2 мин.

РГ-2012. Фото дня. №3

344

Обычно говорят – вот из-за таких матчей мы и любим теннис. Как тут не согласиться. Во время таких матчей – душевный подъем, и столько всяких важных мыслей в голову приходит. Вот сегодня по ходу матча я определилась с любимыми теннисистами. Не с именами, а в том смысле, что наконец поняла, что я в понятие «любимый» для себя вкладываю. Для меня любимый тот, кто не оставляет равнодушной, кто вызывает много эмоциональных реакций, желательно разноплановых, и чем более разноплановых, тем лучше. Вот, допустим, Маша. Очень долгое время она была для меня тотально положительным персонажем, меня в ней восхищало буквально все. Даже это. Только Маша грохнувшись на землю плашмя всем своим метром девяносто может после этого сделать такое лицо, как будто ей только что в торжественной обстановке вручили букет королевских лилий. Даже бровью не поведет! Талант почище чем блоху подковать. В общем, так все было хорошо, что я в какой-то момент даже заскучала – я ж человеколюб, а не идолопоклонница. Но потом я научилась видеть в ней недостатки. Когда она с этой своей ехидцей говорит что-то вроде «ее фамилия случайно не Янкович?», я думаю про себя – «ах ты стерва!». И имею стойкое желание дать с ноги. Вот не люблю я это бабское за пятку укусить пока человек фикусы разглядывает. Но это и есть моя радость – пережить огненный приступ раздражения, расчистить золу и увидеть золотое колечко – цела любовь. Значит настоящая. А с Сереной у меня была такая история. Я ею всегда любовалась. Ну потому что королева, нельзя не любоваться. Любовалась даже тогда, и именно тогда, когда она грозилась судье мяч запихать в глотку. Какая стихийная мощь, какая первобытная сила! А были моменты, когда мне было ее жалко. В том смысле, что она казалось мне жалкой, например, когда после поражения Стосур изо всех сил пыталась сохранить лицо и у нее не получалось. И сегодня мне было ее жалко, но уже по-другому. Когда она заплакала после проигрыша тай-брейка, у меня было такое глубокое сущностное переживание, захотелось подсесть к ней на лавочку, прислонить ее косматую голову к своей тощей груди и запричитать «Ясочка моя! Квiточка моя i зiрочка!». И долго так причитать, можно даже нараспев, как бабки в селах причитают, когда ребенок коленку разобьет, а под такие причитания ревется так сладко, так исчерпывающе, что потом хоть жить заново начинай. Вот такая фигня у меня с Сереной Уильямс, и пусть кто-нибудь скажет, что я ее не люблю.