«Наше время уходит, но ты принимаешь заключительный бой». История последнего настоящего тафгая
В большом материале Sportsnet бывший тафгай «Лос-Анджелеса», «Каролины» и «Калгари» рассказывает о том, как он оказался в составе «Белфаста» из Северной Ирландии и почему время энфорсеров в НХЛ подошло к концу.
Быть воином – это почетное звание. Клятвенное обещание защищать, принимая то, что ради этого тебе придется пойти на жестокость. Но даже в этой жестокости есть своя честь, что заключается в определенном своде правил. Средневековые воины называли это рыцарством, для самураев это был путь воина. Неважно, что он делает изо дня в день. Важно, что в минуту опасности он вступит в битву и будет сражаться, будто он уже мертв. Это делало его достойным. Это делало его бесстрашным и самоотверженным.
Кевин Уэстгарт знает об этом. И не потому, что он изучал историю и войны, но потому, что он входит в число списанных со счетов энфорсеров. Странствующий самурай, который оказался в одиночестве, истекает кровью на арене в Белфасте.
Прошло чуть больше минуты, как он нанес свой последний удар. Расколотый шлем соперника и стесанные в кровь кулаки изможденных рук. Вдалеке слышны отголоски последней битвы – рев толпы, утолившей жажду крови. Это эхо разносится по всей арене и поднимается под самые своды, оно даже проникает в самые укромные места, где и расположены раздевалки. Именно в этой раздевалке сидит Уэстгарт, осматривая свои окровавленные руки.
Он разжимает кулаки, разминает пальцы и вытирает кровь с экипировки. Еще совсем недавно он катился по средней зоне, ожидая паса, когда вдруг обнаружил себя лежащим на спине. Он был сбит с ног одним из оппонентов. В мгновение секунды Уэстгарт вновь был на ногах и уже направлял джеб в сторону лица своего обидчика. Перчатки были сброшены еще до того, когда соперник мог начать думать о первом ответном ударе. Уже совсем скоро этот энфорсер лежал на льду и пытался закрыться от града ударов, в то время как Уэстгарт пять раз саданул ему по затылку, умудрившись даже повредить шлем. Толпа только начала разогреваться, когда вмешались арбитры, оттаскивая Уэстгарта и отправляя его прямиком в раздевалку.
Кевин даже не осознавал, что в комнате еще кто-то есть, пока не услышал вопрос: «Болит?».
Ответ на этот вопрос можно считать уже приобретенным рефлексом: «Не-а». Этот ответ призван предупредить и последующие вопросы. Но этот внешний щит постепенно слабеет. Вновь оглядывая свои израненные кулаки, он становится более честным: «Всегда немного болит».
Тренер мчится за пакетом со льдом, чтобы приложить его к ране.
«Если бы мы были в НХЛ, то со мной уже давно бы занимались врачи, – отмечает Уэстгарт. – Я не хотел начинать драку, но парень сделал подножку. Это, наверное, один из самых грязных поступков в хоккее».
Но Уэстгарт не испытывает никаких негативных чувств к энфорсеру, которого он несколько минут назад колотил по голове. «Он просто делал свою работу», – говорит Уэстгарт о человеке, который был избит за свою смелость.
В игре существует кодекс. Кодекс, который Уэстгарт чтит. Но тем вечером он был нарушен. Во-первых, человеком, который сделал подножку, во-вторых, самим Кевином. И пусть он пока не готов это признать, но вскоре он отметит, что хотел бы, чтобы ничего из этого вообще не случилось.
Отдаленные аплодисменты толпы дают понять, что игра подошла к концу. Вскоре в раздевалку ворвутся нынешние партнеры Уэстгарта по команде. Но сейчас он сидит в одиночестве со льдом на руках. Он уже бывал в подобной ситуации. Вот так сидеть и прислушиваться, смотреть со стороны на победу своей команды. Именно так все и было, когда он выиграл Кубок Стэнли. Но вот он уже на ногах и поздравляет партнеров с победой, они же отдают ему должное за бой. Да и сам Уэстгарт внес свой вклад в этот успех (6:3), забив один гол, прежде чем он был удален до конца матча за то, что и ожидали от него увидеть тренеры и партнеры.
Пока он снимает свою экипировку, его мысли возвращаются к жене, которая уже десятилетие наблюдает за ним с трибуны и чье сердце каждый раз замирает, когда он сбрасывает перчатки. Часть его задается вопросом, как бы сложилась их жизнь, если бы он стал хирургом, как и планировал, а не парнем, который рискует своим здоровьем каждый раз, как сжимает кулаки. И этим вечером, пусть он сложился и неплохо, жена вновь напомнит ему, что он приехал в Северную Ирландию не драться. Он, наверное, бросил бы все, если б она попросила. Но она так не делала и, наверное, никогда не сделает. Ведь если бы Кевин Уэстгарт знал свой дальнейший путь, то тот пятый удар, который повредил его руку, был бы последним ударом в его карьере.
Легкий бриз пришел с Северного канала и охладил улицы Белфаста. Фанаты разбредаются по своим домам, покидая Odyssey Arena. Но это уже не заботит мужчину, женщину и детей, которые возвращаются в свое скромное жилище неподалеку от реки Лаган. Место, где раньше и слыхом не слыхивали о хоккее. В отличие от футбола и регби, которые поделили город на различные группировки, хоккей был призван объединить людей. Поэтому Уэстгарт и другие игроки «Белфаст Джайнтс» видят себя в какой-то степени миротворцами. Интересный поворот событий для Кевина, который забыл слово «миротворец» в 17 лет, когда первый раз ударил соперника по голове.
Ближе к полночи Уэстгарт возвращается в свои апартаменты в небольшом протестантском анклаве. Не так он представлял себе место, где встретит свое 31-летие. Но именно теперь здесь его жена, Меган, будит его каждый день, кормит на завтрак блинчиками, после чего он меняет повязки на руках и отправляется на паром, который перевезет его на побережье Шотландии.
Потому что он – возможно, последний настоящий энфорсер НХЛ, чье имя было нанесено на Кубок Стэнли. На пароме он становится центром внимания. От этого Уэстгарту становится даже немного неудобно, так как сам Уэстгарт объясняет, что как хоккеист он не представляет особого интереса. В НХЛ он провел 169 матчей и набрал 16 очков – на родине эти показатели не привлекали к нему внимания. И даже несмотря на это Кевин знает, что в некоторой степени уникален.
Он видел своими глазами эпизоды, которые так сильно изменили игру за последние годы. Он помнит, что происходило после того, как Тодд Бертуцци сломал шею Стиву Муру или как Колтон Орр опрокинул Джорджа Парроса, в результате чего тот разбил лицо о лед. Он видит, какое влияние на умы людей имеет продвинутая статистика.
Он помнит те переживания, что пришлось испытать, чтобы прекратить последний локаут. И те переживания, когда ночью ты просыпаешься и осознаешь, что на следующий день ты можешь получить удар по лицу от Брайана Макгрэттана.
Уэстгарт не просто один из последних энфорсеров. Он выпускник Принстона, который предпочел хирургическому скальпелю хоккейную клюшку. Самоотверженная персона, нашедшая смысл жизни в том, чтобы защищать всех партнеров по «Лос-Анджелесу». И, возможно, один из самых интеллектуально развитых людей, который когда-либо выходил на лед в НХЛ. Именно поэтому его бывшие боссы, Брайан Бурк и Дин Ломбарди, верят, что когда-то он сам встанет у руля какой-то команды или, возможно, сменит Доналда Фера на посту главы профсоюза игроков НХЛ.
Именно поэтому журналисты следуют за этим бородатым воином, которому сложно найти место в меняющемся мире. И они с удовольствием, как и его партнеры, слушают о родословной британских монархов и о том, почему в 1536 году Генрих VIII объявил о реформе церкви, что привело к закрытию многих храмов и соборов, как, например, тот, что они проезжают прямо сейчас – по дороге на свой следующий матч.
Так что, когда он говорит, что у него нет времени изучать продвинутую статистику, которая говорит о бесполезности его амплуа, слушающие иногда задаются вопросом, а что если этот парень, на руке которого на одном из пальцев красуется чемпионский перстень, а на другом – шрам, оставленный в напоминание о зубах Коди Маклауда, знает о хоккее гораздо больше, чем все эти парни со своими компьютерными программами, что помогают руководству клубов принимать решения.
Но Уэстгарт не хочет вести этот бой. И уж точно не в свой день рождения. Вместо этого он отмечает: «Вся моя карьера была статистической аномалией». Когда у Кевина достаточно свободного времени, то он готов поведать историю об отличнике в учебе, который никогда не был лучшим игроком в команде, но который смог преодолеть все барьеры и провести пять лет в НХЛ. Потом он расскажет, каково это просыпаться и ощущать себя одним из последних оставшихся солдат на войне, в которой для большинства нет никакой чести. «Наверное, всей этой карьеры и не должны было быть, – признается Уэстгарт. – Забить гол в НХЛ – это практически статистически невозможная задача. Если ты надеваешь коньки в Канаде, то твои шансы на это в процентном соотношении близки к нулю.
Я всегда чувствовал персональную ответственность за людей: партнеров по команде, друзей, семью. Мне грех жаловаться на физические возможности. И в хоккее это приносит свои дивиденды. Это дает тебе возможность вселять страх. И это сослужило мне хорошую службу, как, надеюсь, и моим партнерам».
Сын ветеринаров, Уэстгарт начал заниматься хоккеем в пять лет в городке Амерстбург, провинция Онтарио. Тогда он пытался подражать своему кумиру – Кэму Нили – архетипу силового форварда. В 13 лет, когда большинство игроков, которым суждено пробиться в НХЛ, начинают раскрываться, Кевин был отчислен из команды. В 16 лет, благодаря тому, что он сильно и быстро вырос и превратился в одного из самых здоровых парней, многое переменилось.
Кевин вспоминает свой первый бой – эпизод из его юниорской карьеры: «Я нанес один удар. Он в ответ ударил меня, и мы просто повалились на лед. Когда я покидал арену, то думал про себя: «Черт возьми, я сделал это! Я все еще здесь!».
Вскоре он уже без проблем сбрасывал перчатки. «Так обо мне стали узнавать», – делится Уэстгарт.
Он играл в одной команде с братом, когда скауты из Принстона приехали посмотреть на Бретта Уэстгарта. Когда же они увидели, что младший Уэстгарт забил два гола, а также поучаствовал в драке, то сделали предложение и ему. Кевин добавляет: «Думаю, они увидели мои оценки и решили, что я и так мог бы поступить к ним. Так я попал в Принстон и стал изучать инженерное дело. Так я провел год, после чего понял, что не хочу иметь ничего общего с этим и переключился на медицину. Психология. Было невероятно интересно изучать, что происходит у нас в головах».
В колледжах драться нельзя, так что это позволило Кевину сосредоточиться на менее агрессивных аспектах игры. Но он осознавал, что если хочет продолжить хоккейную карьеру после Принстона, то ему придется замарать руки кровью. Так что летом он брал уроки бокса. Он был поражен тем искусством и математической просчитанностью действий человека в ринге. Это придавало жестокости смысл и какой-то порядок. Это привнесло дисциплину и умение в то, как он дрался на льду.
Он встретил ее в студенческом кампусе. Она сидела у пианино и старалась наиграть песню, которую так любила в детстве. Он подсел к ней, положил свои пальцы на клавиши и наиграл всю мелодию по памяти. Так Кевин Уэстгарт встретил свою жену.
Меган Коуэр, дочь бывшего тренера «Питтсбург Стилерс» Билла Коуэра, выросла в окружении грубых мужчин, которые сделали карьеру, вышибая дух друг из друга. Но молодой человек, сидящий рядом с ней, казался другим. Начитанный и увлеченный психологией и медициной он мог цитировать строки из «Моби Дика» и любил слушать звуки скрипки. Он был настоящим джентльменом, который всегда вставал, когда она заходила и выходила из помещения, и который произвел неизгладимое впечатление на ее отца тем, как он держал ее куртку, помог ей сесть за стол и соблюдал правила этикета, которыми большинство мужчин ныне пренебрегают. Она всегда видела себя женщиной, у которой сложилась успешная карьера, и она была уверена, что влюбилась в будущего врача. Она знала, что он берет уроки бокса, но она и представить себе не могла, что проведет следующее десятилетие, следуя за ним туда, куда их приведут его кулаки. Как не понимала она, что он уже тогда начал готовить себя к карьере хоккейного тафгая.
Уэстгарт каждую ночь штудировал «Кодекс: неписанные правила боя и отношений в НХЛ». Он осознал, что этот кодекс существует столько же, сколько и сама игра. Он заставлял хороших людей делать жестокие вещи, чтобы каждому воздалось по деяниям: «Ты играешь жестко, чтобы получить больше свободного пространства на льду, но ты не используешь ради этих интересов игроков, которые не готовы защитить себя». Если два тяжеловеса сходятся в центральном круге, то, зачастую, они должны закончить то, что не они начали. Это конечный результат цепочки событий, произошедших на льду до этого, которые мешали нормальному течению игры. Когда все подходит к концу, а оба энфорсера окровавленные сидят на скамейке штрафников, все могут спокойно вернуться к игре. Так работает кодекс. Он позволял Уэйну Гретцки быть Гретцки. Но в задачу тафгая входит защита не только звезд. Он должен защищать сам кодекс. И для них он является смыслом игры.
Дин Ломбарди, генеральный менеджер, который когда-то взял Кевина Уэстгарта в «Лос-Анджелес», а позже стал его ментором, всегда видел себя в роли генерала, свою команду – своей армией, а своих энфорсеров – самыми бесстрашными и самоотверженными солдатами. На льду Уэстгарт должен был идти в бой, когда уже никто больше не мог. Выйти на глазах 17-тысячной толпы на бой без какой-либо защиты, осознавая, что тебе некого будет винить, если ты проиграешь или получишь травму.
«Я не вижу в нем классического энфорсера, – говорит Ломбарди. – Во многих из них можно увидеть этот первобытный инстинкт выживания: «Я должен сделать это, чтобы прокормить семью». У Кевина же другая мотивация: «Я люблю своих партнеров по команде и хочу защитить их». Ты должен найти оправдание своим деяниям, но одновременно с этим и волю продолжать делать то же самое. Но Уэсти был выше этого. Его не вела вперед лишь варварская жажда насилия».
Уэстгарт не был первым энфорсером, который был бы самым образованным и умным игроком в команде. Но он все равно не мог подготовить Меган к тому, что она может увидеть на льду. Первый раз, когда она увидела его в бою, она была на трибуне вместе с семьей: «Там были я, его отец, брат и мама. И еще до того, как судья вбросил шайбу, его отец и брат встали и начали хлопать. Они видели, что Кевин расположился рядом с другим бойцом. Я же понятия не имела, что происходит.
Когда он начинает драться, то мое сердце чуть ли не выскакивает из груди. Иногда кажется, что у меня небольшой приступ. Я не могу смотреть на это. Я сижу в своем кресле, смотря в пол и ожидая, когда все успокоятся – что позволяет мне понять, что все подошло к концу. Тогда я могу, наконец, вздохнуть».
Уэстгарт провел более 60 боев за фарм-клуб «Лос-Анджелеса» – «Манчестер Монархс». По ходу второго сезона в составе «Манчестера» его правая рука стала деформироваться – результат бесчисленного количества контактов кулака со шлемами, экипировкой и костьми соперников. Он дрался через боль, а рука деформировалась все больше. Ему уже сделали три операции.
В январе 2009 года Уэстгарт дебютировал в НХЛ, когда «Кингс» вызвали его на игру против «Миннесоты», в составе которой тогда выступал один из самых устрашающих тафгаев: Дерек Бугаард. Лига уже несколько пересмотрела свои отношения к дракам после жуткого инцидента с Тоддом Бертуцци и Стивом Муром в 2004-м. Не имея больше возможности давать четкие указания своим тафгаям, тренеры решили положиться на то, что их бойцы сами со всем разберутся. Вспоминая тот вечер, Кевин отмечает свою наивность и психологическую неготовность к происходящему: «Райтис Ивананс был еще одним тафом «Кингс», и мы играли в одном звене. Я был его потенциальной заменой. В какой-то момент я обратился к нему: «Я хотел бы поучаствовать в бою и показать, на что я способен. Что ты думаешь?». Он ответил: «Не-не, не беспокойся об этом». Уже через минуту он начал бой с Бугаардом. В тот день я осознал одну вещь: каждый беспокоится о себе, о своем месте.
В следующем сезоне Кевин сломал челюсть Давиду Кочи. Вскоре он занял место Ивананса и начал увеличивать количество боев, как и шрамов.
Он может рассказать о каждом шраме на своем лице. Шрам под левым глазом первоначально он получил после попадания шайбы. Но в этом месте дважды открывалось рассечение в боях со Стивом Макинтайром и Макгрэттаном. Линия, которая проходит по его правой брови, осталась ему в напоминание от Гийома Лефевра. Джон Скотт как-то сломал ему нос. Тогда фотография его окровавленного лица обошла все СМИ. Однако Кевин не переживает об этих шрамах. И когда кто-то спрашивает о них, он отмечает, что это того стоило. Стоило того, чтобы исполнить свою мечту.
И пусть физические травмы заживают, но есть душевные раны, которые затягиваются гораздо тяжелее. Спустя пять лет после подписания контракта с «Кингс», он сидит в раздевалке в полной экипировке и смотрит по телевизору, как люди, которых он защищал весь сезон, забивают гол за голом в ворота Мартина Бродера в финале Кубка Стэнли-2012. Когда он, наконец, вышел на лед, игра уже подошла к концу. Но все пытались сделать так, чтобы он не чувствовал себя лишним на этом празднике. Когда пришла его очередь поднять Кубок над головой, его жена была рядом с ним. Это был последний раз, когда он надел форму «Кингс».
Теперь же он бредет по коридорам хоккейной арены в Шотландии, неся за спиной баул с экипировкой и поражаясь, как много времени занимает этот путь. Кровь вновь проступает на его забинтованных руках, пока он ищет гостевую раздевалку на Braehead Arena. Вскоре он наденет свитер «Белфаст Джайнтс» и постарается отметить свой день рождения, играя не как воин, а как настоящий силовой форвард, которым он всегда мечтал быть.
К сожалению, этим вечером его команде суждено проиграть. В раздевалке после финальной сирены кто-то бросает щитки в стену, проклиная судью с такой яростью в глазах, что, кажется, будь такая возможность, этот человек бы сжег всю Шотландию. Но это не Уэстгарт. Наверное, он тоже негодует где-то глубоко внутри, но он научился усмирять свой пыл и советует поступить также самым неистовым партнерам.
После игры они отправляются в паб. Там Кевина сразу же окружают фанаты. Ведь он – самое громкое имя с тех пор, как здесь побывал Тео Флери в 2005-м. И хоть ему и льстит это внимание со стороны людей, но его немного гложет, что дома его бывшие партнеры вполне успешно справляются и без него. Допивая «Гиннесс», он признается, что иногда сложно выходить на бой, зная, что тебя может ждать сокрушительное поражение.
Он понимает, что все рано или поздно подходит к концу. Японские самураи исчезли после окончания Второй мировой войны. И, потирая свои кулаки, Уэстгарт отмечает, что политика внесла важную роль в исчезновение энфорсеров в НХЛ: «Хоккей всегда будет жестокой игрой. Не просто контактный вид спорта. Конфликтный. Люди даже погибали. Если вы спросите любого тафгая, то он ответит, что осознает и принимает все риски, на которые он идет ради игры».
Некоторые считают, что крест на энфорсерах был поставлен после локаута сезона-2012/13. Уэстгарту это особенно больно слышать, ведь он был одним из ключевых членов комитета из 31 игрока, которые работали полгода, создавая действующее коллективное соглашение, которое вернуло хоккей фанатам. И иногда он задается вопросом, а мог ли он что-то изменить и как-то поменять восприятие его роли в команде.
Однако горькая правда может заключаться в том, что все начало рушиться еще до того, как Уэстгарт впервые в карьере сбросил перчатки. Дин Ломбарди говорит: «Я помню, как еще Гэрри Синден и многие другие генменеджеры старой школы – Клифф Флетчер, Бобби Кларк – давно говорили, что время настоящих энфорсеров подошло к концу. Это не случилось за мгновение. Эта ситуация медленно развивалась».
Уэстгарт видел, что все к этому идет. 13 января 2013 года, когда были поставлены все подписи под нынешним коллективным соглашением, он стал собственностью «Каролины», затребовав обмен, чтобы получить больше игровой практики.
Стремление утвердиться в роли силового форварда не покидало мысли Кевина. И оно лишь усилилось 1 октября 2013 года, когда он сидел дома и видел по телевизору, как его друг и еще один выпускник Принстона – Джордж Паррос – схлестнулся с Колтоном Орром в ожесточенной битве и как Орр бросил Парроса на лед лицом вниз. Джордж некоторое время пролежал неподвижно, что рождало самые страшные мысли. Вскоре страх за друга сменился страхом, что этот инцидент приведет к тому, что ни Паррос, ни Орр, ни какой-то другой энфорсер в НХЛ больше не появятся. Но Уэстгарт тогда не заметил, какой эффект это происшествие оказало на сидящую рядом жену, которая пыталась отогнать от себя мысли, что и ей когда-то доведется увидеть, как ее неподвижного мужа увозят на носилках.
К Рождеству Уэстгарт провел только 12 матчей. Он потерял интерес к игре, всякую мотивацию, когда руку помощи ему протянул Брайан Бурк – выходец из Гарварда, прирожденный оратор, который все еще придерживается взгляда, что «недружелюбные индивидуальности полезны на хоккейной коробке». Бурк превратил «Калгари» в один из последних оплотов воинствующего класса, поставив Уэстгарта рядом с Макгрэттаном, к которому перешел неофициальный чемпионский пояс в тяжелом весе после трагической смерти Буугарда от передозировки болеутоляющими.
В марте, когда у Уэстгарта все шло по нарастающей, в своей третьей драке в форме «Флэймс» он скрестил кулаки с Люком Гэздиком из «Эдмотона». И тогда случилось то, чего больше всего и боялась его жена.
Слушая воспоминания Уэстгарта о том бое, ты словно слушаешь шахматиста, анализирующего свое поражение. Для Уэстгарта все шло хорошо, пока он не принял одно опрометчивое решение: «Я был довольно неплох. Я не мог как следует вырваться, но помню, что один раз хорошо врезал прямо по его визору… Но я совершил грубейшую ошибку. Медленный, ленивый переход, чтобы освободить свою левую руку, но в этот момент я отпустил правую руку соперника. В ответ он тут же ударил меня по голове, и я упал».
В этот момент Меган была в гостях у друзей, и игра была лишь фоном общения. Неожиданно, все затихло. И она видела по телевизору, как ее муж падает на лед, капа вылетает из его рта, а арбитры срочно вызывают медперсонал, в то время как публика Эдмонтона беснуется все больше.
У нее потемнело в глазах. В голове лишь повторялся и повторялся эпизод, как ее муж падает после того, как пропускает удар, которого не ждал: «Я прыгнула в машину и помчалась так быстро, как только могла. Я лишь хотела увидеть его своими глазами и убедиться, что с ними все хорошо.
Когда я пришла на арену, то увидела, что он в одиночестве сидит рядом с раздевалкой. Игра все еще продолжалась, трибуны полны людей, а он сидел в одиночестве и ждал, когда закончится матч, чтобы он мог сообщить своим партнерам, что с ним все в порядке.
Он обнял меня, поцеловал и сказал: «Прости. Я облажался». Так мы и досматривали ту игру, сидя на раскладных стульях. Но я просидела так минут 15, а потом отправилась в отель, так как мыслями он был погружен в себя. Я понимаю, что с большей радостью он находился бы в раздевалке со своими партнерами. Это бы помогло ему чувствовать себя заметно лучше».
Получить всего одно сотрясение после более сотни драк – в этом плане Уэстгарта можно назвать везунчиком. Он благодарен судьбе, что его здоровье практически не пострадало, за исключением его главного орудия – его правой руки. Не менее благодарен он за то, что последствия сотрясения мучили его еще где-то только неделю. Через 11 дней он уже вернулся в составе «Калгари». И пусть до конца сезона он успел подраться трижды, но Кевин еще сильнее утвердился в намерении доказать всем, в том числе и самому себе, что он умеет играть. Это привело к 7 результативным баллам в последней половине сезона, включая 4 гола, один из которых он забил в ворота Хенрика Лундквиста.
Но даже Бурк не мог сохранить его в «Калгари» на следующий сезон. Уэстгарт отправился на север и ступил на тот самый лед, где он получил то самое сотрясение, пытаясь пробиться в состав «Эдмонтона». Последний бой он принял 2 октября 2014 года, столкнувшись с Томом Сестито из «Ванкувера» в предсезонной встрече. Три дня спустя, он сидел в офисе Крэйга Мактэвиша, слушая неприятные слова: «Я не думаю, что ты нам пригодишься». Когда он покинул офис, то его вещи уже были упакованы. Через полтора часа он уже летел на самолете домой, где его ждала жена.
Вскоре практически каждого энфорсера постигла аналогичная участь. Даже Макгрэттан был отправлен в АХЛ.
Кевин признается, что чувствовал приближение конца после расставания с «Эдмонтоном». Вскоре с ним связался канадский тренер, который уже многие годы работает в Ирландии. Он предложил Кевину собрать вещи и приехать на родину его бабушки. Теперь он играет здесь в хоккей, а заодно занимается MBA-образованием. Оставив идею об ортопедической хирургии, в свободное время он размышляет над советом Ломбарди стать юристом или уверенностью Бурка в том, что однажды Уэстгарт может стать генеральным менеджером. Меняющийся мир заставляет его меняться и двигаться вперед, в отличие от других энфорсеров – вроде Макгрэттана или Орра – списанных воинов, которые не оставляют веры в то, что однажды об их умениях вспомнят, и вспомнят, что хоккей – это игра чести, а не статистики. Тогда их время вновь придет.
«Я знаю, что обратного пути нет», – уверен Уэстгарт. Как и не будет у него возможности вновь почувствовать ту энергетику трибун, когда он сбрасывал перчатки в НХЛ. «Я до гробовой доски с радостью буду рассказывать, что был энфорсером. Я действительно усердно трудился ради этого. Если люди видят в этом что-то неприятное и даже отвратительное, то они не понимают всей сути. Для меня это самоотверженность. Все делалось ради моих партнеров».
Грустно осознавать, что ты один из последних представителей уходящего поколения: «Тяжеловесы-энфорсеры всегда были в центре внимания – общительные и умеющие хорошо и весело проводить время. В них всегда существовал этот странный дуализм.
Не думаю, что смог чего-то из этого достичь, если бы не дрался. На каждой тренировке я старался улучшить свое катание, старался стать лучшим игроком. Но, в конце концов, без драк я бы не добрался даже до этих тренировок. Хотел бы я играть в хоккей, как Патрик Кэйн, объезжая соперников, забивая голы и принося победы. Но, наверное, это просто не в моей природе».
В раздевалке «Джайнтс» Уэстгарт не только размышляет о своем будущем, но он часто рассказывает своим партнерам, большинство из которых канадцы, которые так и не добрались до НХЛ, истории о том, каково это – исполнить свою и, получается, и их мечту. Будущие полицейские, тренеры и студенты – все они сами думают о будущем без игры. Но все равно, словно дети, с нескрываемым восторгом ловят каждое слово о том, как он поднимал Кубок Стэнли над своей головой. Каждый игрок в команде благодарен за то, что Кевин вместе с ними. Не только за его истории, но и за истории, что они сами смогут когда-нибудь рассказывать, истории о том, как они играли с настоящим чемпионом. Уэстгарт придает сил тем, окончание чьей карьеры уже не за горами. Люди, которые, как и Кевин, старались играть как можно лучше и как можно дольше. Но никто не осознает, что он раздираем изнутри потребностями команды и города, надеждами жены и растущим пониманием, что в хоккее ему осталось не так уж и долго. Иногда он переживает из-за последствий, которые несут его бои. Но его беспокоят не его руки, голова или лица людей, которых он оставил лежать на льду, а его мама и жена, которые никогда не хотели его видеть таким.
Однако гордость от множества побед, как даже и от некоторых поражений, не позволяет ему сдаваться. Да, рана от изгнания из НХЛ затягивается тяжело и оставит свой шрам в жизни Кевина. В этом есть некоторая обида, но в то же время и странное чувство удовлетворенности, когда ты осознаешь, что ты остался одним из последних энфорсеров НХЛ. «Время тафгаев уходит, – говорит Кевин. – И я ухожу с группой людей, которых всегда уважал. Конечно, я хотел бы, чтобы всего этого не было, но минимальным утешением будет осознание того, что ты уходишь в числе последних, ты принимаешь последний бой».
И пусть в Северной Америке он потерял значимость для игры, но здесь он чего-то стоит. Особенно для «гигантов» и растущего числа их фанатов. Именно из-за него они забивают арену, именно его лицо чаще всего появляется на табло. В столь неожиданном месте он нашел свое предназначение – защищать партнеров по команде, чьи имена ничего вам не скажут. Здесь, Кевин Уэстгарт – воин, списанный со счетов Дином Ломбарди, Брайаном Бурком и Крэйгом Мактэвишем – стал примером для подражания. Он не только нужен, в нем нуждаются.
Но все не вечно. Кевин уже сам устал от боев.
В 30 матчах он набрал 20 очков и практически не сбрасывал перчатки, что, нравится ему это или нет, не совсем соотносится со столь чтимым им кодексом. И теперь он нарушил его, ударив беззащитного соперника без шлема. И он сделал это не для того, чтобы удовлетворить тренеров, а чтобы исполнить наказ отца: «Надеюсь, что тебе больше не придется драться. Но если все же придется, то выбей из них все дерьмо, чтобы они с тобой больше не связывались и оставили тебя в покое».
Сидя в раздевалке, Кевин в последний раз описывает, какого быть воином, ищущим мира: «Вселять страх. Это помогает в этом деле. Если ты можешь выиграть бой, не нанеся ни одного удара, то нет способа лучше. И мои руки являются этому прекрасным подтверждением».
Нацелившись завершить карьеру в составе «Джайнтс», Уэстгарт готовится к жизни после завершения профессиональной карьеры. Ведь он понимает, что в будущем умения вселять страх будет недостаточно. Вскоре их время уйдет. Вскоре кодекс станет воспоминанием. И ради этого Кевин Уэстгарт драться смысла не видит.
Источник: Sportsnet.
Фото: instagram.com/belfastgiants; sportsnet.ca; Gettyimages.ru/Harry How (3,5); nhlpa.com
Удел сильных. История Джорджа Парроса
Судьба человека. История тафгая Джимми Бонно
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
======================================================================================
смотрел тот матч онлайн. открытие сезона. 1й матч сезона. жуткое зрелище было конечно. в самом начале матча.
...
А вообще,без них Лига будет уже не той...даже без звезды она такая же,а без тафгая - без изюминки...