23 мин.

Анатолий Байдачный: «Поехал в Сирию, потому что наша страна тогда нуждалась только в бандюганах»

372

Еженедельник «Футбол» поговорил с Анатолием Байдачным. 

alt

В России Анатолия Байдачного запомнили по ярким флеш-интервью после матчей «Терека», высказыванию Василия Уткина, который предложил тренеру продавать мандарины или картошку, и стычке с фанатом «Ростова».Еще лучше серебряного призера Евро-1972 и финалиста Кубка Кубков помнят на Ближнем Востоке. С молодежной сборной Сирии Байдачный выиграл Кубок Азии, а в Кувейте готовил игроков для сборной Лобановского. Еженедельник «Футбол» поговорил с тренером о самых огненных моментах его биографии. 

Сирия, Асад

— Когда-нибудь возвращались в Сирию и Кувейт?

— В Сирию летал в 2008 или 2009 году. Знакомые бизнесмены попросили составить компанию: «Анатолий Николаевич, вы наверняка хорошо знаете Дамаск, у вас там и знакомые остались» — «Да кто остался? 14 лет прошло». Короче, уговорили. Заселились в гостиницу, включаем телевизор, начинаются новости спорта — на экране я бегу с кубком Азии.

— Поразительно.

— Прихожу на рынок, так люди узнавали: «Анатолий, Анатолий». Еще был момент, когда я тренировал «Терек». Мне позвонил министр спорта Сирии и предложил: «Вы не можете к нам в страну вернуться?» — «Я работаю в Грозном» — «Мы очень хотим, чтобы вы возглавили наш футбол, развивали институт сборных, привезли русских тренеров для всех сборных и на пять ведущих клубов». Я уже было согласился, сказал, что это интересно, потому что контракт заканчивался осенью. Но там началась война.

— Как вы изначально попали в Сирию?

— Когда развалился Союз и каждый выживал как мог, я работал на Кипре. Вернулся обратно, и раздался звонок. Звонил этот будущий министр, тогда он был замом. Я с ним переговорил и согласился тренировать «молодежку». Сомнений не возникло, потому что в нашей стране профессионалы были не нужны. Она нуждалась только в тех, кто мог украсть, и в бандюганах.

Проект еженедельника «Футбол» «Звезды континента»

— Хорошие условия предоставили?

— Да, дали квартиру в Дамаске. Единственное, что поначалу мешало, — мулла с утра как запоет! Рядом с домом находились три мечети. Потом привык, не обращал внимания.

— Сирия была светским государством?

— Конечно. Очень хорошая страна. И люди доброжелательные, и красиво. Вечером Дамаск был как Париж. На горочку заедешь, там ресторанчики. Сидишь, чай пьешь, а перед тобой весь город в огнях. Красота! А памятники? Маалюля, Сиднайя, Пальмира — я везде бывал. Там все пропитано христианской верой. Такая красота, такие люди! Латакия — красивейший город на побережье. Я вообще не мог представить, что там может такое случиться.

— По Дамаску можно было даже ночью ходить?

— Когда хочешь: утром, вечером, ночью… Абсолютная безопасность.

— Остались там знакомые?

— Не знаю, живы они или нет. Точно погиб зампред спорткомитета, который потом работал журналистом. Про него в новостях говорили: остановили боевики, он сказал, что связан с футболом, но его все равно расстреляли. Я его хорошо знал. Сейчас ни с кем не перезваниваюсь. Там ведь хрен знает, куда надо звонить.

— Игроки в то время считались профессионалами?

— Любителями. Им, конечно, платили какие-то деньги, но почти у всех была основная работа. А вечером они тренировались и играли. Деньги пошли только в начале 2000-х. Одна их команда из Хомса даже вышла в финал азиатской Лиги чемпионов. За нее как раз играли футболисты, которых я в «молодежке» тренировал. То есть в последние годы у них был такой подъем в стране, жизнь намного улучшилась — и тут такая трагедия.

— Семью Асадов знали?

— Конечно, с Хафезом у нас вообще была часовая встреча. После победы в Кубке Азии мы с ним разговаривали, он мне машину подарил. Когда переезжал в Кувейт, отдал ее министру спорта, который потом приглашал меня. И Башара я знал. Был один случай: ко мне из России на «Мерседесе» приехали друзья. Машину украли, так младший Асад по приказу отца помог найти ее. Башар на тот момент был главой местной полиции. Кстати, он не должен был становиться президентом.

СергейАндреев: «НаденьгиотмоеготрансферавРостовепоявилсяаппарат, дробящий камни в почках»

— Почему?

— Хафез планировал на эту должность старшего сына Басиля, но он по пути в аэропорт Дамаска разбился в автокатастрофе. Басиль был чемпионом Азии по конному спорту и вообще сильной личностью. Настоящий лидер! А брат про политику даже не думал. Башар — светский парень, учился на глазного врача в Лондоне, жена у него оттуда, он совсем другой человек.

Контрабанда, скотство

— Кувейт более исламизированный?

— Их с Сирией вообще сравнивать нельзя. В Кувейте все богатые, сытые, довольные. Население всего 800 тысяч, на которых работают три миллиона индусов. Конечно, сами граждане тоже работают — кто врачом, кто еще где-то. Но там такие законы, что, если хочешь заниматься бизнесом, 51% должен быть у кувейтянина.

— Молодцы.

— Там человек рождается и сразу становится богатым, потому что государство выделяет определенную сумму. Еще кувейтяне берут кредиты по 300 тысяч на строительство дома без процентов. Они создали целую систему поддержки граждан. Кстати, получить гражданство Кувейта почти невозможно. Например, если у тебя отец кувейтянин, а мать — арабка, то сын не считается кувейтянином. Он входит в отдельную категорию рожденных в Кувейте, которые не могут пользоваться благами страны. Но если они играют в футбол и попадают в сборную, то им выдают кувейтский паспорт.

— Женщины в Кувейте ходят в парандже?

— По-разному. Бывает, что и в обычной одежде. Палками за это никто не бьет.

— Небоскребы уже тогда были?

— Там не небоскребы, а частные виллы. В них живут местные. А в таких домах, как у нас, проживают индусы, которые работают на кувейтян. Но уж очень мне запомнились их дороги. Во-первых, ровные, по 8–9 рядов и всегда освещенные. Во-вторых, по обочинам есть ограды от верблюдов, потому что рядом всегда пасутся огромные стада.

— Алкоголь под запретом?

— Да, но продают. Контрабанда выглядит так: корабль заходит в порт, к нему подходит катер, на него сгружают ящики, и тут все это видит полицейский. Начинаются гонки по заливу. Это надо видеть! Из-за этого алкоголь стоит сумасшедших денег. Но мы как-то умудрялись доставать его через посольство.

alt

— Если человек шел пьяный по улице, его могли забрать в отделение?

— Там по улицам не ходят. Они только на машинах ездят — подъезжают прямо к магазину. А тротуаров для прогулки просто нет, одни дороги.

— Вы считались уважаемым человеком?

— Ко мне хорошо относились, я был в добрых отношениях с президентом клуба.

— С нефтяным магнатом?

— Шейхом. Там вообще интересная система: все команды спонсирует государство, которое выделяет одинаковое количество денег. Если спонсор хочет сотрудничать с каким-то клубом, то нет проблем. Тогда команда будет получать поддержку и от него, и от государства, станет более сильной.

ВикторГусев: «Нанеобитаемомостровепошелвтуалет, из-задеревашепнули: «Лоськов, шестая минута»

— На улицах вас часто узнавали?

— Такого не было. Это в Сирии невозможно по улице пройти. Зайдешь в магазин – продавец начинает все бесплатно отдавать.

— С Лобановским общались?

— Да, в Кувейте же многие наши работали: Володя Веремеев, Олег Базилевич, Юрий Морозов. Мы жили своей колонией, вместе отмечали праздники. Они тренировали сборную, а я клуб. И мои четыре человека играли в их команде.

— Лобановский не скучал?

— Он придумал собирать игроков раз в две недели и проводил тренировку, чтобы они всегда были под рукой. А вообще Лобановский привык к каждодневной работе, а тут — сборная. Сидел все время, появился лишний вес.

— Тренировки приходилось подстраивать под молитвы?

— Это да. Помню, один раз провел разминку, игроки коврики постелили и молиться начали. Я сказал: «Так, сначала помолитесь, потом тренироваться начнем».

— Днем страшная жара?

— Прилетел туда впервые 22 июля. Вышел из самолета в 11 вечера — 48 градусов.

— В чемпионате играли только местные?

— Легионеры тоже были. У меня в команде играли два югослава. Им, конечно, платили больше, чем местным. Все-таки профессионалы, а те — любители.

— Жертвоприношения видели?

— Нет-нет, Кувейт — это светское государство, там живут люди, которые заканчивали Кембридж и Оксфорд. На лето многие едут с семьями в Англию. Это цивилизованная страна, и там подобных обычаев нет. Зато есть другой — они уезжают в пустыню. В мае существуют определенные дни, когда надо жить в пустыне. Это как зов предков, они ведь потомственные кочевники. Правда, живут в пустыне своеобразно. В юрте есть спутниковая антенна, кондиционер, то есть все блага цивилизации.

— Из Кувейта вы переехали в Молдавию. Виталий Калешин вспоминал эту страну с содроганием.

— Я там пробыл ровно месяц, посмотрел на все это и сказал президенту: «Слышь, так к людям нельзя относиться. Это просто скотство».

— Что не так?

— К футболистам относились как к рабам. Они были голодными. Я специально повез их в Минск на сборы, чтобы поели хоть немного. По пути они с удовольствием жевали хлеб, потому что в Тирасполе даже его не было. Условий, естественно, тоже никаких. Я даже контракт не стал заключать. Меня просто попросили подготовить клуб к еврокубкам. Еще повезло, что попали на «Динамо-93» из Минска, иначе бы нас еще сильнее разнесли. 

Евро, Сибирь

— К чемпионату Европы-1972 сборная готовилась, как обычно, в Подмосковье?

— Тогда была другая формула чемпионата, и четвертьфинальные игры проходили с разъездами. Нам попалась сборная Югославии, одна из сильнейших в Европе, которая на предыдущем турнире заняла второе место. За них играл обладатель «Золотого мяча» Джаич. Перед выездной встречей мы готовились на базе киевского «Динамо», уже оттуда вылетели в Югославию. А перед ответным матчем в «Лужниках» тренировались в Баковке. К самому Евро подготовка шла на базе «Спартака», а жили мы в пансионате на Клязьме.

— Про главного тренера сборной Александра Пономарева известно немного.  

— Александр Семенович — прекрасный тренер и великолепный человек, но в тот момент он был сильно болен. У него обнаружили рак. И, например, на матчах с Югославией он не присутствовал. Во время подготовительного процесса его тоже почти не было. Поэтому команду в основном готовили Гуляев и Зонин. Но про Понаморева я могу говорить только очень хорошие слова. Это не его вина, что он руководил сборной, находясь в плохом состоянии.

— Это могло сказаться на результате финала? 

— Трудно сказать, потому что и без этого шансов у нас не было никаких. Во-первых, мы играли с ФРГ в Брюсселе. И все 68 тысяч на трибунах оказались немцами. Фактически мы играли на поле соперника. За нас болели только восемь человек из посольства. Они потом спросили: «Вы слышали, как мы кричали: «Шайбу, шайбу?» Мы так посмотрели на них: мол, издеваетесь, что ли? Как мы могли слышать, когда там весь стадион немцев ревет?

— Что еще помешало?

— Нам не хватило времени сыграться. Сборная состояла из индивидуально очень сильных футболистов, а коллективной игры не было. Все приехали из разных клубов, в отличие от немцев. У них базовой командой была «Бавария», и сборная выглядела наигранной машиной. У нас — нет. Даже на банкете их тренер Гельмут Шен сказал: «У русских очень хорошие, сильные и молодые футболисты, но коллективной игры нет. Зато в будущем должна получиться отличная команда».

ШотаАрвеладзе: «ВанГалздороворазбираетигру – тыкакбудто «Мимино»посмотрел»

— Обстановка на турнире была дружелюбной?

— К советской сборной за границей всегда хорошо относились, потому что команда входила в элиту мирового футбола. Не зря перед турниром, когда немцы презентовали Олимпийский стадион в Мюнхене, они позвали нас сыграть в матче-открытии. Я в нем не участвовал, но, как и в финале, СССР проиграл — 1:4. Это объяснимо. Сами немцы говорят, что их сборная образца 1972 года — самая сильная в истории Германии. Через два года ею же они выиграют чемпионат мира. Так что я думаю, что в тот момент мы просто не были способны победить. Но люди в нашей стране этого не понимали. Печально, потому что отношение к сборной не должно быть таким, каким оно было. Сейчас за выход в полуфинал игроков носят на руках, а тогда к нам за финал относились плохо.

— Например?

— Прилетели в Москву, и нас никто не встретил, кроме своих клубов. Меня «Динамо» сразу посадило в машину и увезло на базу готовиться к игре. В самолете крупный руководитель выражал недовольство.

— На которого Хурцилава сорвался?

— Да, чиновник начал права качать: «Вас бы всех не в Москву, а в Сибирь. Мы-то немцев во время войны отодрали». Муртаз не выдержал: «Это ты-то во время войны?» В итоге Хурцилава не стал лучшим игроком года, хотя особых вариантов, кому давать награду, кроме Муртаза, не существовало. Люди не понимали, что футбол — это игра. До этого немцы обыграли Англию на «Уэмбли», мы прошли сильнейшие команды Венгрии и Югославии. Зачем все превращать в политику?

— Премиальные хоть выплатили?

— Не обидели, дали по 400 долларов.

— А квартиру?

— Почти выдали, но тут Яшин, который был начальником команды, сказал, чтобы я отдал ее Жукову. У него, мол, семья, а я скоро получу другую. Отдал без вопросов. Но в 1973-м получил серьезную травму, полгода не играл. И в результате прокатили меня. Остался в общежитии.

— Из-за этого вы ушли из московского «Динамо»?

— Не совсем. Просто в 1974-м я был лучшим бомбардиром команды, и у нас произошел конфликт. Я высказал все, что накопилось в душе. Из-за этого пришлось уйти в минское «Динамо». Точнее, меня отправили в ссылку. Я ведь офицером был.

— Официальная версия – что вас выгнали, потому что в самолете из Польши вы позволили лишнего.

— Там вся команда позволила лишнего. В полете отмечали победу, потому что обыграли болгар на турнире в честь 30-летия независимости Польши. Но обвинили во всем только меня. Не хочется даже вспоминать — противно.

— Действительно было собрание, на котором Пильгуй, Долматов и Гершкович выступили против вас, сказав, что вы зазнались?

— Все так. Старшие были за меня, молодежь, наоборот, против. У нас в «Динамо» особого коллектива не было. Каждый боролся за свое место и за своих приятелей.

Виски, травма

— Про финал Кубка кубков-1972 с «Рейнджерс» до сих пор ходит много легенд. Болельщики специально выбежали на поле?

— Они делали это 3-4 раза, но вряд ли намеренно. Мне кажется, просто неправильно слышали свисток. Судья свистел нарушения, а они думали, что уже окончание матча. Было неприятно, что игра постоянно прерывалась. Только перехватывали инициативу, и тут они выскакивают. Приходилось все начинать заново. Кстати, нам потом рассказывали, что до и во время матча погибли полицейские и болельщики.

— Из-за чего?

— Случились серьезные столкновения, фанаты подожгли стадион «Камп Ноу». Мне вообще показалось, что они были или пьяные, или обколотые — глаза безумные. И на тебя с этими шарами бегут. Страшное зрелище. Наверное, виски своего напились. Хотя ничего плохого болельщики не делали. Просто бежали и пытались с тебя футболку снять. Но тогда мы не знали, чего от них ждать.

— В этот момент команды уходили в раздевалку?  

— Какое там! Помню, когда они последний раз прорвались, я еле-еле успел прыгнуть в какую-то яму. Было страшно. Представьте, что с трибун на вас несется толпа сумасшедших. Кстати, потом еще в аэропорту случился один эпизод. Рассказывали, что болельщик залез на купол, сорвал с него испанский флаг, воткнул флаг «Рейнджерс» и упал вниз. Насмерть, естественно.

— Ужас.

— «Динамо» после матча подавало апелляцию по поводу недоигранного времени. Сначала ее утвердили, сказали, что переигровка будет в октябре в Риме. «Рейнджерс» даже не возражали против этого, потому что они не хотели лишаться международных игр на два года. Но потом, видимо, снова сыграла политика. Результат утвердили, а шотландцев на два года отстранили от европейских турниров.

— Во время международных игр чувствовалось, что советские команды засуживают?

— Я бы не сказал. Да, случались вопиющие случаи, как на чемпионате мира-1970, когда в четвертьфинале мяч у уругвайцев ушел на метр за боковую линию, а судья не заметил, и соперник забил гол. Но я не думаю, что такое отношение к нам было из-за того, что мы из Союза. Скорее, из-за того, что мы подрывали устои футбола. На Западе считали: «Как так, выходят какие-то любители и обыгрывают профессионалов?» То есть люди вкладывали деньги, а приезжали непонятные ребята и лишали их победы. Хотя мы не были любителями. Просто получали мало. Но все равно нас старались не пустить на самый верх.

— Вы закончили карьеру в 27 лет. Из-за столкновения с Дасаевым?

— Да, за раз произошел разрыв крестообразной и боковой связок и двух менисков. После этого невозможно было восстановиться.

alt

— Правда, что если бы не травма, вы могли бы стать журналистом?

— Я мечтал об этом. У меня было много друзей среди минских журналистов. Мы находились в добрых отношениях, они что-то советовали мне. Несколько раз я писал отчеты о матчах, в которых сам принимал участие. То есть такой взгляд изнутри. Им понравилось, и они предложили мне поступить на журфак БГУ. Я закончил его. Но получив травму, быстро стал заниматься тренерской деятельностью. Буквально через полгода.

— Как это случилось?

— Сначала было состояние неопределенности, я не знал, что делать. Потому что, когда ты играешь в футбол, все ясно: ты только тренируешься и играешь, а за тебя думают, решают, тебя везде возят. А тут 27 лет — и ты как бы лишний становишься: играть не можешь, внимания уже нет. Руководители сразу начинают забывать твои заслуги. И получилось так, что в Могилеве не было тренера. Мне говорят: «Хочешь попробовать?» — «Вы что, с ума сошли? Какой из меня тренер в 27 лет?» Но уговорили, так и началось. Помню, приехал, так многие игроки старше меня. Но они знали меня как футболиста, я был для них личностью, поэтому слушались. Хотя поначалу мне в свисток неудобно было свистеть. Плюс я приехал такой худенький, но поджарый. А там стояли ребята плотненькие, с лишним весом. Ничего не сделаешь — вторая лига.

«Я лучше развалю клуб, чем позволю гею играть в команде». Как Джиджи Бекаличуть не убил «Стяуа»

— Вы сразу отчислили 16 человек?

— Спустя год. Мы проиграли в Риге «Даугаве» — 1:4. На обратном пути в автобусе ребята выпили хорошенько, закусили. Я так посмотрел на это и отчислил почти всех. Хотя и без этого случая я многих бы выгнал. Они просто не соответствовали нужному уровню. Я ведь не хотел, чтобы команда всегда боролась за последние места. Я был человеком амбициозным, сам недавно играл на высоком уровне. И сказал: «Ребятки, пока вы при светлой памяти, давайте по одному ко мне с заявлениями». Так из 18 человек осталось всего двое.

— С руководством проблем не возникло?

— Конечно, в душе они переживали, но смирились. А я поехал на Украину и набрал там молодежь, которая играла в военных командах СКА. В то время была такая система, что игроки служили и одновременно играли в армейских клубах. Я взял тех, кто уже заканчивал службу. Плюс несколько человек из дубля киевского «Динамо». Они поехали, потому что условия в Могилеве были неплохими. А я всегда любил работать с молодежью. Не знаю, почему. Возможно, это от Бескова передалось.

— Чем отличаются молодые?

— Они стремятся расти, попасть в состав, работают на пределе. Ты чувствуешь от них отдачу, потому что они благодарны тебе. С возрастом, когда любовь к футболу заменяется любовью к деньгам, это проходит.

Обезьяна, джаз

— За карьеру вы объездили весь мир.  

— С минским «Динамо» как-то попали в Бирму. Помню, приехали в зоопарк — в клетке сидела огромная горилла. Причем сидела и не обращала на нас внимания. Тренером у нас был Евгений Иванович Горянский. Он стоит и говорит: «Ну и что же вы нас привезли, а горилла не двигается?» А она все дерьмо свое собирала, собирала и как швырнула ему в лицо. Сразу же поднялась и начала бешено трясти клетку. Все в стороны разбежались от испуга.

— Не повезло тренеру. 

— В США, в Атланте, были на концерте Рода Стюарта. Он начинался в 11 вечера, и Лев Иванович сказал, что нас приглашают на концерт, на котором будут петь какие-то три собаки. Все говорят: «Так это Three Dog Night» — «О, точно!» А мы ведь молодежь — покупали иностранные пластинки, любили музыку, разбирались в ней. В общем, пошли на этот концерт. Первой выступала знаменитая инструментальная группа Chicago. Стадион на 100 тысяч человек, повсюду огромные экраны — мы такого никогда не видели.

— Что дальше?

— После Chicago на сцену вышли Three Dog Night, и Яшин сказал: «Пошли отсюда. Чего они там орут?» И тут или случайно так получилось, или заранее спланировали, но появился Род Стюарт, который начал свое выступление с объявления: «Здесь присутствует футбольная команда «Динамо». И лучший вратарь мира Лев Яшин. Я посвящаю ему песню». Там такое бурление началось, все сразу оживились. Кстати, Род ведь большой болельщик и друг Джорджа Беста.

— Яшин обрадовался?

— Сказал во время той песни: «Ничего так кричит». В итоге мы до двух ночи были на концерте, потом пошли в гримерку Стюарта. Фотографировались с ним — я долго хранил фотографию с автографом, потом один любитель музыки у меня ее выпросил. А Лев Иваныч сказал: «Наши ребята любят джаз». Для поколения Яшина вся иностранная музыка была джазом. На что Род ответил: «Не, мы джаз не играем».

ВалерийШанталосов: «ВМинскеуменязаворотамистоялчеловеквпозеИисуса»

— Какая музыка нравилась Яшину?

— Русская народная. Например, певица Ольга Воронец или фронтовые песни. Просто он из другого поколения. Хотя вот Константин Иваныч покупал зарубежные пластинки, у него ведь жена актриса. Может быть, и Яшин что-то брал. Оркестр Глена Миллера, Поля Мориа, Франка Пурселя, Раймона Лефевра или Фрэнка Синатру. Я в основном любил итальянскую музыку. Челентато, например, или Эннио Морриконе. Тогда в нашей стране их вообще никто не знал.

— Анатолий Бышовец любил ходить за границей по музеям. Вы тоже?

— Когда долгий выезд, то обязательно посещал. Если кратковременный, то труднее, потому что стараешься не выходить из гостиницы, готовишься к игре. Плюс были сложности в том плане, что часто нам объясняли, что мы едем чуть ли не в логово врага. Столько инструктажа было: туда не ходить, к этому не приближаться. Но часто организаторы поездок сами нас водили — в Лувр, на Эйфелеву башню, к пирамидам в Египте.

alt

— Читал, что вас поразила Австралия.

— Во-первых, понравился климат. Мы были там в феврале. И представляете, как классно в это время года купаться в океане? Во-вторых, вся страна зеленая. Эти лужайки, маленькие домики, вечно голубое небо, шикарные дороги, доброжелательные люди — это было так красиво и необычно. Там ведь еще проживало много русских, которые эмигрировали в результате войны или революции.

— Общались с ними?

— Нас приглашали в русские клубы. Помню, в Сиднее были в одном таком. Они спрашивают: «Кто-нибудь из вас играет на музыкальных инструментах?» В команде был Владимир Уткин, он играл на баяне. Они такие: «Отлично! Ну, сыграй нам». Тот начал буги-вуги. Они: «А что-нибудь русское?» Он замялся. Так Бесков разозлился: «Что же ты, баран, за семь лет в музыкальной школе только буги-вуги выучил?»

Вообще для эмигрантов было важно пообщаться с русскими, потому что они — люди, потерявшие родину и скучавшие по ней. Например, как-то пригласила богатая семья, у них дедушка — выходец из Рязани. И он сказал: «Все деньги отдам, но умирать поеду в Рязань». Он очень тосковал по стране.

— В Австралию ездили, чтобы сыграть с местными командами?

— И со сборной тоже. Целый месяц там провели, для нас это был как тренировочный сбор. Кстати, таких газонов, как в Австралии, я нигде больше не видел. Только в Барселоне на финале Кубка кубков. И после этих шикарных полей и пятизвездочных отелей мы ехали в Самарканд, чтобы жизнь раем не казалась. То есть нас сразу окунали в суровую действительность. В Узбекистане поле на местном «Динамо» было просто дубовым.

Запреты, фобия

— Нищету Южной Америки видели?

— Там не был, а в той же Бирме или в Африке ужас творился. И если сравнивать… Знаете, сейчас много легенд есть о Советском Союзе. Но я считаю, что в то время у нас был высокий уровень жизни — в 60-70-е годы. У нас не было голодных или нищих, или социального расслоения, как сейчас. Плюс человек был уверен в завтрашнем дне. Он знал, что у него всегда будут работа и пенсия.

— Много потеряли с развалом Союза?

— Да, прилично денег сгорело. Над нами много экспериментов проводили, никуда не денешься. Хотя, что бы ни было, никакой обиды у меня нет. Я жалею, что развалилась такая огромная страна. И у меня складывалось впечатление, что они нам всегда завидовали. Тому, что жизнь у нас веселая — люди были доброжелательные, праздников было много. А у них размеренно и скучно.

— Они — это Америка и Европа?

— Конечно. Потому и хотели нас развалить. Единственное, что существовала эта глупость с запретами. Ну, разрешите вы, чтобы покупали джинсы или пластинки, ничего страшного не случится. Есть поговорка, что запретный плод сладок. На людей это давило. Поэтому, если бы руководители поумнее были в этом плане, ничего бы с Союзом не произошло. Ну, поехал человек за границу, поменял эти 30 рублей — чего такого-то? Что на эти 30 рублей бедные люди купят? Нам, понятно, хорошо платили — по 100-200 долларов за выезд. А те, кто туристами едут, они ведь смотрели на витрины с печалью. И пусть бы купили все, что хотели. Ничего страшного не произошло бы. Еще маразм был с машинами. Купил «Жигули» или «Волгу», а через два года продал на 300% дороже.

— Это как?

— Тебе в команде давали право купить без очереди «Волгу» за девять тысяч. А ты потом продаешь ее за 27. И в клубе все прекрасно знали, что человек на этом заработает, но закрывали глаза.

— Квартиру вам в итоге дали?

— Трешку в Минске, в доме Совмина. До сих пор в ней живу с женой. Дети в Испании под Барселоной. Сын раньше играл в минском «Динамо», сейчас серьезно занимается IT-бизнесом.

— Часто к ним приезжаете?

— Да, вот летал на класико. Сын через знакомых достал билеты.

— У вас по-прежнему есть страх перед самолетами?

— Изначально его не было. Появился, когда я тренировал «Зарю». Там все руководители и футболисты были больными. Как самолет взлетал, они то орали, то шапочки на голову натягивали. Это невольно передается нормальным людям. И со временем я тоже паниковать начал. А потом мы как-то летели на сбор в Сочи и попали в ураган. Ну, развернись ты и посади самолет на соседний аэродром. А пилот пытался в Сочи посадить. Кошмар какой-то. В итоге не смог, улетели в Батуми. Говорят: «Не волнуйтесь, переждем и через два часа снова в Сочи полетим» — «Это уже без нас». Арендовал автобусы, и через три часа приехали в Сочи.

— Сильно трясло в полете?

— Да ужас просто. Над водой кружили — ни сесть не можем, ни подняться. С тех пор началась фобия. Но сейчас прошло уже. 

Текст: Александр Головин

Фото: архив еженедельника «Футбол», Сергей Дроняев, Global Look Press

Скачайте наше приложение «90 минут»!                                                                                

App Store:https://itunes.apple.com/ru/app/90-minutes/id946660322?l=en&mt=8 

Google Play: https://play.google.com/store/apps/details?id=net.magtoapp.viewer.ninetyminutes

Аппстор
googleplay 90 минут