в 1964 году! ‘Сражайся, юноша, сражайся!’. Эти слова стали моим девизом с самого детства. И я повторяла Мартине: ‘Сражайся, девушка, сражайся!’. Во всяком случае, пытайся».
Вылетев с Уимблдона Мартина наконец-то готова была слушать.
Прошло ровно два года с момента последней победы Навратиловой в одиночке на турнире Большого Шлема. Либерман и Навратилова решили, что по возвращению в США Мартина переедет в Даллас жить и тренироваться с Нэнси. «В то время мне нужно было, чтобы кто-то дал мне хорошего пинка под зад», говорит Навратилова.
До Открытого чемпионата США 1981 года оставалось семь недеть.
«Я так понимаю», говорит Крис Эверт, «что Нэнси ей сказала: ‘Начиная с этого момента ты – мой проект’». Спустя год с начала отношений между Либерман и Навратиловой Эверт сформулировала название для вызывающего подхода Нэнси: «Убить Крис». «Меня раздражало», говорит Эверт, «что Нэнси, не ограничиваясь одним лишь теннисом, перешла на личности. Она посчитала, что Мартина станет играть лучше если начнёт меня ненавидеть».
Эверт в то время была первой ракеткой мира, а Навратилова занимала третью строчку вслед за Трейси Остин. Остин, всё ещё представлявшая реальную угрозу в здоровом состоянии, пропустила первые пять месяцев 1981 года, восстанавливаясь от первого своего приступа хронических болей в пояснице. Ей было всего лишь восемнадцать. Другие тинэйджеры – Хана Мандликова, Андреа Джегер и Пэм Шрайвер – уже начинали громко заявлять о себе. Но Эверт знала, что именно Навратилова была бомбой с часовым механизмом: Крис не могла представить, что сможет противоставить атлетизму Мартины если та когда-нибудь сумеет собраться.
И Либерман поставила перед собой задачу выявить эти скрытые таланты Навратиловой.
В первую неделю совместных тренировок в Далласе Либерман привела Навратилову на беговую дорожку Южного методистского университета где они синхронно начали бег.
«Впервые в жизни я узнала, что такое настоящая боль во всём теле», вспоминает Навратилова. «А Нэнси узнала, что я не люблю боль».
Либерман резко выкрикивала указания Навратиловой: спринт, затем ещё один и ещё. Так они проделали серии сорокаметровых рывков, стометровых спринтов и полных кругов по беговой дорожке. Вскоре Навратилова свалилась на землю плача.
- Вставай! - встав над ней, заорала Либерман.
- Не могу, - всхлипывала Навратилова.
На них начали оглядываться.
- Слушай, Мартина, так не пойдёт. Я знаю, что тебе будет больно. Мне тоже больно. Но я могу терпеть. И ты сможешь. Это страшно психологически, потому что ты не знаешь, что тебя ждёт. И это потребует времени и усилий. Но стыдно будет не выжать максимум из того, что в тебе заложено... Ты закапываешь в землю свой талант.
Навратилова встала. И снова начала бег, всё ещё ругаясь и жалуясь.
Это было начало.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Хм.., я, кажется, догадываюсь, с кем проводить аналогии..
Очень не хочу, чтобы моя речь звучало коряво )
Да, слово "себе" лишнее.
Но даже если и делать кальку с "my hand", то правильнее было бы использовать слово "свою" :)
Летом в Техасе не просто жарко-это настоящая сковородка.
То есть пропадает чувство каких-то нюансов, которое в языковой среде вырабатывается автоматически
Серьёзно, как сказать правильно? Слово "себе" лишнее? )
То есть пропадает чувство каких-то нюансов, которые в языковой среде вырабатывается автоматически
Серьёзно, как сказать правильно? Слово "себе" лишнее? )