«Взрывной характер я унаследовал от отца». Книга Криса Челиоса. Глава I
Наверное, я унаследовал свое трудолюбие от отца, который, как мне казалось, каждый день придумывал новый способ добыть денег.
Коста «Гас» Челиос начинал водителем в Чикаго, а закончил владельцем нескольких ресторанов. Никто не преследовал «американскую мечту» агрессивнее, чем мой отец. Когда он еще был 15-летним парнишкой, жившим в Греции, он соврал о своем возрасте, чтобы вступить в военно-воздушные войска. Он сразу же стал механиком и обслуживал сделанные в Британии «Спитфайеры». В 1951 году он перебрался в Америку, где надеялся найти лучшее место для семьи. Мой отец и мама, Сьюзан, родили пять детей. Я был старшим, у меня было три сестры – Джиджи, Пенни и Елена – и один брат, Стив.
Когда мне было 10 лет, отец однажды пришел домой и объявил, что мы переезжаем в Австралию. У него был приятель, который владел фермами и обеспечивал американских солдат во Вьетнаме молочной и мясной продукцией. Мой отец тоже хотел получить долю в бизнесе.
И вот так мы упаковали все наши пожитки в 48 чемоданов и отправились в новый мир.
Так как отец хотел обязательно взять с собой и автомобиль, мы не могли лететь. Мы отправились из Чикаго в Сан-Франциско, где сели на огромный круизный корабль «Ориана», который доставил нас до Фиджи, потом до Новой Зеландии и, наконец, до Сиднея. Морское путешествие продлилось 20 славных дней.
«Ориана» размерами была практически с три футбольных поля, и я исследовал каждый уголок корабля. Казалось, будто у меня настоящее приключение. Однажды мне удалось добраться до самого капитанского мостика.
Казалось, у меня три недели каникул. Корабль был предназначен для отдыха, так что постоянно проводились какие-то мероприятия, в том числе и для детей.
К моменту, когда мы добрались до Австралии, я стал очень популярен у американских военнослужащих, которым вскоре предстояло отбыть во Вьетнам. Просто я был единственным пассажиром, у которого был мяч для игры в американский футбол. Мы играли каждый день, и на прощание я подарил им мяч.
К сожалению для финансового благополучия нашей семьи, через месяц после нашего переезда война во Вьетнаме закончилась. И нам вновь предстояло паковать вещи.
Когда отец сообщил матери о сборах и предстоящем возвращении на корабле, она проинформировала, что у нее собственные планы. Она забирает детей и летит домой самолетом, а отец может плыть на корабле вместе с 48 чемоданами и своей любимой машиной.
Нас спасло то, что мы заключили специальную сделку по продаже нашего дома, так что у нас была возможность расторгнуть договор. И, переждав приличное время в отеле, пока покупатели смогли найти новый дом и съехать, мы вернулись на 101-ю улицу.
За тот короткий промежуток времени, что мы пожили в Австралии, отец заметил, что там нет ресторанов с фастфудом. После возвращения в Чикаго, он постарался перевести франшизу «Макдональдс» в Австралию. Однако, по его словам, его подвели партнеры по бизнесу, и этим делом занялись другие. «Этот шанс я просрал», - говорил он.
Наверное, и свой взрывной и иногда даже дикий характер я также унаследовал от отца. Все любили моего папу. Он знал всех. Он был из числа тех, кто организует праздники для всей улицы. Он всегда был в центре событий. Но отец всегда был резким. Даже мог быть грубым. Он из числа людей, которые орут на судей во время матчей детских команд и затевают драки с другими родителями. Если полицейские останавливали его для проверки документов, то все заканчивалось конфронтацией.
Мы жили в южной части Чикаго, и одно лишь это закалило меня. Детство у меня было непростое.
Разные люди бывали у нас дома. Игры в покер иногда растягивались на дни. Лишь сэндвичи, которые заботливо готовила моя мама, поддерживали играющих.
Кроме работы в семейном ресторане, мама смогла получить работу официантки в ночном клубе. Она зарабатывала достаточно денег, чтобы позволить отцу заняться детьми. Он всех нас раздал в спортивные школы и настаивал, чтобы в любом деле мы выкладывались по максимуму.
Помню, как после одного из матчей в детской лиге, отец спросил меня, почему я сыграл хуже, чем обычно. Я не знал, что ответить. «Тебе не нравится хоккей? – спросил он. – Если так, то скажи мне прямо сейчас, так как это удовольствие не из дешевых». - «Нет, я люблю хоккей, - ответил я. – Очень люблю». - «Тогда я постоянно буду рядом с тобой и буду говорить тебе не об успехах, а о твоих неудачах и ошибках».
Для моего отца спорт заключался в упорном труде. Его мечтой было, что спорт поможет мне получить стипендию. Но я в то время об этом не думал. Мне просто нравилось играть.
В детстве я преуспел в бейсболе не меньше, чем в хоккее. Я играл в стиле Грега Мэддокса – питчер, который умеет стабильно бросать мяч туда, куда хочет. Моим главным соперником был Донн Пэлл, который, в итоге, провел 10 лет в МЛБ за «Чикаго Уайт Сокс», «Филадельфию Филлис», «Нью-Йорк Янкис», «Чикаго Кабс» и, наконец, «Флориду Марлинс». Хотя мы играли в разных командах по ходу сезона, но на чемпионате штата мы должны были быть в одной. Но отец Пэлла был тренером этой команды, и он решил выставить меня аутфилдером. Когда мой отец пришел на игру и увидел меня на этой позиции, то он просто забрал меня с матча. Так закончилась моя бейсбольная карьера.
Все детство в хоккее я играл на позиции центрфорварда, а не защитника. Я был бомбардиром. Я знал, какое место выбрать и где находиться, чтобы добиться успеха. Я играл за «Сент-Джуд Найтс» и «Чикаго Джестерс».
Мой отец всегда отмечал, что мой брат Стив, который на шесть лет младше, играл лучше. Но Стиву не хватало дисциплины и уважения к тренерам, чтобы реализовать свой потенциал. Он был защитником и поиграл в разных юниорских лигах, а потом мотался по низшим лигам до 2000 года. Он даже умудрился поиграть в Голландии.
Все детство я работал на отца в семейном ресторане. Я делал, что от меня требовали: чистил столы, мыл посуду и собирал, резал и таскал все, что нужно было собрать, порезать и перетащить.
Когда отец владел рестораном Blue Note, я работал в гардеробе. Также я помогал в Grecian Mist и еще в паре мест. Дети в моем возрасте интересуются мультфильмами и спортом. Я же знал все о ресторанном бизнесе.
Работать на отца было непросто. Над моей головой пролетали тарелки, сковородки и кастрюли, когда я делал что-то не так. «В ресторане три двери, - однажды он сказал мне. – И когда ты видишь меня во взвинченном состоянии, тебе лучше выйти в одну из них, а позже вернуться, и я буду лучше».
Я был тихим ребенком, который учился играть на пианино, кларнете, корнете и саксофоне. Кларнет я взял в руки только потому, что меня заставил отец. Это греческая традиция. Когда я был в 8-м классе, тот играл на кларнете в школьном оркестре. В тоже время я играл в хоккей, и, когда эти занятия стали мешать друг другу, я выбрал клюшку, а не кларнет.
Однажды наш оркестр выступал на чемпионате штата, я же в это время выступал на хоккейном турнире. Когда в понедельник я вернулся в школу, то преподаватель решил отчитать меня на глазах у всех: «Кто-то думает, что игра важнее одноклассников».
Я всегда сидел в последнем ряду, где сажают самых слабых музыкантов. Я несколько секунд смотрел на преподавателя, после чего встал со своего места и вышел вон. Я никогда больше не брал в руки кларнет. Так закончилась и моя музыкальная карьера. Мой отец хотел прибить того парня. Я же был просто рад, что покончил со всем этим.
Когда друг семьи помог оплатить мое поступление в Mount Carmel High School, католическая школа в Чикаго, я получил возможность заниматься и хоккеем и бейсболом еще пару лет. Я даже забил памятный гол. Когда наш ведущий центрфорвард был дисквалифицирован на финальный матч, мне дали шанс проявить себя. И я забил оба гола в матче, который закончился нашей победой со счетом 2:1. Вторую шайбу я забросил за 8 секунд до конца встречи.
Сразу же после игры я и пара моих приятелей запрыгнули в машину и отправились в Уокеган, чтобы сыграть в решающей встрече за «Сент-Джуд Найтс». Мы пропустили один период, но все равно выиграли тот матч.
Это были единственные яркие события моей школьной карьеры. Семья Челиосов вновь переезжала.
К следующей осени отец потерял свой ресторан, поэтому он решил перебраться в Сан-Диего в надежде открыть новое дело. Для начала он навестил там своего знакомого, после чего позвонил матери: «Здесь настоящий рай».
Ресторан, который он открыл в Сан-Диего, в будущем окажется его лучшим детищем. Когда он продал его, то заработал на этом несколько сотен тысяч долларов.
Переезд в Калифорнию не был лучшим стратегическим решениям относительно моей хоккейной карьеры. Я продолжал играть в детской лиге, но уровень был низкий. С нами работал Джон Мисцак, бывший профессиональный хоккеист, который побывал в нескольких командах НХЛ, а также ВХА.
У нашей команды даже не было прозвища. Мы назывались просто «Сан-Диего».
Так как уровень соревнования был низким, я и еще несколько моих партнеров по команде стали по три раза в неделю играть за команду из пригородов Лос-Анджелеса. Иногда мы даже ездили на соревнования в Финикс или Сиэттл.
Пока другие ведущие игроки моего возраста получали лучшее образование, я играл в основном в ЛА, где у нас были постоянно одни и те же соперники. Однажды мы выиграли чемпионат штата потому, что в нашей категории не было других команд.
В конце 70-х американцы были редким явлением в НХЛ. Это была лига, где доминировали канадцы. Колледжи также, в первую очередь, обращали внимание на Канаду в поисках талантов, а даже если скауты и уделяли внимание США, то они явно искали не в Сан-Диего.
Здесь ты ищешь варианты для отпуска. Не хоккеистов.
Так что мои шансы поиграть в хоккей за колледж, а тем более попасть в НХЛ были близки к призрачным.
Но для меня это не имело значения в то время. Я понятия не имел о количестве американцев в лиге, как не думал и о возможности играть в хоккей в колледже. Я понятия не имел о юниорских лигах. Я не был на радаре американского хоккея, когда оказался в Сан-Диего, как и американский хоккей не входил в мои планы. Если бы вы спросили 16-летнего Криса Челиоса, что он хочет делать со своей жизнью, то он, наверное, ответил бы: «Получить бизнес-образование в Сан-Диего».
Я любил хоккей и хотел найти возможность продолжить играть. Но в тот период жизни я проводил больше времени на пляже, нежели на льду. Мы серфили практически каждый день. Когда я не работал в отцовском ресторане, я старался максимально возможное время провести в воде.
Я уверен, что родители считали Сан-Диего более спокойным местом для своих детей, чем Чикаго, но это оказалось ошибочным суждением. Пятеро студентов были убиты, пока я учился в Mira Mesa High School. Еще один получил удар ножом на пляжной вечеринке, но выжил. Даже наш староста был вовлечен в драку на ножах. Каждый день пару полицейских машин появлялись у стен школы, чтобы поскорее разогнать нас по домам.
Я тоже совершал безумные поступки в то время, как, к примеру, прыжки в воду со скал, которые в народе назывались Моллюск. В 1994 году власти Сан-Диего запретили эти прыжки из-за опасности, но в мое время это было в порядке вещей.
Существовало множество различных вариантов прыжков с Моллюска. Некоторые были весьма просты, но большинство заставили бы ваш живот нервно урчать. Самый легкий прыжок с высоты в 7 футов, а самый сложный – с высоты 107 футов со Скалы Мертвеца. Вы можете подумать, что сумасшедший Челиос прыгал оттуда, но ошибетесь. Я не нырял с высоты более 35-40 футов.
Прыжки имели названия вроде Стена, Проход, Пьедестал, Медвежья лапа, и Двойная медвежья лапа. Но местные понимали, что кроме веселья эти прыжки таят серьезную угрозу.
Когда светило солнце, то сделать прыжок было, в принципе, просто. Но ночью совсем другая история. Ты должен стоять на краю скалы, и лишь лунный свет скупо освещает место твоего потенциального входа в воду. Одной ночью мой приятель, Джеймс О’Коннелл, серьезно повредил спину о камни. Всю ночь мы провели в больнице. Многие люди получали травмы, несколько человек даже погибли.
Еще одной ночной проблемой было то, что многие находились в нетрезвом виде и плохо соображали.
Я всегда считал, что аккуратно подходил к этим ныркам. Днем я мог сделать какое-нибудь сальто, но ночью только простой нырок. Никто из моих друзей не дерзнул взобраться на Скалу Мертвеца, но я видел совсем отчаянных. Я даже видел безумцев, которые прыгали со скалы на велосипеде. Я уверен, что они были под воздействием чего-то, когда совершали подобный поступок.
Думаю, что даже больше травм люди получали, пытаясь взобраться на скалы. Если ты падал, то высока вероятность, что ты мог расшибить голову о камни. Когда ты прыгаешь со скалы, то ты хотя бы направляешь свое тело от камней. И как бы я не хотел повеселиться, я понимал, что неоправданный риск ни к чему.
Прыжки со скал не были самым экстремальным времяпрепровождением. О’Коннелл очень любил гонять на мотике. И вот однажды мы затолкали его байк на гору. У нас ушло на это два часа. Затем О’Коннелл сел вперед, я уселся сзади и мы помчались вниз, правда, не включая двигатель.
Это были самые дикие 15 минут в моей жизни.
Казалось, что мы летим на реактивном двигателе. Мы делали прыжок за прыжком. По моим подсчетам, в один момент мы провели в воздухе секунд шесть. Слава Богу, что мы никуда не врезались, иначе нам бы не избежать очень серьезных последствий. Без сомнения, это было далеко не самое разумное решение в моей жизни.
И хотя я пережил смертельный спуск, но я получил травму в другой раз, когда уже ехал на своем мотоцикле. Я надел шлем и всю полагающуюся защиту, но в один момент моя нога соскользнула и я разорвал голень. Рана была серьезной. К сожалению, у моей семьи не было медицинской страховки. Так что я кое-как заделал рану и продолжил жить обычной жизнью. Наверное, поэтому у меня сейчас на этом месте красуется уродливый шрам.
Казалось, судьба улыбнулась мне, когда колледж Сан-Диего в 1979 году вступил в хоккейную программу NCAA. После выпускного я твердо вознамерился пройти просмотр и попробовать свои силы.
Тренером был Мэйнор Хоу, а мне даже доводилось играть против него и его брата в любительской лиге.
Проблема в том, что в Канаде жили сотни юниоров, которые посчитали привлекательной идею покинуть морозную родину и перебраться на пляжи, где тоже можно погонять шайбу. Два в одном – игра и отдых.
Я не могу винить парней в этом – я бы сам мог подтвердить оправданность их намерений.
Так что большинство игроков на просмотре были старше и опытнее меня. Что скромный центр со скромными физическими данными мог противопоставить парням на два, три или четыре года старше? Он уже возмужали и были готовы гораздо лучше.
Ожидаемо, меня отчислили. Да и, честно говоря, я, наверное, и не заслуживал попадания в команду. Казалось, что моя хоккейная карьера закончилась, так и не начавшись.
Одним днем я опоздал в ресторан, и мой отец просто взорвался. Он бросил в меня лоток с хлебом. Я хлопнул дверью и поклялся больше никогда не работать на отца. И эту клятву я держу до сих пор.
Но в тот момент мне нужен был другой план. И вскоре судьба предоставила мне шанс.
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
но всегда умиляют рассказы о "непростом" детстве - хотя что там непростого, понять сложно: то, что был дурачком и мог убиться на мотоцикле или прыгнув со скалы? или то, что в школе учился с придурками, устраивавшими поножовщину? эх, не жил старина Крис в российской провинции в 90-х годах)))