11 мин.

Игра для настоящих мужчин

18

В последние пару лет тема травм головы и сотрясения мозга в регби получает большое внимание. IRB активно внедряет усовершенствованные методы распознавания сотрясения мозга в матчах, ведёт просветительскую работу на всех уровнях от любителей до топ-команд, что, однако, не сильно влияет на мировоззрение значительной части регбийного сообщества. Относительно недавние инциденты с Джорджем Смитом в прошлом году или с Флорианом Фрицем месяц назад, когда очевидно не готовым продолжать матч регбистам было дозволено вернуться на поле, были подхвачены разными медиа и дали журналистом ещё одну горячую тему для обсуждений.

Ниже перевод всколыхнувшего регбийные медиа и сейчас активно цитируемого интервью Шонтэйна Хапе для New Zealand Herald. Хапе, игравший в регбилиг за Новую Зеландию и в регби юнион за Англию, недавно завершил карьеру из-за множественных сотрясений мозга, и в этом интервью подробно рассказывает о себе и о пережитых им трудностях.

 

Каждый, кто рос, играя в регбилиг в Новой Зеландии, в какой-то момент обязательно попадал в нокаут. Каждый получал сотрясение мозга. Я даже не могу припомнить никого из тех, с кем я играл, с кем это не случалось. Ты просто встаёшь и играешь дальше. Нам говорили, что мы Воины. Такова природа спорта. Будь жёстче. Таков был менталитет. Меня так воспитывали.

К моменту, когда моя игровая карьера (Уорриорс, Брэдфорд и сборная Новой Зеландии) в профессиональном регбилиг завершилась с переходом в английское регби юнион, я уже имел около 20-ти сотрясений. Это было ничто по сравнению с тем, что меня поджидало.

После игры за сборную Англии на Кубке мира 2011 я перешёл в Лондон Айриш, чтобы провести там сезон 2011/12.

Посреди сезона в матче с Глостером я получил коленом в голову и был отправлен в нокаут. Я сказал клубным медикам, что я получил удар в голову, но не признался в полной мере, что я в этот момент терял сознание. На следующей неделе в матче с Халекуинс я получил ещё один удар. Это была чистая случайность: наш замок Ник Кеннеди ударил меня коленом в висок, и это меня тут же вырубило. Одно сотрясение сразу после другого. Это было самое худшее из того, что я когда-либо испытывал.

На следующий день я должен был пройти несколько анкетных тестов, связанных с головой, моими ощущениями и симптомами. Результаты были шокирующими, одними из худших, что они когда-либо видели. Они дали мне восьминедельный отдых, согласно своему протоколу.

Я всегда любил музыку. Диджейство это моё хобби, у меня дома есть собственные вертушки и прочая техника. Но из-за последствий сотрясения я вообще не мог переносить музыку. Звук был слишком громким. Солнечный свет тоже был проблемой. Я должен был несколько дней сидеть в тёмной комнате. Я мог бы ездить на велосипеде на тренировку, но к моменту, когда я доберусь туда, моя голова уже будеть пульсировать и я буду вынужден отправится домой для отдыха. Я абсолютно не мог переносить своих трёх маленьких детей. Я постоянно был сердит возле них, не мог продержаться и минуты без того, чтобы не рассердиться и не потерять своё спокойствие.

Мои отношения с женой Лианой пострадали. Она осталась управляться с тремя детьми и хозяйством в одиночку, пока я пытался наладить свою голову.

Когда мой вынужденный отдых был окончен, до конца сезона оставалось только 3 или 4 игры, так что в возвращении на поле не было никакого смысла. Это означало, что у меня был бы четырёхмесячный перерыв к тому моменту, когда я прибыл на юг Франции играть за Монпелье во французском Топ 14.

Когда я приехал туда, всё было здорово. Я чувствовал себя свежим и был допущен к играм. Я чувствовал будто мои проблемы с сотрясениями остались позади. Я даже больше беспокоился о состоянии своих коленей.

В Англии выполнение предсезонного компьютерного теста на состояние головы это стандартная процедура. В мире есть несколько разных версий этого теста, но в основе своей они все одинаковы. Там надо около 10-ти минут сидеть за компьютером. Этот тест устанавливает базовый результат, которому ты должен будешь соответствовать позднее в сезоне, если получишь удар в голову. Недостаток этого теста в том, что игроки могут обходить его и намеренно занижать свои результаты, так что потом, если ты получил удар по голове и тебе нужно повторить свой результат, ты обычно можешь это сделать. Когда я играл в регбилиг, все парни успешно проходили тест и продолжали играть.

Задним умом ты осознаёшь все опасности, но тебе платять за выходы на поле и ты сам хочешь играть. Ты никогда не думаешь, что с тобой может случиться что-то плохое. Так что ты просто продолжаешь делать это.

Некоторые клубы даже не парятся с компьютерными тестами. Ты оцениваешь себя с помощью анкеты. Когда я первый раз получил нокаут, играя за Монпелье, я просто сказал "ух, да я в порядке". Они спрашивают, кружилась ли у тебя голова, чувствовал ли ты себя утомлённым, оцепенённым, болит ли у тебя голова и прочее, и просят тебя оценить всё это по шкале от 0 до 10. Если твой общий балл был слишком высок, то тебя бы отправили восстанавливаться.

Это первое французское сотрясение случилось в моей пятой игре, против Тулона. Я столкнулся головой с кем-то в раке. Я чувствовал себя ужасно, но решил стерпеть боль. Когда ты приходишь в новый клуб,, да ещё будучи игроком сборной, ты должен произвести впечатление. Это был самый большой контракт в моей карьере, что сильно давило на меня. Ты не хочешь никого подводить. Ты должен просто выходить и играть.

Я играл на следующей неделе и снова получил нокаут. Столб бежал мимо меня и случайно попал мне коленом в голову, когда я скидывал мяч. Это был совсем несильный удар, но он пришёлся в нехорошее место. В этот раз я был серьёзно встревожен. Мне дали отдохнуть неделю. Таков французский отдых. Обычно мне дали бы 2-4 недели полного бездействия, но во Франции они считают "что ж, мы дадим тебе недельку отдыха и ты будешь в порядке".

Со стороны тренеров было постоянное давление. Большинству тренеров всё равно, что случится в твоей жизни потом. Есть только здесь и сейчас. Каждому нужен успех. Они думают: "мы платим тебе вот столько и ты должен делать вот это".

Игроки просто куски мяса. Когда у мяса истекает срок годности, клуб просто покупает ещё. Ты получил побитое или повреждённое мясо, клуб идёт и покупает ещё немного.

Я просидел всю неделю, но я был не в порядке. Я вернулся к постоянным мигреням. Я почти что находился в оцепенении. Всё стало так плохо, что я даже не мог вспомнить свой ПИН-код: банкоматы дважды поглощали мою карточку. Моя память была уничтожена.

Применение нашатыря, Панадола, кофеиновых спортивных напитков и любых других похожих препаратов в попытке остановить головокружения, усталость и мигрени было для меня единственным выходом, чтобы справляться с тренировками и матчами.

Я провёл таким образом следующие 4 или 5 месяцев. Почти как зомби.

Оглядываясь назад, я мог бы предотвратить ту боль, что я причинил себе, если бы гораздо раньше говорил врачам, как я реально себя чувствовал. Ты находишься под постоянным давлением со всех сторон - тренеры, болельщики, товарищи по команде - и ты не хочешь их подводить. Я хотел играть ещё и ради достижения своих бонусов, это важно, когда ты знаешь, что твоя карьера близится к концу.

Каким-то образом я прошёл через 11 матчей, но к тому времени я уже разваливался на части. Я пытался не ввязываться в раки, поскольку я ужасался от перспективы снова получить нокаут. Я играл кошмарно, и в конце концов меня не включили в состав на очередной матч. Это был первый раз, когда я был рад этому. Я просто был счастлив, что я дам моей голове отдохнуть.

У меня было три недели без матчей, и я думал, что это меня приведёт в порядок. Но перед моим возвращением на поле я получил нокаут на тренировке. Это не было даже столкновение головами. Один из парней пробегал ложную линию и врезался в меня, и я упал в нокаут. Когда ты падаешь в нокаут, хотя никто при этом даже не касается твоей головы, ты понимаешь, что всё стало очень плохо.

Но я всё равно никому не говорил. Я играл в матче и получил нокаут в первом же захвате. Я захватил парня и тут же вырубился. Просто заснул.

Я говорил врачам на поле, что это было моё плечо, я получил резкий удар, или что я просто был немного не в себе. Но после игры я знал, что мне нужно что-то делать. Я позвонил моей маме и моему агенту. Они сказали, что я должен поставить здоровье в первую очередь. На командном собрании наш тренер Фабьен Галтье, бывший скрамхав сборной Франции, распекал меня за то, что я лежал в раке и допустил штрафной против нашей команды. Я не хотел признаваться, что я лежал там потому, что был в нокауте. Это было унизительно. Галтье ругал меня перед всей командой, а я просто сидел и молчал.

После этого он подошёл ко мне, чтобы поговорить о моём выступлении. Я произнёс что-то вроде "С меня хватит, я должен раскрыться". Я рассказал ему, из-за чего я допустил тот штрафной и что мои выступления были хуже обычного потому, что я получил нокаут и страдал от сотрясений. Он не мог в жто поверить.

Клуб отправил меня в Больницу Монпелье для сканирования. Сидя в тёмной комнате с прицеплёнными к голове электродами и смотря на большой синий экран, я чувствовал себя как пациент психиатрической больницы.

Мне сказали считать про себя, пока врачи следили за работой моего мозга. Я прошёл тесты на память и зрение. Они показали мне семь или восемь картинок с, скажем, деревом, диваном, птицей или велосипедом. Когда они перевернул страницу и спросили, что я только что видел, я мог вспомнить только один или два предмета. Специалист показал мне на диаграмме средний балл для человека с нормальным мозгом. Мой балл был чуть выше, чем у кого-то с трудностями в обучении. Специалист объяснил, что мой мозг был сильно травмирован и распух настолько, что даже лёгкий толчок может отправить меня в нокаут.

Он отправил меня к другому топовому специалисту в Париж, но при этом чётко объяснил мне, что я должен немедленно завершить карьеру.

Вернувшись в клуб, я расплакался, рассказывая всё это Галтье.

Каждый мечтает о том, чтобы делать всё безупречно, выигрывать финалы и выходить отовсюду невредимым. Мне сказали, что я не смогу больше делать то, чем я занимался всю жизнь. Я был опустошён. В клубе были потрясены.

Но даже тогда они пытались отклонить советы врачей. Они сказали, что дадут мне пару месяцев отдыха и затем посмотрять, могу ли я восстановиться.

Я знал, мне сказали, что всё кончено, но я слышал о парнях, бравших шестимесячные перерывы и возвращавшихся. Я связался с Майклом Липманом, бывшим капитаном Бата, который был вынужден завершить карьеру из-за многочисленных сотрясений. Он сказал, что он прошёл всё то, что происходило со мной, и посоветовал мне послушать специалистов и прекратить играть.

У меня были три восстановительных операции и почти не осталось никакого хряща, так что я всегда думал, что завершу карьеру из-за моего колена. Врачи говорят тебе: "Мы можем исправить это, мы можем поставить новое колено, мы можем поправить твоё плечо". Но голова у тебя только одна.

Я знал это, но я всё равно не мог согласиться с тем, что всё кончено.

Я думал, что однохну год и затем вернусь. Поэтому я никогда никому не говорил, что я завершил карьеру.

Заодно с отрицанием я ушёл в депрессию. Мне повезло, что рядом со мной оказалась мощная поддержка: моя жена, семья и английский профсоюз игроков.

Английский профсоюз игроков, мой хороший друг Найджел Вангана и Пол Хептонстолл из НРЛ внедряют в действие некоторые отличные вещи, помогающие людям с переходом на следующий этап их жизни, однако смириться с фактом, что ты уже изрядно изношен в свои 30 с небольшим.

В январе я наконец-то признал, что всё кончено. Я читал про молодого игрока в Оклэнде, который умер после перенесённого им в игре удара в голову. Мой четвёртый ребёнок был на подходе. Мне было 33. Действительно ли ради ещё одного года игровой карьеры стоило рисковать своей жизнью?

Я перенёс депрессию, постоянные мигрени и потерю памяти. Сейчас я могу видеть улучшения, которых я добился. Я завершил онлайн-курс тренировки мозга и начал учиться на степень бакалавра в области Лидерства и Управления.

Пытаться учиться заново это вызов для меня. Я могу помнить вещи, случившиеся очень давно, но я постоянно забываю то, что было вчера, имена, числа и всё такое.

В детстве я часто думал, что же было не так с моим дедушкой, когда он не мог вспомнить что-то. Я не дедушка, мне чуть больше 30-ти лет. У меня период концентрации как у маленького ребёнка. Мой старший сын может сидеть за столом и часами что-то делать. Я сильно напрягаюсь, когда делаю свои университетские задания. Полчаса и я весь выработался.

Теперь, когда меня не бьют каждую неделю, моё состояние намного лучше. Но я беспокоюсь о болезни Альцгеймера и слабоумии. Врачи не могут сказать, что может случится со мной через 10 лет. Исследования показали, что эти вещи настигают тебя в это время.

Я рассказываю свою историю не потому, что ищу сочувствия. Я говорю это потому, что это та проблема, о которой люди, особенно молодые игроки. должны знать больше. Больше людей должно говорить об этом, рассказывать правду, если они страдают. Хотя большинство игроков не станет этого делать, из-за страха, что их будут считать слабаками, или из-за финансового давления.

Регби и регбилиг прошли долгий путь в борьбе с сотрясениями, но намного более дальний путь ещё предстоит.

Недавно я смотрел четвертьфинал Топ 14, Тулуза - Расинг Метро. Флориан Фриц получил нокаут, кровь шла отовсюду. Он был в полном забытье. Он покинул поле, затем из тоннеля вышел медик и сказал ему вернуться обратно. Фриц это сделал, но он был в в неприемлимом состоянии. Я вижу подобные вещи всё время. Это то, к чему я привык.

Болельщики привыкли видеть такие вещи и восклицать: "Ух ты, он жёсткий парень". Мы должны изменить такой настрой.

Молодые игроки не понимают полностью риска от игры с сотрясением мозга. Самая опасная вещь в сотрясении это то, что эту травму нельзя увидеть. Поэтому его легко игнорировать, а это происходит слишком часто.

Шонтейн Хейп