Груз
МАРДИ ФИШ, теннисист АТП тура (текст опубликован 1 сентября 2015 года, перевод сделал ViktorKurgan при участии Phoebe Caulfield в сентябре – октябре 2016 года).
«Не играй».
Меня отделяют считанные часы от самого важного теннисного матча всей моей жизни: четвёртый круг Открытого чемпионата США ... В День Труда (своеобразный американский аналог 1 Мая) ... в день рождения моего папы ... на стадионе Артура Эша ... с трансляцией по Си-Би-Эс ... против Роджера Федерера. Меня отделяют считанные часы от матча против величайшего игрока всех времён, от шанса показать свой абсолютно лучший результат, на моём самом любимом турнире в мире. Меня отделяют считанные часы от игры в матче, ради которого трудился и приносил жертвы на протяжении всей своей карьеры.
И я... не могу.
В буквальном смысле – не могу.
Ранние часы пополудни. Я в автомобиле, который везёт меня на корты.
И у меня приступ паники или вегетативного криза.
Точнее несколько приступов. Сначала с промежутком где-то в 15 минут, но вскоре промежутки уменьшаются до 10 минут. Сознание начало кружиться по спирали. Я вне себя от страха.
Жена спрашивает меня: «Что нам сделать? Что нам сделать? Как мы можем помочь тебе лучше чувствовать?»
И я отвечаю ей честно: «Единственное, от чего я сейчас могу почувствовать себя лучше, ... это мысль о том, что я не буду играть этот матч».
Она колеблется, бросает на меня взгляд, чтобы убедиться, что я не шучу. Я не шучу. Я не думаю, а реагирую, ощущаю, пытаюсь выжить. И она говорит просто: «Что ж, тогда ты не обязан играть. Ты не должен играть. Просто... не играй».
*
Проблемы с тревожным расстройством начались у меня в 2012 году, в то время, которое должно было бы стать пиком моей карьеры. Я находился в конце пути длиною в несколько лет когда всё для меня по-настоящему начало складываться.
В 2009 году я некоем смысле прозрел. Мне было 27. Вплоть до того момента карьера складывалась у меня неплохо. Я вполне мог гордиться такой карьерой: выиграл серебряную медаль на Олимпиаде 2004 года, показал неплохие результаты на паре Шлемов, посмотрел мир, неплохо заработал. Но ничего впечатляющего.
Я только что женился и моё мировоззрение менялось, расширялось. И, мне кажется, что я вдруг осознал яснее чем когда-либо, что «неплохо» в применении к теннисной карьере меня не удовлетворяет. Что не всё ещё потеряно. Что я всё ещё хочу добиться чего-то по-настоящему крутого в своём виде спорта. И, что самое важное, либо сейчас либо никогда.
Я поменял диету, образ жизни, и, если откровенно, свои взгляды на мир. Я нашёл свой «боевой вес», похудев с 202 фунтов до 172 (с 92 до 78 в килограммах). Будучи не до конца уверенным к чему это всё приведёт, я понимал, что мне необходимо это выяснить.
В 2010 году стали приходить результаты. Я обыграл Энди Маррея в двух сетах в Майами, чего не мог добиться ещё несколько лет назад. Провёл два пятисетовика подряд на Открытом чемпионате Франции, проиграв второй со счётом 10-8 в решающем сете 14-му сеянному Ивану Любичичу, но сыграл при этом на таком уровне физической готовности, которого не мог достичь никогда прежде. Выиграл тем летом два подряд турнира, в Ньюпорте и Атланте, обыграв в финале Джона Изнера при жаре достигавшей на корте порядка 150F (65С! Ну, сказал он это, может на солнце, может по ощущениям...). Проиграл в финале Цинцинатти Федереру со счётом 6-4 в третьем сете, в матче, который легко мог бы и выиграть. И пару раз победил Энди Роддика, который до этого проходился по мне катком восемь раз подряд.
В 2011 дела пошли ещё лучше. Я показал свои лучшие результаты на Ролан Гарросе и Уимблдоне. Обошёл в рейтинге Энди, одного из лучших своих друзей, став первым среди всех американцев. И даже, что возможно круче всего, вошёл в десятку лучших игроков мира. К началу 2012 года я стал 8 номером в рейтинге. Это было то, ради чего я трудился. За эти несколько лет я воссоздал себя практически с нуля. Я был не просто Ещё Одним Парнем из тура. Я вышел на уровень элиты.
И вот тогда и начались панические приступы. Тревогу сложно идентифицировать в виде причинно – следственной связи, но когда я думаю о том откуда она взялась, на ум приходит вот что.
Начнём с того, что с изменением рейтинга, изменились и мои ожидания, внешне и внутренне. Оглядываясь назад, это изменение нельзя назвать здоровым. Неудовлетворенность текущим положением дел, которая так помогала когда в рейтинге выше меня стояло человек 20, сменилась какой-то болезненной напряжённостью, а потом, когда их число уменьшилось до семи, мне кажется и вовсе стала разрушительной.
Мысль о том, что я недостаточно хорош, была сильна – она привела меня к поразительным высотам в возрасте, когда карьеры многих игроков идут на спад. Но её стало трудно отключить. Объективно говоря дела шли превосходно. И, оглядываясь назад, хотел бы я себе это втолковать. Но в том состоянии головы у меня не было времени обработать такую информацию. Я мог думать только о том, чтобы стать лучше. Палка о двух концах.
И ещё у меня началась сердца. Аритмия, говоря простым языком, - это когда электрическая система сердца начинает сбоить. Моё сердце сходило с ума и я не мог это остановить. Было действительно страшно. Я взял перерыв в теннисе, потом мне провели медицинскую процедуру – так называемую абляцию, после которой было объявлено, что я «в порядке».
Но когда я тем летом, примерно во время Уимблдона, вернулся на корты, появились эти странные мысли. Тревожные мысли, от которых становилось не по себе. Типа я нервничал из-за того, что может произойти, несмотря на то, что ничего не происходило. Отчасти, думаю, что за этими мыслями стояли проблемы с сердцем.
У меня начались сложности со сном: я не мог спать в одиночестве. Мне нужно было, чтобы жена была со мной - постояннно. Чтобы кто-то находился в комнате - постоянно. Раньше я любил одиночество. Любил путешествовать один. Отключить телефон и приготовиться к длинному перелёту... Раньше меня это умиротворяло. Но теперь я не мог путешествовать один. Родители должны были приехать на Уимблдон. Мне нужно было постоянно находиться в окружении людей и всё тут.
И, несмотря на всё это, ко мне продолжали приходить эти... мысли. Эта тревога. Меня поглощал выматывающий, туманящий сознание ужас.
И приступы становились... всё хуже и хуже.
Ирония состоит в том, что на том этапе у меня не было проблем на корте. Я по-прежнему показывал приличные результаты: четвёртый круг на Уимблдоне, четвертьфиналы в Канаде и Цинцинатти. Я по-прежнему играл хорошо.
Но вне корта проблемы по-прежнему существовали и продолжали накапливаться. Все эти мысли лезли в голову. И учащались: от одного-двух раз за день до нескольких за день и в итоге к концу лета (когда стало по-настоящему плохо), каждые 10-15 минут. Тревожные, заполняющие собой всё, мысли. Вернувшись в гостиницу, я гуглил “anxiety disorder” («повышенная тревожность»), “panic disorder” («паническое расстройство»), “depression” («депрессия»), “mental health” («психичекое расстройство»)... но, по правде сказать, я ничего об этом не знал. Я не знал что делать. Абсолютно без понятия.
По крайней мере, успокаивал я себя, приступ не настигает меня на корте.
И тогда это произошло на корте.
На Открытом чемпионате США, в конце лета. В третьем круге мне выпало играть ночной матч против Жиля Симона, посеянного выше меня, но я играл лучше своего посева. У меня было хорошее предчувствие перед началом матча.
Это очень почётно. Ночные матчи на Открытом чемпионате США зарезервированы для лучших теннисистов, но ещё и для любимцев публики: тех, кого хотят посмотреть зрители. И я был одним из них. После долгих лет прозябания на обочине я теперь стал одним из любимых игроков. Я играл не в чьём-то матче. Я играл ночной матч на Открытом чемпионате США и я играл в «Матче Марди Фиша».
Это было одновременно и почётно и нервно. Матч был неровный и очень эмоциональный. Я всё время был на взводе: выбрасывал кулак в воздух, бросал ракетку и чувствовал... какую-то тревогу. Тревога меня глодала.
И я никогда не забуду что случилось потом – первый и единственный приступ панического невроза на корте.
Я вёл 2-1 по сетам и 3-2 в четвёртом. Краешком глаза я взглянул на часы. Час пятнадцать ночи. И, непонятно почему, этого было достаточно.
Это стало толчком.
Моё сознание закружилось по нисходящей спирали. Час пятнадцать. О боже, уже так поздно. Завтра я буду ужасно себя чувствовать. Мы будем играть этот долгий матч... А потом придётся отвечать на вопросы прессы... А потом растяжки и ужин... И после всего этого я буду плохо себя чувствовать...
И всё дальше, дальше и дальше пока не дошло до того, что я потерял контроль. В плане тенниса я перестал понимать что происходит. Абсолютно. Не помню вообще ничего. Каким-то образом я выиграл последующие три гейма, а с ними сет и весь матч. Но ничего этого я не помню.
Была ночь на Открытом чемпионате США и я играл в «Матче Марди Фиша».
Помню только послематчевое интервью. Его проводил мой хороший друг Джастин Гимельстоб. Я помню как смотрел на него перед началом интервью и настойчиво повторял : «Пожалуйста, поторопись». Джастин не понимал о чём это я. Но я не унимался: «Пожалуйста, поторопись. Пожалуйста, поторопись» Мне необходимо было уйти. Уйти с корта.
Когда это случилось со мной на корте я понял: теперь всё будет по-другому.
Затем через два дня вопрос встал ребром.
Мы ехали в машине на матч с Роджером и мысли мои бы ли наполнены ужасом. Случится ли это снова на корте? Опять произойдёт приступ панического невроза на глазах у тысяч зрителей? Случится приступ невроза когда я буду пытаться сделать свою работу?
Поток подобных мыслей не прекращался. Они всё прибывали, прибывали и прибывали. Я чувствовал себя загнанным в угол.
А моя жена продолжала смотреть на меня и повторять: «Ты не обязан играть. Ты не обязан играть. Не играй».
И я слушал ... но я не слушал. Я думал: «Ты можешь себе это представить? Можешь себе представить что будет если я не сыграю в этом матче?». Это просто не укладывалось у меня в сознании. В тот момент я вообще ничего не мог уяснить.
Но наконец я услышал её. «Ты не обязан играть. Ты не обязан играть. Не играй». До меня вдруг дошло – я очень чётко помню этот момент. О боже, подумал я, Я ... не буду этого делать. Я не выйду с неврозом на глазах 22000 зрителей. Я не буду играть против Роджера.
Я не буду играть.
И я не стал играть.
Сначала не сыграл против Роджера. А затем перестал играть вообще.
*
Прошло три года. И вот я снова играю на Открытом чемпионате США, впервые за эти три года. И, хотя я думаю, что по-прежнему могу играть на довольно высоком уровне, этот турнир станет для меня последним. По его окончании я завершу свою теннисную карьеру.
Это, конечно же, не кино про спорт и концовка не будет такой, как бывает в спортивном кино. Я не поеду навстречу восходу в обнимку с кубком. Я не выиграю турнир.
Но для меня это нормально, потому что если начистоту, это не история про спорт. И мне кажется важным, чтобы в этой истории не было спортивного сленга. Я не «сломаюсь» во второй части и не «выйду победителем» в третьей.
Это история о жизни.
Это история о том, как при наличии правильных образования, общения, лечения и склада мыслей, можно вернуть то, что отняло у вас психическое расстройство.
Каждый год десятки миллионов американцев сталкиваются с проблемами, связанными с психическим здоровьем. И путь, который надо пройти, чтобы научиться справляться и жить с ними, очень долгий. Может статься, что длиною во всю жизнь. Или, хуже того, ставящий жизнь под угрозу.
И я хочу помочь людям на этом пути.
Я бы хотел на собственном примере показать, что это путь может быть успешным. И, мне кажется, что завершение карьеры на моих собственных условиях, на турнире, который я больше всего люблю, это часть данного процесса.
Говорить об этом, и не прекращать разговор, - это тоже часть процесса. В мире спорта непросто говорить о психическом здоровье. Это считается недостойным мужчины. В спорте нас готовят быть «психически устойчивыми». Нам втолковывают, что показать слабость, да ещё и многословно, - это постыдно.
Но я здесь для того, чтобы показать слабость. И не стыжусь этого.
Более того, я пишу во многом именно для того, чтобы показать слабость. Чтобы сказать, что слабость приемлема. Что это нормально.
Что, по большому счёту, сила может принимать различные формы.
Пытаться поправить своё психическое здоровье – это сила. Говорить о своём психическом здоровье - это сила. Искать информацию, обращаться за помощью и лечением – это сила.
И поставить своё психическое здоровье выше самого важного матча в карьере и быть способным сказать: «Ты не обязан играть. Ты не обязан играть. Не играй»...
Это тоже сила.
*
Не знаю что меня ждёт дальше. Сейчас мне 33 года и я знаю, что в дальнейшей жизни ничего не смогу делать так же хорошо, как играл в теннис. Но это нормально.
Мне до сих пор приходится бороться с неврозом паники на каждодневной основе. Я до сих пор каждый день принимаю лекарство. Невроз до сих пор сидит у меня в сознании. Бывают дни, когда я думаю, ложась вечером спать: А я ведь ни разу за сегодня об этом не вспомнил. Что означает: прошедший день удался.
Для меня это победы.
Но соревнований по психическому здоровью не бывает. Нет четвертьфиналов, полуфиналов и финалов. И я не завершу этот текст спортивной метафорой.
Потому что спорт заканчивается результатом. А жизнь продолжается.
Я надеюсь, что моя только начинается.
------------------------
От переводчика.
Марди Фиш завершил теннисную карьеру после Открытого чемпионата США 2015 года, проиграв во втором круге будущему четвертьфиналисту Фелисиано Лопесу в упорном пятисетовом поединке.
Но продолжает ЖИТЬ.
Это очень крутой материал. Пожалуй, на подсознании теперь буду мягче относиться к провалам во время игры, намного мягче... есть о чём подумать :-/
И ещё очень рад, что кого-то этот рассказ заставил задуматься.
О себе: продолжаю барахаться и, когда могу, одним пальцем клепаю ноктюрны ;)
I’m never giving up with my show! ;)
Выходят здоровенные мужики на корт - и мы даже не представляем, что творится в их головах. Нам кажется, что они сильны и физически и ментально, а как они уязвимы на самом деле по обеим позициям...
Я хорошо всегда относилась к рыбке. И вообще ко всей той их тусе - Родьке, Блейку, братьям, которые пенсионерят до сих пор. Знатная компашка :-)
Виктор, огромное спасибо!
Спасибо за пост. Марди и вам - здоровья.