Первая ночь Дона Баджа
Люди играли в теннис еще в те времена, когда для того, чтобы сфотографироваться с девушкой, надо было приводить с собой фотографа, а журналисты сидели на трибунах с полным комплектом телеграфного оборудования. Рассказ о матче Дона Баджа с Эллсвортом Вайнсом, случившемся в 1939 году – в блоге «С миру по Нитке».
Читая эту статью Алана Райнхарта из Stage Magazine за февраль 1939 года, я поняла, что дело Бодо зародилось давно – уже тогда люди писали огромные веселые статьи с шутками и прибаутками, в которых смысл приходится откапывать очень глубоко. Здесь, насколько я поняла, главная идея состоит все в том же противоречии спорта любительского (за славу) и профессионального (за деньги). Стоить напомнить, что в 1938 году Бадж выиграл Большой Шлем и после этого перешел в профессионалы. Это рассказ об одном из первых профессиональных матчей Дона Баджа в Мэдисон Сквер Гарден.
«Помните, Дональд Бадж приветственно помахал ракеткой королеве Мэри на «Уимблдоне»? Теперь величайшему теннисисту-любителю предстоит научиться кланяться заплатившим за билеты зрителям.
Не верь глазам своим. С моей точки зрения впечатление было обманчивым. Можно было смотреть либо на головы игроков, которым яркий свет и невероятное зеленое игровое покрытие придавали фантастический масштаб, или же можно было попасть под гипнотическое влияние голов зрителей, которые снова и снова двигались направо, налево, а потом снова направо. Все дамы, казалось, были одеты в один оттенок красного. Конечно же, это Мэдисон-Сквэр Гарден, где Дональд Бадж трепал идеальную прическу Эллсворта Вайнса.
Вот тот самый Вайнс с тщательно уложенными волосами
Печально, но все это напоминало историю о кошках с участием Эрнеста Трукса. Где-то над ними восседал судья, их было двое, и один из них хотел уйти домой. Но другой не хотел. Он сказал «нет» – он играл для своего отца.
Эти ребята – теннисисты – их готовят как скаковых лошадей. Примерно в пятнадцать их можно сравнить с трехлетками на Кентукки Дерби. Если в двадцать они не показывают необходимой скорости, их тоже могут отправить прочь с конюшни. Но даже тем, кто остался, выпадает непростая судьба. Некоторым, как, например, великолепному Билли Джонстону, большую часть жизни приходится быть вторыми.
Итак, как я уже сказал, дело было в Гарден. Любопытно, что большая часть ночной жизни города концентрируется здесь. По моему впечатлению, вся эта почти 17 000-я публика (которая заплатила за подобную честь почти 47 тысяч, если мы правильно посчитали), исправно вращающая головами по сторонам, с точки зрения ночной жизни четко делилась на две части. Половина зрителей была из тех людей, что не пропускают ни одного спектакля, половина – из тех, что не были ни на одном спектакле. Я не знаю, какая половина мне нравится больше.
Некоторые из моих коллег в пресс-ложе время от времени демонстрировали восторг. Теннис был великолепен, и чем дальше, тем лучше. Справа от меня сидела шведская девушка, которая почти не понимала по-английски и не могла оценить моих поползновений, когда я пытался с ней заговорить. Она хотела сделать несколько фотографий, но как же найти своего фотографа, если он болтается где-то в Гарден? Нет, я конечно нашел его позже, но дама уже ушла.
С другой стороны сидел мужчина среднего возраста со всем оборудованием для телеграфа. С этим все понятно.
Среди профессионалов, должно быть, существует что-то типа дипломатического кода. В ужасной раздевалке, где Бадж и Вайнс переодевались – босиком на бетоне, с одной душевой, и никто не отгонял оттуда ни фотографов, ни меня, ни всех остальных – люди, готовые биться насмерть, без конца грациозно любезничали друг с другом. Дверь почти все время была открыта, и со всех входов и выходов мимо проходили люди. И именно там мне в голову пришла идея со скаковыми лошадьми. Как и в случае с этими чистокровными чемпионами, тело ни одного из теннисистов нельзя назвать прекрасным. Их статуи никто бы не выставил в зоопарке Бронкса. Но игра их длинных неперекачанных мускулов, их изящная координация (даже когда они намыливаются) – это чудесно. Я хотел сфотографировать тощие волосатые голени Баджа, которые, как мне кажется, и приводят его к победам – как спина Вайнса или рука Перри. Но Бадж сказал: «Что за чушь». Наверное, так оно и было.
Все это представление за сценой прошло очень тихо. Мальчики переоделись в свежую одежду, принесенную завернутой в полотенце подмышкой. А потом надели новые ботинки. Дон надел самые дорогие фланелевые брюки, которые я только видел. Теннисисты отвечали на вопросы и позировали фотографам. Когда их позвали, они достали ракетки из целлофановых пакетов, и пошли навстречу каждый своей славе.
Баджу двадцать четыре. Он, похоже, принимает витамины, которые дают моделям. Он где-то 12-го размера в ширину и 18-го в высоту. От дряблого живота до стоящего воротника поиски мускулов, которых ленивый мир ожидает от великих спортсменов, будут тщетными. То же самое с Вайнсом. Однако когда кто-то их них берется за ракетку, в него вселяется Попай-морячок (Персонаж комиксов и мультфильмов (с 1929), особенно популярных в 1930-е гг., смешной пучеглазый морячок, обладавший способностью превращаться в суперсилача каждый раз, когда он съедал банку консервированного шпината).
Образ Баджа, дополняет длинный нос, лицо человека с юмором и полное отсутствие позерства – пусть даже некоторым глупцам кажется, что это не так. Если простота – признак величия, то он велик. До самых кончиков волос, будто сделанных из медной проволоки, с момента начала игры он горит как огонь свечи.
Дети в Калифорнии, где можно кинуть в птицу камнем и не разбить при этом окно чьего-нибудь дома, считают теннис частью своих естественных прав. Мы на Востоке считаем себя везунчиками, если нам удается найти свободную площадку для бейсбола – и вот вам результат. Бадж начал играть в 9. Более того, теннис там не считается спортом для богатых. Будь все иначе, мы бы никогда не увидели, как Бадж сметает все любительские титулы от Кубка Дэвиса до «Уимблдона» и US Open.
В свете этого особенно великодушным выглядит жест комитета по Кубку Дэвиса – они «благословили» его на выступление в профессионалах, хотя это и снижает шансы американской команды. Они поддержали Баджа в его желании, потому что хотят помочь ему встать на ноги, пока он еще молод и в форме. В целом же теннисный мир был в замешательстве – в чем-то люди, ведающие любительским теннисом, несгибаемы.
Остальное вы знаете. Ажиотаж вокруг корта был неописуем. Оба парня били в сетку, пытаясь найти нижний предел высоты полета мяча под этим необычным освещением. После сумрака раздевалки свет, наверное, слепил им глаза. Но все равно, болельщики были в восторге. В Гарден вообще удивительный болельщики. Они бы любили даже таракана, при условии, что он – или она – был чемпионом. Они думали, что ребята делают ошибки просто для того, чтобы потом показать, как хорошо они могут играть. Мой фотограф куда-то исчез, и я оказался между шведкой и кем-то из General Electric Company. Скаковые лошади подошли к барьеру – и были таковы.
Вайнс бил очень мощно, но немного не попадал по линиям и по углам (хотя это его коронные удары). В результате он пал от самой красивой комбинации в истории тенниса (по крайней мере, зрители так считали). Все, что мы ожидали увидеть за свои кровные $2.20, соединилось в Бадже. Плюс дух. Который, кажется, покинул Вайнса. Но не забывайте, Вайнс из тех, кто медленно запрягает. И я уверен, однажды он воспрянет в своем могучем гневе, и рыжий будет бит – хотя бы просто для разнообразия. Особенно, если в этот момент рыжий услышит новый свинг.
Матч закончился в три сета из возможных пяти – 6:3, 6:4, 6:2.
Кстати, по поводу свинга. Бадж его любит. Глядя на то, как он соединяет мысль и движение на корте, я думаю, что он и в жизни ведет себя так же – даже когда есть яйца. В глубине души, я уверен, он все время танцует.
Однажды во Флориде он спросил меня: «Что это – 99-бум, 99-бум?» Я сказал, что не знаю, и он ответил – многоножка с деревянной ногой. Но когда я предложил ему вступить в Клуб Дураков, местную организацию людей, которые небанально мыслят, он почему-то обиделся».
