Рублев разогнался – 2 титула за 3 месяца. Почитайте, как разумно он говорит о деньгах и отказе от отдыха
Встреча накануне победы в Катаре.
Андрей Рублев сделал себе имя в теннисе очень рано: в 16 выиграл юниорский «Ролан Гаррос», в 17 повторил возрастные рекорды Маррея, Джоковича, дель Потро, Беккера. За два следующих сезона взял первый титул ATP и дебютировал в четвертьфинале «Шлема», но по характеру и повадкам еще оставался ребенком: талантливым и безмерно страстным игроком со слишком подвижной психикой.
Повзрослеть заставили травмы: в 2018-м из-за первой он пропустил три месяца, пережил депрессию и переосмыслил свое место в жизни и профессии, а в 2019-м вскоре после второй обыграл Федерера, будущего чемпиона итогового Циципаса и взял заветный домашний Кубок Кремля.
В 22 Рублев производит впечатление человека, наконец избавившегося от всего лишнего. Мы встретились с ним накануне Нового года в Москве, куда он приехал на пару дней в предвкушении праздника – начала теннисного сезона. Его он сегодня отпраздновал победой на втором из пяти последних турниров и дебютом в топ-20.
Был в отпуске два дня (и перепутал его с предсезонкой), Кубок Дэвиса – мегашок. Чуть не поехал на ATP Cup из-за Сафина
– Вы успели отдохнуть?
– Да, и подготовиться, и отдохнуть. Вчера еще тренировался последний день, а потом на ночном рейсе Барселона – Москва прилетел сюда. Предсезон был где-то пять недель.
– А отпуск?
– Это была полноценная подготовка к сезону: тренировки каждый день. Эти пять недель – это единственное небольшое окошко в году, когда спортсмена могут полностью нагрузить, заложить фундамент для нового сезона.
– Вы сыграли Кубок Дэвиса и сразу начали готовиться к сезону?
– Да, сразу. Уже Кубок Дэвиса был немного как подготовка, потому что мы прилетели в Мадрид за неделю, потом неделю играли: я опять почувствовал игровые ощущения, эмоции, ритм. И как раз на такой хорошей волне после недели перерыва начался предсезон. На свободной неделе отпуска тоже не было: я занимался визами и остальными делами.
– То есть вы отыграли один сезон и сразу начали следующий, получается? Все остальные-то поехали в Исландию и на Мальдивы.
– В Исландию я, кстати, очень хочу, есть такая цель – побывать там. Моя проблема в том, что, даже если я уеду на Мальдивы на неделю, я все равно не отдохну: у меня голова будет забита нерешенными вопросами, которые никогда не кончаются. А если они вдруг кончатся и я смогу от всего отключиться, так тогда и Мальдивы не нужны – отключиться можно где угодно.
За эти 8 дней без тенниса мне нужно было решить один теннисный вопрос в Европе, но он отменился. У меня освободились два дня, и я спонтанно съездил в Лапландию. Там оказалось нереально круто – занятий минимум на неделю: сафари с хаски по красивым маршрутам, где тебя учат ими управлять, а они разгоняются, по-моему, до 50 км/ч. Хаски еще такие добрые и дружелюбные, что на одном сафари остановиться невозможно: хочется еще.
Еще есть ночные поездки на снегоходах – называются «В погоне за северным сиянием». Я на него не попал, но это невозможно предугадать – оно или будет в твою поездку, или нет. В ночном лесу нереально красиво, и можно встретить оленя, например. Мы сделали остановку, развели костер, пожарили сосиски – нереально круто. Днем можно взять проводника на 6-7 часов, он повозит по живописным местам. Если река хорошо замерзла, можно по льду покататься на снегоходах.
– Раз отдыхать больше двух дней не умеете, расскажите про Кубок Дэвиса.
– В целом, конечно, в плане организации там еще надо много над чем работать, но для меня как игрока эмоционально это было невероятно круто. Думаю, вся команда получила незабываемые эмоции, которые мы давно не испытывали. Мы реально почувствовали себя сборной, что выступаем за страну.
Я понимаю, что к формату в целом есть вопросы, но конкретно нам играть старый было уже тяжело. В Мировой группе I, где мы были до реформы, тоже урезали формат по сравнению с оригинальным: вроде играешь два дня и из трех сетов – то есть в быстром формате, – но и никакого ощущения сборной нет: куда-то приезжаешь, тренируешься как обычно, ни открытия, ни представления команд, ни чувства, что происходит что-то особенное. Трибуны полупустые, даже когда играешь дома: в основном из родных и друзей, – атмосферы, короче, последние годы почти не было. Новый формат отличается кардинально: там открытие фееричное, стадион – на сколько там, 12 тысяч? – забит: просто вау, мегашок.
Когда команды выстраиваются, все очень торжественно, выглядит как Олимпиада или чемпионат мира, и реально чувствуешь, что представляешь страну. Эти эмоции, которые меня прошибли на этом турнире, – они для меня как игрока перекрыли все проблемы, которые были с организацией.
– А на ATP Cup почему тогда вас не будет?
– (Улыбается) В теннисе много неоднозначных вещей вообще происходит – так и с ATP Cup: что-то мне в этом турнире нравится, что-то – нет. Вот я, например, стою в мире 23-м. Для большинства стран 23-й в рейтинге игрок был бы на ATP Cup основным. Есть страны, где первый номер 50-й, а второй – 600-й, а я 23-й и в своей стране третий. Я бы сказал, это большой недочет, потому что очки в рейтинг получают только те, кто играет. Третьего номера ставят играть, только если что-то случится с первыми. Получается, что, если ты не основной игрок, ехать можно только поддержать ребят – без какой-либо отдачи для себя.
– Но там будет Марат Сафин.
– Это да, и из-за этого я тоже колебался. Мы с Маратом ужинали во время Кубка Кремля, потому что он с моим тренером дружит, и потом он был в Мадриде. И когда разговор зашел об ATP Cup, он стал говорить: приезжай, будет классно, 10 дней – подготовишься, потренируешься, даже если не сыграешь. И мне сначала захотелось поехать туда как на сбор, но потом обсудили это с тренерами и решили, что мне выгоднее поехать в Доху: я буду одним из первых сеяных, а там всегда серьезный состав, плюс очки и призовые. Если бы я после Кубка Дэвиса отдыхал, то потренироваться лишние две недели на ATP Cup было бы хорошей идеей, а так после полноценного предсезона эти две недели уже лишние. Бывает такое, что уже достаточно тренировался и хочется играть.
– Вам уже хочется?
– Безумно. Уже недели полторы как просто не терпится.
– Почему вы любите начинать сезон в Дохе?
– Ну с этого года, если ты не едешь на ATP Cup, то на первой неделе остается только Доха. А изначально я выбрал ее по двум причинам: это чуть ближе, чем Австралия и Индия, и там классные условия. Никогда нет проблем с тренировками, не скажут: сегодня у тебя есть только час, – можешь тренироваться хоть два. Плюс, там собирают очень сильный состав, и я перед «Шлемом» лучше сыграю с более сильным соперником, чтобы оценить свое состояние.
– Про Ближний Восток еще рассказывают, что там организация топовая. Вы вот в Абу-Даби были только что – как там?
– Меня пригласили вообще за сутки – после того, как снялись Монфис и Даня. Я в понедельник приехал на тренировку, и мне позвонили тренер и менеджер со словами, что уже все обсудили и считают, что это хорошая идея. В Барселоне на всю неделю был плохой прогноз погоды, а там – уже практически настоящие матчи, соревновательная атмосфера, эмоции, топ-соперники. Еще и платят – вообще нет причин отказываться. Даже бесплатно это был бы классный опыт.
– И как впечатления от такого элитного корпоратива?
– Было тяжело, потому что я прилетел в ночь на среду, и сразу – турнирные дела, интервью. Потом повезли в резиденцию шейха, пофоткали на ее фоне. Я еще хотел посмотреть, как там все внутри, но нас пустили буквально на две минуты. А уже на следующий день нужно было играть с Циципасом, так что я ничего не ждал от этого матча. Я играл на полном серьезе – не как выставку, – хотел показать максимум, ощутить соревновательные эмоции. Понятно, что Стефанос на пике формы сейчас. А я свое состояние ощутил и уехал обратно (проиграл Циципасу 3:6, 4:6, обыграл Хена Чона 7:6, 7:6 – Sports.ru).
На Кубке Кремля давился пиццей с шашлыком и не менял форму, а в игре слева прибавил благодаря травме
– В 2019-м что было важнее: выиграть Кубок Кремля или обыграть Федерера?
– Кубок Кремля. Это титул, еще и домашний, еще и в день рождения.
– Какие были ощущения перед финалом (обыграл Адриана Маннарино 6:4, 6:0 – Sports.ru)?
– Было интересно. Помню, в день 18-летия я играл первый Кубок Кремля. Я проиграл, и для меня это была трагедия. Я там то еще шоу устроил после матча, потому что думал: мне же исполняется 18 лет, я обязан выиграть. Естественно, я проиграл.
И в этот раз я тоже начал загоняться: опять день рождения, сейчас опять как проиграю, не хочу. А потом подумал: да ну, это же тоже надо уметь так обкакаться – первый раз после семи лет поражений в первых кругах выйти дома в финал юбилейного турнира и в свой день рождения проиграть. Это по-своему красиво, не каждый сможет!
– Сафин тоже в день рождения сенсационно проиграл Australian Open в 2002-м.
– Ну так это же круто, легендарно! И когда я на это посмотрел с этой стороны, меня полностью отпустило. Я даже задумался, а что лучше: выиграть или проиграть? Скажут же: вот красавчик, не везет так не везет – домашний финал проиграл в день рождения. Так что после этого я вышел на матч вообще налегке. Вообще я день рождения не люблю.
– Потому что все время играть надо?
– Да нет, просто равнодушен. Лет до десяти еще любил, а потом все равно стало. Я и сам могу забыть поздравить даже родителей, так что и свой день рождения как праздник не воспринимаю.
– А что воспринимаете?
– Вот Новый год мне нравится, потому что на месяц-полтора перед ним люди объединяются в едином порыве, все настроены на одну задачу: создать атмосферу и настроение. Сам Новый год у меня тоже особых чувств не вызывает, но вот это единение людей, чтобы сделать праздник, – это да.
– Расскажите про матч с Федерером. Что значила эта победа после травм? Еще весной вы «Челленджер» играли.
– Для меня это была безумно важная победа. Просто теннис – такой вид спорта, в котором проигрываешь каждую неделю. Даже у Федерера больше недель, когда он проигрывает, чем когда выигрывает, поэтому трудно отдельно взятый матч рассматривать как полноценное карьерное достижение. Я на него смотрю больше как на знак, что, если я буду все делать профессионально, правильно расставлять приоритеты, то у меня есть потенциал одерживать такие победы. И то, как в следующем матче меня вернули на Землю (проиграл Даниилу Медведеву 2:6, 3:6 – Sports.ru), это только подтверждает: один выигранный матч, даже у Федерера, – это просто один выигранный матч.
– Любимый матч 2019-го?
– Одного любимого нет – в разных получались разные вещи. Против Циципаса на US Open, например, я был рад, что смог 4 часа отыграть на одном уровне, без провалов. По-моему, я первый раз играл так долго, и у меня не было ощущения, что еще один гейм, и я закончусь, что ноги уже не двигаются. Я мог играть еще столько, сколько надо было, и был безумно этому рад.
С Кириосом я отыграл с начала до последнего очка концентрированно, вообще не отдав ничего лишнего, не допустив дурацких ошибок. Еще были матчи, где я играл ужасно, но справился с этим, не распсиховался, нашел в себе силы вытянуть. Полгода назад я бы слился и ушел с корта.
– Вы говорили, что добились прогресса в психологии, но работы еще много. Как вы работаете, если у вас нет психолога?
– Да никак, просто думаю и разбираюсь. Я считаю, что у меня есть видение, а постороннему человеку, пусть и психологу, я не доверяю. Я никого не осуждаю и не хочу, чтобы это прозвучало высокомерно, но вот я приду к психологу – как он мне поможет? Я в любом случае знаю про теннис больше него – как он сможет мне говорить, что я должен делать? Не говоря о том, что у каждого человека в жизни свои проблемы – и он еще будет свои проецировать на меня?
– За последний сезон вы заметно прибавили в передвижении, в игре слева. Как на вашем уровне, когда игра уже сформирована, добиваются прогресса в отдельных элементах?
– Когда я только перешел в профессионалы, у меня были только удары. Ни тактики, ни логики, ни тем более физических данных не было – только удары. Так что, когда я выходил на матч и у меня удары шли, завязывалась борьба, а когда не шли, я проигрывал без борьбы: у меня не хватало физики, чтобы играть спокойно, разыгрывать не торопясь. Но я работал над этим, и это длинный процесс – нет такого, что тебя закрыли на несколько недель в зале и ты стал молнией. Это невозможно собрать быстро, как лего – надо работать постоянно, и тогда наступит момент, когда эта работа перейдет в качество на корте.
– Не раздражает, что работаешь-работаешь, а результат непонятно когда будет?
– Есть такое. Поэтому я стараюсь концентрироваться на процессе, максимально внимательно отрабатывать аспекты, в которых мне нужно прибавлять. Каждой мелочи уделять максимум внимания, потому что по факту мелочей не бывает.
– Евгений Донской рассказал недавно, как вам доктор посоветовал в этом году из-за кисти месяц не тренироваться, а вы тренировались уже через неделю. Вам ничего, кроме тенниса, не интересно?
– Ну просто люблю теннис. Каждый не может без чего-то своего, я – без тенниса. С кистью все восстановление заняло восемь недель. Первые четыре я был в лангетке и все это время кисть не трогал, но тренировался на корте уже на следующий день, просто играл левой рукой, чтобы не забыть движение, не потерять ощущение.
– Так вот почему вы слева стали лучше играть.
– Да, уверен, что поэтому в том числе. Но с правой лангетку я через две недели начал снимать, чтобы пошевелить рукой, потому что, когда я после первой недели пришел к врачу и снял ее первый раз, я минут десять не мог пошевелить пальцами. Понял тогда, что за месяц вообще подвижность потеряю, если не буду иногда шевелить пальцами.
– Не было страшно играть после травмы?
– Нет. Травмы разные бывают, и я понимаю, как иногда после них игроки берегут травмированные части тела. Но у меня были трещины: и в позвоночнике, и в кисти, – а когда трещины зарастают, кости становятся в два раза сильнее, и это наоборот психологически позволяет расслабиться.
– Когда в начале года вы стояли за топ-50, где представляли себя в конце?
– Вообще не представлял. После первой травмы я стал на это по-другому смотреть – совершенно перестал сравнивать себя с другими игроками. Раньше я всегда заочно соревновался с другими игроками, ровесниками. Когда кто-то начинал играть лучше, для меня это было источником мотивации, а сейчас я играю ради своих целей, работаю над собой безотносительно того, что делают другие.
Я стал видеть себя вне соперничества с другими, перестал ждать от себя чего-то только потому, что кто-то другой сделал это. Я теперь концентрируюсь на процессе, на пути, который приведет меня к целям. Вот мне хочется войти в топ-10, но это зависит не только от меня: от меня зависит, как я контролирую процесс, как выстраиваю работу, как поддерживаю психологический комфорт.
– Как человек, ориентированный на процесс, вы, наверное, суеверный?
– О да. Это объяснить невозможно. Я понимаю, естественно, что это глупость, но это такая ложь себе, которая придает псевдоуверенности, поэтому ты продолжаешь заниматься этой ерундой. У меня каждую неделю что-то свое. В Мадриде, например, мы все ходили завтракать в строго определенное время и заходили друг за другом в определенном порядке. В Москве в последний раз я всю неделю ужинал в ресторане при отеле и заказывал одно и то же. Причем я пришел туда в первый вечер голодный и заказал пиццу и шашлык. А на следующий день после матча есть особенно не хотелось, но все равно пришлось брать пиццу и шашлык. И так всю неделю.
Еще у меня в Москве был четыре новых комплекта формы, но я играл только в одном. После матча я сдавал его в стирку и просил сделать побыстрее, потому что там обычно на сутки забирают, а мне к следующему матчу надо было быстрее. Такое первый раз было. Я иногда по ходу матча могу сменить футболку на абсолютно новую, но в Москве всю неделю отыграл в одной. На каком-то турнире это может быть одна и та же душевая кабина, на другом – один и тот же стол в ресторане. Я понимаю, конечно, что это глупость, но я так делал раньше и делаю сейчас... И видимо, буду делать, хоть и пытаюсь избавиться.
– До бутылочек, как у Надаля, пока не дошли. А помните ощущения, когда вы с ним тренировались в конце 2014-го? Как они изменились?
– Тогда было: Надаль – топ-игрок, на другом уровне от меня. Сейчас он мой потенциальный соперник, с которым мы играем одни турниры, можем пересечься, и мне нужно будет выйти на корт и постараться его обыграть. Соперниками уже не восхищаешься, смотришь на них не как в 17 лет. Сейчас я могу подойти к нему, поздороваться, подколоть.
– У вас был момент, когда вы подумали: вот оно, я на том уровне, куда всегда стремился?
– В сезоне-19, наверное. До него мне постоянно что-то мешало играть, всегда был какой-то стресс. Но я это все преодолел, и это меня зарядило уверенностью, за счет которой я собрал это лего своей игры и закончил сезон вот так, как закончил.
Стесняется летать бизнес-классом, а тренеров отправлять в эконом, не хочет ничего рекламировать просто ради денег
– Где вы живете?
– В Москве. Тренируюсь в Барселоне, потому что у меня вся команда оттуда. Фитнес-тренер только из Австрии. Я домом считаю Москву, у меня же тут семья.
– А чем занимаетесь, когда приезжаете, если вы без тенниса не можете?
– Вчера вот был на концерте одного из моих лучших друзей, его сценическое имя – Мэйти. В музыкальных кругах он известный, для широкой публики – пока не настолько, но я уверен, что это ненадолго. Я наткнулся на его музыку случайно, постепенно расслушал многие песни и понял, что это что-то уникальное, что такого никто еще не делал. И мне впервые в жизни захотелось посмотреть на человека под впечатлением от того, что он создал. Информации особо не было о нем, поэтому я нашел его в инстаграме, и мне захотелось написать ему, поддержать, потому что я знаю, как иногда бывает сложно гнуть свою линию, следовать своему пути.
Я написал, чтобы он не вздумал бросать то, что делает, потому что это невероятно классно. Так мы подружились – у нас оказалось море общих интересов и схожих взглядов, – и дружим три года где-то. Он приходит на мои матчи, и вот у меня три года спустя получилось прийти на его концерт.
– А One Direction не слушаете больше? Тот кавер был, по-моему, вашим первым заявлением о себе за пределами корта.
– Да я все слушаю. Музыку люблю с детства, всегда хотел играть на музыкальном инструменте. Пытался играть на гитаре, когда был маленький, но потом победил теннис. Он захватил все свободное время, и гитару я бросил. И вот в этом году на предсезоне, пока был в Барселоне, взял преподавателя, занялся снова. Ничего особенного, просто пару известных песен научиться играть.
– Но гитара у вас мажорская явно.
– Наверное, можно и так сказать. Учитель мне на первый урок дал свою и сказал, что есть магазин, где можно дешево взять простую, легкую, складную гитару. Класс, думаю, – то, что надо. Но в результате, когда я приехал в магазин этот, взял «Ямаху»: она большая, не складывается, зато акустическая, подключается к компьютеру, колонкам! И пришел когда на второе занятие с ней, а учитель там со старой балалаечкой (смеется). Неловко было.
– Есть мнение, что русские игроки не интересуют рекламодателей. Почему так?
– В целом, да, но вот Мария Шарапова показывает, что этого можно избежать. Помимо внешних данных для этого в первую очередь надо банально свободно владеть языком так, чтобы люди тебя легко понимали. Харизма, внешность, язык – самое важное для спонсоров.
– Но можно и на домашнем рынке же что-то рекламировать? У Хачанова ВТБ вот, у Медведева – «Тинькофф».
– Это да. Но если, скажем, сначала добиться какого-то глобального контракта, то за ним и русские спонсоры подтянутся. Я вижу эту цепочку так.
– Почему вы ничего не рекламируете? У гораздо более простых мальчиков есть контракты.
– Я думаю, что еще играю не на том уровне.
– А что бы вы хотели рекламировать? Или точно не стали бы?
– Ну конечно, часы, машины – это всегда престижно и прибыльно, поэтому я предпочитаю еще поработать на себя, на свое имя, а потом подписаться с кем-то хорошим, если до этого дойдет. Мне и сейчас говорят: да возьми ты что-нибудь, потом, если что, откажешься. Но размениваться совсем не хочется. Хочется поднять себе цену своими результатами.
– А деньги вас что, не интересуют? Платят и за рекламу пельменей.
– Нет, в этом смысле деньги никогда не были для меня приоритетом, я к ним совершенно спокойно отношусь. Мне повезло, что, пока я не зарабатывал сам, мне всегда помогали родители, а теперь занятие, которое я всей душой люблю, приносит мне доход.
– На что вы тратите?
– Сейчас все, что зарабатываю, вкладываю в спорт.
– Больше, чем в среднем игроки?
– Да, потому что я плачу команде: тренер, фитнес-тренер, физио, – академии, где тренируюсь, за проживание в Барселоне, потому что не вся моя команда оттуда. Ну и обычные путевые расходы, процент от доходов.
Еще я не могу себе позволить сам лететь бизнес-классом, а основного тренера, который меня привел туда, где я сейчас нахожусь, отправить в эконом. Когда могу, я вообще всей команде покупаю бизнес. Когда не могу – как-то балансирую, беру им комфорт, или бизнес в одну сторону, или еще как-то. За год получается, чтобы выйти в ноль, нужно заработать где-то 300 тысяч долларов.
– То есть все-таки считаете деньги? Не как Фабио Фоньини?
– Конечно, слежу, сколько трачу. Но не переживаю из-за этого. Сколько надо потратить, столько и трачу, расстаюсь с деньгами легко. Если иду в ресторан с ребятами, с радостью за всех заплачу и два раза не подумаю об этом. Но если что-то не могу себе позволить, то и не буду претендовать на это. Мне неинтересно казаться кем-то, кем я не являюсь.
– А кем быть вы не имеете возможности?
– Ну раньше, когда я еще играл не очень и не зарабатывал, я не пытался выглядеть лучше, чем был. Это не только денег касается: вот я необразованный – я так и говорю: я необразованный. Казаться лучше, чем ты есть, – это не про меня.
– Когда вы начали сам себя содержать?
– Около 2017-го я начал уже сам себе все оплачивать. Потом я получил травму и за тот год почти ничего не заработал – в смысле, все, что заработал, и потратил. Только по итогам этого сезона получил плюс.
– Из этого разговора слышно, что вы повзрослели. Сами это ощущаете?
– Я стал более самостоятельным, да. Естественно, отношения с родителями немного изменились, это обычный процесс. Хотя вот сейчас, когда я начинаю ближе узнавать некоторых игроков в туре, есть те, кто старше меня, но они просто большие дети. У меня вот в Москве пока нет своего жилья, и сейчас, когда я приезжаю на несколько дней, я могу и у родителей остаться, и отель снять, там спокойно остановиться. Или у бабушки с дедушкой пожить.
С бабушкой Ларисой Генриховной
– Они у вас такие же теннисные фанаты, как у Анастасии Павлюченковой?
– Они невероятные. И я в школу ходил, которая была напротив их подъезда, так что до 13-14 лет я жил у них, и дедушка меня возил на тренировки к маме, откуда я возвращался к ним же. Поэтому, конечно, они переживают очень за мои результаты, за всем следят. Технологически для них это нелегко: логина-пароля TennisTV у них нет, – но они постоянно смотрят новости, чтобы увидеть мой результат в бегущей строке, всегда на созвоне с родителями, другими родственниками. Они всегда так переживают и радуются, когда я выигрываю, что после финала Кубка Кремля я сразу после интервью поехал к ним, прямо в игровом, даже не помылся! Было еще не слишком поздно – девять вечера, день рождения, я выиграл. Все так удачно совпало.
– Почему вы так ревностно оберегаете личную жизнь?
– Можно сказать, это мой загон. Я не выставляю в соцсети фотографии с родными (фотография выше – 2016-го – Sports.ru). Я хочу, чтобы это было только моим, не хочу ни с кем этим делиться. Да и потом, негатив из интернета в свой адрес я совершенно спокойно воспринимаю, он меня не задевает. Но подставлять под это других из-за их ассоциации со мной я не хочу.
Рублев страдал полтора года: травмы, депрессия. Кубок Кремля – его награда
Сафин приехал на новый командный турнир капитаном России и опять украл шоу
Фото: из архива Рублева; Gettyimages.ru/Mike Stobe, Clive Brunskill, Michael Reaves; РИА Новости/Александр Вильф
PS, всегда фотографировался с ним на КК-никакого шлейфа из охранников, как у некоторых наших (Касаткина, Шарапова), и видно, что ему приятно внимание болельщиков
Если есть умная голова на плечах, способность анализировать себя, свои действия и окружающую действительность – все у него получится. Дай Бог без травм.