Не джентльмен
Британия, которая никак не может дождаться больших побед от Энди Маррея, то и дело вспоминает Фреда Перри. Но, оказывается, в свое время она и его не слишком жаловала. О том, за что не любили последнего британского чемпиона «Уимблдона» – в блоге «С миру по Нитке».
Удивительное дело, как создаются мифы и стереотипы. Фред Перри – последний британский чемпион «Уимблдона», истинный джентльмен, образец для ныне живущих теннисистов этой страны. По крайней мере, такое ощущение складывается из всех бесконечных причитаний «Фред Перри, ах, Фред Перри», которые мы слышим во время «Уимблдона». Ан нет, оказывается, все было не так просто, и в его время далеко не все радовались его победам.
Статья Фердинанда Маунта из «Таймс» от 24 июня 2009 года.
«Когда Фред Перри шел в раздевалку после того, как стал первым за 25 лет британцем, выигравшим «Уимблдон», он услышал, как представитель клуба шепчет его сопернику Джеку Кроуфорду: «Сегодня проиграл сильнейший». Кроуфорду – популярному, добродушному австралийцу и предыдущему чемпиону турнира – вручили бутылку шампанского. Перри утверждает, что ушел с пустыми руками. Галстук члена Всеанглийского клуба, автоматически вручаемый победителю, был без церемоний брошен на спинку его стула – такое ощущение, что никто из представителей клуба просто не хотел вручать его. Когда в 1936 году Перри после еще двух побед на турнире стал профессионалом, его членство в клубе было немедленно аннулировано. Казалось, был почти слышен облегченный вздох людей, упакованных в клубные пиджаки.
Это было следствием яростной войны между чиновниками, которые ведали любителями, и агентами, которые продвигали профессионалов. Эта битва бушевала в теннисе почти 30 лет. «Поменять славу не злато» было почти так же отвратительно, как отказаться от британского гражданства и стать американцем, что и сделал Перри три года спустя. Правда, американские теннисные чиновники были такими же фанатиками. Их величайший чемпион того времени Эллсворт Вайнс был выдворен из клуба Форест Хиллс, куда приехал комментировать для радио, после того, как стал про. Но в Перри было еще кое-что, что разжигало жгучую ненависть в военачальниках, которые тогда управляли британским теннисом.
В основном вопрос состоял в снобизме и классовой ненависти – заразах, широко распространенных тогда на «Уимблдоне». Перри не простили того, что он ходил в Ealing County School, а не в Рагби или Рептон, не простили того, что его отец входил в лейбористскую партию. Сэм Перри был самым честным и достойным человеком, которого можно только представить. Он начал работать на хлопковой фабрике в десять лет за шиллинг в неделю, посвятил всю свою жизнь кооперативному движению и отказался от пэрства. И, тем не менее, этому патриотичному человеку умеренных взглядов приходилось смиряться с тем, что во время его предвыборных встреч группа Молодых Консерваторов в смокингах орала: «Перри, ты за красный флаг или за «Юнион Джек»?».
Фред же был куда более резким и беспринципным персонажем, чем его отец. Еще одна вещь, которую ему не простили – жажда победы любой ценой. Это включало в себя не только постоянные физические тренировки, о которых вряд ли знали его соперники, но и, не в последнюю очередь, отвратительное для тех времен неспортивное поведение. Он пробовал все, чтобы деморализовать соперников с момента их появления на корте, а потом втаптывал их в грязь после победы.
После победы над Кроуфордом он сделал колесо и перепрыгнул сетку, чтобы показать, как мало усилий он затратил на этот матч – это был первый пример танца победителя, который потом был скопирован жокеем Фрэнки Деттори и каждым форвардом, способным проделать это, не упав на колени. Когда его соперник выполнял неберущийся удар, Перри с сарказмом говорил: «Очень умно». Сразу же после начала разминки он кричал сопернику: «Начнем, когда ты будешь готов», показывая, что ему нужна всего минута для разогрева. Жан Боротра, Летающий Баск, к тому моменту уже переживший свой расцвет, но все равно еще грозный соперник и экстраординарный игрок, любил устраивать целые спектакли, меняя береты и разговаривая с красивыми болельщицами перед матчем. Играя с ним у него дома, на грунте «Ролан Гаррос», Перри пошел следом за ним к креслу судьи, где в насмешку надел глупую большую остроконечную шляпу, а потом отбил удар Боротры на трибуны, где его поймала прекрасная модель, специально посаженная туда. Над судьями он глумился так же грубо, как Коннорс и Макинрой. Когда он падал, он катался по земле так же подчеркнуто, как любой игрок Челси, выпрашивающий пенальти. А барона Готфрида фон Крамма обычно безукоризненно одетый Перри во время матча на «Уимблдоне» вывел из равновесия тем, что вытащил карман брюк, оставив его висящим наружу – и выиграл этот финал в одну калитку. Но ничто не может сравниться с подкупом человека, делающего разметку кортов в Эль Пасо. Перри попросил его нарисовать линию подачи ближе к сетке на три дюйма, чтобы Эллсворт Вайнс, обладающий мощной подачей, обрушил на корт серию ошибок.
Но Перри продолжал побеждать. Он был первым теннисистом нового времени, защитившим титул «Уимблдона», первым выигравшим все четыре турнира «Большого шлема». Он и Банни Остин (который тоже был изгнан из Всеанглийского клуба за то, что присоединился к движению «Моральное Перевооружение» и стал добропорядочным несогласным) четыре года выигрывали Кубок Дэвиса, и Перри там не проиграл ни матча. Если бы он не стал профи, его шлейф титулов не уступал бы шлейфам Рода Лэйвера, Пита Сампраса и Роджера Федерера.
Столь же примечательно было и то, что Перри выиграл чемпионат мира по настольному теннису – в 19 лет в Будапеште на глазах у скептически настроенных болельщиков, которые никогда прежде не видели проигрыша венгров. Перри сам научился играть и до этого не выигрывал никаких турниров. Правда, стоит признать, что тогда чемпионат мира был еще в зачаточном состоянии. Он проходил всего три года и изначально был задуман как чемпионат Европы, но восемь индийских студентов попросились принять в нем участие. Некоторые соревнующиеся даже не заботились о том, чтобы переодеться в спортивную форму и поменять обувь.
Когда Перри пришел в лаун-теннис, он опять-таки сам научился играть – в результате играл он практически как в пинг-понг. Его бэкхенд был похож на удар мясника топором, а при форхенде он бил по мячу почти с полулета и придавал ему верхнее вращение. Питер Устинов, всю жизнь болевший за Перри, утверждал, что «он принимал мяч так рано, что тем, кто воспринимал теннис как хореографию, где обязательно строгое следование канонам, это казалось таким же нечестным, как бросок по бэтсмену в крикете». Джек Крамер, чемпион из следующего поколения, считал, что форхенд Перри «испортил мужской теннис в Англии на несколько поколений вперед». Когда через 40 лет я провел несколько геймов с экс-теннисистами Кубка Дэвиса, когда-то игравшими с Перри и против него, я был поражен резкими укороченными замахами, с помощью которых они отправляли мячи в самые неожиданные стороны. Тогда я счел, что эта техника обусловлена их преклонным возрастом, но, возможно, это влияние Перри, которое превратило 30-е годы в эру укороченных замахов.
Книга «Последний чемпион» была задумана не только для того, чтобы отпраздновать 100-летие со дня рождения Перри, но и в надежде, что в этом году придет новый британский игрок с характером, скоростью и умениями, достаточными для победы на «Уимблдоне». В глаза бросается то, что Энди Маррей, как и Перри, проделал долгий путь, так пока и не завоевав сердца болельщиков. В любом случае, книга достойна прочтения не только ради портрета непреклонного Фреда, но и из-за легкого языка, которым Йод Хендерсон, старейшина теннисных журналистов, описывает шарм спорта 30-х. Такое описание необходимо, чтобы противопоставить что-то рассказам о мошеннической стороне той эпохи. Перри был, наверное, первым современным спортсменом, извлекшим все преимущества из своей известности – он шумел в ночных клубах от Парижа до Голливуда и четыре раза женился на звездах. А в перерывах между браками он встречался с Марлен Дитрих, Лореттой Янг, Бетт Дэвис и даже Джин Харлоу.
Хендерсон много рассказывает в своей книге и о курении. Банни Остин так нервничал, когда Перри играл важный матч Кубка Дэвиса против Франции, что курил одну за одной, а его жена, актриса Филлис Констам обнаружила, что затягивается двумя сигаретами сразу. Когда Перри выиграл первый из трех US Open, его соперник, снова Джек Кройфорд, во время перерыва, взятого после третьего сета, прогулялся поговорить к своей жене, и они спокойно выкурили по сигаретке. Сам же Перри предпочитал трубку, которая стала его отличительным знаком почти так же, как это было со Стэнли Болдуином и Гарольдом Уилсоном. Когда он занялся спортивной экипировкой, он предложил сделать трубку своей эмблемой, как крокодила Лакоста, который, по утверждению Хендерсона, был первым настоящим брендом в одежде. Впоследствии Перри неохотно принял лавровый венок, предложенный LTA. И он сразу же стал хитом. Я вспоминаю гордость, с которой надевал свою первую рубашку от Фреда Перри, и то, как был поражен, когда один эстет спросил: «Что это за водоросли у тебя вокруг соска?» И то, что через 50 лет логотип Фреда Перри (которым теперь владеет японская фирма), как и шашечки Burberry, стал обязательным в гардеробе хулиганов и скинхедов, стал непреложным знаком бесклассового класса, кажется почему-то абсолютно логичным.
Перри был не единственным спортсменом своего времени, предвещавшим приближение эры безжалостности. Дон Брэдмэн, Дуглас Жардин и Гордон Ричардс тоже верили в победу любой ценой. Конечно, Фреду не хватало суровости современных профессионалов. Ему было присуще невинное веселье, и по большому счету, его мало что волновало. Но он верил, что человек должен быть способен подняться куда угодно и совершить что угодно. Так он, в большей или меньше мере, и поступал. Фред, как и его отец, по-своему стал примером для каждого из нас».
Этот материал о Фреде Перри я нашла, когда решила узнать, кто такой Эллсворт Вайнс, чье имя, в свою очередь, упоминалось как нечто всем известное в статье из очень старой газеты про Дона Баджа. Рассчитываю со временем перевести и эту статью, и еще одну очень старую статью про Сюзанн Ленглен, пусть только жара спадет.
