«Просто не мог представить себя в свитере другой команды». Книга Криса Челиоса. Глава VIII
Первым сигналом того, что «Блэкхокс» больше не хотят видеть меня в команде, стало требование нового тренера, Дирка Грэма, в начале сезона-1998/99, чтобы мои дети не появлялись в раздевалке.
Все в клубе знали, что я любил приводить детей на арену, но Грэм подошел ко мне и прямо сказал, что больше не позволит им здесь находиться.
Как капитан команды, я запротестовал. Ведь все хоккеисты любят приводить своих детей. Профессиональные атлеты очень много путешествуют, и возможность привести детей на арену позволяет нам хоть немного чаще их видеть. Для них же это просто любимая забава.
«Дирк, ты не можешь просто сказать: «Никаких детей», - настаивал я. Он согласился на уступки и решил выделить определенные дни для посещения. Это выглядело честным компромиссом.
Для меня проблема казалась решенной до того момента, как я привел своего сына, Джейка, на арену на утреннюю раскатку в 8 утра. Это произошло за четыре часа до начала основной тренировки.
Это был день, когда дети не должны были находиться в раздевалке, поэтому я выпроводил его раньше, чем ребята пришли переодеваться. Я попросил его посидеть в комнате тренера Лу Варги.
Моя ошибка заключалась в том, что я оставил вещи Джейка в раздевалке. Грэм увидел сумки и спросил, кому она принадлежат. Когда ему сообщили, что мой сын смотрит телевизор в офисе Лу, он был в бешенстве.
Я готовился к тренировке, когда Грэм подозвал меня: «Снимай свою экипировку и вали домой». – «Что?» - «Ты целенаправленно нарушил правила».
Я указал ему на то, что он сам привел своих дочерей на стадион в день, когда это было не положено. Он объяснил, что ему просто не с кем был их оставить.
Убедившись, что логикой я ничего не добьюсь, я сказал: «Дирк, просто оштрафуй меня и я заплачу. Не унижай меня перед ребятами». – «Нет. Я принял решение».
Я напомнил ему, что, когда мы еще вместе играли за «Блэкхокс», дети постоянно носились по раздевалке. Это было одной из причин, почему мне так нравилось играть за «ястребов».
«Ты будешь спорить со мной?» - начал распаляться Грэм. Затем он поднялся и сделал вид, что готовиться к драке.
«Дирк, я не буду с тобой драться, перестань». – «Я хочу, чтобы ты пошел домой». – «А что ты скажешь парням?» - «Это уже моя забота».
Я забрал свои вещи и отправился домой.
После этого инцидента Грэм старался унизить меня при любой возможности. Случались моменты, когда у меня было небольшое повреждение и я не считал, что мне стоит играть, но я все равно оказывался на льду. Последнее, что я хотел сделать, это подвести команду, поэтому я выкладывался по полной и делал все, что было в моих силах.
Однажды он выпустил меня в роли центрфорварда в матче с «Колорадо». По краям меня поддерживали Боб Проберт и Рид Симпсон. Мы вышли против звена Сакика. Джо посмотрел на нас с недоумением и спросил: «А ты что здесь делаешь?» - «Я не думаю, что задержусь здесь надолго. Так что, может, дашь мне выиграть вбрасывание?» Он только рассмеялся.
Наверное, это был самый тяжелый период моей карьеры, так как я действительно верил, что повешу коньки на гвоздь в форме «Чикаго». Я хотел лишь этого. Мои родители вернулись в Чикаго. Я очень уважал владельца команды – Билла Вирца. Чикаго был моей родиной. В детстве моими кумирами были Бобби Халл и Стэн Микита. Я болел за «Кабс» и «Буллс». Я считал Майкла Джордана близким другом. Следуя по стопам отца, я открыл ресторан в Чикаго и назвал его Cheli’s Chili Bar. В тот момент идея выступать за другой клуб выглядела крайне непривлекательной. Деньги были для меня далеко не главным фактором.
Прошлым летом мои агенты поинтересовались у «Блэкхокс» относительно возможности продления контракта. Но генеральный менеджер Боб Мюррей заявил, что клуб в этом не заинтересован.
Время действительно было не лучшее. В сезоне-1997/98 «ястребы» пропустили плей-офф впервые с 1969 года.
После сезона Мюррей указал на меня в числе виновников, посетовав на то, что я провел посредственный сезон (3 гола, 39 очков и показатель полезности «минус» 7), а также не справился с ролью лидера.
В сезоне-1998/99 дела шли не лучше. Ко Дню Благодарения мы одержали всего пять побед. Казалось, мы пропустим плей-офф второй год подряд.
Когда мы с Грэмом были партнерами по команде, то всегда были в приятельских отношениях. Я уважал Грэма, как игрока и лидера. Я всегда был уверен, что капитаном команды не обязательно должен быть самый звездный игрок. И Грэм всегда был ярким тому примером. Он не был суперзвездой, но на него всегда можно было положиться в любой ситуации.
Но весь сезон-1998/99 я провел в мольбах к Грэму объяснить, почему он относится ко мне, как к прокаженному. Еще недавно мы бились на льду плечом к плечу, но теперь он стал вести себе так, будто хочет выжить меня из команды.
По ходу сезона постоянно возникали разговоры, появлялись слухи, что меня обменяют.
17 января New York Post опубликовала статью о том, что у меня с Вирцом была устная договоренность, что, если команда не будет попадать в плей-офф, то произойдет трейд. «Я клянусь здоровьем детей, что это неправда, - заявил я чикагским СМИ. – Меня не интересует возможность обмена ни в одну команду».
И вот это было правдой. В тот момент я просто не мог представить себя в свитере другой команды.
«Как бы плохо не складывались сейчас дела, я хочу быть здесь, когда все наладиться, - добавил я. – Я хочу остаться в Чикаго. Не знаю, как объяснить это еще проще. Сейчас все непросто, но я не из числа хоккеистов, которые будут сдаваться или требовать обмена. Мое сердце принадлежит Чикаго и так будет всегда».
Что пресса не знала – и о чем я умолчал – у нас с мистером Вирцем было джентльменское соглашение о том, что он меня не обменяет. Он обещал мне, что не обменяет меня, пока у меня на руках есть действующий контракт.
Моя ситуация изменилась в феврале, когда Мюррей в интервью Chicago Tribune заявил, что мой нынешний договор подписывался с расчетом, что «это будет его последний контракт с «Хоукс».
Увидев это в газетах, я был потрясен. Такую же реакцию испытали мои агенты.
Хоть Мюррей и добавил, что готов пересмотреть эту ситуацию, если я хорошо проявлю себя, но он сказал это так, что было ясно – это крайне маловероятно перспектива.
И не сказать, что я проваливал сезон. Я проводил на льду в среднем за матч более 27 минут, выступая в одной из самых пропускающих команд лиге, но мой показатель полезности был «минус» 4.
И даже если клуб хотел двигаться в другом направлении, где нам было не по пути, разве они не могли проявить чуть больше уважения в конце моей карьеры? «Бостон» поступил иначе с Рэем Бурком, который был всего на пару лет старше меня.
22 февраля Грэм был уволен с поста главного тренера. Временно исполняющим обязанности был назначен Лорн Моллекен. Однако это не изменило отношения Мюррея ко мне.
За шесть дней до дэдлайна я прослышал, что Боб Проберт и Дэйв Мэнсон будут выставлены на драфт отказов. Казалось, распродажа не за горами, а «Чикаго» начнет период перестройки. Однако клуб хотел разрушить все до основания и дать шанс молодежи.
Поэтому я связался с представителем мистера Вирца и сообщил, что хотел бы встретиться и переговорить относительно моего будущего. Когда я не получил ответа на свой запрос, я решил, что ответ дан четкий. Было очевидно, что Мюррей и «Блэкхокс» решили, что я не вхожу в их дальнейшие планы.
Мюррей предложил мне отработать контракт до конца, а потом для меня найдется место в клубе. Я знал, что, если он делает такое предложение, то он получил на это согласие мистера Вирца. Если мистер Вирц сказал, что у меня будет работа, то она у меня будет.
Несколько дней я раздумывал о том, что, возможно, моя карьера завершена, но после нескольких бессонных ночей я попросил Мюррея обменять меня. Это было одно из тяжелейших решений в моей жизни. Я был готов пойти практически на все, чтобы завершить карьеру в «Чикаго». Я просто хотел сделать это на своих условиях.
«Мне все равно, куда я отправлюсь, - заявил я. – Просто обменяй меня. Я не буду спорить и вставлять палки в колеса».
К чести «Чикаго», клуб предоставил мне и моим агентам право вести переговоры с другими клубами. Большой интерес проявляли «Сан-Хосе» и «Филадельфия». Затем подключилась «Каролина».
Но затем из ниоткуда появился генеральный менеджер «Детройта» Кен Холланд с конкретным предложением.
«Ред Уингс» пытались выиграть третий Кубок Стэнли подряд, и они второй год искали замену защитнику Владимиру Константинову, который не мог больше играть из-за страшной аварии, в которую он попал в 1997 году. «Красные крылья» готовы были предложить мне двухлетний контракт на 11 миллионов. Зарплата в 5,5 миллиона в год выглядела щедрой прибавкой.
В качестве компенсации они предложили «Чикаго» молодого защитника, Андерса Эрикссона, и два выбора в первом раунде драфта. «Ред Уингс» выказали мне то уважение, которое я ожидал увидеть от «Блэкхокс». Видимо, они не считали меня отработанным материалом.
О моем уходе в «Детройт» было столько сказано и написано… Но, что иронично, одной из главных причин, почему я согласился на их предложение, было то, что Детройт находится недалеко от Чикаго. От одного города до другого можно доехать на машине за пять часов. Перелет занимает меньше часа. Для моей семье это было гораздо удобнее, чем обживаться на другом конце страны.
К тому же моя сестра, Джиджи, в то время боролась с раком уже долгое время, и я хотел быть достаточно близко, чтобы навещать ее. Она билась с этим недугом целое десятилетие. Дважды наступала ремиссия. Но теперь рак вернулся, и я не хотел быть слишком далеко. У нас была разница в возрасте всего полтора года, и мы были очень близки.
Я совсем недавно построил новый, красивый дом в Чикаго, и я сообщил жене, что мы не будем продавать его, так как я намерен рано или поздно вернуться домой. Мы просто сдавали его.
И хотя я знал обо всем, что происходило за кулисами, когда о сделке было объявлено официально, я почувствовал, будто получил удар под дых.
После обмена, первым делом, я попытался связаться с мистером Вирцем. Я хотел поблагодарить его и признаться, насколько я ценил время, проведенное в его команде. Он никогда не нарушал своих слов и всегда хорошо относился ко мне.
Я всегда уважал и буду уважать его. Я восхищался им, как бизнесменом, и видел, как он любит свою команду.
Хотя переговоры о контрактах с ним вести было непросто. Мистер Вирц любил говорить: «Я могу платить тебе такие деньги. Но я не буду». После этого мы просто смеялись. Я любил его.
Он гордился тем, что стал владельцем «Чикаго». И он считал, что игроки должны с гордостью носить свитера «Блэкхокс». И я считал также. Я всегда гордился тем, что был частью «Чикаго».
Для меня семья – главное в этой жизни. И я знаю, что дети обожали и просто боготворили мистера Вирца. Думаю, это говорит о человеке лучше всего.
Но в офисе мне сообщили, что «мистер Вирц недоступен». Я не знал, что об этом думать? Он не хотел говорить со мной?
В конце концов, мне удалось добиться аудиенции и рассказать ему о своих чувствах и за все поблагодарить. Когда я покидал «Чикаго», то был полностью уверен, что вскоре вернусь домой и буду работать в системе клуба.
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
