11 мин.

Литературная гостиная. Конец эпохи. Часть вторая (1)

33

КОНЕЦ ЭПОХИ

Часть 2. Жестокая реальность

Когда я проснулся, было тихо. Я не знал, сколько времени пролежал без сознания. Я набрался сил приоткрыть веки, но мира стремительно расплылся. Все что я смог увидеть - что кто-то был там и звал меня.

- Матти! Матти! Ты жив?

- Думаю, да, - ответил я.

У меня очень болела спина, и я не мог пошевелиться. Ноги были как ватные, а голова ужасно болела. Я вскрикнул, и боль немного отступила. Лицо было влажным на ощупь. Я перевел взгляд на руку, и увидел кровь.

- Харри? Как ты? – спросил я сквозь стиснутые зубы. Он был в шоке. Все его тело тряслось, а по лицу текли слезы.

- Я… У меня сломана рука… Черт, больно. Я не могу пошевелить пальцами.

- Ты уже вызвал скорую?

Он покачал головой. Я сунул руку в карман, пытаясь нашарить телефон.

- Мой мобильник сломан, а твой? Он пошарил по карманам здоровой левой рукой.

- Я потерял его! Я потерял его! Я…

- Харри, Харри, все в порядке, - успокоил его я, и огляделся по сторонам в поисках остальных. Кто-то застонал.

- Голова болит… Что случилось? – простонал Янне Хаппонен, медленно приходя в себя. Его лицо тоже было в крови. Думаю, порезало осколком разбитого стекла.

- Мы попали в аварию, - сказал я тихим голосом. Мне было сложно говорить – кровь с разбитого лица затекала в рот. В ушах жужжало так, что я не мог разобрать и половины. Я увидел, что Хапа поднялся и подошел к Вилле. По крайней мере, хоть кто-то из нас был в относительном порядке.

- Вилле? – вскрикнул Хапа. – Вилле, нет! Не умирай! Вилле!

Услышав это, я заплакал. В этот момент я ненавидел всех нас. С нормальными людьми такое не случается. Харри по-прежнему плакал, шатаясь по автобусу в поисках телефона.

- Харри, острожнее с больной рукой. Не надо ей так размахивать, - предупредил его я.

- Мне так жаль! ЖАЛЬ, черт побери! Мама, забери меня отсюда! Мама! Мне надо позвонить ей, - бубнил Харри, пока шарил вокруг меня в поисках своего телефона.

Он, кажется, начал понимать, что в случившемся была доля и его вины. Но в данном случае искать козла отпущения – последнее дело. Никто из нас не принял правильного решения в нужный момент и не сделал ничего чтобы прекратить дурацкие игры и склоки. Мы все были виноваты, а сейчас расплачивались за свои ошибки.

В автобусе было холодно. Все стекла разбились, и внутри гулял ветер. Хапа наконец-то нашел свой телефон и вызвал скорую. Потом он попытался дозвониться до автобуса с тренерами и остальными ребятами, но телефон сел. Потом мы вспомнили о втором Янне. Где он? Я открыл глаза и еще раз тщательно осмотрел автобус. Его не было. Мне становилось все труднее и труднее концентрироваться и держать глаза открытыми. Было холодно, а боль вгрызалась в тело со страшной силой. Я был недостаточно силен. Я не мог бороться. Вскоре тишина и чернота вновь поглотили меня.

Меня окружал странный пейзаж – размытые формы, которые никак не желали складываться в знакомые мне предметы. Я умер? Это был рай? Если да, то это был очень хреновый рай - совсем не такой, каким я его себе представлял. Очень похоже на жизнь клопа на белом листке бумаги. И сколько еще мне тут торчать? Тут не было трамплинов и поговорить было не с кем. Я уже начал скучать. Все вокруг меня было белым или светло-серым. Я услышал ритмичный писк, потом все снова стихло.

- Матти? Я повернул голову и увидел своего брата, сидящего на стуле. Грусть на его лице сменилась радостной улыбкой.

- Я так рад, что ты жив. Я так беспокоился. Скучал. Люблю тебя.

- Где я? – спросил я очень тихо.

- Ты в больнице Миккели – она ближе всего к месту аварии. Не волнуйся. Мы тебя вылечим. Будешь, как новенький.

Я огляделся еще раз. Кроме цветов на моем столике, в комнате больше не было никаких украшений. Я перевел взгляд на окно. Вид на бетонную стену. Отлично!

- Что с остальными? Мой брат выглядел растерянным.

- Кажется, мне пора идти, Матти. Врачи говорят, что тебе нужно больше отдыхать, - уклонился он от прямого ответа.

- Что с остальными?

- Я серьезно, Матти. Поспи. У тебя был тяжелый день.

- ЧЕРТ ПОБЕРИ, Я ХОЧУ ЗНАТЬ, КАК ТАМ РЕБЯТА! – закричал я.

Дверь открылась, и в комнату вошла девушка славянской внешности с каштановыми волосами.

- Мои друзья! Я хочу знать, что с ними случилось! – мое сердце колотилось, как отбойный молоток, я видел это на мониторе.

- Господин Хаутамяки, пожалуйста, успокойтесь. Я повторил свой вопрос еще раз, но она ловко вколола что-то мне в вену, и через несколько секунд я снова отрубился.

Когда я проснулся, в комнате никого не было. Я протянул правую руку к лицу. Крови больше не было, но оно здорово распухло. Я прикоснулся к груди. Оттуда торчали несколько проводов, но в целом ничего особенного. Я продолжил исследования, опуская взгляд все ниже и ниже. Левая нога была в гипсе – возможно, сломана. С правой все было в порядке. Но когда я дотронулся до нее, то понял, что что-то было не так. Я так и не смог понять, что. Я попытался пошевелить ей, но не смог. Наверное, я был еще слишком слаб. Я попробовал немного приподняться и хотя бы это мне удалось, несмотря на блоль в груди.

Итак, подводя итог, я отделался сломанной ногой, головной болью и болями в спине. Думаю, меньше чем через неделю я уже буду дома. Через три месяца я смогу ходить, а через полгода вернусь к тренировкам. Значит, Летний Гран-при придется пропустить, а, возможно, и отложить подготовку к зимнему сезону. Что еще? Ах да, разумеется – меня снова ждет сезон с легким привкусом дерьмеца. И хороший результат ожидается не раньше Планицы. Ну как, как можно было вляпаться в такое?

В комнату вошла молодая медсестра.

- Добрый вечер, - сказала она застенчиво. Я просто улыбнулся в ответ.

Она была не особо симпатичной, но по крайней мере казалась более доброй. Куда более человечной, чем предыдущая. У нее были длинные светлые кудрявые волосы и круглое лицо с аккуратненьким ротиком. Невысокая и явно набравшая несколько лишних килограммов девушка со светло-голубыми глазами. В данный момент ее взгляд скользил от монитора к блокноту, в который она записывала показания датчиков. Я заметил, что она была правшой.

- Можно задать вам вопрос? Я могу посмотреть телевизор? – спросил я.

- Врач сказал, что вам сейчас не следует напрягать зрение, - прощебетала она, прежде чем удалиться.

Я задумался о том, как бы узнать последние новости. Телефона на тумбочке не было, я был один в комнате и, следовательно, не мог никого расспросить о том, что произошло с остальными. Я был почти уверен в том, что авария не прошла мимо средств массовой информации. Хуже всего было то, что я понимал причину, по которой мой брат не хотел говорить со мной о том, что произошло – все было очень серьезно. Я молился о том, чтобы Вилле остался жив.

На обед мне достался легкий безвкусный суп и кусочек хлеба. Я не был голоден, но, поев, почувствовал себя намного лучше. После этого я принял снотворного и заснул, как младенец.

Утром я проснулся с ужасной головной болью, проглотил пару таблеток и сразу же почувствовал себя лучше. В комнату вошел врач – высокий мужчина лет сорока пяти с пивным брюшком, каштановыми волосами и усами.

- Как самочувствие? – спросил он.

- Вам лучше знать, - отшутился я.

- Я серьезно.

- В принципе, все в порядке, но… Как бы это сказать… У меня такое ощущение, как будто мне переломали все кости. Причем, не в одном месте. Но не мог бы я узнать свой диагноз поточнее?

- Ну, у вас сотрясение мозга – отсюда и головные боли. Через несколько дней будете, как новенький. Еще у перелом левой ноги – к счастью, без осложнений. Так что операции не понадобится. Как насчет спины?

- Я пока не могу пошевелиться, поэтому сложно сказать наверняка. Немного побаливает поясница. Но я заметил кое-что еще. Я не могу пошевелить левой ногой. Вчера я списал все на слабость. Сегодня утром, я попробовал еще раз, но опять ничего не получилось.

- Давайте проверим, - предложил врач. Он поднял одеяло и потрогал правую ногу. Я ничего не почувствовал. Потом он слегка ударил по ней своей ручкой. Опять ничего. Снова, на этот раз сильнее…

- Посмотрю ваши рентгеновские снимки еще раз, - сказал он, выходя из комнаты.

Я посмотрел на потолок, и мое сердце забилось сильнее. Неужели это то, о чем я думал? Слеза скатилась по щеке. Этого не может быть! Это какая-то ошибка! Но когда врач вернулся, я понял все по его лицу.

- Не врите мне. Я хочу правду без латыни и медицинских терминов. Я больше не смогу ходить, да? Я паралитик?

- Ну…

- Я должен знать. Пожалуйста, скажите мне, - умолял я, и слезы катились по моим щекам.

- К сожалению, да. Но это еще не окончательный диагноз. Может быть, еще возможно что-то сделать.

- Убирайся, - заорал я, швыряя в него подушкой.

Я плакал так, как не плакал еще ни разу в жизни. В тот момент мне просто хотелось умереть. Мой маленький мир разлетелся вдребезги. Я как будто падал в бездонную пропасть – сердце готово было выскочить из груди, я весь взмок и не мог дышать. Молодая медсестра поднесла к моему лицу кислородную маску, и, неожиданно, я отключился. Пульс вернулся в нормальное состояние, и я заснул.

- Который час? – спросил я сестру, которая мерила мне давление.

Почти пять. Хотите чего-нибудь съесть? – спросила она с добротой в голосе.

- Даже и не знаю. Здесь, в больнице, через каждые шесть часов у меня наступает момент, когда я хочу умереть. Я не знаю, что и подумать. У меня в голове уже все перепуталось. Я могу попросить вас принести газету?

- Я посмотрю, что можно сделать, - ответила она. Я воспрял духом. Возможно, я наконец узнаю, что же произошло с остальными пассажирами нашего автобуса. Наконец девушка вернулась с Savon Sanomat, газетой издающейся в районе Куопио.

- Спасибо. И… у вас красивые глаза, - сказал я.

Она покраснела, улыбнулась и ушла. Газета наконец-то перекочевала в мои руки, но что-то с ней было не то. Ладно, это не Helsingin Sanomat, но что-то я не припомню, чтобы в ней было так мало страниц. Я прочитал ее всю за 10 минут. Таак… А где же новости спорта? Не может быть, чтобы в тут не было ни слова о прошедшем соревновании. Я проверил номера страниц. Страницы с третьей по шестую отсутствовали. Когда медсестра вернулась с моим ужином, я попросил полную газету.

- Кажется, какой-то фанат хоккея забрал странички с новостями спорта, - пожаловался я.

- Это последний экземпляр. Другого нет. Извините. Приятного аппетита.

В комнату вошел мой брат.

- Ты где был? – поинтересовался я.

- Привет, Матти. Извини, я работал. Сюда долго добираться, да еще и погода подвела, - объяснил он. Я извинился и рассказал брату о том, что со мной случилось. Он не выглядел удивленным. Полагаю, что пока я спал, врачи уже рассказали ему о моем несчастье.

- Не волнуйся, - успокоил меня он. – Будешь жить с нами, а уж мы о тебе позаботимся.

- Спасибо, - сказал я, утирая слезу.

– Это очень мило с твоей стороны, но я должен найти себе другое жилье. У тебя двое детей, а у меня – тяжелый характер. Больше трех дней со мной не вытерпишь.

- Ну что ты, Матти. Я уже поговорил с женой, и мы оба решили, что ты останешься у нас дома. На выходных я займусь своим кабинетом – переделаю его в твою спальню. Моя комната для гостей слишком маленькая для тебя. Тебе теперь нужно много места.

Я был настолько тронут, что долгое время не мог найти подходящих слов. Всего лишь несколько минут назад я думал, что мое место – на кладбище, а сейчас я уже прикидывал, как буду жить дальше. У меня замечательный брат. Мне повезло.

- Кто выиграл соревнования? – спросил я.

- Никто.

- Как это – никто? Что случилось, - полюбопытствовал я.

- Как только стало известно об аварии, все спортсмены снялись с соревнований в знак уважения. Оргкомитет, судьи и FIS, конечно, были не в восторге, но потом передумали, - объяснил он.

- Как поживает Хапа? После аварии он, вроде, мог ходить, - поинтересовался я в надежде услышать новости об остальных.

- Он сейчас дома. Он не пострадал физически, но, кажется, у него проблемы психологического характера. Он в шоке. К нему практически никого не пускают, я не смог проведать его. Больше я ничего не знаю, извини.

- А Харри? Он был в автобусе, и у него была сломана рука, - добавил я.

- Я не знаю практически ничего. По телевизору просто сказали, что он ранен. Понятия не имею, в этой ли он больнице или его уже куда-то перевели.

- А Вилле?

- Боже мой, уже полшестого. Мне надо идти. Я хочу повидаться с детьми прежде, чем они лягут спать. Я приеду завтра.

Я продолжал гнуть свою линию:

- Он ведь умер, да?

- Нет, не совсем, - наконец признался он.

- Что значит «не совсем»? А Ахонен?

- Спокойной ночи, - пожелал Юсси, закрывая дверь.

Потом я долго думал над тем, что же он имел в виду под «не совсем умер». Я был в ужасе.

Sabrina Salzano